Бестолковые

Женя вновь стал моим бывшим. Хочется сказать, что не сошлись характерами, или он храпит по ночам, или же не удовлетворяет меня в постели (еще быстрее, барсучок!), но по всем этим параметрам он был неизменным божком и мистером Совершенство, не подкопаешься. Так с чего весь сыр-бор начался? Все просто. Во всем виновата ФиФи. Что это за чудовище, спросите вы? Отвечаю: это микроскопическая хрень на четырех лапках, хвостиком-закорючкой и мохнатой мордосней, с которой улыбака вообще не сходит. ФиФи — это самая, что ни на есть сука. Началась история неделю назад, когда Женя пришел вечером домой. Я его, значит, жду с фартучком на голом животике, пирог мясной испек, приготовил набор «юного кинолога»: ошейник, поводок и все дела, только вот я не знал, что мне реально придется заделаться кинологом! Женя открыл многострадальную дверь с ноги и с порога крикнул: — Митька, у меня для тебя подарок! Я думаю, что Женя припер мне кожаную маску. Давно такую хотелось. Мимо магазина прохожу и всегда на нее засматриваюсь. Но какая там маска, все же намного круче! Я распахиваю дверь кухни и на меня, раскрыв зубени, налетело мохнатое нечто и вцепилась в фартук, тяня ткань на себя. — Египетский фараон… — Вообще-то Фигуральный Фикус, — объявил Женька, заходя на кухню и подхватывая на ручки эту сучку, что позволило мне спасти остатки милого цветастого фартука с Микки Маусом подаренного, между прочим, любимой тетушкой. — Кто?! — Фигуральный Фикус, — кажется до меня не допетрило, потому что Женя уточнил: — ФиФи. — ФиФи?! — я так и прихуел от собаки, которая вальяжно разлеглась на руках Жени. — ФиФи, — подтвердил он, нежно поглаживая суку за ушком. А она, реально сука, начала постанывать. Собаки стонать умеют?! — Какая к ебеням ФиФи?! — он, что же, думает я позволю этой мохнатой, стонущей морде тут жить?! Ага, затяни член потуже. — Подарок соседа с третьего этажа. Он переехал, а собаке места не нашлось. Я сказал, что мы возьмем ее к себе. Она такая милая. — Бог мой, Женя, ты ли это? Что за няшность? Того гляди одуванчики из жопы полезут. — Ты шутишь? — я со скепсисом рассматривал ФиФи. Сучка тоже не была от меня в восторге: оскалилась и тихонько рычала. — Настоящая красотка, — сюсюкал ее Женька, а ФиФи поудобнее развалилась на его ручках, будто лапки сейчас раздвинет и скажет: «Чеши меня, хозяин». Тут я понял, что нам двоим здесь места не хватит и одному из нас придется проваливать. Это была война. Только вот я не знал, что ФиФи будет пользоваться моими приёмчиками. — Вот твой ужин, ФиФи. — Женя вытащил самую красивую тарелку, что имелась у нас в доме, и наложил в нее мой мясной пирог. Собака так и налетела на него, обмусоливая все вокруг себя. Блядь, я к этой тарелке больше никогда в жизни не притронусь. — Жень, ты не ахуел, кормить животное моим пирогом? Женя угрожающе зыркнул на меня. — ФиФи хочет кушать, — мощным аргументом он раздавил меня, закопал, а на холмик положил одуванчики, вытащенные из жопы. — Я для тебя его готовил, — надулся я, — хотел вечер для двоих устроить, вон, даже ошейник купил… — Ошейник? — Женька прям расцвел садовой вишней. — Теперь у ФиФи есть ошейник. Я в который раз за вечер прихренел: он собрался отдать наш ошейник для игрищ этой суке?! Ну, не-е-ет. — Страпон тебе в ухо, а не ошейник. Он мой. Не дам, — и в подтверждение своих серьезных намерений язык показал. Реакция у Женьки была моментальная (одно из любимых мною качеств): за язык меня укусил, приподнял, к стене прижал, целовал жадно-жадно, ладошкой прикрыл мой, как там, в женских романах пишут? — мой могучий жезл и накрыло нас от этого не по-детски. Пока Женя надо мной колдовал, я глянул на суку, что в углу хавала мой мясной пирог. ФиФи была натурой злобной, мегера, одним словом. Зенки молнии метают, закрученный хвостик трубой встал и рычит тихо, давясь в бессильной злобе. Показал я ей средний палец и остался доволен тем, что у ФиФи не нашлось аргументов. Ночь была хороша: страпоном в ухо не тыкались, но в другие места очень даже, да и набор «кинолога» пригодился. Правильно говорят: «Секс после ссоры — стоит любой ссоры». Проснулся в середине ночи от злобного рыка. Глаза открыл, а на пороге стоит ФиФи. Блядь, будто в фильме ужасов нахожусь: ФиФи стоит у прохода, ее фигуру освещает луна так, что длинная тень расползается по комнате, окутывая ее. Самым страшным во всем этом был хвост — он медленно покачивался слева направо. Не удержался и сглотнул. А ФиФи то, блядь, нервировать умеет (где этого нахваталась?): тихонько пошла по направлению к кровати, покачивая хвостом. Еще секунда и у меня и впрямь вся жизнь перед глазами пронеслась бы. Враг не должен знать о твоих страхах. Медленно поднимаюсь с постели и на карачках ползу к ФиФи. Она подозрительно смотрит. — Нам с тобой не ужиться в одном доме, — говорю ей, подбираясь ближе, — ни один из нас не сможет жить, пока жив другой, — вспоминаю фразу из одной очень известной книги. Очень емкая фраза и теперь я понимаю всё ее значение. ФиФи рычит. Я закрываю ее слюнявую мордасню ладошкой (фу, как не гигиенично!) и запираю ее на балконе. — Вот и сиди там, — почувствовал себя победителем. Вернулся в постель, к Женьке прижался, довольный как Гитлер за рисованием акварелью. Поцеловал своего барсучка в чело любимое и заснул. Утром, стоило только продрать глаза, как на меня налетел пиздецовый шквал, приправленный календулой и шиповником, что выскочил из кружки Жени прямо на мою заспанную моську. Ахуительно разбудил! А где вантузный поцелуй в лобик? Пожелания «продолжительной дрочки в ванной» (утреннюю процедуру еще никто не отменял)? — Что ни утро, то хрендец, — пробурчал я, вытирая с лица холодный чай и пробуя его на вкус. Сладковатый. Женька хватанул меня за шкирку и потащил в гостиную. — ФиФи заболела! Первым делом я заметил воздвигнутый трон (иначе это не назовешь) в центре зала из моего любимого одеяла. В центре всего этого восседала ФиФи. Она драматично, словно Дездемона на смертном одре, разлеглась на одеяле, головку склонила, ротик приоткрыла и методично кряхтела, прям как моя любимая тетушка. — Она больна! — заявил Женька, печальный как Иван Грозный, похоронивший пятую жену. — Какого пуга ты закрыл ее на балконе, когда на дворе зима? — У нее, блин, шерсть. ФиФи одними глазами наблюдает за мной и жопа моя подсказывает, что меня ждет что-то еще. — Ты дебил?! А если бы она умерла от холода! — в страданиях Женька неутолим. — Жень… Ну, Жень… Ну прости меня. — Съебись, блин. Ага, съебался и обляпался в «золотом дожде», что приготовила для меня ФиФи в коридоре. Сижу на мокром полу, задница ноет, а в самом злость закипает. Вижу, ФиФи высунулась из гостиной и у суки такая самодовольная морда. — Я уточка. Я в луже, — мрачно сообщил я ей слова дебильной песенки, что сейчас очень точно отражает мое нынешнее положение. Готов поклясться, что ФиФи захихикала. Она кокетливо вильнула скрюченным хвостом и вернулась обратно на свое смертное ложе. — Мы, блядь, еще посмотрим кто кого. На следующее утро ФиФи почувствовала себя настолько хорошо, что смогла самостоятельно выйти на кухню и съесть свой завтрак. Наелась в хлам, что даже подняться не смогла и легла рядом с тарелкой. Когда я вернулся домой из универа, меня встретил не Женька со словами о вечной любви до маразматических бредней, а адская смесь фекалий и «Педигри». От такой смеси меня аж к стенке приперло, голова закружилась, а воздуха глотнуть вообще невозможно было. — Ебец-пиздец, — только и смог я из себя выдавить, когда зайдя на кухню, увидел «сиреневый рай», «вишневый сад» и «розу чайную» в одном флаконе, только окрашенную в совершенно другой колор. — Ебец-хрендец… Лежит среди этого «рая», как на пуховой перине, ФиФи, а рядом с ней в полубезумном состоянии устроился Женька, прижимая к рукам мокрое полотенце. — Как? — тихо спрашиваю у него, боясь, что Женька не выдержит и хряпнется в обморок от такого зрелища. Н-да, нам только фикалие-производственную фирму открывать. Женька бубнит что-то в полотенце, смотря на счастливую, находящуюся в экстазе, ФиФи. — Жень, я отойду пока… Побежал в ванную, но от двери меня отпихнул Женька, нырнул туда и заперся на замок. — Пусти, гад! — чувствую, что меня сейчас накроет кое-что похуже заморочек ФиФи. — Блядь, Женя, открой! Сука… Драили кухню в противогазах «белизной», «комметом», «фейри», «туалетным утенком» и прочей хренью, что смогли найти в магазине. У нас лица были как у завзятых наркоманов и токсикоманов. Как нам все это продали, без понятия. В ванной купались каждый по два часа. Мылись «комметом», «фейри», «туалетным утенком» и прочей хренью, что осталась после уборки. Выскабливали каждый сантиметр тела. Мочалку, одежду и тряпки решено было сжечь на сильном огне без права на помилование. Спали мы в разных комнатах, открыв окна во всем доме. К утру в квартире был дубак. Все выпирающие части тела были отморожены и заморожены. ФиФи, «услада» моих очей, снилась мне в страшных кошмарах. Мылся я в душе, а она заходит туда, занавеску отодвигает и хвать меня зубищами за зад. После такого просыпался и еще несколько минут оглядывался, чтобы удостовериться, что ФиФи рядом нет. После «кухонной атаки» я негласно стал называть ее ФуФу. С Женей мы не разговаривали. Вообще никак не разговаривали. Он меня не посылал, не обнимал, не толкал, совсем ничего не делал. Сидел в гостиной и втыкал в ноут. Мне бы тоже втыкать, все-таки проект сдавать надо, а я только о нашем разладе могу думать. И во всем виновата ФиФи. Мы не разговариваем уже четыре дня. Раньше, когда он был моим бывшим, мы хоть как-то контактировали, занимались взаимным мозговынесом, а тут полный игнор. И во всем виновата ФиФи. Виновница сего торжества, от недостатка почесывания за ушком, стала ходить сердитая, как ПМСница и уже не пыталась скрыть антипатию ко мне. Лужицы оставляла в самых укромных местечках, что мне приходилось, в прямом смысле, вынюхивать их, чтобы искоренить неприятный запашок; пыталась укусить за ляху, стоило мне на секунду вырубиться; пускала слюнки в мою еду и делала еще много таинственных вещей, о которых Женя даже не догадывался. Проходили пятые сутки нашей психологической войны. Женя тыкался в ноут, ФиФи ютилась вокруг него, пытаясь привлечь внимание к своей персоне, а я тупо пялился в телевизор, не понимая, что вообще происходит в нашем доме. Может мне нужно вновь ботинки его поджечь? Труселя с силиконовой жопой на себя напялить? Или нассать ему на ноут? Что нужно сделать, чтобы мы вновь помирились? И даже в этом ФиФи взяла руководство на себя. Она взяла мое одеяло и каким-то мистическим образом набросила его на голову Женьки. — Эй! — из-под одеяла слышался его голос. — Выпустите меня! — Собака, ты что творишь, — двинулся я на помощь к Жене, как бамс и хрякнулся головой об пол. Блядь, очередная лужица… Очнулся через какое-то время и легкое недоразумение обволокло тотчас мой разум, да так обволокло, что я вообще ничего не понял. — Ахуеть, — подвел я итог сего недоразумения, глядя на пол. Под потолком висеть хрень как интересно. — Митя, — раздался Женькин голос где-то у меня между ног. И действительно, он был пришпилен рядышком с моим «жезлом любви» (ох уж эти дамские романы). — Мить, какого хрена мы тут оказались? Нас ограбили? Я ужаснулся и посмотрел на стол. Фух, ноут на месте, значит не ограбили. Пусть все что угодно тырят, но ноуты — это наше всё. — Без понятия, каким боком мы тут оказались. Ты пошевелиться можешь? — Нет, а ты? — Нихрена. Какая-то интересная конструкция, не развяжешься. Мы замолчали. Впервые за пять дней у нас завязался разговор, нельзя же все на полпути бросать. — Как дела? — выдаю самый нелепый вопрос, который только может быть в данной ситуации. — Как тебе сказать… Вишу под потолком, тычусь тебе в штаны носом, затекли руки, и на жопу что-то давит. Ахуенные у меня дела. — Жень, ты прости меня за собаку. Я не хотел на нее злиться. Я люблю собак. Просто эта… это было внезапно. — И ты меня прости, Мить. История с фекалиями немножко выбила меня из колеи. Я ведь люблю тебя, идиота. — И я тебя, дебила, люблю. Снизу раздалось тявканье, направленное на привлечение нашего внимания. Я опустил глаза. На полу сидела довольная ФиФи. Сука, ничего не скажешь. Помирила нас для того, чтобы вновь заполучить чесателя уха в лице Жени. — Вот ведь сука… — Женя, это же ФиФи! — укоризненно говорю я, и чувствую, как меня клюнули носом в пах. И все-таки мы вновь пара. P.S. Мить, а как нам выбраться отсюда?.. P.P.S. ФиФи, блядь!