И вот, прозвенел звонок с последнего урока. Точнее, не совсем последнего: оставалась физкультура, которую все в компании так часто прогуливали, появляясь только на сдаче нормативов.
Всё это время мы почти не разговаривали: было видно, что Стас зол, ему надо остыть. Да и под горячую руку Киры не хотелось попадать, а то прибить может.
Когда отправился домой, ребята пошли за мной, будто шпионы во время слежки. Это реально выглядело так: представьте картину того, как за парнем идут трое, останавливаясь при малейшем неправильном повороте парня в их сторону. Это действительно было похоже на игру в шпионов.
В прохожих я вижу силуэты демонов. Они с ненавистью смотрят на меня, будто хотят уничтожить. Но не могут: без меня не будет существовать и их. Поэтому они лишь калечат меня, уничтожают морально, пытаются подавить волю: делают всё, лишь бы я не был собой.
Когда мы подходили к дому, Стас забрал у меня ключи, и сам отправился открывать дверь. Офигеть, а ничего, что я не инвалид, сам мог бы открыть?
— Я знаю, что ты как всегда можешь закрыть дверь перед нашим носом, поэтому я и решил войти первым в квартиру, — будто прочитав мои мысли, проговорил Экстаз. Послышался щелчок замка, дверь открылась передо мной, запуская внутрь.
Это были первые гости за столько лет. Я не мог заводить сюда людей,
потому что знал, что за этот год, что я живу один, квартира стала похожа на притон: везде стояли пепельницы, все стены были разрисованы баллончиками или моей же кровью. Повсюду рисунки, плакаты. А что? Моя квартира, делаю с ней, что хочу.
— Э… Влад? Не хочешь объяснить? — Кира показала на надписи и стихи, написанные на стене кровью. Я сам не помнил, как его написал, что за он, какой из монстров меня принудил к этому. Я просто ничего не знаю.
— Ну, и такое бывает, — как будто это обычное дело, пожал плечами я. Действительно, для меня это была норма. Я жил один, без присмотра взрослых, поэтому делал, что хотел, а матери было все равно: эта женщина приходила, когда я спал, стирала мои вещи и уходила, громко хлопая дверью. Её бесило, конечно, что её сын-шизик, который лишь испоганил квартиру, но с другой… Она просто не могла вынести это всё. Мои психи, крики… Это реально было страшно, наверное. Это ужасно.
Ребята решили сменить тему, заметив мою гитару. Она как всегда стояла у стены, на которой было написано что-то про моих демонов. Возле неё лежала тетрадка.
— О, играешь? — спросил Альберт, спрашивая разрешение. Я кивнул, разрешая взять гитару. Он аккуратно взял её в руки, поднастроил, и начал играть какую-то грустную мелодию, после чего, запел:
Я не могу больше ждать, я не могу больше думать
Суть человека моя меня уже скоро погубит
Сотни попыток разрушить и единицы стать лучше
Все мои чувства разбиты и вытекают наружу
Красные розы разбросаны, звёзды мёртвых и слёзный крик
Новый день не заставит снова почувствовать радость
Шрамы, порезы и партаки, седативное или стим
В раритете мой крик, транквилизатор штормит
У парня был очень приятный голос, а эта песня… Она показалась мне такой родной, знакомой, будто я её всегда знал. Но откуда? Сам не знаю.
— Охуенно, — подал голос Стас, — Твоя песня? — Кабуу кивнул, чем ещё больше удивил моего друга. Альберт неловко удивлялся, слушая комплименты. Я смотрел на счастливых парней, хотел было улыбнуться, но вновь появились силуэты. Они не могу зайти: им мешали мои друзья. Они будто моя защита, которую я не хотел впускать в свою жизнь. А почему? Сам не знаю.
Забив хрен на репетицию, мы просидели несколько часов у меня, а когда вспомнили, поспешили покинуть этот дом, полный моих демонов, вылетающих из моей головы.
