Sense of Home

Следующий месяц прошел в чередовании волн стресса и повседневности. Шон быстро сообразил, что оказалось еще труднее наверстать упущенное, чем он думал изначально. Он учился в средней школе и был несовершеннолетним до начала всего этого, и тот опыт не особенно помогал ему сегодня. Его дни в школе проходили, в основном, в одиночестве: будучи новичком в маленьком городке с публично транслируемой судимостью, отсутствующим глазом и погибшим в перестрелке отцом, он был совершенно неприличным для общения. Он достаточно хорошо ладил с несколькими ребятами, небольшой горсткой разношерстных отщепенцев, главной целью которых было выбраться к черту из Бивер-Крик, как только они закончат учебу, но Шон чувствовал определенную дистанцию и от них. Все, чего они хотели, - получить свободу, и поэтому они смотрели на Шона со священным трепетом, когда он иногда что-то упоминал из своего времени в бегах. Каждый раз, когда это происходило, он чувствовал к ним некоторое пренебрежение, как к избалованным и пресыщенным молокососам, за которое впоследствии всегда чувствовал себя виноватым. Он не мог этого объяснить. Он просто знал, что они на самом деле ни хрена не понимают - немногие подростки понимают, считая всякое дерьмо из реальной жизни игрой или взрослой чушью. Он проводил вечера, чаще всего, за учебой. Когда мог, Шон тренировался с Дэниэлом, но это становилось все более и более спорадическим, поскольку домашние задания накапливались и превращались в эвересты задолженностей. Карен уехала вскоре после Финна, и Шон отлично понимал, почему. Она бросила Бивер-Крик давным-давно и даже представить себе не могла, что снова будет вынуждена быть здесь после всего этого времени. Они знали, что увидят ее на Рождество, но это было еще одно тяжелое прощание. К этому времени они уже привыкли к матери. Новое расставание с мамой больнее ударило по Дэниэлу, но он, похоже, изо всех сил старался скрыть это. У Шона появилось ощущение, что Дэниэл пытается оставаться сильным ради него. Кусочек пирога, который он принес ему в тот день, когда Финн уехал, был первой из множества мелочей, которые в равной степени и согревали и ранили сердце Шона. Дэниэл по своей инициативе жертвенно предлагает Шону играть в PlayBox. Дэниэл сам моет за Шоном посуду после обеда, приносит ему каракули, которые он нарисовал в школе, предлагает ему сладости в школьном автобусе, которые он накопил специально для него. Шон гордился тем, что Дэниэл был таким отзывчивым ребенком, но он ненавидел мысль о том, что его младший брат чувствовал необходимость заботиться о нем. Время бежало само собой, пока не наступил Хэллоуин. День, когда все случилось. Он подкрался к ним. В прошлом году, в заключении, Шон отсчитывал дни, его разум не был поглощен ничем другим в течение недель, предшествовавших этому. Ему было не о чем больше думать. В тюрьме он позвонил Дэниэлу в Хэллоуин, и они долго сидели у телефона, мало говоря. Им это помогло, просто зная, что каждый из них как бы рядом. В этом году он слышал, как Дэниэл плакал в одиночестве в своей комнате накануне вечером. Скрип половиц выдал его шаги, и Дэниэл быстро замолчал. Он помедлил у его двери еще мгновение, но решил не стучать. На следующее утро он проснулся и обнаружил, что Дэниэл свернулся калачиком рядом с ним. «Привет, приятель». Дэниэл тоже уже не спал, глядя в синь окна. «Это…» «Я знаю, энано. Всегда приходи ко мне, когда захочется». Шон взглянул братишке прямо в лицо. «Слушай. А ты не приболел сегодня, чувак?» «Чего? Н-нет вроде?» «Странно. А я - так точно заболел. Не думаю, что мы с тобой в этом ошибаемся. Не уверен, что я смогу пойти в школу сегодня. Было бы просто ужасно, если бы схватил это от меня». Глаза Дэниэла расширились. «О-о-о-о! Я имею в виду, тьфу, - он схватился за живот, - да-а-а, я точно болен». Шон слегка улыбнулся. «Думаю, тогда нам просто придется сегодня провести день в кровати». «Да, думаю, мы так и сделаем». Вскоре после этого Клэр зашла проверить их, и Дэниэл оказался вопиюще отвратительным актером, что они позже обсудили. Бабушка, конечно, ни за что не купилась, но все равно оставила их одних. Сверкая очками, она сказала, что будет неподалеку, если «больным» что-нибудь понадобится. Они оставались в кровати весь день, делая короткие вылазки по всяким коротким надобностям, и вспоминали об отце. Было удивительно то, что Дэниэл запомнил много того, чего не запомнил Шон. Маленькие моменты, которые были фоновым шумом для одного брата, но стали вехами для другого. Они смеялись над некоторыми из них. Шон часто плакал. Дэниэл несколько раз зажмурился, закрыв глаза, тяжело сглатывая. «Знаешь, Дэниэл, плакать о нем - это нормально». «Я знаю, - братишка сделал паузу. - Я иногда плачу». Его голос был очень-очень тихим. «Но иногда... иногда я думаю, что ты... Шон, ты всегда, всегда заботишься обо мне. Что бы ни случилось. Я знаю это, правда. Но Лайла сказала - я имею в виду… Иногда мне тоже нужно заботиться о тебе». «Эй, энано, - Шон сел. - Мы и заботимся друг о друге, правда? Вот что мы делаем. Но прямо сейчас, сегодня, это означает позволять друг другу погоревать. Тебе не надо быть сильным ради меня сегодня». Дэниэл кивнул. Он тоже сел. «Я так сильно скучаю по нему, энано». «Я тоже», - Дэниэл положил голову на плечо старшего брата и, наконец, позволил себе плакать. Они плакали вместе, обнимая друг друга. «Думаю, я бы хотел, чтобы у нас были похороны или что-то в этом роде», - сказал Дэниэл спустя долгое время. «Я понимаю тебя. Это все еще не кажется настоящим. И не знаю, станет ли когда-нибудь». «Как ты думаешь, где... Как ты думаешь, есть могила или что-то в этом роде? Что мы можем посетить?» «Может быть, в Сиэтле». «Мы можем поехать, Шон? Чтобы навестить его? А может, чтобы... посмотреть дом?» Шон хотел сказать ему «нет», но Дэниэл был прав. Может, им обоим станет легче? Может быть, это будет то прощание, которое им нужно после всего. Он ведь просто сбежал тогда из дома, оставив отца лежать там. Они решили подождать до каникул на День благодарения. Шон действительно не мог позволить себе пропустить еще один школьный день - он отлично справлялся с этим, уже взяв больничный, - но планирование поездки дало братьям то, чего им действительно сейчас не хватало. Это дало им чувство цели. В школу им можно было не ходить всю праздничную неделю, и они решили, что уедут рано утром во вторник. Потратят часть денег, которые отец оставил им, Шон уже мог пользоваться счетом. На «грейхаунде» они поедут на север, но не прямо в Сиэтл. Вместо этого они начнут свое путешествие недалеко от горы Ренье, с того места, где они скитались в самом начале всего этого. «Неплохо, Дэниэл. Разве что… это не будет немного… депрессивно?» - спросил Шон, когда братишка впервые предложил это. «Ну да, в тот день это, и правда, было немного отстойно: я был о-о-очень усталым и голодным. Но это было последнее хорошее воспоминание. До… всего ». Конечно. Тогда Дэниэл не знал. Не знал, что случилось, что их старые жизни закончились. Он знал только, что на этот раз его старший брат был с ним до странности добр. Все, что нужно тогда было Дэниэлу - просто проводить время вместе - независимо от того, насколько одиноким Шон чувствовал себя. И уж точно он не мог заставить себя сказать братишке «нет». Пока они ехали на автобусе, Шона грызли опасения, но когда «грейхаунд» остановился в нескольких милях от кемпинга, было так приятно снова идти пешком. Братья-волки, наконец, снова двинулись в путь, но на этот раз не убегают ни от чего. Просто возвращаются на старую территорию. «Я рад, что наш маршрут не проходит мимо той автозаправки», - сказал Дэниэл, когда они остановились, чтобы посмотреть на карту. «Часть меня как бы хочет вернуться к этим ублюдкам. Это странно?» «Ну так-то да, Шон». Шон рассмеялся. «Не то, чтобы я испытывал к ним любовь и ностальгию или что-то в этом роде. Но вернуться, держа голову высоко, понимаешь? Вернуться свободным человеком, не пытаясь спрятаться. Рассказать Стомперам, что я на самом деле чувствую». «Это... звучит как плохая идея». «Посмотрите-ка, мой маленький братишка - разумный человек». Шон улыбнулся, когда они собрали карту и снова двинулись в путь. Конечно, Дэниэл был прав. Хотя было больно видеть, что братишка так быстро растет, но было приятно иметь возможность говорить ему это. Как брату и даже другу. Видеть в нем не только младшего брата, которого нужно было защищать. В тот момент, когда они увидели, что деревья расступаются, увидели выход на ту самую тропу, Дэниэл бросился бежать. «Вот она, Шон, смотри!» Шон немного ускорил шаг, но отставал от Дэниэла, воскрешая все это в голове, его мысли яростно роились. «Все выглядит... меньше, чем я помню», - сказал Шон, когда они подошли. Может, время, проведенное среди величественных секвой округа Гумбольдт, сделало это? Может, потому, что на этот раз они не заблудились? Может, он просто стал больше? «Выглядит намного менее страшно», - авторитетно подтвердил Дэниэл. «Конечно. Теперь мы с тобой - опытные лесовики. И это-то старый великан? Пф-ф, детские забавы». Дэниэл выразил свое согласие как можно лучше. Громкий восторженный вой. Шон присоединился к нему, смеясь. «АУ-АУ-АУУУУУУУУ!!!» «О, э-э, прежде чем мы продолжим… Тебе надо..?» - Шон указал на туалет, мимо которого они проходили. «Шон, мне одиннадцать. Тебе не нужно говорить мне, чтобы я сходил в туалет, - Дэниэл закатил глаза. И тут же фыркнул. - Но вообще-то на самом деле надо». «Ха. Некоторые вещи не меняются». Шон ждал снаружи, пока Дэниэл занимался своими делами в будочке. Находиться здесь было так странно. Место было немного более заросшим, чем два года назад, кусты заполнили обочины. Но это были те же самые кусты. Изменился только он. Так сильно изменился с тех пор, как они были здесь. Он увидел себя со стороны, тогда в дороге - тощего шестнадцатилетнего парня, не знающего, что делать. Один в своем горе, с девятилетним мальчиком, внезапно оказавшимся на его попечении. Он вспомнил эту боль, и она почувствовала себя свежей здесь, в том же позднем свете осеннего солнца сквозь красно-золотые деревья. Он глубоко вздохнул. Нет. Теперь они были на другой стороне. Он был не один. Они шли домой. «Пойдем», - Дэниэл вышел из уборной и рванул вперед. Шон даже побежал, чтобы не отставать. «Чувак, прошло два года, откуда ты вообще знаешь, куда идешь?» Дэниэл остановился, чтобы указать на отметины на деревьях. «Ты же меня учил, помнишь?» Шону пришлось сдержать прилив эмоций. Ему было все еще удивительно видеть в Дэниэле что-то от себя. Какие-то черточки, знания, жесты, мысли. Приобретенные за время странствий, оставшиеся после всех страданий и боли. Их отношения изменились, не всегда к лучшему, но они любили друг друга и всегда заботились друг о друге. Они всегда так делали. Ничто не могло отнять у них того, через что они прошли вместе. Дэниэл провел их прямо через площадку для пикника к деревянной скамейке, с которой открывался захватывающий вид. Шон медленно сел, все мысли оказались погружены в прошлое, когда он сидел здесь. Он был так потерян. Так бесконечно одинок. А потом появился Дэниэл и вытащил его из ямы отчаяния. «Шон, - медленно произнес Дэниэл после долгой минуты молчания, пока они смотрели на воду. - Мне жаль». Шон удивленно повернулся к нему. Дэниэл не смотрел на него, его взгляд был устремлен прямо перед собой. «Мне жаль, что ты не сказал мне». «Дэниэл, прости…». «Нет, я совсем не про то. Я все время думаю об другом. О том, что ты уже знал. И как ты все еще при этом учил меня пускать блинчики, фехтовать с гоблинами и тому подобное». «Это... это не твоя вина, Дэниэл. Это я не должен был тебе лгать». Он подумал о том, какими будут воспоминания Дэниэла об этом месте. Он впервые понял, что, конечно, они не совсем счастливые. По крайней мере, задним числом. Дэниэл отправился в приключение со своим братом и вот, спустя пару лет узнал, что ему следовало бы горевать вместо радости в лесу. Шон понял, что Дэниэл действительно испытывал чувство вины - гораздо более тяжелое и сложное, чем одиннадцатилетний мальчик должен когда-либо чувствовать. В тот момент он решил быть с ним открытым. Открытее, чем когда-либо он позволял себе быть со своим младшим братом. После обещания в мотеле Шон не врал братишке, но не всегда говорил полностью все, что чувствовал или думал - особенно, если не всегда понимал это до конца сам. Дэниэл, осознал он с болью, справится с этим. В конце концов, сам Шон справился с этим гораздо хуже. «Боже, я чувствовал себя таким брошенным. Каждый раз, когда у меня была секунда на размышления, я чувствовал себя одиноким. Вот он я, не знаю где, весь мой мир разбит, а ты жаловался, что у тебя болят ноги». Дэниэл резко упал ему на грудь, обнял его. «Братишка, я не должен был лгать. Но когда я лгал тебе, это немного помогло мне. Мол, если я смог так просто убедить тебя, что это было приключение, возможно, я смог бы убедить и себя. Ничего страшного, или что-то в этом роде. Но... Ага, так оно и было». Шон закрыл глаза и положил голову на голову Дэниэла, пытаясь найти слова, которые могли бы помочь, борясь с каждым инстинктивным намерением смягчить их или сделать менее правдивыми, чем они были. «Не думаю, что солгал из-за того, что думал, что ты не справишься. Думаю, именно это я и сказал себе тогда, чтобы чувствовать себя менее виноватым в том, что лгу тебе. Если бы я рассказал… это бы сделало все реальным. Так что это точно не твоя вина. Я был просто... эгоистом». На мгновение воцарилась тишина, они двое смотрели вдаль. «Мне все еще жаль, Шон. И я люблю тебя». «Я тоже тебя люблю, энано». Остаток дня они провели в походах. Обломки оползня, преградившие им путь в прошлый раз, исчезли, и они смогли исследовать новые участки леса. Крутые подъемы заставили гореть легкие и мускулы Шона, и он понял, как сильно он по этому скучал. Напряжение, толчки, стук его сердца, когда он поднимался по взгоркам. «Ха! - Дэниэл побежал вперед по особенно крутому участку тропы, наблюдая за борьбой Шона с природой. - Что, в тюрьме не было команды по легкой атлетике? Придется быть быстрее, чтобы не отставать от меня». Задыхаясь, Шон мог только показать Дэниэлу язык в ответ. Он был прав, в тюрьме было не так много возможностей для кардио-тренировок. Вступать в сообщество тюремных качков ему точно не хотелось. Пока Шон не рассматривал и команду по легкой атлетике в Бивер-Крик как вариант после года простоя. Но, как он понял, ничто не мешало ему бегать просто ради развлечения, самому. Ничто больше не мешает ему добиваться этого ощущения владения своим телом так часто, как он этого хотел. Доводить себя до предела физических возможностей не ради выживания или медалей, а только ради чистого экстаза преодоления этих ограничений, прилива крови и трепета. Побивать личные рекорды. «Дай мне шесть месяцев, - сказал он, ухмыляясь и отдышавшись, - и ты будешь за мной пыль глотать». «Ха-ха, ты подписался, старший братик». Они спустились к реке, когда солнце начало садиться, и чувство покоя воцарилось в их сердцах. «Боже мой, Дэниэл, - Шон ускорил шаг, когда показалось место для кемпинга. - Смотри!» Их пещерный форт в основном сохранился. В некоторых местах его даже укрепили - ветви и листья были привязаны веревкой к палкам, которые Дэниэл тогда воткнул в землю. «Странно думать, что другие люди были здесь, чтобы сделать это, - сказал Дэниэл, когда увидел это. – Это же наше место». «Может быть, другие дети, как мы. Может, твой форт тоже их защищал, Дэниэл». «Было бы здорово». «Эй, вперед», - Шон жестом показал Дэниэлу следовать за ним, подбежав к вершине скалы, выступавшей над костром. Лежа на животе, он нашел небольшой острый камень и начал скрести по валуну, пытаясь нанести новую надпись на стороне, обращенной к озеру. Дэниэл усмехнулся, увидев, что он пытается сделать, и лег рядом с ним, чтобы наблюдать, как Шон безуспешно цапапает камень. «Это никогда не сработает, позволь мне». «Подожди, ты правда думаешь, что сможешь..?» «Пфф, я знаю, что могу. Что ты хотел написать?» Шон сказал ему, с трепетом наблюдая, как Дэниэл, едва заметно подергивая пальцами, отставил своим почерком в камне глубокие борозды. Братья Диас 2016/2018 Добро пожаловать в Эль-Рио-дель-Лобос «Господи Дэниэл, это выглядело слишком просто». «Я много практикуюсь в точности. Это надо делать, чтобы не поймали». Шон так хотел спросить, сколько раз тот делал подобные вещи публично. Сказать ему, что он вообще не должен использовать свои силы там, где кто-то может его поймать, даже если Дэниэл может быть осторожным или точным в этом. Но Шон не хотел сломать неловкой властностью их отношения. Наконец-то они снова стали братьями, а не потерянным ребенком и ребенком, изображающим из себя опекуна. Конечно, он все равно будет присматривать за братишкой, но у Дэниэла уже есть собственная жизнь – как минимум, в школе – и Шон никак не может это контролировать. «Потрясающе», - сказал он после долгой паузы. Они перекатились на спину, наблюдая, как пронзительно синее осеннее орегонское небо окрашивается в оранжевый и фиолетовый оттенки по мере того, как приближается вечер. «Думаешь, мы когда-нибудь туда поедем? - сказал Дэниэл спустя долгое время. - Я имею в виду Пуэрто-Лобос». «Определенно. Может быть, ненадолго, но... Мне кажется, что надо когда-нибудь туда съездить». Дэниэл кивнул. «Ты все еще должен учить меня испанскому, как и обещал, помнишь? Я учился этому в школе, но знаю не так много, как ты». Дэниэл внезапно хихикнул. «Однажды я использовал слово энано в своем домашнем задании. Нам надо написать статью о нашей семье. Учитель не понял, что это значит». Шон рассмеялся вместе с ним. «Видишь, ты эксперт. Эль професор». «Не знаю, можешь ли ты больше называть меня энано, - сказал Дэниэл, поворачиваясь на бок, чтобы задумчиво посмотреть на Шона. - Я скоро буду почти такой же высокий, как ты». «Не так уж скоро, - улыбнулся Шон. - Но даже когда станешь вдвое выше меня, то все равно будешь для меня моим энано». Он наполовину ожидал, что Дэниэл надуется или начнет доказывать ему, что он уже не маленький. Но тот только кивнул. «Ага. Это нормально для меня, просто... Иногда позволяй мне стесняться этого». Шон рассмеялся. «Похоже, честная сделка». Вскоре после этого они спустились в пещерку под валуном и зажгли костер. На этот раз они упаковали настоящую еду и поужинали, как короли. Дэниэл даже, оказывается, обеспечил им крекеры с маршмеллоу. Шон облокотился на локти, наблюдая, как потрескивает огонь, когда над пламенем плавают две зефирки. За оранжевым светом костра Шон посмотрел на поляну впереди и увидел их так же ясно, как и два года назад. Шон видел, как они прыгают через реку по камням и фехтуют ветками, как Дэниэл пытается ловить рыбу. Он почувствовал расстояние, которое они оставили между людьми, которыми были, и людьми, которыми стали. В тот момент его поразило осознание того, насколько близко его жизнь, его отношение к Дэниэлу до несчастья привели его к тому, что он мог бы по своей воле оказаться разлученным, возможно, на всю жизнь, с братишкой. Он попытался представить их взрослыми и далекими друг от друга - далекими по его вине. Он, обвиняемый в убийстве, проживший пол-жизни отдельно от брата, и Дэниэл, выросший без брата. Зачем-то повторно посещающие вместе этот лес после долгих лет жизни порознь. Потерянные и неуверенные в том, какими незнакомцами они стали друг для друга, пытающиеся восстановить эту потерянную связь, поскольку их по-прежнему связывала бы общая боль. И ничего, кроме нее. Он не мог этого представить. «Эй, Дэниэл?» «М-м-м?» - внимание братишки было сосредоточено на зефире, Дэниэл медленно поворачивал его своими суперсилами, когда одна сторона начала чернеть. Какая сцена для «Марвела». «Ты же знаешь, что я очень люблю тебя, правда?» Он увидел смущение на лице Дэниэла и подавил смех. «Да… я тебя тоже, Шон». Он снял зефирины с огня и направил одну к Шону, который должен был бы, как хороший наставник, предупредить мальчика, чтобы тот не засовывал все это в рот, пока оно не остынет. Но Шон просто наблюдал, как Дэниэл перемещал зефирки в воздухе, как они кружились друг над другом, поднимаясь и опускаясь в каком-то странном вальсе. Он предположил, что это альтернатива тому, чтобы просто подуть на них. Шон вспомнил, как относился ко всем тем моментам, когда его отец пытался испытать сентиментальность - сказать ему, что любит его, гордится им, верит в него. Он вспомнил также смущение и неловкость своего подросткового «я», пытавшегося пройти мимо этого. Но его отец все понимал, даже когда не говорил ничего в ответ. Он, должно быть, знал, как сильно Шон любил его. Теперь Шон это видел. Должно быть, потому что теперь он видел в Дэниэле близкую, но куда лучшую версию самого себя. Он был рад, что у Дэниэла все еще есть такая близость с кем-то - даже если это никогда уже не будет их отец, а всего лишь он, Шон. Впервые Шон почувствовал гордость за то, что он стал для Дэниэла своего рода отцом. Раньше он просто испытывал панику, боясь сделать ошибку, или обижался на вселенную, навязавшую ему такую ответственность. Шон уже с нетерпением ждал многих лет смущенных объятий, вставаний и аплодисментов по поводу окончания средней школы на глазах у всех друзей братишки, и прочих демонстраций Дэниэлу такой безмерной любви и заботы, в потребности к которым ни один ребенок никогда вслух не признавался. «Ты знаешь, - сказал Шон после того, как они закончили есть. К тому времени звезды погасли всерьез, и они сидели, полные еды и довольные, в тепле огня. - Я думаю, что история братьев-волков нуждается в сиквеле». Дэниэл просиял. «Ты, может, уже и стал немного староват, чтобы рассказывать тебе сказки на ночь… - Он колебался достаточно долго, чтобы увидеть, как улыбка Дэниэла дрогнула, прежде чем продолжить - А как насчет того, чтобы ты рассказал мне свой вариант?» Это произвело желаемый эффект. Дэниэл выпрямился, его лицо озарилось возбуждением. «Не знаю, могу ли я рассказать это так же хорошо, как ты, но...» «Я думаю, чувак, ты можешь рассказать это даже лучше». Дэниэл долго думал, глядя в небо, обдумывая, с чего начать. «Так, хорошо. Было вот как. Братья-волки были все-таки найдены охотниками. Охотники решили, что старшего волчонка нужно посадить в клетку за то, что он сражался во время их приключений, когда защищал младшего». Шон откинулся назад, прислушиваясь к голосу Дэниэла, и почувствовал, как слезы наворачиваются на глаза. Его сердце было так полно гордости. «В течение года братья-волки виделись всего несколько раз, но ничто не могло их разлучить! И в конце концов старшего волка отпустили домой и... Ух, они создали новую стаю! Да, они образовали новую стаю со своими бабушкой и дедушкой, которые были, на самом деле, бобрами». Он посмотрел на Шона, словно ожидая одобрения. «Конечно, почему бы и нет, - Шон рассмеялся. – У тебя отлично вышло, братишка. Еще одна суперсила». Так они сидели, смотрели в темное небо, молчали и болтали до поздней ночи. В тот вечер у костра больше не проливались слезы, и когда они легли спать - в удобных, модных на вид спальных мешках, предоставленных Клэр и Стивеном, - они спали спокойно, без кошмаров, видя сны о завтрашнем дне, когда братья-волки наконец-то вернутся в дом своего папы-волка.