Душегуб

      Солнце пекло до невыносимости. Хотелось стянуть с себя всю одежду вместе с кожей и мясом, оставив только один скелет — он уж точно не будет страдать от этой жары. В тени жить еще можно было, да и легкий теплый ветер давал хотя бы немного остыть, но именно сегодня нужно было идти за водой, и, как назло, к дальнему колодцу у дороги. Она проснулась рано, солнце только-только выкатывалось из-за горизонта, и, пока было не слишком жарко, принялась за домашние дела. По старой привычке затянула каштановые волосы в тугую косу и, умывшись, направилась в сторону огорода. Земля под ногами трескалась и хрустела как скорлупа, а немногие кустики картофеля жалобно пожухли. Жара не нравилась не только Анне, но и всему вокруг, даже сорняки уважительно косились на ехидный круг на небе, даже не собирающийся усмирять свою силу. Еще раз окинув взглядом предстоящую работу, она закатала рукава, и морально готовилась надрывать спину, таская воду. Одно, другое, третье — она подымала и относила тяжелые ведра. Однако, примерно на пятом заходе, начала зачерпывать больше грязи, чем воды. Не хватило буквально на пару лунок, и от того было еще досаднее. Круглое отверстие, облицованное песчаником, уходило вглубь на метров пять и отдавало прохладой и сыростью. Опасно свесилась, в попытке заглянуть внутрь, в голове тут же немного помутилось, но она все же удостоверилась в худшем: воды было настолько мало, что просматривалось дно, улыбающееся черным зевом и белыми рядами каменных зубов. Ее маленький домик стоял на самом краю деревни, дальше — только лес, а за ним дорога к соседнему хутору. С тех пор как скончались родители, она жила одна: ни братьев, ни сестер, а из наследства — только сруб, обмазанный глиной, небольшой участок да хозяйство, которое приходилось держать в своих руках. Ноша была почти непосильной, тем более для одной девушки, поэтому единственным шансом не загнуться от голода, холода и усталости — удачно выйти замуж, ну, хотя бы выйти. И ведь шансы были: она уже давно любила Ивана, с которым познакомилась возле церкви, а он любил ее; но родители жениха отвернулись от сироты, стоило только ею стать, мол, лишний беспризорный рот в семье им не нужен. Ну ничего, еще пару месяцев, и они с Ваней обязательно поженятся, нужно только дождаться своего шестнадцатого дня рождения. Пока она шла в сторону колодца, побрякивая пустыми ведрами, перед глазами стояло лицо любимого, мечтательно заглядывающего ей в глаза. «Я никогда не думал, что я так полюблю кого-то так сильно, что буду утопать в его очах» — говорил он, каждый раз как в первый, ныряя в ее голубые глаза. Она плыла как зачарованная, не замечая пыль под ногами и игнорируя окружающий мир — одна мысль об Иване добавляла ей силы жить. Еще немного — и все будет как она мечтала, нужно только подождать до сентября. Может она бы так и продолжала фантазировать свое «долго и счастливо», если бы поодаль не замаячил темный силуэт колодца, на фоне золотых полей в зеленом браслете елей. Резко стало ощутимо солнце, нещадно выжигающее темноволосую макушку, пыль, осевшая на все, что было ниже колена, и девушка решила поспешить к крытому колодцу. Неожиданно, она была там не одна.       Красноволосый мужчина среднего роста, одетый слишком жарко и слишком вычурно для того времени и места был явно не местным. Он, не жалея белой хлопковой рубашки, приклонился к стенке колодца, и то и дело нервно махал руками. Он, видимо, заметил осторожно подходящую девушку, и одним движением, легким и плавным, встал, чтобы поприветствовать ее.       — Добрый день, юная леди! — начал он громко и радостно, будто бы и не было гигантской пропасти в их статусах. — Не подскажите ли одинокому путнику долго ли до Терновки? — он поклонился в качестве приветствия, и рот открылся в непроизвольном изумлении: «да кто же он такой, чтобы деревенским девкам кланяться?»       — Да что же вы, милостивый господин, не гоже вам деревенским кланяться и на вы обращаться! — выпалила она, едва понимая реальность происходящего, потом, вспомнив первый его вопрос, добавила: — Нет, господин, не далеко, если вы не торопитесь, я могу показать вам дорогу.       — Мне только в радость провести еще несколько минут в компании такой прекрасной молодой особы, могу ли я поинтересоваться вашим именем? — спросил он, наблюдая как щеки девушки становятся пунцовыми, — Ах, простите, я совсем забыл представиться, и чтобы замять сие недоразумение, зовите меня просто Салазар, без титулов, фамилий и прочей чопорной аристократской замудренности. — проговорил мужчина, мягко улыбаясь. Она снова забыла ответить на вопрос Салазара. Неизвестно почему, но его голос, с виду обычный, обладал магической мелодичностью — его хотелось слушать и слушать, будто странную неуловимую музыку. Девушка еще с полминуты с открытым ртом разглядывала мужчину, до тех пор, пока он не насторожился и, дипломатично, не прокашлялся.       — Меня зовут Аня, — едва ли выдавила из себя она, глядя на дружелюбное лицо в обрамлении длинных, до плеча, алых волос. И снова умолкла, не зная, что дальше делать.       Все разрешилось, когда ветер гулко грохотнул ведрами, Анна вспомнила, зачем она пошла к колодцу у дороги, и наконец-то водрузила одно из четырёх на деревянную скамью рядом. Она подтянула цепь к себе — это было слишком легко, видимо, снова кто-то украл ведро. Так и было — нижнее звено было оттянуто и теперь напоминало крючок, и оказалось, что это сделали уже давно, потому что край звена уже успели затянуть в петлю, чтобы лучше держалось. Двумя движениями Анна подцепила одно из своих ведер, аккуратно водрузила его внутрь деревянного колодца и начала с усилием крутить ржавую ручку.       — Ох, позвольте мне вам помочь! — встрепенулся неожиданно Салазар. На него снова смотрели два по-совиному распахнутых глаза, выражающие страх, шок и безмолвное: «ну разве так можно?»       — Нет, что вы, как я могу… — ее перебили.       — Но-но, дорогая Анна, если вы собираетесь оказать мне услугу и отвести в Терновку, я обязан вам отплатить! — проговорил красноволосый и быстрее, чем Аня успела спохватиться, аккуратно, придерживая за талию, отстранил ее от колодца. — И, если вы позволите, я зачерпну у вас немного воды, эта жара меня убивает.