Хроники Фильнии. Пробуждение тьмы.

Когда Лестер говорил Титосу о том, что в Фильнии скоро будет отмечаться большой праздник, он нисколько не обманывал кентавра. День Великого Акнаола отмечается каждый год на протяжении многих веков. Эта славная традиция — дань памяти самому прославленному предку фильнийцев — королю Акнаолу. Прославился монарх много веков назад, когда Фильния была разделена на множество самостоятельных княжеств, погрязших в междоусобных войнах. Но драконы стали совершать на них налеты, разоряя и выжигая поселения одно за другим. И никак их нельзя было остановить, поскольку по отдельности каждое княжество было слабым и сил не хватало, чтобы дать достойный отпор огненным змиям. Так длилось до тех пор, пока молодой и отважный Акнаол не объединил всех под единым знаменем. Тогда, собрав все силы в единый кулак, фильнийцы смогли дать отпор драконам и навсегда изгнать их из своих земель. С тех пор фильнийский народ стал единым целым, а Акнаол — первым королем Фильнии. День, когда состоялась эта грандиозная битва, решили увековечить праздником, который стали отмечать с тех самых пор. Каждый год в этот день устраиваются массовые гулянья. В Ландрсмит съезжаются тысячи гостей со всех уголков мира, чтобы посмотреть на знаменитый карнавал. Город начинает бурлить еще за неделю до праздника; все гостиницы и трактиры забиты так, что некоторые запоздалые гости города вынуждены покупать или арендовать себе палатку. Для таких приезжих выделяется отдельное поле на окраине, которое полностью покрывается сотнями таких палаток. Здесь, бок о бок, живут люди, звери, маги, феи, гномы — абсолютно все представители различных народов, за исключением, конечно же, кентавров. Повсюду в городе открываются различные павильоны, в которых чего только не продается. На улице организуются маленькие сцены, на которых выступают актеры, собирающие толпы горожан и гостей. Выступают не только люди, но и феи, которые специально прилетают в Ландрсмит из Южных лесов. Представления с их участием пользуются особым спросом у публики, поскольку на сцене обязательно происходит волшебство, а по окончанию каждый из зрителей получает подарок, который оказывается либо в кармане, либо в сумке, либо просто в руках. Ни один зритель после такого не возвращается домой без отличного настроения. Те, кто хитрее, приходят на подобные выступления по нескольку раз, случалось даже такое, что некоторые возвращались домой с пятью подарками. И самое главное, что среди этих даров совсем не встречалось какой-нибудь одинаковой вещи. Все они были разными, что еще больше радовало публику. За неделю до праздника, когда первые гости появлялись в Ландрсмите, местные жители начали украшать город. Повсюду, словно разноцветные змейки, висели ленточки, развеваясь и покачиваясь на зимнем ветерке. Яркие шары, которые было принято развешивать на окнах домов, каждую ночь блестели и переливались огнями так, что весь город напоминал разноцветное море. От такой великолепной красоты дух захватывало. Казалось, что в эти дни на Ландрсмит спускалось какое-то неведомое царство, полное волшебства и чудес. И стоит только закрыть глаза и загадать желание, то оно непременно сбудется. Ночью в эти дни на улице было особое оживление. Несмотря на зиму, народ гулял допоздна, наслаждаясь красотой и волшебной атмосферой. Помимо разноцветных шаров, в этот день каждый житель должен был поставить напротив своего дома драконью голову, нанизанную на копье. Разумеется, драконья голова была не настоящей, но и простой пустышкой ее назвать было нельзя. Существовало особенное требование: голова, как уже было сказано, должна быть нанизана на копье, и минимум один раз в час выпускать из пасти небольшую струйку пламени. Продавались такие головы в специальных волшебных лавках: большие, маленькие, с огромными зелеными глазами, с рожками, с клыками, с тройным фонтаном огня или с двойным. Найти можно было какую угодно — все зависело от пожелания покупателя и размеров его кошелька. Для того чтобы пламя выходило наружу, к каждой голове шло индивидуальное заклятье, которое необходимо было прочитать перед установкой головы. После этого ровно неделю с определенной периодичностью голова выпускала пламя. Не обошли предпраздничные хлопоты и королевский дворец. Как и в городе, в нем за неделю началась подготовка. Поднялась суета, которая всегда возникала в такие дни, поскольку на праздник обычно приглашалось множество гостей со всех уголков мира. Ударить в грязь лицом перед ними было нельзя ни в коем случае. Все комнаты, а во дворце их было такое множество, что ходит слух, будто бы ни один король никогда не знал точное их количество, должны были быть убраны и наряжены в соответствии с традициями праздника. В каждой должны были висеть шары и обязательно волшебная драконья голова. Во всех коридорах и залах развешивались разноцветные ленточки, а в самом большом зале, в котором должны были собраться приглашенные гости на представление, под потолком висел огромный длинный дракон с разинутой пастью. Под ним стояла большая мраморная статуя, изображавшая молодого кудрявого юношу с оголенным мечом. Из подвалов и кладовых слуги доставали различную мебель, которую использовали исключительно во время этого большого праздника. Десятки столов и стульев видели белый свет раз в год, мылись и выставлялись в большой роскошной столовой, которая так же отпиралась раз в год только на дни торжеств. Слуги сновали туда-сюда, и, несмотря на то что во дворце и без того всегда царили порядок и чистота, они еще раз вымывали и вычищали ковры, стены, окна, посуду, люстры, комнаты и залы. Король Милат очень любил праздник и всегда с большой охотой принимал участие во всех связанных с ним хлопотах, но в этом году был сам не свой. Когда к нему пришел Валмер, король заявил, что в этом году праздник отмечаться не будет. — Но, как же так, ваше величество? Этот праздник никогда еще не отменяли. Ваши подданные не поймут этого. Милат и сам прекрасно это понимал, но, тем не менее, внутренний голос говорил, что праздновать нечего. Ведь идет война, совсем недавно была потеряна крепость Пирс и братнийцы продвигаются вглубь страны, а от Вагрела до сих пор никаких вестей. Веселиться в такое время казалось Милату кощунством. Какие могут быть праздники, когда страну пытаются захватить? Этими мыслями король поделился с Валмером, в надежде, что старый слуга его поддержит, но эффект от сказанного оказался прямо противоположным. — Тем более необходимо провести все торжественные мероприятия как положено. В такое время следует вести себя так, словно ничего не происходит. — Тогда люди поймут, что бояться нечего. А если вы сейчас отмените все праздничные мероприятия, то жители Ландрсмита непременно что-то заподозрят. Раз праздник отменяют, значит, дела на войне очень плохи. — Но я не стану всем объявлять, что отменяю День Великого Акнаола из-за войны с братнийцами, — упорствовал Милат. — Тем более, ваше величество. В таком случае ваши подданные вовсе не поймут причину, по которой праздник отменяется. — Что же мне в таком случае делать? — Выход очень прост — ничего не отменяйте Тем более, вам известно, что в эти дни в гости приезжает ваша тетушка Беатриса. Вы знаете ее характер. Ни за что на свете она не захочет понять, почему вы отменили праздник и устроит скандал. При упоминании одного этого имени у Милата мурашки пробежали по спине. Он поправил спадающие на плечи волосы и крепко задумался. Тетушка Беатриса, которая была родной сестрой покойного отца, как и все прочие жители страны очень любила этот праздник. Жила она неподалеку от Южных лесов, и, поговаривают, имела кое-какие делишки с феями, обитающих в тех местах. Но, раз в год в День Великого Акнаола она навещала племянника. Тетушка Беатриса очень своенравна и, порой, капризна. Любит всех поучать и терпеть не может, когда ей перечат. Казалось, что во дворце слуги ее боятся гораздо больше, чем Милата. Да и сам король считал, что тетушка, пожалуй, неплохо бы справилась с управлением страны. Валмер прав. Если Беатриса приедет и обнаружит, что праздник отменили, разразится настоящая катастрофа. А этого королю совсем не хотелось, хватало и других забот. Так что последний аргумент, который Валмер привел в пользу праздника, перевесил все возражения и, как бы Милату не хотелось, он дал согласие. Шли дни, полные праздничных хлопот, и мало-помалу король, погрузившись в них, пришел к выводу, что решение было верным. В конце концов, войну ведь не проиграли, с чего же отменять торжество? Наоборот, это лишь укрепит дух жителей города, да и всей страны в целом. Единственное, что тревожило Милата в эти дни, то, что от Вагрела давно не было никаких вестей. Произошло сражение под Керсабором или нет? А вдруг фильнийская армия потерпела поражение?! Это неведение сводило с ума короля, но он старался гнать от себя плохие мысли. В конце концов, если бы произошло что-то ужасное, Милат наверняка уже знал бы об этом. Как-то днем, когда Милат сидел в кабинете, к нему зашел Валмер, чтобы согласовать список приглашенных гостей. Милат согласился с каждым пунктом, кроме того, в котором числились члены совета. Их Милат наотрез отказался приглашать, и все доводы, которых было немного со стороны Валмера, король отверг. Ни один из них не смог повлиять на решение Милата. — Пройдут праздники, и я вовсе распущу этот совет, — сказал он, нахмурившись. Лабрадор Гуно, лежавший подле короля, лизнул ему ладонь, словно пытался смягчить хозяина, но это не подействовало. Эти пустышки, которые не приносят никакой пользы стране, слишком много возомнили о себе. Покойный отец чересчур развратил их. Он потакал многим их прихотям, Валмер. И все это происходило на моих глазах. Отец практически отстранился от управления страной, доверив это дело совету. Я наблюдал за этим Валмер, и каждый раз говорил себе, что не стану вести себя так же, когда стану королем. Лишь я несу всю ответственность за свой народ. А эти кровопийцы только набивали собственные карманы. Больше у них этого не выйдет. Ни за что на свете я не стану приглашать их во дворец на праздничные гуляния. Единственный, кого я уважаю из всего совета — Вагрел. Его я пригласить не могу, ты сам понимаешь, а остальных не хочу даже видеть. — Как будет угодно вашему величеству, — ответил Валмер, и собрался уже было уходить, но король остановил. — Слышно что-нибудь о Лестере? — Ничего, ваше величество. Вы ведь знаете этого мага, от него редко поступают вести. — Да, тут ты прав. Надеюсь, он найдет камни раньше братнийцев. Другой исход я даже боюсь представить. Если король Бренер воспользуется книгой, всему тогда придет конец. — Ваше величество, можете не переживать. Лестер никогда вас не подводил. Думаю, он прекрасно справится с заданием. — Я тоже так считаю. По-другому и быть не может. Ровно за три дня до начала праздника должна была приехать тетушка Беатриса. До её прибытия прилетела голубая сойка, возвестившая о приближении своей госпожи. Эта традиция возникла давно, и связана она с одной нелепой ситуацией, которая произошла во время правления короля Далмера — отца Милата. Обычно монарх встречал Беатрису как полагается встречать самых горячо ожидаемых гостей: пышно и почетно. Но однажды Далмер по непонятным до сих пор причинам забыл о визите сестры. Поэтому, когда она прибыла в Ландрсмит, ее никто не встретил: не было ни оркестра, ни придворных, ни слуг. Не на шутку обиженная и разгневанная гостья ворвалась к брату в кабинет, и прямо при слугах отчитала, как мальчишку. Тот, разумеется, оправдывался и извинялся, но Беатрису было тяжело успокоить. Когда, наконец, разум взял власть над чувствами, она, дабы больше не оказываться в подобной ситуации решила, что впредь, за час до визита голубая сойка будет возвещать королю о прибытии «дорогой гостьи», как она тогда выразилась. Короля Далмера уже три года как нет на свете, но традиция до сих пор сохраняется. Хотя сам Милат не видел в ней никакого смысла, ибо он никогда не забывал про визит тетушки. Именно поэтому, когда сойка приземлилась на плечо короля и тоненьким голоском стала напевать, все уже было готово для встречи гостьи. Во дворе, выстроившись в две шеренги, стояли трубачи в яркой парадной форме, которая при свете солнечных лучей ослепляла своей белизной. Гости и придворные большой толпой стояли по обе стороны от бархатного красного ковра, расстеленного специально для того, чтобы достопочтенной тетушке не пришлось идти в легких башмаках по снегу. Перед каждым трубачом стоял маленький гном с большим букетом цветов. Цветы выращивались в королевских теплицах, и сегодня утром были специально срезаны по случаю приезда Беатрисы. Король Милат стоял в начале красной дорожки, скрестив за спиной руки, и смотрел на небо, словно пытался разглядеть там какую-то птицу. Легкий ветерок трепал его темные вьющиеся волосы. Поначалу, когда все вышли встречать тетушку короля, среди придворных царило какое-то оживление и даже веселье, но чем больше проходило времени, тем сильнее становилась тишина. На улице стояла зима, и легкий мороз нет-нет да укусит то за мочку уха, то за нос или за щеки. Король, как и все придворные, стал замерзать, и в сердцах уже мечтал, когда же, в конце концов, прибудет гостья, и можно будет убраться с морозного двора в теплый дворец. В небе появилась еле различимая темная точка. Заметив ее, толпа словно очнулась ото сна, внезапно оживилась и повеселела. Милат, который тоже заметил, улыбнулся, однако, им овладело такое чувство, словно его обдали ледяной водой. Он побаивался тетушку. Ей обязательно что-то не понравится, и она начнет поучать, как нужно встречать таких высоких гостей вроде нее. Такое бывало довольно часто, и Милату от этих упреков всегда становилось не по себе. Сказать что-то резкое в ответ он не решался, так как не хотел хоть как-то ранить ее чувства. Поэтому он терпел подобные выходки, изредка отвечая родственнице какими-то невнятными фразами. Темная точка в небе быстро увеличивалась в размере, опускаясь все ниже и ниже к земле. Вот она превратилась в огромное белое перо, длиной в несколько метров, напоминавшее формой речную ладью. Перо мчалось по небу, запряженная двадцатью пятью парами белоснежных голубей, которые несли его к королевскому дворцу. Вместо кучера сидел огромный жирный павлин, управлявший экипажем. Эта необычная повозка опускалась все ниже и ниже, пока не оказалась на земле, возле расстеленной ковровой дорожки. Экипаж спустился, и жирный павлин с важным видом, раздувшись от гордости, подошел к тому месту, где должна была быть дверь (на самом деле двери у пера не было) и низко поклонившись, оттопырив крыло, пригласил свою госпожу на выход. Как только гостья вышла, трубачи разом грянули приветственную музыку; придворные, словно вспенившийся океан, радостно закричали, стали махать руками в знак приветствия. Кто-то кидал цветы под ноги, кто-то протягивал руки в надежде, что проходящая мимо тетушка Беатриса пожмет ее. Беатриса — женщина зрелого возраста, на пороге преклонных лет, стройная, высокая, с четко очерченными контурами лица. Ее походка выдавала в ней чувство собственного достоинства и нескрываемое самолюбие. Густые каштановые волосы собраны в пышную прическу, чем-то напоминавшую большую корону. Карие глаза смотрели на окружающих так, словно это она здесь была королевой, которая вышла к народу после долгой отлучки. Она шла и махала маленькой ручкой в знак приветствия. Позади, с важным видом шел жирный павлин. Казалось, что он считает будто все радостные возгласы и приветствия адресованы лично ему. Милат шел навстречу тетушке, улыбаясь во весь рот. Он надеялся, что гостье понравилось то, как ее встретили. Вроде бы она шла и улыбалась, и казалось, ей все нравится, но трудно угадать, какие на самом деле мысли обитали в ее голове. Встретившись на середине дорожки, племянник и тетушка крепко обнялись. Беатриса подставила щечку, и Милат поцеловал ее. — Дорогая тетя, вы становитесь с каждым годом все прекраснее, точно свежее весеннее утро, — Милат надеялся, что такой комплимент порадует родственницу. Беатриса смущенно улыбнулась, точно молодая девица и, взяв под руку племянника, направилась вместе с ним во дворец. Из-за каблуков она казалась на несколько сантиметров выше монарха. — Как же меняется город, — с неподдельным восхищением говорила она, — с каждым разом все труднее его узнавать. Я даже подумала поначалу, что заблудилась и не туда прилетела. «Кажется, неплохое начало», — подумал Милат. «Может, в этот раз все обойдется». Как только они прошли мимо больших дубовых дверей, Беатриса высказала предположение, что двор к празднику можно было бы украсить лучше, а гномов с цветами почти не видно, поэтому стоило их расставить вдоль лестницы. Выслушав короткую нотацию, Милат поспешил сменить тему, расспросив тетушку о том, какая была дорога, и какие вести с юга принесла с собой дорогая гостья. Это подействовало, и Беатриса с удовольствием принялась рассказывать племяннику все новости. Дела у нее шли неплохо. Феи из южных лесов охотно навещают ее чуть ли не каждый вечер. Недавно их старая королева отошла в иной мир, и теперь правит ее молодая внучка Флора. Очень добрая и веселая. Всячески старается поддерживать с ней, Беатрисой, теплые и дружеские отношения, чему та несказанно рада. Правда, совсем недавно в их края пожаловала старая злая ведьма и что-то разыскивала в тех местах. Она наделала много шума, но феям удалось ее прогнать. В целом, жизнь в тех краях идет тихо и размеренно. А еще тетушка слышала от фей, что кентавры в последнее время сильно оживились, что весьма необычно для их народа, поскольку те ведут очень замкнутый образ жизни. Среди фей ходит слух, будто в те края стали наведываться чужаки, свирепые и ужасные. — Откуда феям об этом известно? — спросил Милат, когда они вошли в небольшую гостиную. — Говорят, что некоторым феям довелось встретиться с кентаврами. Якобы они им и рассказали кое-что об этих набегах. — Я в этом сильно сомневаюсь, дорогая тетя. Вы не хуже меня знаете, кто такие кентавры. Вряд ли есть хоть капля вероятности, что они станут рассказывать о своих проблемах феям. — Пожалуй, в этом вопросе я больше согласна с тобой. Тем более, Флора сама не очень-то верит во все эти россказни. Но, довольно пустой болтовни, — резко отрезала тетушка; при этих словах Милат весь напрягся. — Расскажи-ка, дорогой племянник, когда же вы начнете подготавливать дворец к празднику? Милат опешил. По его мнению, дворец был полностью украшен и подготовлен. Он сам видел, как слуги целыми днями носились туда-сюда, вычищая все, что только можно, развешивая абсолютно все украшения, какие только были во дворце. Более того, по мнению короля, слуги даже немного переборщили; кое-что можно было снять, поскольку ленты, шары, драконьи головы чересчур сильно бросались в глаза. — Дорогая тетя, дворец уже давным-давно подготовлен к празднику. Осталось лишь принять гостей, — робко произнес Милат, в надежде, что такой тон немного успокоит гостью, и гроза обойдет дворец мимо. Но вместо этого Беатриса громко и заливисто рассмеялась. — Если ты серьезно считаешь, что дворец должен быть таким образом подготовлен ко Дню Великого Акнаола, то ты совсем ничего не знаешь о красоте. Дворец к празднику не готов. И это за два дня до приема гостей! Да разве так можно?! Милат слушал все эти изречения в свой адрес, но пропускал все упреки и укоры мимо ушей, ловко делая вид, что полностью согласен с теткой. — Придется мне самой всем заняться, — вздохнула она. — Дорогая тетя, стоит ли так беспокоиться из-за этого? Если хотите, я прикажу слугам, и они все переделают. — Ох, только этого не хватало. Твои слуги сделают все не так, как нужно. Им нужен руководитель, у которого есть вкус. Тут дверь открылась, и молодой слуга доложил, что обед готов и подан к столу. — Ну что ж, тетушка, давайте для начала перекусим, вы, наверное, проголодались с дороги. А после, раз вам так угодно, можете заняться украшением дворца. Во время обеда случился еще один неприятный для Милата разговор. Как раз в тот самый момент, когда слуги подавали десерт, тетушка Беатриса спросила: — Скажи-ка, Милат, ты нашел себе избранницу, с которой готов разделить жизнь? — король опешил от такого вопроса, ничего не ответил, лишь оторвался от тарелки и устремил взгляд на гостью. Павлин, который тоже сидел за столом с важным видом, пил чай из белой фарфоровой чашки, оттопырив зеленое перо, и не обращал никакого внимания на двух собеседников. — Как? Ты до сих пор не нашел себе избранницу? Тебе ведь уже тридцать один год! Твой отец в эти лета нянчил тебя, а ты до сих пор не женат! Пора бы уже подумать о наследнике. — Я — не мой отец, милая тетя, — мягко сказал Милат. — Я не хочу быть на него похожим. Честно говоря, я и без жены прекрасно живу. А вступить в брак ради наследника я еще успею. — Ты рассуждаешь, как мальчишка. О наследнике, Милат, нужно думать в первую очередь. Ты монарх. Не задумывался ли ты хоть раз, что будет, если тебя внезапно не станет? Кто тогда займет трон страны? —О, тетя, я пока не собираюсь отправляться к праотцам, — улыбнулся король. — Какая самоуверенность, — фыркнула Беатриса. — Не подумай ничего дурного, дорогой племянник, я желаю тебе крепкого здоровья и долгих лет жизни. И все-таки, должна заметить, что никому неизвестно, когда пробьет его час. А потому ты как монарх, обязан в первую очередь думать о своей стране. Если ты после себя не оставишь наследника, то Фильния погрузится в хаос. Начнется дележка власти, прольется кровь. Этого нельзя допускать, Милат. Ты — король, а король должен продумывать все на десять шагов вперед. Ты не можешь полагаться на волю случая. — Я вовсе не полагаюсь на волю случая. Просто пока не хочу жениться. Но я обещаю подумать над этим, — поспешил заверить Милат, заметив, как на лице Беатрисы брови стали сходиться у переносицы, и она собиралась вновь что-то возразить. — Подумай, дорогой племянник. Я бы никогда не дала тебе плохого совета. Весь остаток дня Беатриса раздавала указания по поводу того, как следует украсить дворец. Слуги бегали туда-сюда, словно ошпаренные кипятком, а властный голос Беатрисы, казалось, звучал отовсюду. Суета продолжалась до самой ночи. Лишь когда стрелки часов стали приближаться к полуночи, и бедные измотанные слуги валились с ног, только тогда Беатриса решила, что все остальное можно доделать на следующий день В праздничный день город начал бурлить с самого утра. Солнечные лучи едва коснулись крыш домов, а на улице уже пели и плясали. Музыка разносилась со всех концов; праздничные шествия, выступления, смех и радостные возгласы захлестнули Ландрсмит в поток бушующего радостного настроения. Дети, словно раззадоренные бесята, бегали по улицам и махали палками, изображая короля Акнаола, сражающегося с драконами. Предостерегающие оклики родителей тонули среди всеобщего городского гула и практически не имели никакого результата к великой радости первых и большему беспокойству последних. Народу в этот день в Ландрсмите было как никогда много. Улицы напоминали огромные разбушевавшиеся реки, заполненные людьми и прочими гостями города. Во дворце же в праздничный день жизнь кипела как никогда. Гости съезжались с самого утра. Слуги почтенно провожали всех прибывших в огромный зал, где официанты на серебряных подносах разносили угощения и напитки. За пару часов собрались все приглашенные, так что ближе к полудню стало нечем дышать, и слугам пришлось открыть все окна, чтобы впустить свежего воздуха в душное помещение. С правой стороны, возле стены расположился оркестр, состоящий исключительно из людей (берментов не пригласили специально, чтобы у гостей остались силы к вечеру). Музыканты играли легкую мелодию, которая скорее служила фоном, дабы гостям не стало скучно, пока все ожидали появления короля. Наконец двери распахнулись, и все стихло. Король был одет в белый элегантный костюм с вышитыми золотыми нитками узорами. Он напоминал отколовшийся айсберг среди огромного океана расступающихся гостей. Справа, под руку шла Беатриса в светло-голубом, вышитом бисером, платье. Прическу она менять не стала, так что на голове у нее была та же корона из каштановых волос. Позади этой пары шел всё тот же самый павлин — любимец хозяйки, не покидавший ее ни на минуту. Пройдя к месту, где были установлены два мягких кресла, обитые красной парчой, Милат и его спутница остановились. Из толпы вышел слуга и быстрыми шагами засеменил к королю, поднося серебряный кувшин со стаканом. Милат взял стакан, осушил до дна, прочистил горло и стал говорить. — Дорогие и почтенные гости, — раздался его голос во всех концах огромного зала. Он звучал громко и четко, что было бы странно, поскольку в таком огромном помещении пришлось бы кричать, чтобы все могли услышать говорившего. Но голос короля был спокоен. Секрет заключался как раз в том самом напитке, который Милат выпил прежде — «Громогласе». Если его выпить, то голос на некоторое время становится намного громче, что очень удобно, когда приходиться говорить среди шумной толпы или же в огромном, полном гостей, зале. — Я рад всех вас видеть в этот замечательный день здоровыми и красивыми. Сегодня мы в очередной раз собрались, чтобы вспомнить, как много веков назад, наш великий предок король Акнаол собрал страну воедино, чтобы дать отпор врагам. Это воистину великий день, которым гордится каждый житель Фильнии. С тех пор прошло немало времени, и многие враги пытались захватить нашу страну. Но у них никогда этого не получалось и, не побоюсь этого слова, никогда не получится, потому что в наших жилах течет кровь великого, смелого и отважного короля Акнаола. В ответ послышались одобрительные возгласы и аплодисменты. Милат, выждав небольшую паузу, продолжал: — Так давайте же отпразднуем этот день как полагается: весело и задорно! С праздником вас, дорогие друзья! Снова буря аплодисментов, которая затем утонула в оркестровой музыки. Толпа расступилась в стороны и в центр выбежала дюжина фей. Началось праздничное представление. Милат и Беатриса уселись в кресла. Павлин с важным видом, встал по правую сторону от хозяйки и вместе со всеми принялся глядеть представление. Феи кружились в дивном танце, словно белоснежные лебеди, скользящие по поверхности кристально-чистого водоема. Проделывая различные трюки и кульбиты, они то взмывали вверх, чуть ли не под самый потолок, взмахивая нежными крылышками, то кружились внизу, на мраморном полу, в такт музыке, которая все больше набирала темп. Сначала их танец напоминал нечто хаотичное, каждая движется сама по себе, нет никакой синхронности. Точно так же много веков назад, жили двенадцать княжеств, каждое само по себе. Именно это и показывают в волшебном танце феи. Далее музыка становится мрачной и грубой, духовые вместе с ударными выходят на первый план, и картина начинает меняться. Огромное чучело дракона, висевшее под самым потолком, оживает и, взмахивая громадными крыльями, несется над головами гостей прямо к танцующим феям, изрыгая из пасти потоки огня. Заметив дракона, феи бросаются врассыпную, они летают поодиночке по всему залу, но затем начинают объединяться и клином летят за спину мраморной статуи с обнаженным мечом. Когда кажется, что спасения нет, и дракон вот-вот всех мигом проглотит, статуя оживает и молодой юноша взмахом меча отрубает дракону голову. Она вместе с телом взрывается в воздухе и превращается в миллиарды разноцветных звездочек, которые падают прямо на гостей. Юноша убирает меч в ножны, а радостные феи начинают вокруг него танцевать. Теперь их движения синхронны, они – единое целое. Каждый взмах крыла, каждый трюк все двенадцать фей выполняют одновременно, кружась вокруг спасителя. Музыка после смерти дракона становится радостной и задорной настолько, что практически каждому гостю уже не терпится пуститься в пляс. Но все внимание по-прежнему сосредоточено на выступающих. Вот одна из фей дунула на юношу, и он растворился в воздухе, словно его никогда не было. Остальные феи стали кружиться все быстрее и быстрее, так что за ними стало трудно наблюдать. Бах! И они разлетаются в стороны, а из пространства начинает вырываться небольшой салют, знаменующий конец битвы и представления. Толпа гостей разражается громом радостных аплодисментов. Милат встал и произнёс речь, в которой поблагодарил выступавших за прекрасное представление. Феи подлетели, и, порхая в воздухе, поклонились сначала Милату, а затем Беатрисе. После этого музыканты заиграли веселые задорные мотивы, отчего весь зал пустился в пляс. Танцы продолжались до самого вечера, изредка прерываясь на небольшой перерыв. Веселье и радость, которые царили в зале, трудно передать словами. Смех и одобрительные возгласы, славящие Акнаола и его потомка Милата, раздавались периодически во всех концах зала. Кажется, что этот праздник жизни никогда не кончится, да и вряд ли кому-то из присутствующих этого хотелось. Однако, Милату хотелось сбежать из зала, подальше от тетушки, которая никак не хотела униматься и назойливо предлагала королю различных кандидаток в жены. — Посмотри вон на ту красавицу, — обратилась она к племяннику, склонившись к его правому уху. — На которую? — Вон та, в сиреневом шелковом платье, прямо по центру танцует с молодым кавалером. Милат быстро нашел темноволосую красавицу, о которой говорила тетушка. — Видишь? — поинтересовалась Беатриса. — Вижу. — Она так на тебя смотрит, буквально сверлит взглядом. К тому же очень даже недурна собой. — Да, она красива, спору нет. Но эта красавица – Лидия, внучка Кроула, того самого, который пытался поднять восстание против моего отца. Так что, моя дорогая тетушка, эта красавица не может мне составить партию. Беатриса, видимо не ожидавшая такого исхода, сначала притихла, и Милат вздохнул с облегчением, в надежде на то, что теперь вечер продолжится так же чудесно, как и начинался. Но не тут-то было. Через несколько минут Беатриса снова стала сватать племяннику очередную гостью. Милату она не понравилась, так что ничего у тетки не вышло. Однако, она не собиралась просто так сдаваться. Тетка снова стала кого-то предлагать и вновь получила отказ. И так раз за разом, пока, наконец, Беатриса, явно раздосадованная поведением племянника, который, как ей казалось, не ценил ее стараний, не ущипнула Милата за локоть, словно обиженный ребенок, и недовольно сказала: — Твой отец никогда себя так не вел. Ты поступаешь крайне неприлично, отвергая мои предложения. Я стараюсь для тебя целый вечер, а ты и глазом ни разу не моргнул. Как можно так по-хамски себя вести? — Дорогая тетя, — король еле сдерживал гнев, — я не вижу ничего неприличного в моем поведении. И я еще раз напоминаю, что я — не мой отец. Не надо меня с ним сравнивать. — Тебе уже давно пора бы обзавестись женой, Милат, чтобы она нарожала кучу детишек. Наследники, дорогой племянник, ты не должен о них забывать! А с таким подходом ты и до старости будешь один. — Что же вы меня все поучаете, а при этом сами так ни разу и не были замужем? — Я — совсем другое дело. Моя жизнь посвящена целиком и полностью природе, а не стране. Я осознанно пошла на такой шаг. Такие как я никогда не выходят замуж, даже если и захотят. — Давайте оставим этот разговор. Сегодня чудесный праздник, и мне не хочется омрачать его подобными спорами. К счастью короля, как только он проговорил эти слова, к нему подошел Валмер и что-то шепнул на ухо, отчего Милат сильно приободрился и, поднявшись с кресла, обратился ко всем присутствующим: — Дорогие гости, — в этот момент музыканты прекратили играть, и все стихло. — Мне радостно сообщить, что приближается время карнавала. Я вынужден покинуть вас, так как это мероприятие требует моего обязательного присутствия. Все, кто желает, могут отправиться вслед за мной, остальным же приказываю продолжать веселиться. А сейчас позвольте вас покинуть, — затем Милат повернулся к Беатрисе. — Дорогая тетушка, почтите ли вы за честь, остаться здесь за хозяйку? Мы не можем бросить гостей одних. Это будет неприлично. Окажите мне эту услугу. Беатриса, даже если ей и хотелось поехать вместе с племянником, не могла отказать. Либо ей, либо королю обязательно нужно было остаться. — Разумеется, — улыбнулась Беатриса. — Как же я могу оставить гостей? — Другого ответа я и не ожидал, — ответил король. Расцеловав тетушку в обе щеки, он с огромным облегчением на душе покинул зал. Карнавал был пышным, веселым и разноцветным. Началось это праздничное шествие с поздравительной речи короля. Затем, под радостные крики и улюлюканье собравшихся людей, три молодых мага, облаченные в золотые плащи, взяли три огромных сосуда и, прочитав какое-то заклятье, открыли их. Тут же наружу вырвалась разноцветная дымка и устремилась вверх. Она стала молниеносно окутывать вечернее небо, накрывая город разноцветным светящимся покрывалом, отчего стало очень светло. Как только всё вокруг поглотил волшебный свет, начался карнавал. Длинным потоком по широкой длинной улице под звуки труб и барабанов началось торжественное шествие. Открывали его три бермента с огромными фиолетовыми глазами, весело играющие на флейтах. За ними, пританцовывая, шла группа подростков с мечами в руках, изображая Акнаола. Затем грянул гром, и над головами зрителей пронеслись три белых крылатых коня. Они били копытами по воздуху, и из пространства, хлопаясь и взрываясь, вылетали шутихи и петарды. Вслед на земле появились пёстро одетые маленькие существа с факелами в руках. Это литлги — ростом едва достигают колена взрослому человеку. Коренастые и бородатые, отчего немного напоминают гномов. Живут в земляных норах большими группами, точно муравьи. Носят маленькие шляпки, похожие на шляпы грибов. Очень добрые и отзывчивые существа. Считаются самыми лучшими лекарями. Проходя мимо королевской трибуны, все литлги как один сняли шляпки, поклонились, а затем принялись танцевать, размахивая факелами, вырисовывая необычные узоры. Их представление длилось чуть больше минуты, но успело поразить публику в самое сердце. Литлгов сменяют феи, поющие завораживающим голосом песни на древнем языке, который в нынешнее время практически никто не знает. Их тоненькие голоски трогают каждого за душу столь сильно, что отсутствие знания древнего языка ничуть не мешает понять всю глубину и чувственность песен. Феи пролетают мимо, и вслед за ними несется маг на колеснице, запряженной огромным соколом. Волшебник летит и радостно машет, выкрикивая поздравления и погоняя свой экипаж Карнавал длился добрых два часа. Участники сменяют друг друга, поражая всех необычайностью и красотой. Пестрые одежды, маски, танцы, музыка, песни — все это сливается в громадный волшебный ком, который накрывает каждого гостя и жителя города, оставляя в сердцах неописуемый восторг да радость. Закрывает шествие длинная вереница разукрашенных повозок, из которых в толпу летят конфеты. Это часть карнавала самая любимая среди детишек, которые стараются поймать как можно больше лакомств. Как только повозки, из которых разлетаются угощения, проходят, карнавал заканчивается, но люди не торопятся расходиться по домам. У всех прекрасное настроение и постепенно пляски и пение охватывают весь город и продолжаются до глубокой ночи. Лишь когда три мага снова прячут в сосудах разноцветное покрывало, люди расходятся по домам. После карнавала Милат вернулся во дворец, и начался пир, который длится чуть ли не до самого утра. Гости много пьют и закусывают. Во дворце царит веселая и непринужденная обстановка. В этот праздничный день король впервые за долгое время не вспомнил о войне с братнийцами. После пира, распрощавшись с тетушкой, Милат отправился в свои покои. Уставший и вымотанный он, однако, не собирался спать. Как только он вошел в спальню, из кресла поднялась черноволосая девушка, одетая в шелковую ночную рубаху, элегантно облегающую ее тонкую талию и пышную грудь. В тусклом свете трех горящих свечей, она напоминала хищницу, дождавшуюся свою жертву. — Я знал, что ты уже ждешь меня, Лидия, — улыбнулся Милат. Девушка медленно подошла к королю. Милат поднял ее, страстно поцеловал пухлые губы и понес на кровать. Праздничные гуляния прошли, и дворец вместе с его обитателями стал возвращаться к прежней жизни. На следующий день тетя Беатриса засобиралась домой. Милат, к своему стыду, признался себе, что очень этому рад. Но вида не подавал, даже наоборот, уговаривал тетушку остаться, зная заранее, что та, конечно же, все равно улетит. Беатриса со слезами на глазах, усаживаясь в свое перо, повторяла уже в который раз: — Племянник ты мой дорогой, я бы хотела остаться, но как же я могу бросить своих дорогих зверушек? Ты же знаешь, что они не могут долго оставаться без меня. Они как дети малые, за ними нужен глаз да глаз. Ты ведь знаешь, что я люблю тебя всем сердцем, но остаться, увы, не могу. Расцеловавшись на прощание и дав свое благословение, Беатриса взмыла в воздух, и через несколько минут перо превратилось в точку в небе. Милат выдохнул, словно с его плеч свалился огромный камень, и в отличном настроении направился в свой кабинет. Король сидел в кресле и ласково трепал за ухо Гуно. За эти несколько дней, пока шли праздники, Милату так ни разу не удалось посидеть с четвероногим другом. Тот, по всей видимости, не меньше соскучился по хозяину, поскольку так сильно вилял хвостом и бился им о ножку стола, что король всерьез стал опасаться, как бы пес его не сломал. Они сидели среди тишины и спокойствия, полные умиротворения. Король хотел подойти к книжной полке, чтобы взять что-нибудь почитать, как в дверь постучали. Милат ожидал увидеть на пороге кого-то из слуг, но никак не Валмера. — Ваше величество, к вам прибыл Трэйтор, — темные глаза-бусинки смотрели сквозь очки. — И очень настойчиво просит его принять. При упоминании этого имени Милат невольно вспомнил совет, который хотел распустить после праздников. У короля невольно скривилось лицо. — Что ему от меня нужно? — Не знаю, он не говорит. Сказал лишь только то, что дело чрезвычайной важности, и откладывать его никак нельзя. — Какие там могут быть у него дела? Впрочем, ладно, из всего совета он мне противен меньше всех. Пусть войдет. Через минуту Трэйтор вошел в кабинет короля, темные глаза с тревогой смотрели на монарха. Милат, хоть и заметил это, но виду не подал. Он расположился поудобнее в кресле и пренебрежительным тоном спросил: — Вы хотели мне что-то сказать, я вас слушаю. Только говорите быстрее, у меня много дел. Трэйтор неожиданно упал на колени и точно вот-вот разрыдается начал говорить: — Ваше величество, склоняюсь перед вами, как смиренный и преданный ваш слуга. Высокое чувство долга обязало меня прийти к вам и оторвать от важных государственных дел. Прошу вас простить и выслушать, ибо не могу я умолчать о том, что мне стало известно. — Продолжайте, — нервно сказал король, предчувствуя нечто плохое. — Ваше величество, со всем прискорбием вынужден сообщить вам о гнусном предательстве вашей короны. Трэйтор замолчал, подняв перепуганные глаза на Милата. — О каком предательстве? Что вы такое говорите? — Ваше величество, ваша армия вместо того, чтобы направиться защищать город Керсабор по злому умыслу предателя была направлена в Батсонию. — Как это понимать? Откуда вы знаете, куда должна была двигаться армия? Кто вам об этом сказал? — Тот же человек, чьими стараниями верные вам войска заняли Батсонию вместо Керсабора. На минуту воцарилось молчание. Милат не знал, как реагировать на всё это. — И кто же этот человек? — спросил король с долей недоверия в голосе. — Малкин Грей. Вчера во время праздничного ужина, изрядно напившись, он стал рассказывать о том, как несправедливо ваше величество относится к совету и что в скором времени он вас проучит. — Что, так и сказал? — Точно так, слово в слово, ваше величество. Я сначала ему не поверил, но потом он стал рассказывать такие вещи, что я перестал сомневаться в правдоподобности его слов. — Хм, и что же он вам рассказал? — Что перехватил ваше письмо, в котором вы приказываете защищать Керсабор и подменил его на собственное, в котором слово «Керсабор» было заменено на «Батсония». Снова воцарилось молчание. В том, что Трэйтор говорил правду, не было никаких сомнений, но мозг короля отказывался в это верить. Может, Малкин Грей, напившись, просто пошутил? Тогда откуда он мог знать такие подробности? — Но ведь письмо, которое отправил я, заверено королевской печатью, а у Малкина Грея такой печати нет. Вагрел не поверит тому, что написано от моего имени не увидев этой печати. Возможно, он просто вас обманул, — Милат говорил, но сам уже не верил в свои слова, и все-таки пытался уцепиться за любой довод, который доказывал бы, что все слова, которые он сейчас услышал — ошибка. — Ваше величество, у Малкина Грея есть такая же печать, как у вас. Она появилась у него во времена правления вашего отца. — Откуда тебе это известно? — Он сам мне ее показал вчера вечером. И ваше письмо тоже. Милат чуть не взвыл от злости и досады, которые в один момент навалились на него и сдавили ему грудь. Ему вдруг стало тяжело дышать, а стены кабинета, казалось, вот-вот его раздавят. Он поднялся и подошел к окну. Некоторое время он смотрел куда-то вдаль, ни о чем не думая. Он никак не мог собраться с мыслями. Прошло не менее десяти минут, прежде чем к Милату вернулось самообладание. — Он сказал вам, откуда ему стало известно, что Вагрел должен послать ко мне гонца с письмом? — спросил Милат, поворачиваясь к Трэйтору. — Об этом он умолчал. Сказал лишь то, что в этом ему помогла какая-то неведомая сила. Насколько я понял, здесь не обошлось без магии. — Валмер. — Да, ваше величество, — помощник, стоявший все это время в кабинете, возле двери от всего услышанного побледнел, а темные глаза-бусинки ошарашено смотрели на Трэйтора. — Передайте Марфусу, чтобы он срочно зашел ко мне. — Слушаюсь, ваше величество. Валмер вышел и через несколько минут вернулся в кабинет вместе с коренастым мужчиной в железных доспехах. — Возьмите людей, — приказывал Милат, — и направляйтесь в дом Малкина Грея. Переверните там все вверх дном, но найдите мое письмо и королевскую печать. Если вам это удастся сделать, то арестуйте его. — Вы пока можете идти домой, — обратился король к Трэйтору. — Я вас вызову, когда вы мне понадобитесь. Если все окажется правдой, то можете просить у меня все, что угодно. Трэйтор поднялся с колен. Поклонился в пояс, и с видом смиренного слуги, вышел из кабинета. — Как ты думаешь, Валмер, все это правда? — спросил Милат. — Я даже не знаю, что ответить вам, — сказал слуга. — Сложно в такое поверить. Боюсь представить, какая катастрофа может разразиться, если все это окажется правдой. — Боюсь, что катастрофа уже разразилась, Валмер.