Магический контракт

      На мгновение Гарри подумал, что это был какой-то страшный сон, кошмар, где он наделал кучу ошибок и причинил всем только боль. Ему трудно было смотреть Джинни в глаза, а ещё труднее подобрать нужные слова, но и делать вид, будто между ними всё в порядке, а за её спиной ложиться в постель с Гермионой, тоже было невыносимо.       — Я думаю, мы должны расстаться, — произнёс он, — так всем будет лучше.       — Что?.. Почему? — потрясённо спросила Джинни. — Ты… ты так говоришь из-за меня? Из-за того, что я… Гарри, я совершенно не собиралась тебя контролировать! Делай, что хочешь, я только…       — Джинни, я не могу притворяться, будто всё хорошо, — твёрже произнёс Гарри и выпустил её плечи из своих рук. — Прости меня.       Он наклонился и поцеловал её в лоб, Джинни не выдержала и оттолкнула его от себя.       — Это из-за неё, да?! Из-за Гермионы?! — загремела она. — Она тебе сказала, что путь свободен, и ты сразу же бросился от меня к ней?!       Возможно, это должно было его задеть и разозлить, именно так бы и было, произнеси она эти слова раньше, хотя бы до того времени, как он совершил невероятное для себя открытие. Гарри продолжал на неё смотреть, но при этом не чувствовал себя уязвлённым. Это было крайне странно, учитывая все обстоятельства, но он как будто бы сделался немного мудрее и старше, осознав собственные чувства и приняв единственно-верное для себя решение. По крайней мере, оно казалось ему честным, и потому прозвучавшие обвинения не имели над ним силы.       — Гермиона тут ни при чём, я просто понял, что я так больше не могу. Не могу и не хочу обманывать твоих надежд. Прости меня. Я думал, что совершил большую ошибку, когда расстался с тобой после шестого курса, и хотел её исправить, но этим я наделал ещё больше ошибок, и мне очень жаль, что…       — Нет! Нет! Нет! Ты заблуждаешься! Гарри, перестань так говорить! — восклицала Джинни, аж трижды стукнув его ладошкой по груди и плечу. — Нам же было так хорошо вместе! Что на тебя вдруг нашло такое? Это учёба, да? Гарри, я уверена, это только из-за нагрузки, пожалуйста, не бросай меня, я… я не смогу без тебя… я…       Гарри слышал, как дрогнул её голос, и увидел слёзы, образовавшиеся в её глазах, он приложил свои ладони к её щекам. Да, Джинни была невероятно сильной и упрямой, почти как Гермиона, вот только не ей принадлежало его сердце.       — Я никогда тебя не брошу, — мягко сказал он, — только позови и я всегда приду к тебе на помощь. — Джинни шмыгнула носом, и его большие пальцы стёрли слёзы с её щек. — Прошу тебя, пойми меня… я не могу дать тебе то, чего у меня нет. Это выше моих сил.       — Но ты мне так нужен… Гарри, пожалуйста, не торопись… не руби с плеча…       — Поверь мне, у меня было много времени, чтобы всё обдумать.       — Ты ошибаешься! Гарри, я уверена, ты ошибаешься! Не поступай так со мной, прошу тебя…       Она шагнула ближе, желая дотянуться до его губ и подарить ему ещё один жаркий поцелуй. Гарри не оттолкнул её от себя, но и не ответил на эту отчаянную попытку, он стоял неподвижно, лишь ощущая движение её губ, а затем снова посмотрел ей в глаза.       — Ты замечательная, Джинни, я уверен, ты сделаешь счастливым того, кто тебя полюбит всем сердцем.       — Но я хочу тебя, я… Гарри, пожалуйста, скажи, что я сделала не так… скажи, в чём я провинилась…       — Ты всё сделала так — это я тебя подвёл. Прости.       — Нет, Гарри!..       Она схватила его за руку и попыталась удержать, но он оставил её у портретного проёма и направился в гостиную.       — Гарри, не уходи! Гарри!.. — звучал за его спиной голос, задевавший за живое, но Гарри не повернулся.       Из него как будто ножом вырезали остаток горечи, что он так тщательно и непонятно зачем берёг со дня Битвы за Хогвартс. Теперь Гарри ощущал лишь грусть и пустоту. Он видел удивлённые лица, обращённые к нему — должно быть, некоторые слышали сцену, что произошла за портретным проёмом, или же кто-то из них её видел, когда заходил и растрепал другим, — но ему не было до этого дела. Гарри прошёл до спальни мальчиков и опустился на кровать. Да, он принял тяжёлое решение и сделал Джинни очень больно. Он виноват в том, что дал ей ложные надежды на их отношения, но он хотя бы вовремя их остановил. Сейчас, когда у него было уже два воскресенья, проведённых с Гермионой, он вдруг отстранённо подумал, как же хорошо, что они с Джинни не дошли до телесной близости. Кем бы он себя после этого чувствовал, если бы стал у неё первым мужчиной, а потом, вероятно, постепенно, охладел? Тем ещё подонком и мерзавцем. И почему только нельзя сразу всё осознать и приходится учиться на ошибках? Он так хотел всем помочь, уберечь их от страданий, что сделал только хуже. Обманул Джинни, обманул самого себя и, кажется, так и не сказал Гермионе, что прошлая совместная ночь с ней была самым прекрасным, что случалось в его жизни.       Гарри тяжко вздохнул и, покачав головой, повернулся на бок. Возможно, Джинни его возненавидит, а вместе с ней и Рон, возможно, дорогие ему миссис и мистер Уизли не поймут его жестокий поступок, но сейчас это было не так важно по сравнению с главным. Он был честен сам с собой, и потому его совесть молчала. С его души, несмотря на пасмурные мысли, настойчиво крутящиеся в голове, свалился тяжкий камень.       Какое-то время Гарри лежал, погрузившись в мысли и чувства, и только когда его желудок стал напоминать о себе, вспомнил, что ничего не ел с самого утра. Он поднялся на ноги и отправился обратно в гостиную. Его взгляд инстинктивно скользнул по всем присутствующим, но не нашёл нужного ему человека. Гарри молча прошёл мимо и вышел за портретный проём. Гермиона, должно быть, снова сидела в библиотеке, искала, как разорвать магический контракт, и ему снова невольно подумалось про прошлое воскресенье. Про то, какой расстроенной подруга покидала его, обещала, что они поговорят позже, а сама опять держалась от него в стороне. Ему вспомнилось и про разговор с МакГонагалл и про то, как ему хотелось поделиться этим с ней, если бы не Джинни. Даже сейчас ему вдруг захотелось увидеть её глаза и хотя бы молча побыть рядом. Только, чтобы она сидела по левую или правую от него сторону, и он чувствовал себя легче. Гермионе временами ведь не нужны слова, а он сейчас вряд ли мог разумно изъясняться.       Однако в Большом зале Гарри так и сидел один: то ли Гермиона уже быстро пообедала, то ли решила забыть об этом, и ему оставалось лишь ощущать на себе любопытные взгляды. Некоторые девочки перешёптывались, с заговорщицкими улыбками посматривая в его сторону. Временами можно было уловить обрывки их разговоров: «Бросил эту нищую Уизли, я сама видела...», «Так Поттер снова свободен, вот это да!». Гарри делал вид, будто ничего не слышит и не замечает и после обеда отправился в библиотеку. Он прошёлся между всех книжных стеллажей, между которыми стояли столы и стулья, но, к своему удивлению, не нашёл Гермиону. Гарри хмыкнул и вернулся в гостиную, где её тоже не было.       «Ладно, увидимся завтра на уроках», — подумал он и отправился в спальню. В эту ночь ему впервые виделись обе его девушки. И Джинни, и Гермиона плакали и, оставив его одного, покинули замок. Гарри проснулся совершенно разбитым и даже не пожелал соседям по комнате хорошего дня. За завтраком он старательно высматривал за столом знакомые ему лица и с облегчением выдохнул. Гермиона, как и обычно, сидела в стороне, быстро работала столовыми приборами и периодически посматривала в сторону газеты, которую ей не терпелось прочесть. Джинни сегодня тоже села подальше и старательно смотрела в тарелку, кажется, желая скрыть свой расстроенный вид. Две же едва знакомые девушки, что сидели напротив Гарри, наоборот, всеми силами пытались привлечь его внимание, то задавая ему какие-то незначительные вопросы, то глупо хихикая, как будто его односложные ответы были гениальными. Это кончилось тем, что Гарри поднялся и, не попрощавшись с ними, ушёл из Большого зала.       Уроки в этот день проходили для него совсем по-другому. Больше никто не кидал в него бумажных шариков, не хватал за руку на перемене и не пытался отвести в сторону. Дошло до того, что на трансфигурации Гермиона несколько раз бросала в его сторону недоумённые взгляды, кажется, начиная что-то понимать в отношении него и Джинни, молчаливо сидящей то далеко впереди, аж за первой партой, то настолько позади, словно её вовсе не было классе. Гарри лишь пару раз сдвинул свои брови в немом вопросе, и Гермиона с ещё большим удивлением возвращалась к выполнению своего задания. К обеду она не выдержала и сама подошла к нему.       — Гарри, это что, правда? Ты… ты расстался с Джинни?       Гарри смотрел в её глаза, полные удивления, беспокойства и тревоги, и никак не мог понять осуждает ли она его или нет.       — Да, правда, — честно ответил он. — Я понял, что больше не могу обманывать её и себя, вот и… принял решение.       — Это из-за…       Гермиона резко смолкла из-за прошедших мимо учеников и, опасливо оглянувшись, подошла к нему ближе.       — …меня? Из-за того, что между нами… было? — тихо спросила она, а Гарри вдруг подумал, как бы ему сейчас хотелось дотянуться до неё и поцеловать в губы, и плевать, что смотрят другие.       — Нет, это из-за меня, — ответил он, — из-за того, что я, как и при вызове Патронуса, долго тупил и не мог понять, что делает меня по-настоящему счастливым.       Возможно, у Гермионы были ещё вопросы к нему, но ей снова помешали ученики, идущие по коридору, и она молча двинулась вслед за ними. Гарри тоже двинулся за ней и с трудом удержался от того, чтобы не протянуть к ней руку и не взять за ладонь.       «А ещё Джинни осуждал за это», — подумалось ему, и он сжал пальцы в кулак.       — Знаешь, а ты мне здорово помогла, — произнёс Гарри по пути. — Я тут поговорил с МакГонагалл…       — С профессором МакГонагалл, Гарри, — автоматически поправила Гермиона.       — Ну да, с ней, так вот, она разрешила все мои затруднения…       Он невольно улыбнулся и поведал подруге про то, как теперь будет идти его учёба.       — Что ж, тогда я рада, что тебе помогла, — ответила Гермиона в Большом зале и тоже улыбнулась ему.       Она опустилась на лавку, и Гарри, больше не желая с ней расставаться, опустился рядом.       — Гарри, что ты делаешь? — опасливо оглянувшись, шепнула Гермиона. — Ты хоть понимаешь, что сейчас все подумают?       — Да пусть думают, что хотят, — ответил Гарри, — они так или иначе что-нибудь «подумают», так может, мы тогда просто спокойно поедим и поболтаем? А как, кстати, твои дела? Ты мне давно не рассказывала про них… Определилась, кем хочешь стать?       Гермиона заметно покраснела, и он подумал, что хотя бы ради этого не стоило отводить от неё глаз. Она была такая приятно румяная, красивая, настоящая. Живая. Ему вдруг захотелось знать о ней всё: что её вдохновляет сейчас, какой из предметов ей интереснее или её по-прежнему увлекают все, как там поживают её родители, пишут ли они ей — и он укорил себя за то, что так мало проявлял к ней интереса раньше. Гермиона заговорила неохотно и осторожно, как будто бы не веря, что ему действительно интересна её жизнь, а потом вдруг начала волноваться и торопиться, но Гарри всё равно успевал не только подносить ложку ко рту, но и всячески реагировать на её слова. Он улыбался, когда она рассказывала ему про Австралию и дни, проведённые вместе с родителями. Вскидывал в удивлении брови, когда Гермиона с невероятным вдохновением твердила про десяток должностей, на которых она могла бы что-то существенно изменить в волшебном мире, и качал головой, если она жаловалась, что времени слишком мало в сутках.       — Ты себя так опять загонишь до нервного срыва! — невольно сорвалось с его губ, на что она только отмахнулась.       Через четверть часа они уже беззаботно болтали обо всём и шли в гостиную. Гарри сам предложил сесть за домашние задания, но Гермиона лишь виновато нахмурилась и сказала, что ей надо идти.       — В библиотеку? Это… опять по нашему делу? — догадался он.       — Ну… и по-нашему, и по учёбе нужно тоже много всего собрать.…       Она нашла свою сумку и повесила себе на плечо.       — Гермиона…       Гарри двинулся к ней, но она почему-то вдруг резко отступила, словно напуганный его решимостью зверёк.       — Гарри, давай, потом поболтаем. Давно мы с тобой так здорово не общались — это так… замечательно. Встретимся потом, ладно?       Гермиона неловко улыбнулась и поспешила к портретному проёму, отчего Гарри погрустнел. Она не понимала, и впрямь ещё ничего не понимала, а ему не хватало каких-то минут и тихого спокойного места, где бы они ни были на глазах у всех. Гарри покачал головой и уселся за стол. До самого вечера он корпел над разными свитками и учебниками, пока у него не затекла шея и спина, да и пальцы не стали болеть от писанины. Он прервался, размял их и заметил, что на улице уже совсем стемнело. Гермионы всё не было, и Гарри подумал, уж не сходить ли за ней в библиотеку, а потом вдруг снова вспомнил, как ему не нравилось, что Джинни бегала за ним. Может, и Гермиона потому убежала? Не слишком ли резво он к ней бросился сразу же после расставания с Джинни? Что она о нём подумает после такого?       Гарри отложил школьные принадлежности и поджал губы. Он решил не ходить за Гермионой, но на всякий случай достал из сумки Карту мародёров. Хотелось убедиться, что с подругой всё в порядке, и она всего лишь засиделась в библиотеке. Гарри развернул пергамент, коснулся его волшебной палочкой и прошептал нужные слова. К его удивлению точки с именем Гермионы в библиотеке не было, и его глаза несколько раз скользнули по карте замка, пока вдруг не отыскали Гермиону в подземелье.       На мгновение Гарри вскочил со стула, желая тут же туда сорваться с места, но, как он видел, рядом с Гермионой никого не было. Она находилась в том же классе, где когда-то профессор Снейп вёл свои уроки, пока его не сменил профессор Слизнорт, посчитавший, что для его организма холод подземелий противопоказан. Гарри какие-то минуты озадаченно смотрел на точку с именем подруги, а потом убрал пергамент от себя. Гермиона явно чем-то занимается и притом не первый день, но не хочет говорить ему об этом. Сперва он хотел её подождать и прямо спросить об этом, но потом представил, какая неловкая может выйти сцена… Она и так почти что сбежала от него, ещё не хватало её разозлить и ранить сильнее. Вдруг у неё там всего лишь невинные эксперименты по зельеварению, а тут появится он со своими нелепыми замечаниями.       В конце концов, Гарри поднялся из-за стола и убрал Карту мародёров в сумку. К ужину Гермиона появилась, и они вместе отправилась в Большой зал.       — Как у тебя… со сбором всякого материла? — спросил он.       — О, замечательно, много всего успела сделать... — ответила она и неловко улыбнулась. — А как ты? Всё переделал?       — Большую половину.       — Здоро... Ой!..       Проходящая мимо Джинни задела Гермиону плечом, и как понял Гарри вполне намеренно.       — Прости, — невольно сорвалось у него, — она думает, что мы расстались из-за тебя.       — Ничего, я понимаю, ей сейчас очень нелегко, — ответила Гермиона и уселась на лавку.       Гарри уселся рядом с ней и через какие-то минуты забыл и про Джинни, и про всё остальное. Они снова разговорились с Гермионой, и он своими вопросами смущал её всё больше и больше.       — Гарри, когда ты стал таким любопытным? — весело спрашивала она. — Не узнаю тебя, кто подменил моего скромного друга?       — Не знаю… я вдруг понял, что совершенно ничего о тебе не знаю, — вдруг серьёзно сказал Гарри, не отводя от её лица глаз, — ни что там себе думаешь, ни чего хочешь, ни чем занимаешься в свободные минуты… Может, мне пора исправляться?       И совершенно не думая, как это будет выглядеть для других, он решительно взял её ладошку со стола в свою крепкую руку и легонько сжал пальцы. Возможно, доверие возникало не только от телесной близости, но и от совершенно малых шагов — разговоров, жестов, взглядов — и он захотел, чтобы Гермиона ему доверяла не только в постели.