Магический контракт

      Целоваться с Гермионой оказалось изумительно, их губы как будто были предназначены друг для друга, а носы совсем осторожно соприкасались, не вызывая неудобств и смеха, как поначалу случалось с Джинни. Гарри безумно захотелось продлить волшебство, что возникло между ними с подругой, и его язык первым вырвался на свободу, чтобы познакомиться с её языком. Гермиона от такой неожиданности разорвала поцелуй, и он догадался по её растерянному виду, что подобного у неё ещё ни с кем не было. От этого тепло ещё больше разлилось в его груди.       — Всё хорошо, я понимаю, — мягко сказал Гарри и поцеловал её в уголок губ.       — Ты… сердишься на меня? — немного нахмурившись, спросила Гермиона.       — Нет, что ты, вовсе нет. Попробуем немного позже.       — Ладно, а что?..       Она не смогла договорить, потому как Гарри надавил на её плечи, и ей осталось только опуститься на спину. Он навис над ней и снова подумал, как же прекрасно она выглядит. Эти рассыпавшиеся по покрывалу волнистые каштановые локоны, тёплые и притягательные, как горячий шоколад, глаза, в которых сквозит смесь самых разных эмоций, мягкие губы, которых хотелось касаться снова и снова, нежная шейка и часто вздымающаяся и опускающаяся от волнения аккуратная грудь. Гермиона всегда ему казалось сильной, упрямой, верной и стойкой, а сейчас она лежала под ним беззащитная и растерянная, что очень трогало и вызывало волнение. Он и представить себе не мог, что для неё, как для крайне мыслящего человека, привыкшего обладать множеством знаний, почерпнутых из книг, практика окажется настолько пугающей. Да, она не говорила об этом, но Гарри чувствовал это по напряжению, сковавшему её тело. Наверное, для неё это был как полёт на метле — та самая область, где знаний было недостаточно и требовалось довериться своему телу и инстинктам. В полётах Гарри был силен — это было что-то врождённое, словно бы всегда находившееся в его крови. Конечно сравнивать Гермиону с какой-нибудь «Молнией» было абсурдно и грубо, но сейчас он вдруг почувствовал себя в своей стихии.       Гарри поцеловал подругу в губы ещё раз, а затем принялся неторопливо расстёгивать пуговки её блузки. Его взгляду через какие-то мгновения предстал простенький светлый бюстгальтер, скрывавший девичью грудь. Гарри наклонил голову и легонько поцеловал ключицу, несколько раз коснулся губами зоны декольте и приложил руку к чашечкам белья. Гермиона судорожно вдохнула, когда он немного смял её грудь сквозь ткань и поцеловал доступную ему ложбинку.       — Можно я сниму его сам? — спросил Гарри, и Гермиона неуверенно и молча кивнула, позволив тем самым его рукам скользнуть ей за спину.       Гарри легко управился с застёжкой бюстгальтера и снял его с девичьих плеч. Теперь та самая грудь, которую он неуверенно ласкал в прошлый раз, была перед самым его носом, и он приложил к ней ладони. Его пальцы гладили и немного сминали обе вершины груди, и это оказалось настолько приятно, что внизу живота снова наметилось некоторое волнение.       — Гарри… — выдохнула Гермиона, дёрнувшись, когда он наклонился и коснулся губами одного соска, что так притягивал его взгляд.       Гарри, услышав её голос, понял, что всё шло как нельзя лучше, и продолжил свою ласку. Он целовал и гладил языком вершины её груди, поглаживал их пальцами и брал в губы. Гермиона не выдержала и наконец-то пришла в движение под ним, и стала судорожно хватать ртом воздух. Её тело откликалось на его действия против её воли, а значит, он и впрямь находился на верном пути. Нужно было лишь убедить подругу довериться своим инстинктам, и Гарри снова поцеловал её в плечо, обласкал своими губами шею, добрался до её губ, и тут внезапно ощутил, как аккуратненькие пальчики заскользили по его волосам. Их движение вызвало неслыханное волнение, начавшееся у самых корней и устремившееся к паху. Гермиона покрепче стиснула пальцы на его волосах, когда Гарри оставил её губы в покое и вернулся к груди. Ей, определённо, стало нравиться происходящее всё больше и больше, хоть она и закусывала губы, и пыталась сдержать звук своего голоса. Гарри несколько раз провёл ладонями от её груди до талии, где держалась её юбка, под которой уже не было трусиков. Он опустился чуть ниже и стал целовать её плоский животик, отчего она невольно попыталась его втянуть. Это, конечно же, только придало ему сил стараться больше. Его руки отыскали на её юбке замочек и потянули за собачку.       Гермиона чуть приподняла таз, чтобы Гарри мог легко стянуть с неё юбку. Он провёл рукой по её оголённому бедру и вдруг подумал, что чулки ему очень даже нравятся, они придают какую-то изюминку без того прекрасным девичьим ножкам. Он лишь провёл по одной из них ладонью и снова устремил её к бедру. Его взгляд приманил к себе тот самый участок с мягкими розовыми складочками, сложенными вместе, будто лепестки цветка в бутоне. В прошлый раз ему не удалось обласкать этот участок как следует, но теперь Гарри развёл ноги Гермионы в стороны и устроился между ними. Его пальцы соприкоснулись с желаемым и нагло двинулись дальше, туда, где за манящими розовыми складочками скрывались самые чувствительные точки, о которых неоднократно писали в откровенных журналах.       — Гарри!.. — дёрнувшись, произнесла Гермиона, и он поднял на неё взгляд.       — Что-то не так?       — Нет, ты… О-о-ох…       Его палец повторил своё действие ещё раз, и Гарри отметил, что оно и впрямь сильно затрагивает Гермиону. По её телу проходит волнение, а под его пальцами собирается влага. Гарри наклонился и легонько поцеловал эти нежные розовые складочки. Гермиона дёрнулась ещё раз и немного отодвинулась от него.       — Гарри… — В её взгляде возбуждение мешалось с растерянностью и страхом. — Ты… уверен, что тебе стоит это делать?       — А почему нет? — немного удивлённо ответил он, подвинувшись к ней ближе. — Тебе разве неприятно?       — Нет, я… я просто подумала, что тебе может быть не очень приятно… так долго возиться со всем этим.       — Неправда, мне приятно то, что приятно тебе. Но ты всегда можешь меня остановить, если что-то будет не так. Хорошо?       — Х-хорошо.       Гарри наклонился снова и в этот раз уверенно толкнул свой язык в горячий и влажный участок за нижними складочками. Он, конечно же, не мог знать, как с первого раза правильно сделать всё, что вычитал в журналах, но было безумно интересно это попробовать. Было волнительно довериться своим ощущениям и испытать нечто удивительное. К тому же Гермиона своим стоном вдохновила его продолжить исследование, и его язык охотно отыскал углубление, от соприкосновения с которым с девичьих губ снова слетело его имя. Слышать его, а вернее то, с каким голосом оно произносится и тянется, было невероятно и очень приятно. Гермиона сама шире развела свои ноги и теперь не мешала ему действовать. На самом пике блаженства она выгнула спину и вся задрожала, вцепившись пальцами в покрывало, а затем дёрнулась и упала.       — Как ты… это… сделал? — тяжело дыша, спросила она, посматривая на него.       — Не знаю… просто сделал и всё, — ответил Гарри и улыбнулся, увидев, как засияли её глаза.       — Странно… но мне так хорошо, не знала... что это так бывает.       — Вот видишь, не одна ты можешь приносить мне удовольствие.       Гермиона вдруг приподнялась и потянулась к нему. Её руки обвили его шею, а губы затребовали свой поцелуй. Гарри охотно ей ответил и почувствовал, как её пальцы вцепились ему в рубашку. Он помог ей разделаться с пуговицами, и девичьи руки заскользили по его телу: погладили крепкие плечи, грудь и несколько раз осторожно провели по животу, кажется, боясь опускаться ниже. Гермиона целовала его в губы снова и снова, при этом пытаясь снять с него рубашку, и это у неё плохо получалось. Гарри пришлось прерваться ненадолго и с улыбкой сбросить её со своих плеч. Они ещё раз поцеловались, и Гермиона замерла, обратив взгляд к его брюкам: в области паха было хорошо заметно, насколько сильно он был возбуждён. Гарри сам расстегнул ремень брюк, поднялся с кровати и сбросил их с ног, а затем расправился и с нижним бельём. Гермиона со странным чувством наблюдала за ним, и её взгляд, конечно же, замер на его члене.       — Если ты всё ещё его боишься, то можешь не смотреть, — напомнил Гарри.       — Нет, я… я подумала, что так… понемногу… будет лучше, — возразила она не очень уверенно.       Гарри так и подмывало сказать, что его член не кусается, но шутить подобным образом с девушкой, которую чуть не подвергли сексуальному насилию, было слишком, и он промолчал. Возможно, сейчас Гермиона как раз-таки совершала нечто грандиозное над собой, и её взгляд стоило оценивать как прогресс. Кто знает, какие мысли роились в её голове? И являлось ли молчание знаком, что всё хорошо? Гарри снова опустился на кровать и взял её лицо в свои ладони.       — Всё в порядке?       — Да, я… просто задумалась. В следующий раз я его обязательно… поглажу, ладно?       — Это вовсе не обязательно.       — Но тебе, наверное, неприятно… ты так старался ради меня, а я… не могу тебе ничем отплатить и доставить удовольствие.       — Неправда, ты и так приносишь мне одно удовольствие. И да, мне будет неприятно, если ты будешь делать что-то через силу.       Она промолчала, и он поцеловал её в губы, прежде чем подтолкнул к тому, чтобы опуститься на спину. Его ладонь ласково провела по её ноге, от бедра до лодыжки, где пальцы снова соприкоснулись с шёлковым чулком. Гарри согнул её ножку в колене и закинул себе на спину. Гермиона, доверившись ему, тоже самое сделала и со второй ножкой. Ему осталось лишь подтянуться к ней и направить рукой свой член в её лоно. Гермиона издала ему в ухо протяжный стон, когда их тела соединились. Гарри снова ощутил, как его член ушёл в приятную и жаркую глубину, плотно обхваченный влажными бархатными стеночками. Он упёрся на локти и заработал тазом. Теперь он видел лицо Гермионы, с наслаждением смотрел на её губы, не способные сомкнуться, видел её глаза, периодически закрываемые от блаженства, и это было невероятно. Волшебно. Необычно, как говорила она сама. Он не забывал периодически целовать её грудь или шею, и при этом сам стал дышать куда тяжелее и чаще. Его член то неторопливо скользил в девичье лоно во всю глубину, то резко и быстро двигался, не доходя до конца, и тем вызывал судорожные выдохи и вдохи. Гермиона перестала себя сдерживать через какие-то минуты и сама вцепилась ему в спину. Теперь звук её голоса слышался всё чаще и чаще, чем только ещё больше распалял Гарри, и он двигался всё быстрее, сам прибавляя ко всему действу животные стоны.       На самом пике блаженства Гермиона под ним непроизвольно дёрнулась и, отпустив его спину, затихла. Гарри же потребовалось ещё несколько движений, прежде чем наступила разрядка. В этот раз он вовремя сообразил, что нужно сделать в самом конце, и его горячее семя стекло на девичий животик.       Гарри утёр влагу со лба и опустился на соседнюю подушку. Гермиона рядом тоже тяжело дышала и, к его радости, улыбалась.       — А я и не думала, что… может быть ещё лучше… чем было до этого, — призналась она, и он невольно усмехнулся: кто бы мог подумать, что такая умница и отличница, как она, вдруг окажется совсем несмышлёной девочкой в одной практической области.       — Мне тоже понравилось, — ответил Гарри и приподнялся на локте.       Смотреть сейчас на Гермиону было невероятно приятно. На её щеках горел яркий румянец, в глазах читалось удовольствие, а растрёпанные волосы пропитались влагой и прилипли к шее. Она была очаровательной даже вот такой, уставшей, взмокшей, красной. Она выглядела настоящей. Живой. Родной. Близкой. Глядя на неё, Гарри и сам ощущал в душе умиротворение.       — Наверное, уже поздно, да? — заволновавшись от его долгого взгляда, спросила она и, к его радости, не стала прикрывать себя.       — Нет, не так чтобы… — ответил он и наклонился для ещё одного поцелуя в губы. — В моей мантии-невидимке нас никто не заметит. Пойдёшь со мной в душ?       Гермиона немного смешалась и отвела глаза. Гарри поднялся с кровати и протянул ей руку, и вот тогда она решилась. Её ладонь легла в его ладонь, и они вместе двинулись к двери, которую Выручай-комната тут же добавила, следуя их желанию. Тёплые струи воды скользили по их телам, и Гарри охотно помогал Гермионе намылить спину, а она с улыбкой касалась губкой его живота и кое-когда закусывала губы, поглядывая ниже. Прогресс явно шёл дальше, и Гарри этому был только рад. Через какие-то минуты они завернулись в полотенца и вернулись в спальню. Вот тогда и произошла серьёзная перемена.       Улыбка Гермионы, будто по мановению волшебной палочки, угасла, и она стала подбирать с пола свои вещи.       — Всё хорошо? — обеспокоился за неё Гарри. — Если хочешь, то мы можем остаться здесь на ночь…       — Да нет, не стоит, — поникши, сообщила подруга, почему-то больше не смотря на него. — Завтра рано вставать, давай лучше вернёмся в свои постели.       — Ладно… как скажешь, — неуверенно согласился он и стал одеваться вместе с ней.       У двери Гермиона при помощи нескольких взмахов волшебной палочки и простенького заклинания просушила волосы ему и себе. Они шли под его мантией, плотно прижимаясь друг к другу, и это действие впервые показалось Гарри крайне странным и неправильным. Они шли, будто преступники, желавшие, чтобы их никто не увидел и ни в чём не заподозрил.       «Потому что ты уже не в первый раз согрешил! Предатель и обманщик!» — едко подсказывала ему совесть, вызывая жжение где-то в голове, а вот тело, наоборот, говорило об удовольствии. Сердце в груди подтверждало это своим стуком, и руки, придерживающие мантию, почему-то хотели её сбросить и вместо этого подхватить Гермиону на руки и закружить.       «Может, я сошёл с ума?» — вдруг подумалось Гарри.       — Вот мы и пришли, — у входа в общую гостиную сообщила Гермиона и, выбравшись из укрытия, назвала Полной даме пароль.       Они вместе прошли в темноту гостиной и на какие-то мгновения остановились у дивана. На Гарри вдруг тоже навалилась необъяснимая печаль. Неужели завтра он снова будет строить из себя правильного парня и кое-когда посматривать в сторону Гермионы, предусмотрительно держащуюся от него подальше? В какой момент он вдруг превратился из бесстрашного героя в такого жалкого задавленного обстоятельствами парня, неспособного разобраться в ситуации?       — Гермиона… — начал было Гарри, но она почему-то опечалилась ещё больше.       — Гарри, прошу тебя, давай поговорим в другой раз, ладно? Спокойной ночи.       Он едва успел увидеть слёзы, заблестевшие на её глазах, как Гермиона торопливо поднялась по лестнице и скрылась за дверью. О чём же думала она в эти странные минуты их «преступного» возвращения в гостиную? Что опечалило её, если в этот раз всё вышло лучше, чем в прошлый? Гарри стоял какие-то минуты у лестницы, пребывая в замешательстве, и только потом двинулся в спальню мальчиков. От тяжёлых мыслей и печали, навалившейся на его сердце, он не особенно старался заглушить свои шаги или не дёргать резко за полог.       — Поттер? Ты что, шляешься где-то по ночам? — спросил его проснувшийся сосед.       — Не твоё дело, — буркнул на это Гарри и укрылся одеялом.       В его голове находился лишь образ Гермионы, на его губах всё ещё сохранился вкус её губ. Постель казалась такой холодной и чужой без неё, что ему захотелось снова вернуться в Выручай-комнату, оказаться на влажном покрывале и обнимать Гермиону за талию, когда они будут вместе засыпать. Пребывая в таких вот странных мечтаниях, он и заснул.       Новая неделя не стала лучшей прежней. Гарри, как и предполагали многие, получил письмо с предложением возглавить команду по квиддичу. Раньше он, вероятней всего, безумно бы обрадовался этому и сразу же взялся за дело, но теперь он сжал значок капитана в пальцах и отправился к директору. Профессор МакГонагалл, ввиду нехватки кадров занимавшая должность декана факультета Гриффиндор, приняла его у себя, внимательно выслушала и выразила только участие.       — Ох, мистер Поттер, я совсем не знала, как именно обстоит дело. Конечно же вы можете отказаться от такой ответственной должности, требующей слишком много от вас времени и сил. Можете остаться простым игроком, если у вас получится вместить тренировки в ваше плотное расписание.       — Вот как раз насчёт расписания я с вами тоже хотел поговорить…       Гарри нахмурился ещё больше и достал из-за пазухи несчастное потрёпанное пособие, где всё ещё затруднялся выбрать профессию. Как и советовала ему Гермиона, он изложил все свои мысли и сомнения в отношении этого директору и замолчал. Не каждый день он чувствовал себя столь скверно и беспомощно. Для других он был героем, победителем Волдеморта, Избранным и так далее, но знали ли все эти люди, чествовавшие его имя, что временами ему было тяжело решить банальные вопросы? Знали ли они, что даже прошлым вечером он не смог разобраться в собственных чувствах?       Профессор МакГонагалл, к его немалому удивлению, невероятно смягчилась.       — О, мистер Поттер, я думаю, здесь совершенно нет никаких затруднений, не стоит так переживать. Позвольте-ка мне взглянуть на ваше расписание. Думаю, сейчас мы с вами всё решим лучшим для вас образом.       Она достала из ящика стола свиток пергамента, что-то на нём отметила, немного подумала и снова заговорила с ним:       — Итак, я так вижу, вы отстаёте по уходу за магическими существами, арифмантике и алхимии. Насчёт арифмантики могу записать вас на факультативные занятия вместе с шестым курсом. Сейчас многие хотят наверстать упущение, и профессор Мантифер охотно им в этом помогает. Записываю? — Гарри неуверенно кивнул, и профессор МакГонагалл продолжила: — Профессор Слизнорт, если мне не изменяет память, только в этом году набрал желающих на алхимию, поэтому думаю, если мы можем вместить его занятия вот в эти два ваших окна… Не беспокойтесь, я поговорю, с ним, думаю, он не откажет… Так, что у нас там ещё осталось… Ах, магические существа… Думаю, вы можете подойти к профессору Граббли-Дёрг, она охотно укажет вам на нужную литературу и, если потребуется, примет на несколько своих уроков с другими курсами. Итак, что мы имеем в итоге… Понедельник, вторник… четверг…       Когда профессор МакГонагалл закончила вслух рассуждать и делать поправки в его расписании, Гарри сидел перед ней с приоткрытым ртом. Он и подумать не мог, что всё можно было так быстро и легко решить.       — Всё хорошо, мистер Поттер? — поинтересовалась она. — Я ничего не упустила из виду? Да, к вашему сведению, у вас остаются свободными вечера среды и пятницы. Если вы пока не уверены, что у вас останутся силы на тренировки, то можем считать вас запасным игроком. На случай, если кто-то получит травму. Как вам такой вариант? Подходит?       — Д-да… вполне, — кое-как выдавил он из себя. — С-спасибо, профессор, вы меня… очень выручили!       Гарри уходил от неё крайне потрясённый, всё ещё не веря, что он в реальности, но через какие-то минуты он вдруг почувствовал, как его сердце радостно забилось. Гермиона была права! Не было никаких проблем вовсе. Да, ему придётся в ближайшее время хорошо потрудиться, но ведь это всё только ради того, чтобы не жалеть о своём выборе в будущем. Всё это на год или на полгода, а там он разберётся и свыкнется. Возможно, через какие-то недели или месяцы, когда нагрузка не будет казаться пугающей, он даже снова сможет играть в команде и ловить снитч. Гарри шёл себе по коридору, и на его губах снова играла улыбка. Появилась хоть какая-то определённость, и будущее перестало казаться размытым. Сейчас нужно только поднапрячься немного, а там он уже точно будет знать, чего хочет. Ему вдруг безумно захотелось найти Гермиону и рассказать ей об этом, увидеть, как она обрадуется за него, и крепко обнять.       Он зашёл в общую гостиную и тут же натолкнулся на Джинни, оказавшуюся возле входа. Улыбка в ту же минуту сползла с его губ, и в душе сделалось как-то крайне неловко и тяжко.       «И сколько же ты будешь её обманывать?» — спросила совесть.       — Привет, — он первым разомкнул губы, и Джинни молча остановилась перед ним. — Может… поговорим?       — А я уж думала, ты и не предложишь, — язвительно ответила она и обернулась на других. — Думаешь, стоит начать прямо здесь?       — А-ам…       — У меня есть предложение лучше.       Раньше, чем он успел сообразить, что это за предложение, Джинни взяла его за руку и потянула за собой. Они едва выскочили за портретный проём, как она прижалась к его груди и обвила руками шею.       — Мне было так плохо без тебя, — зазвучал на ухо её мягкий голос. — Давай забудем обо всём этом, а? — Джинни немного отстранилась от него и заглянула ему в глаза. — Ты немного вспылил, я не по делу к тебе прицепилась, так ведь бывает, да?       Гарри едва ли успел разомкнуть губы, чтобы что-то ответить.       — Как вообще можно было приревновать тебя к Гермионе? Она ведь моя подруга! Сидите, сколько вам хочется в библиотеке со своими докладами, только не в выходные, ладно? Я хочу проводить выходные с тобой.       Она потянулась к его губам, и Гарри неожиданно для неё и себя замер. Волнение, что раньше возникало в нём от чувства долга или какого-то мнимого внушённого себе инстинкта исчезло. Его как будто бы затмило собой или поглотило что-то большое и крепкое, что-то такое, что возникло ещё в прошлое воскресенье.       «Что же ты сделала со мной, Гермиона?» — вдруг подумал он и вместо того, чтобы обнять свою девушку, взял её за плечи и аккуратно отстранил от себя.       — Гарри? — спросила Джинни, недоумённо смотря ему в глаза. — Что с тобой? В чём дело?       Он смотрел в её лицо и почему-то никак не мог собраться с мыслями. Совесть, как назло, подключилась к этому делу со своим мнением, и его вдруг захлестнуло страшным осознанием. Он, безусловно, любил Джинни, хотел о ней позаботиться и оберегать её от опасности. Вот только эта любовь не имела ничего общего с влечением и желанием делиться всем, начиная от собственных мыслей и кончая глупыми страхами за неудачи в постели или размытое на горизонте будущее. Такое неслыханное чудо ему подарила только одна девушка, и теперь он не мог выкинуть её из головы.       — Гарри? — повторила Джинни, не представляя, какие открытия были им сделаны.       — Я… по-моему, я должен тебе кое-что сказать, — наконец сдавленно признался Гарри. — Что-то очень важное. Прошу, выслушай меня.