Душегуб

      А ночью выли волки. Выли так, как никогда до или после: надрывно и громко. Когда один голос стал несколько ближе, Анна уже не спала. Зверье устраивало дебош время от времени, но такое на ее памяти было впервые. Еще и топор остался на улице, и она не знала, могут ли звери найти способ забраться в сарай, или вовсе, в жилище. Вой неприятно щекотал нервы. Раньше, когда родители были живы, было не так страшно, но теперь, если с ней что-то случиться – об этом узнают только тогда, когда тело начнёт разлагаться и пахнуть, а на тот свет она не спешила. От греха подальше она разожгла печь, чтобы в случае опасности отпугивать серых хотя бы пламенем, на и теплее так стало: ночи были вовсе не теплыми. Девушка некоторое время, дабы успокоить нервы, смотрела на вылетающие искорки, которые огненными феями кружились в полумраке только для того, чтобы осесть грязно-белым пеплом. Дрова потрескивали, вдали послышался еще один куплет волчьей песни. В какой-то момент ей даже это начало напоминать странный хор, завораживающе музыкальный: она сидела и слушала, уставившись перед собой, но в мелодию вмешался другой голос, намного ближе и не такой красивый, он точно принадлежал не волку, больше напоминал блеянье.       «Господи, козочка моя, Аська! – пронеслось бешено в черноволосой голове, Анна подорвалась с места и нервно сцепила ладони. – Господи, как я могла забыть, ее ж там загрызут, бедную мою кормилицу!»       Угроза остаться без козы, доставшейся ей от матушки с батенькой, была подкреплена еще и тем, что блеющую козу найти намного проще, чем козочку тихую, и когда волки придут во двор можно будет только молиться. Ступая босыми ногами по холодному полу, она быстро подошла к окну. Во дворе вроде пока никого не было, и даже если бы был, в такую темень Анна разглядела бы только собственный нос, но береженого Бог бережет: Анна вооружилась головешкой, раздула на ней пламя, чтоб горело ярче, и отперла засов.       Небольшой ветхий сарай стоял на другом конце двора: чтоб запах от животных в дом не просочился. От этой мнимой проблемы такое решение спасло, но теперь ее и злосчастный сарай разделяло 40 шагов. 40 шагов сквозь мглу, разгоняемую только импровизированным факелом и рассеянным светом ехидно ухмыляющегося из-за облака месяца. Ветер хлестнул по голой шее, по телу побежали мурашки, и не было уверенности от чего. Было страшно. Анна ярко представляла, как на нее смотрят из кустов светящиеся глаза, как набрасывается на не сильное тяжелое тело, разрывая когтями и зубами мясо и одежду, как... дальше представлять не хотелось, и идти – тоже. Но Аська блеяла, блеяла истошно и испуганно. Нет, отдавать козу на съедение волкам нельзя, новой она точно себе не купит, нужно пытаться спасать старую. Анна собрала всю свою волю в кулаки, сжала покрепче огонь в руке, и направилась вперед, прислушиваясь.       С улицы концерт звучал еще колоритнее и громче, и только неровное блеянье портило всю мелодику. Неровные тени от факела танцевали жуткий макабр, глаза во мгле стали более реальными, чем весь мир. Было трудно поверить, что привычный маршрут по собственному двору заставит ее поджилки трястись. Шаг, еще один, третий, она оступается – яблоко, упавшее с дерева, предательски попадает под ногу так, что от неожиданности едва не уронила пламя и не подпалила волосы, - но она все равно идет дальше, не смотря под ноги. Истинная опасность – там, за невысоким забором, а может она уже прячется в кустах терна за домом, но Анна не в состоянии ее обнаружить – дрожащие языки пламени освещали едва ли на два метра, а Аська кричала слишком громко, чтобы слышать что-то кроме нее и воя. Три. Два. Один, она открывает засов на двери. Открывает аккуратно, сначала заглядывает внутрь, будто боясь, что волки уже ждут ее внутри, потом быстро забегает внутрь, и прижимается спиной к жесткой двери. Коза смотрела на нее горизонтальными зрачками как на спасителя, тут же рванулась к ней и прижалась теплым боком к ногам девушки.       – Ну, Аська, тихо… Хорошая моя, не бойся, - шепчет Анна, легко поглаживая жесткую холку. Она перехватила поводу свободной рукой, отошла от двери и прислушалась. Когда коза умолкла, пришло не самое приятное осознание: звук стал ближе, и сильно ближе, так, что стали различимы отдельные особо громкие голоса. А теперь нужно как-то вернуться домой. И затащить туда Аську. Анна попыталась осмотреться через щель в хлипко сбитых дверях, но попытки были тщетны: месяц скрылся за вуалью облаков. В голове мелькнула мысль остаться здесь, в сарае, забаррикадироваться чем есть и дожидаться утра, а там... А что «там»? Абсолютно дурная идея того, что с восходом солнца зло становится совсем не злым была вырезана в сознании многих поколений, но на деле не очень сопоставлялась с реальностью: ну увидишь ты того, кто хочет тебя съесть, но зубы у него все такие же острые, как и в темноте. Из щелей с силой задуло. Кусочек золы осыпался на руку, больно припечатав жаром.       Нужно уходить.       Головешка почти прогорела, еще минут пять и вовсе потухнет, оставляя ее с козой наедине с клацающей зубами наружностью. Дверь скрипом несмазанных петель прорезала округу, совсем не мелодично, срываясь на фальцет. Анна выкинула руку с факелом вперед как шпагу, подражая мушкетерам с ярмарки, а второй держала козу за повод. Опасливо оглянулась, немного пробежала вперед, но Аська внезапно как вросла в землю и жалко заблеяла, когда их и спасение разделяло несколько метров.       В черноте дверного проема блеснули два золотых глаза, казалось, что они буквально светятся. Сверху снова ехидно выглянула маска полумесяца, с жадностью смотрящая представление, ожидавшая финального акта трагедии. Время замедлилось, на нее вышла огромная туша, покрытая серым всклокоченным мехом, отливающим в лунном свете серебром. Можно было ощутить запах животного, терпкий и неприятный. Шаг. Пять, четыре, три… расстояние межу ним и девушкой уже измерялось не шагами, а прыжком. Одним. В нос ударил зловонный запах, когда зверь открыл пасть, в свете факела блеснули желтые зубы, когда тот зло осклабился. Анна в ужасе попятилась, и рухнула наземь, больно подвернув ногу на яблоке.       «И никто тебя не найдет, так и сгинешь. И никто не найдет. Никто не найдет, даже искать не будут, и не найдут»       Аська заблеяла, сорвалась с привязи и рванула в сторону. Волк даже ухом не повел, его ожидала куда более крупная добыча, лежащая в его полной доступности. Мощные лапы перенесли звериное тело еще ближе, что можно было дотянуться и достать до волосатой морды. По лицу Анны побежали жгучие слезы, в горле встал ком, а руки веревками безвольно повисли вдоль тела. Волк смотрел прямо ей в глаза, гипнотизируя золотыми монетами с сужеными зраками, во взгляде было что-то пугающее, звериное и одновременно разумное. Пасть щерилась рядами острых зубов, а морда оказалась слишком близко к лицу. От волка пахло собакой, грязью и трупятиной. Он принюхался и зарычал, а после…       Отвернулся и рванул прочь со двора, оставляя Анну тихонько плакать в непонимании.       Насилу она поднялась на ватные ноги и поплелась к дому, так и оставив угли тлеть на сухой земле, прихватила козу за полоску жёсткой ткани на шее, зашла в дом, закрыла двери на все замки и засовы, и съехала спиной вниз по двери, не в силах себя сдерживать. Жгучие слезы страха и ужаса с запозданием покатились вниз по щекам и мелкими мокрыми пятнами оставались на ткани ночной рубашки. От самых сеней в сторону горницы ломаной линией тянулись следы волчих лап. Девушка проследовала по ним. Все было так же, как она оставляла перед уходом, только сверток, который она получила сегодня днем белой тряпкой валялся на полу. Она тогда так и не удосужилась заглянуть, что же там было внутри, а теперь это сделал непрошенный мохнатый гость.       Финики.       Анна поразилась тому, что именно они так заинтересовали зверя, а остальные небогатое убранство осталось нетронутым. Она присела на лавку, и сама не поняла кода пересекла грань между реальностью и сном.