Наследство Гробарей

       Советские трущобы уходили вниз, где цивилизация сталкивалась с каменистой почвой, непригодной для посадок. Около шестидесяти лет тому назад эту землю отдали под кладбище, окружив символическим забором. Среди всей этой серой грязи, как луч надежды, возвышалось каменное здание, увенчанное большими трубами. Максим помнил: по обе стороны от входа обычно стояли охранники, теперь же приоткрытые двери остались без присмотра, они ждали гостя.        По ту сторону простирался длинный коридор с кучей лавок, что заканчивался возвышением с алтарем. Это был зал для прощания, а крематорий — сразу за стеной. Вообще, можно было оставить поменьше мест — на скольких церемониях наш герой побывал, там никогда и половины не набиралось. А все дело было в том, что лавки перешли в наследство от церквушки, где-то столетие они выстояли, и еще долго могли бы простоять.        О старом назначении зала намекали так же витражи, покрытые слоем пыли (не сажи, нет, комната для кремации надежно закрывалась, от туда мог только запах просочиться). Под потолком болтались люстры, они выглядели лишними, да и освещали не очень хорошо. Отец говорил, они с братом часто играли тут в детстве, но младшего Гробаря сюда не пускали, пока тот не подрос.       Старший же сидел в кабинете. Когда-то над трибуной располагался выступ с органом, позже его забрали в концертный зал, а то место обнесли досками и превратили в офис. Через стекло можно было увидеть происходящее в прощальном зале, но не наоборот. Максим буквально почувствовал на себе тяжелый взгляд отца, всего на несколько секунд — тогда он снова вернулся к работе.       И правда, когда сын поднялся по лестнице, он застал родителя за бумагами. Ровные темные волосы без единого намека на седину рассыпались по плечам, на круглом носу расположились очки, губы сложились в тонкую полоску — толи намек на злобу, толи улыбку.        — Почему не позвонил? — Постучав пальцем по корпусу красного телефона спросил хозяин похоронного бюро.        — Знал, что ты попросишь приехать. Ситуация непростая.       Вместо ожидаемого потока брани — тихий вздох. Неужели, отец реально изгнал его из семьи, и теперь перевел в ряд «простых смертных»? Так равнодушно Гробари общались только с клиентами.        — Понимаешь, дядя Леонтий, — продолжил Максим, стараясь смотреть в глаза родителя, — уже продал лопату. Он дал мне адрес покупателя, однако тот такую цену заломил, что на новую квартиру хватит. Чтобы выкупить твое сокровище обратно, если тот вообще согласиться покупать, понадобиться как минимум вдвое больше.        — Всего-то? Деньги — не проблема. — Доставая чековую книжку ответил Георгий. — Поезжай туда и разберись со всем, чтобы до заката лопата была здесь.        — Любой каприз за твои деньги, отец, только помни, что ты в долгу передо мной.       Взяв чек, Максим направился к выходу. Он спустился вниз, прошел мимо церковных лавок, уже переступил порог, когда вслед ему понеслось грубое отцовское:        — Кретин!        Про себя сын гробовщика выругался, однако уже вечером он должен был вернуться домой, и возможно даже в тот ж день они могли бы поужинать чем-то вкусным. Что можно было бы достать из-под полы… Да хотя бы большой пакет мандарин, Маше бы понравилось, а ради ее улыбки можно было потерпеть придирчивого старикана.       Лопата отправилась в исторический музей, но вернуть ее оказалось не очень-то сложно. Помощник смотрителя покупал у Леонтия «ценный исторический экспонат с тысячелетней историей». Анализ показал, что находка действительно была древней, правда в конце концов это не копье, и не корона, а самая обычная лопата, к тому же ей не раз пользовались и на мраморном полотне осталось немало трещин с потертостями.       Получив столь необходимый отцу инструмент, Максим вернулся в бюро, но там старшего Гробаря уже не было. Он прошел крематорий насквозь, вышел во двор, пробежался по тропинке, что вела за холм, и очутился у дома, что так удачно спрятался от взгляда любопытных пролетариев.       Обитель детства тоже пришла в упадок. Тут и картины и столы завешены белыми полотнами, много дырок в деревянных перекрытиях, а черепица осыпалась. Сквозь щели просачивался сквозняк, на люстре в коридоре не все лампочки горели. Максу подумалось, что ухаживать за столь большим домом (два этажа с чердаком и подвалом) попросту некому — разве может один старик со всем справиться? А почему он не нанял работников для этого? Мужики из села неподалеку были бы рады за копейку перекрыть крышу, и никаких чеков не надо — десять рублей наличными, все сделают.       Взгляд гостя упал на сверток, который тот нес в руках. Так это в ней все дело? Из-за пропажи какой-то лопаты дом пришел в упадок, работники уехали, а клиентов не было? Максим спрятал сокровище за спину, оно обдало холодом не хуже взгляда старшего гробовщика.        — Пришел, почему так долго? — Спускаясь по лестнице ворчал отец. — Ты принес ее, или снова решил меня разочаровать?        — У меня встречный вопрос: когда Леонтий украл твою побрякушку?        — Около месяца назад, — шагая к нему походкой истинного царя, хоть и теряя голову от гнева, отвечал Георгий, — я пытался вернуть, но не получалось, вот и решил обратиться к тебе за помощью, так что, зря что ли?        — Успокойся, принес твой любимый инструмент. Теперь и ты кое-что мне должен: договорись со своими людьми, чтобы мне продали нормальной еды из хорошего магазина. Тебе надо ямы копать, а мне семью кормить.        Гробарь уже держал в пиджаке записку, адресованную директору магазина, что стоял напротив рабочего места Ани. Расплатившись с сыном старик тут же развернул его к двери, Максим зашагал на выход, как солдат в строю, но что-то все-таки в нем шевельнулось.        — Отец, а тот чек, который ты выписал хозяину музея, это ведь были последние деньги?        — Ты ничего не понимаешь, свое получишь, а теперь убирайся, кретин!       Толи гробовщик заверял, что его письмо поможет, толи угрожал пинком, проверять сын не хотел. Он поклялся больше не обращаться за помощью к чокнутому родственнику, но уже следующим вечером был вынужден нарушить слово.       На тот ужин у семейства действительно был пир: мандарины, запеченная рыба, каша с маслом и сочные отбивные. Машу удивил подарок отца, она даже подумала, будто бы Новый Год наступил.       На утро девочка взяла несколько мандарин в школу, чтобы поделиться с подругой. Казалось бы, такая мелочь, а получилась целая цепная реакция. Подруга сказала родителям, что Маша ест на ужин, те подумали, будто бы Гробари занимаются воровством, тем более что Аня работала продавщицей. В это же время кто-то незаметно украл некоторые продукты с прилавка магазина, жена Максима пришла в ужас, обнаружив недостачу. А когда приехала милиция сплетни взрослых сделали свое дело: на бедняжку повесели несколько краж, уволили, да еще и забрали квартиру в счет долга (так как от денег большой пользы не было).       Таким образом семейство оказалось на пороге особняка Георгия, все такого же обветшалого и запустелого, без единого клиента. Тогда-то Аня поняла, почему муж не хотел общаться с отцом.        — Ах ты гнида неблагодарная, кретин паршивый, у тебя еще хватает совести проситься ко мне, после всего, что случилось?! — Вот это уже больше походило на прежний характер гробовщика, Максим стал перед женой, ведь по себе знал, что выдерживать удары от него непросто. — Один раз помог, и теперь всю жизнь должен расплачиваться за это? Да ты же укатил в счастливую жизнь, как твой дядька Леонтий, и все возможное делал, чтобы больше никогда сюда не возвращаться!        — Дяденька, а почему вы такой злой?       Когда маленькая Маша вышла из тени своих родителей, глаза старика округлились от удивления. Девочка смотрела на него без злобы и осуждения, только с чистым непониманием.        — Почему ты никогда не говорил, что у меня есть внучка? — Прокашлявшись, уже в более мягком тоне спросил смущенный Гробарь.        — А толку то? Ты в работе с утра до ночи, ругаешься много, и сам же говорил, что мы больше не родня.        — Ты не понимаешь, чтобы достичь успеха надо многим пожертвовать. Если думаешь, что справишься лучше, вперед! Я отдам тебе лопату и ты начнешь вести дела похоронного бюро, а я взамен разрешу вам жить в этом доме. Аня приведет его в порядок твоя дочка поможет. Думаю, она больше не принесет мне удачи, такой уж характер у нашего родового талисмана.       От такого заявления Максим едва не поперхнулся, но выбирать не пришлось — у них ни работы, ни дома не было, Машу могли забрать в любой момент. К тому же, если за дом возьмется жена, он станет похож на уютную дачу, а не на склеп, а погребальный бизнес, каким бы противным не был, никогда себя не изживет.       Так Максим Гробарь стал директором похоронного бюро, и в тот же день впервые за месяц к ним пожаловал клиент. Сын-одиночка, желавший похоронить свою мать, да не просто похоронить, а кремировать — чтобы места на кладбище не покупать.        — Сколько? — Переспросил мужчина, увидев цену на документе. — За такие деньги я могу гроб из золотого слитка заказать.        — Уважаемый, — поглядывая на лопату, которая теперь висела над креслом, отвечал гробовщик, — это не я вас, а вы меня грабите. Вот подумайте: похорон с местом на кладбище в самом дешевом гробу вам обойдется в три раза дешевле, но вот памятник, памятник будет стоить недешево. А как же оградка? Без нее кто знает, какие идиоты полезут исследовать останки вашей матушки. Все это надо красить раз в пару лет, а в теплое время года кто-то должен вырывать бурьяны, мы это тоже за плату делаем. Кремировав же тело, вы получите от нас в подарок урну, и все, что от вас потом потребуется — протирать с нее быль при каждой уборке, абсолютно бесплатно.        Этот прием называли негласным договором. Конечно, никто не обязывал тебя покупать ограду и возиться с памятником, но неухоженная могила показывала бывшего родственника как скупердяя и бездушного урода, так что большинство отвечали одинаково.        — Ладно, я кремирую тело, только допишите в договоре, что урна бесплатно.       Клиент не мог повторить слов «в подарок», так как это звучало слишком цинично. Доведенный до стыда он отвечал и подписывал, не задумываясь о цене, гробовщику же полагалось сохранять спокойствие, иначе сделка могла бы сорваться.       На первую же выручку Максим нанял трех людей, чтобы те перекрыли крышу и залатали щели в стенах. О покраске или серьезном ремонте речи не шло: просто заделать дыры перед грядущей осенью. Тем же вечером, осваиваясь с женой на новой кровати, он услышал от Ани вопрос, которого следовало ожидать:        — Как тебе работа, справляешься?        — Я привык к ней. — Неожиданно для себя ответил супруг. — С раннего детства привык, гробовщики не могут не справляться с подобными вещами, у нас такое в крови.        — Может, мне тоже стоит подыскать себе должность? Хотя бы уборщицей, а то мало ли, сегодня есть клиенты, завтра их нет. — Говоря «клиенты» жена содрогнулась, это лучшее слово из тех, которыми она могла заменить «покойники».        — Аня! Они будут, и никакие конкуренты их не уведут, если грамотно вести дела. Я могу назначить тебя работницей здесь, чисто формально, а ты приведешь в порядок кладбище — за лето оно совсем пришло в упадок, посетители будут не в восторге.        — Как ты можешь мне такое предлагать? — Вырываясь из объятий мужа запротестовала гостья мрачного места. — Там же тела лежат стариков, детей… Одногодок нашей Маши.        — Я же не прошу тебя трогать трупы или смотреть на них, — уже построже заявил Максим, — всего лишь вырвать бурьян и убрать мусор. У нас таким с пяти лет занимались, и никто не плакался.        — Ты же и плакался, или забыл, как закрашивал лица на памятниках, чтобы на них не смотреть? Забыл, как подписывал тетрадки непонятными буквами, чтобы учительница не кричала «Гробарь» на весь класс?!        — Если потеряем и эту работу, будем жить в притоне, а Машу в детдом заберут. Скажи спасибо, что хоть такая должность есть, и что тут не спрашивают твоей трудовой книжки.        На это Аня ничего не ответила — не очень то конфликтным была человеком. Отвернулась и заснула, а утром только о погоде спросила, после чего пошла погулять с дочерью в парк.       К началу осени владения гробовщиков заиграли новыми красками. Крематорий сбросил пыльную тунику, обзавелся несколькими новыми лампочками и настоящими бархатными сидениями для лавочек. Бурьяны и мусор с кладбища пропали, Максим был в шоке: хоть отец и был в годах, он очень много времени уделял работе, и как при этом, спрашивается, мог так запустить дела?! В доме начали гореть огоньки — несколько печек и один камин, дырявые ковры позапрошлой эпохи сменили новые, хоть и не такие атмосферные, зато более яркие и чистые.       Георгий совершенно не лез в дела сына, а на вопросы по бизнесу отвечал коротко и сухо, без излишних матов. Все свободное время гробовщик стал уделять дому, даже привычный коричневый пиджак сменил на малиновый, в котором, как по волшебству, даже улыбаться начал.       Однажды вечером Максим засиделся с документами, опоздал на ужин, а возвращаясь в спальню заметил, что в гостиной все еще горит свет. Там, на большом старом диване около камина, сидел Георгий с маленькой Машей на руках. Он держал перед ней альбом, что заставило отца поволноваться, но напрасно — там были фотографии самого Гробаря со школы, а не каталог гробов или венков.        — Вот видишь, глаза у Макса точно как твои, даже на черно-белом снимке это можно разглядеть. — Комментировал новоиспеченный дедушка.        — А есть фотографии где папа в походе, или с пионерами мастерит что-то, или… Пап, а что ты вообще делал, когда был маленьким.        — Ну это… Было непростое время, очень много работы с самых малых лет, я расскажу тебе в другой раз, а сейчас спать пора.        — Ладно. — Слазя на пол сказала девочка. — Но я точно-точно запомнила, что ты пообещал, и еще спрошу у тебя за данное слово.        — «Спрошу за слово», и кто тебя такому научил?       Что-то в лице дочки начало меняться, толи испугалась, толи удивилась, но увидеть Максим не успел — Маша побежала к матери, зато теперь точно спать.        — Не думал, что ты так будешь с ней, — признался сын, — ко мне никогда столько любви не проявлял.        — Тогда не было времени на любовь, очень много работы, мы, Гробари, веками за выживание сражаемся. Кстати, тебе нужно найти поставщиков венков, мастеров гробов, если бы как в былые времена жили бы тут твои дяди, тети, двадцать троюродных братьев и семь внучек маминой сестры, было бы все налажено, но сейчас одни конкуренты вокруг.        — Ты не переживай насчет этого, хоть в городе и есть несколько контор, обращаются в основном ко мне. Так странно, будто магнит какой сюда тянет, быть может, и правда есть какая-то сила в этой лопате.        — Сынок, какой же ты все-таки кретин! В лопате много чего есть, и это проверяли задолго до тебя. Раз уж ты отправил Машу спать садись, и тебе поведаю историю.       Макса удивило такое отношение отца, и все же он согласился. Может, это Аня ему мозги вправила, а может, оставшись один Гробарь начал что-то понимать и осознавать в своей жизни. В ту ночь сын гробовщика снова почувствовал себя ребенком, и даже получил кусочек того детства, которого никогда не было как у нормальных людей. Каким-бы старик не был ворчуном, все-таки истории рассказывать он умел.