Инфракрасный

В изоляторе скучно. Олег рассматривает белый потолок и старается не сойти с ума от бездействия. Несколько датчиков, прикрепленных к обнаженной груди, едва слышно попискивают, мигая зеленым светом. Еще часа четыре этой пытки и его отпустят. Олег поворачивается на бок и собирается снова поспать, но слышит тихий стук. Он вскидывает голову, хмурит брови и хмыкает. На стене небольшое окно, на уровне лица, занавешенное голубой медицинской шторкой. Олег подходит к ней и дергает вбок. За стеклом соседней палаты стоит Разумовский. Грудь туго перетянута бинтами от подмышек до пояса. Он держится одной рукой за штатив капельницы, а другой стучит в окно. Не смотря на синие губы и землянистого цвета лицо, выглядит он отлично для того, кто получил такое глубокое ранение. - Ты как? - спрашивает Олег. Разумовский в ответ пожимает плечами и морщится. - Сойдет. Спасибо, что вытащил. Он прикладывает раскрытую ладонь к стеклу, словно протягивая руку для благодарного рукопожатия. Олег, мешкая какую-то секунду, повторяет его жест со своей стороны. - Не за что. Но ты вел себя, как придурок. Хоть бы сказал, что это твой план, прикрыл бы кто. Олег не сразу замечает, что Ведуший убрал руку, и он стоит, как дурак, прижимаясь к стеклу пальцами. Нервно дергает их и опускает на стену ниже. - А я знал, что прикроешь. - Знал? - По тебе видно, что ты фрик-контроль. И что герой. Читал я твое досье, Волков. Олег хмыкает. Никакой он не фрик. Просто когда твоя жизнь строится на вычислении вероятностей, волей- неволей начинаешь следить за всем сразу. Посторонним людям такое не понять. Поэтому, к такому описанию себя, Олег уже привык. Хотя обсуждать это приходилось с немногими. - Но, видимо, на этот раз я плохо подготовился, раз не учел, что командир у меня будет с шилом в заднице. Разумовский по ту сторону стекла смеется, но тут же хватается за грудь и морщится. Пару секунд дышит, глядя в пол, а потом снова поднимает голову. - А это нормально, Волков. Я точка переменная, меня просчитать очень сложно. Думаешь, почему тебя отправили? Никто со мной работать не хочет. Из всего резерва только ты и остался из тех, кто были на Центавре. Олег хмурится и смотрит недовольно. Переменные точки встречались, конечно, не то чтобы это была совсем новость. Но все-таки, правда, как он этого из досье не понял? Да потому что полное не запрашивал, вот почему, отвечает он сам себе. Изучил только необходимым минимум из приказа и дальше не полез. - Чего моришься? Зацепило? - прерывает его размышления Разумовский. - Нет. - Олег мотает головой. - Карантин за контакт. - А сколько уже? - Шесть. Еще четыре осталось. Разумовский через силу поднимает руку, чтобы убрать волосы со лба. Олег видит на его лице нездоровую испарину. - Я, наверное, прилягу. - Да, пожалуй, - Олег приподнимает бровь, критически оглядывая командира. - Плохо выгляжу, да? - старательно улыбается Разумовский. - Извини, постараюсь соответствовать твоим параметрам, но позже. Окей? - Моим параметрам? - Ухоженность, аккуратность, рациональность. Говорю же, читал твое досье. Олег вспыхивает моментально. Нет, щеки не краснеют, он знает, что не страдает подобным, пятна обычно идут по груди, но ..вот же черт! Разумовский через стекло лыбится, видит, наверняка видит, но все равно задергивает шторку со своей стороны, кидая на прощанье "увидимся". Значит, он прочитал его досье НАСТОЛЬКО подробно и до конца. От осознания этого Олегу становится неуютно. Почему-то. Он не то чтобы скрывал свои предпочтения, но обычно не афишировал их. Но сейчас ему нерационально стыдно. Он тоже дергает шторку и возвращается к кровати. Голова забита всяким разным, Олег старается переключиться и подумать о привычных вещах. Каков шанс, что его отпустят отсюда раньше? Никакого, правила есть правила. А вероятность больше никогда не попасть в команду к Разумовскому? Процентов двадцать, наверное. Олег снова и снова возвращается мыслями к человеку за стенкой, но все-таки засыпает, вымотанный своей же статистикой. Первое, что он делает, когда его выпускают из обсерватора - забирает свой планшет. Вводит в строку поиска "Разумовский", запрашивает тип "досье". На экране высвечивается с десяток папок. Вот этот, тыкает Олег на третью с начала списка папку. Отмечая про себя имя, которое не посчитал нужным запомнить при первом знакомстве с данными. Сергей оказывается его ровесником, тоже с Земли, тоже пережившим и отметившимся в первой Чистке. Волков пролистывает его послужной список, желая быстрее домотать до личных данных, но цепляется взглядом за отметку трибунала. Метка выделена зеленым, значит оправдан, но такое еще, конечно, надо заслужить. Ссылка прогружается долго, запрашивает пароль, раздумывает, пускать ли Олега с его званием и уровнем допуска, но все же, словно нехотя, открывается. Провал операции, погибшие, раненные, Волков скользит взглядом по сухим словам официального текста, ища главное. За плохую вылазку под трибунал не отправляют. Он листает дальше, читая фамилии и звания невернувшихся, пока не замечает среди всех - офицеров, рядовых - одного Числителя. Сложно не просчитать собственную гибель. Олег отказывался от некоторых операций, потому что мог погибнуть сам. Некоторые просил отменить, потому что вероятность положительного исхода была минимальной. Но здесь...Неужели вероятность могла смениться с такой силой, что этого нельзя было предусмотреть заранее? Переменная точка, вспоминает Олег, и возвращается к основному делу, листая в самый конец, до биографии. Он останавливается посреди коридора, чувствуя как кто-то впечатывается ему в спину, но не отвечает на злобную ругань. Разумовский нестабилен. Эффективен, активен, патриотичен, но психически не может похвастаться стопроцентным тестом. У него едва ли переваливает за шестьдесят. А это мало, очень мало. У Вадима коэффициент стабильности восемьдесят шесть, и Олег с этого-то иногда влетает на неожиданные вещи, но, благо, знает его настолько давно, что уже привык, и закладывает в свои расчеты погрешность. А тут шестьдесят три. Господи, почему он не прочитал это перед миссией? Отказался бы. Точно отказался. Псих. Олег трет пальцами лоб. Не за этим он шел в досье, совсем не за этим. Самое смешное, что анализируя себя, Олег понимает, что вероятность их последующей совместной работы не изменилась ни на процент. Тем более, что нужной строчкой в личном деле Разумовского значится - открытый гомосексуал. Сергей находит его в столовой, спустя две недели. Карантин с него сняли, из медблока выписали, но Олег знает, что его больничный еще в один полный цикл орбитальной станции. То есть дней десять. Потом Разумовский вернется в личный состав. Он садится рядом за стол, не здоровается, а просто начинает греметь ложкой и посудой на металлическом подносе. Только после того, как с первым и вторым покончено, он расслабленно откидывается на стуле и трет живот. - Невозможно столько времени есть еду в санчасти. Приходилось лежать там дольше карантина? Олег кивает, продолжая размеренно есть свой запечный рыбный паштет. Не то чтобы это очень вкусно, но хоть какое-то разнообразие. На Разумовского он старается не смотреть. Рыжий его пугает. Олег никогда не видел таких адекватных психов. На миссиях случалось всякое, да и в городах зачистки порой бывали совсем уж полоумные жители, но это все было объяснимо. Разумовскому объяснения нет. Но это и интригует одновременно со страхом. - Питательные жидкости эти - фу. Колбасы хотелось ужасно. Даже не колбасы, сосисок. Знаешь, таких, как из бумаги. На Лиговском был супермаркет такой, в доме, на первом этаже, мне там иногда отдавали. Самое вкусное, что я ел когда-либо, - Сергей довольно щурится, проваливаясь в сладкие воспоминания. - Ты из Петербурга? - удивленно поднимает брови Олег. Знакомое слово цепляет, заставляя волосы на холке вставать дыбом. - Ага, оттуда. Ты тоже что ли? - Да. - Земляк! Разумовский тянет руку и трясет Олегову ладонь, заставляя того выронить ложку. Упоминания о родном доме неприятны. Олег выдергивает руку быстрее и грубее, чем нужно, заставляя Разумовского поджать губы. Но тот ничего не говорит, лишь приступает к своему десерту - желе из каких-то красных ягод, жутко похожих на смородину, только слаще. Олег это желе не любит совершенно - слишком ненатуральное. Вся еда вокруг и так искусственная, поэтому он ищет хоть что-то, не отдающее пластиком на вкус. - Когда тебя забирают? - Разумовский чмокает вязкой красной жижей и меняет тему. На Волкова он больше не смотрит. - Не знаю пока. Еще пару дней будут готовить разнарядку. Вадим не вернулся, поэтому я пока тут. - Вадим это твой... - Друг, - перебивает Олег. - Мы обычно вместе служим. - Только в этот раз я тебя украл, - Сергей вытаскивает ложку из рта, старательно облизывая ее со всех сторон. - Ммм, какая же вкуснятина. Олег утыкается в свой паштет, гремя тарелками. Чувствует, как грудь покрывается красными пятнами, но, благо, под формой не видно. Половина фраз Разумовского звучит как флирт. Или это Олег воспринимает все как флирт? По лицу не понятно, что он имеет ввиду. И что ответить на это тоже непонятно, поэтому Олег не отвечает ничего, расправляясь со своим обедом в молчании. Разумовский сидит рядом и не уходит, хотя со своей порцией он уже разобрался. - Я тут подумал, - начинает он, словно бы разговор не прерывался самым неприятным образом. - Не хочешь спуститься на планету? Там есть один приятный райончик. - Нет, - грубо прерывает его Олег, но потом смягчает тон. - Спасибо, но я должен быть в штабе. Он сгружает свои тарелки на поднос и быстро встает, кивая на прощанье и идя к раздаточной. Оглянуться, чтобы узнать, смотрят ли вслед, слишком тупо. Поэтому Олег быстро расправляется с посудой и чуть ли не бегом скрывается за дверью, теряясь в паутине коридоров. Это побег, он знает. Осознает, как глупо и трусливо выглядит, но сделать с собой ничего не может. Не готов он к таким разговорам. И к прогулкам не готов. Олег вообще не готов ни к чему, что не включает в себя специальное обмундирование и необходимость стрелять. У него в жизни осталась одна война, к которой он привык, в которой ему комфортно. И общество предпочитает такое же - сфокусированных, поглощенных убийствами и чистками солдат. Сергей - другой. Это читается в его глазах, в движениях, в стремлении к неформальным разговором, в попытках завязать дружбу. Он наслаждается едой, даже если она самая гадкая, ищет минимальные радости в мире, где не осталось места беженцам с мертвой планеты. Он вспоминает дом с легкой грустью и наслаждением. Олег предпочитает не думать, что когда-то он жил в другом месте, имел какой-то иной распорядок дня и мечты, отличные от тех, что в его голове сейчас: не сдохнуть и не натереть ноги. Поэтому общаться с ним не нужно. Не нужно и опасно. Олегу не хочется, чтобы что-то снова менялось. Стабильность его жизни - главный залог ее продолжительности. И менять это из-за внезапно вспыхнувшего интереса к другой персоне он не намерен. Если им еще предстоит встретиться, то это будет исключительно по работе. Олег обещает себе это. В следующий раз они встречаются, действительно, по работе. На большом брифинге. Олег заходит в зал почти последним, видит, что свободных мест совсем не осталось. Только рядом с заметной рыжей макушкой есть свободный стул в первых рядах. Сидеть в конце Олег не намерен - там обычно ничего не слышно и плохо видно схемы за чужими головами. Он плюхается на стул и ловит сдержанную улыбку. - Привет, - говорит Сергей и протягивает руку. - Привет, - кивает Волков и жмет его ладонь. И все. Разумовский утыкается взглядом в экран, когда в комнате приглушают свет. Он смотрит внимательно, иногда делает пометки на светящемся паде на коленях. И Олег в какой-то момент понимает, что прослушал вступление и не может зацепиться за главную цель миссии. Они там чтобы кого-то спасти или кого-то убить? Зачистка или гуманитарная помощь? Уже объясняют планы местности, контрольные точки, а Олег отстраненно думает - а Разумовский везде рыжий? В штанах неприятно зудит, и пульс начинает стучать в висках. Да что ж такое! Держи себя в руках, Волков! Это просто мужик. Красивый, но психованный. Тебе такого не надо. На крайний случай можно зажаться с каким-нибудь кадетом на нижних этажах станции. И тебе ничего не будет, и ему приятно. Кто знает, вернется ли он потом вообще с миссии, а так хоть будет что вспомнить перед смертью. Но мысли о зажиманиях в темных углах с безымянными мальчиками только мешают, потому что брифинг можно считать проваленным. Олег не может пересказать ни строчки из его адженды. Зато может отрапортовать, что у Разумовского слегка искривленной мизинец левой руки (видимо, был сломан и плохо сросся), дурацкая привычка рисовать на полях официальных документов (все поля отчета исчерканы узорами) и мыло свое он явно привез с планеты (не пахнет стерильным антисептиком, как они все). Официальная вводная часть заканчивая, а Олег так ничего и не понимает. Но на включенный свет старается не щурится и делает серьезное лицо. Ничего, у него еще будет время. Как у Числителя, у него будет несколько часов после совещания, чтобы изучить документы и дать свое заключение. Уже для своего отряда. И когда его Ведущим оказывается Вадим, Олег вдруг не знает радоваться ему или огорчаться. Сергей поворачивается к нему с какой-то печальной улыбкой. - Что ж, на этот раз повезло не мне, - пожимает он плечами. Волков кивает невпопад, понимая, что оказывается разочарован возможностью снова работать со своим старым другом. И это ощущение для него новое. Задумавшись, он пропускает остальное распределение. Сегодня точно не его день! Поэтому переспрашивает: - А у тебя кто? Сергей чуть приподнимает брови, но, в целом, удивления больше никак не показывает. - Никого, - спокойно говорит он. - То есть? - То есть в моем отряде нет Числителя. Он говорит так, будто это само собой разумеющееся. Будто бы это и не удивляет его вовсе. А вот Олег удивлен. У него немного вытягивается лицо, а брови хмурятся. В каком разделе правил говорится о том, что команда на миссию может быть скомплектована не полностью? Так может быть, только если это отряд смертников. Давным-давно, еще до вступления Землян в Федерацию, это было нормально, рассказывали Волкову старые вояки. Потери, конечно, были большими, но поделать с этим было ничего нельзя. А вот у людей нашелся один интересный ген - способность к быстрому анализу и просчету ситуации. Таких, как Олег, отбирали с помощью тестов и тщательно распределяли среди других команд, чтобы шанс выживания был максимальный. Плохо было только то, что работать такие самородки могли только среди себе подобных, поэтому земной спецназ ценился в Федерации особенно сильно. Но вот чтобы отправлять кого-то без Числителя в бой - это было новостью. - Не переживай, Волков, - улыбается Сергей одними губами. - Не в первый раз. Как-нибудь вывезу. Он кивает на прощанье и поднимается со стула, покидая комнату вместе с другими Ведущими и командирами, которые собрались на брифинге. Теперь им предстоит все рассказать своим командам и приготовиться к вылету. Стул по другую сторону от Волкова натужно скрипит, а на колено приземляется большая ладонь, выбивая легкий вздох боли. - Ну что, Волчик, снова вместе. Соскучился небось? Вадим как всегда излучает веселье и позитив. Ему глубоко плевать, в какое пекло нужно отправляться. Его устраивает любой расклад. Олег почему-то вспоминает его восемьдесят шесть процентов стабильности и вздыхает. Вот за эту любовь к авантюрам он и не получил сотню! А какой бы командир получился, если бы Вадим умел нормально анализировать и вел себя, как подобает правильному Ведущему. - Да, Вад, соскучился, - кивает Волков и скидывает ладонь с колена. Прикосновения ему неприятны. Особенно сейчас, когда в голове мысли совсем уж не о том. - Говорят, без меня ты загремел в лазарет. Парни рассказывают, что товарищ Волков даже побыл альфой какое-то время. Голос командирский - во! - Вадим показывает большой палец. - У пацанов даже коленки затряслись. Было очень воодушевляюще - "бегите, глупцы". Олег смотрит на него с непониманием. Классика земного кинематографа осталась для него где-то далеко, поэтому на шутку он не смеется, а только сильнее хмурит брови, получая разочарованный вздох в ответ. - Так и знал, что одного тебя оставлять нельзя. С кем летал? Кому мордочку начистить, что Числителя чуть не похерил этим тараканам? - С Разумовским, - Олег отвечает незамедлительно, потому что в голове мысли только о Сергее и какое-то неправильное, неприятное ощущение ошибки. Олег ненавидит просчитываться и четко чувствует, когда он на грани провала. - Оооо, - голос Вадима пополам удивление с сочувствием. - Что "оооо", ты его знаешь? - косится Олег с подозрением. - А кто же не знает Сереженьку? - и оправдывается, видя что незнающий прямо здесь, рядом с ним.- Он легенда, Волков. Страшная городская легенда. И это, типа, не комплимент. Странно вообще, что ему тебя доверили. Ты же у нас золотая медалька, тебя только лучшим дают. Вадим самодовольно выпячивает грудь, намекая, что лучший тут, без сомнения, он. - Я читал его досье, - сообщает Олег. В зале для брифинга уже пусто. Кто-то уходящий даже гасит верхний свет, и теперь они сидят в полутьме, освещенные только подсветкой доски, да аварийными лампами. Самая атмосфера послушать страшные истории. - Ну тогда чего ты меня спрашиваешь? Там не соврали. Головы у Разумовского совсем нет. Есть точнее, но даже для меня он слишком отбитый. - Чем же? - А этого, Волчик, я тебе сказать не могу. Все, кто может рассказать, что он там на миссиях творит, живыми обычно не возвращаются. Ему и дают под руководство только штрафбат, чтобы не жалко было. После той заварушки с Числителем его столько мурыжили по всем трибуналам, что у нас весь командирский состав с ним за компанию выебали. Мне не понравилось. Так что водиться с ним не рекомендую. Залетишь еще на губу или куда похуже. Вадим встает, разминая спину. Косится на Волкова и с гаденькой улыбкой добавляет. - Но, говорят, он перед вылетом никем ни брезгует. Аж очередь в коридоре стоит. Так что, если приглянулся, сейчас самое время - ты у нас парень видный, тебе точно не откажет. Обслужит в приоритетном порядке. У Олега сводит челюсть и к горлу подкатывает тошнота. Хочется врезать Вадиму за такие слова. Обидно, будто это его сейчас обозвали отрядной шлюхой. Сергей не такой. То, что он не раскачался до размеров берсеркера и бицепс у него не с голову, не значит, что он дает всем, кто об этом попросит или только подумает. Не может Разумовский с его острым подбородком и четкими скулами отдаваться на солдатской койке дюжине людей за ночь. Не может ведь? Олег не хочет представлять, но уже представляет. Не батальон солдат, который ебет Сережу по очереди, а только его разметавшиеся по подушке волосы, блестящий от пота лоб и приоткрытые в экстазе губы. Он тянется рукой, чтобы схватить за плечо и сладко простонать, а Олег наклоняется и целует его влажный рот. Волков встряхивает головой, отгоняя ненужные мысли. Натыкается глазами на довольную усмешку Вада и хмурит брови. Ничего он не понял, животное. Но чувствует, что и с ним самим катастрофически что-то стало не так.