Бестолковые

Снимать одну квартиру на двоих с бывшим – это величайшая поебень мозга, скажу я вам. Мало того, что мы с ним живем под одной крышей, так еще и учимся в одном универе, на одном факультете, на одной специальности и в довершение к вышеперечисленному, в одной группе. Та еще насмешка судьбы. Как мы до этого докатились? Да все очень просто. Когда мы с Женей встречались, то вместе стали снимать квартиру. С ней у нас связано столько воспоминаний, в основном жарких, пылких и очень нехороших, а потом, когда отношения закончились, ни один из нас не захотел покинуть насиженное место. Во-первых, хлопотно. Придется снова что-то искать, а найти такую квартиру, какую мы снимаем сейчас и за такие деньги – дело очень непростое. Во-вторых, жалко отдавать ее в другие руки. Мы с Женей слишком много вложили в эту квартиру. Квартира эта даже не «хрущевка»; это «рюриковка» - тут что ни сантиметр, так тихий ужас. Так как мы с Женей учимся на дизайнеров, то решили нашу двушку отделать так, как нашей душе угодно и ведь получилась та еще конфетка. Ну, и, в-третьих, воспоминания. Вы понимаете какие. После долгих обсуждений Женя и я решили, что будем снимать квартиру вдвоем, как и раньше, но, разумеется, с кучей условий, коих раньше не было. Первое, у каждого своя жизнь (да не вопрос!). Второе, один не лезет к другому (это нетрудно). Третье, каждый готовит сам для себя (обойдешься!). Четвертое правило было повторением первого – у каждого своя жизнь. Мне совершенно несложно было их соблюдать, еще бы, ведь я больше его не люблю, мне его правила, как два пальца об асфальт. Иногда, конечно, я нечаянно зайду в душ, когда он моется. Иногда, использую его продукты, когда своих нет. Иногда тырю его идеи, если они мне кажутся дебильными: ведь он может придумать что-то более гениальное. А иногда, мне очень хочется сделать три вещи одновременно: разозлить его, обнять и трахнуть, доведя член до судорог. Это так, по старой дружбе. Воспоминания, знаете ли. Жили мы с Женей почти неплохо. Ссорились из-за хуйни очень часто, но у кого из бывших такого не бывает? Вот, например, вчера Женя притаранил картину на кухню. Я воодушевился. На кухне у нас уже висела картина Малевича «Черный квадрат», которую я купил себе на Новый Год, но для кухни она слегка не подходит. Рассчитывал я на «Девочку с персиками», или «Бокал и лимон» Петрова-Водкина, а он принес свою любимую картину. - Это что? – спрашиваю, указывая на картину, которую он собрался вешать рядом с моим Малевичем. - «Битва негров в пещере глубокой ночью», - ответил Женя, с наслаждением глядя на репродуцию. - На кой хуй нам еще один «Черный квадрат» на кухне? – мне хотелось въебать ему половником по голове, чтобы глаза раскрылись и заметили очевидное сходство. - Это не «Черный квадрат». Это «Битва негров в пещере глубокой ночью», - гнул свою линию Женя, скрестив руки на груди и недобро сверля меня глазами. Я чуть не растекся от возбуждения. Да, иногда мой бывший оказывал на мое тело существенное влияние, да такое, что мне приходилось прикрывать результат его «влияния». Задача не из легких. - Ты и вправду видишь разницу? – иронично и элегантно моя бровь взлетела вверх. Знаю, он любит, когда я так делаю. Пусть мучается. - Это ахуительно большая разница, - сказал, как отрезал, а потом развернулся и пошел в гостиную. Я за ним. - В каком месте ты… Это что еще за хуйня?! – мой рот открылся от удивления, когда я увидел, что еще он вытащил из своего пакета. - «Апоплексические кардиналы, собирающие помидоры на берегах Красного моря». - Так у нас же есть «Красный квадрат»! Зачем нам еще и «Апо…»… короче «Кардиналы»?! - Это разные вещи. А потом он извлек «Малокровных девочек, идущих к первому причастию в снежной буре» под мои стенания о том, что у нас есть «Белое на белом» или в простонародье «Белый квадрат». Положительно ахуевая с его логики, мы разругались с ним к чертям и разбрелись по своим комнатам. И такой пиздец у нас был каждый день. Бесспорно, мне это нравилось, это будоражило и прочее, но вначале я всегда выходил из себя, обижался и бесился. Мало того, что мы снова разосрались, так еще в доме по два «квадрата» на каждого получилось. Скоро блин еще один отдельный унитаз купим и душ, а душ купить я ему не позволю! Как же я тогда смогу нечаянно врываться, когда он моется? Сказав себе, что завтра будет новый день, я заснул. Новый день действительно начался. Начался с ванильной рожи Жени и слов: - У меня сегодня свидание! Ядреный хрен, какое свидание?! С какого пуга у него вообще кто-то есть?! И почему я не в курсе?! Проклиная красивую ванильную рожу своего бывшего, еле сдерживая себя, спрашиваю: - С кем? - А не твоего ума. – Женя злорадно ухмыльнулся, проходя мимо меня и скрылся в душе. У меня и мысли не было нечаянно войти туда. - Вот блядский орех! – под горячую руку попался «Кардинал» и полетел в него весомый журнал по ландшафтному дизайну. – Да хрен тебе постным маслом по заднице, а не свидание! Ненавижу бывшего и видов на него не имею, однако никакая падла с ним на свидание сегодня не пойдет! Пока Женя шумно мылся в душе, я вышел в прихожую и закрыл переднюю дверь на ключ, а ключи положил в ботинок, который бывший уже давно не носит. Потом я спрятал наши мобильники, предварительно вырубив и сменил пароли на наших ноутах (я хотел вообще систему крякнуть, но на них наши проекты ух-х-х страшно представить, если они… брр). Моя мстя не была бы мстёй, если бы я не сделал еще одной маленькой подлости. - Митя! – заревел бывший, который вышел из душа и был грех как хорош в маленьком полотенчике, что прикрывало его… кхм… «малевича». Женя подошел к шкафу, на дверце которого висела выглаженная рубашка, жилетка и джинсы. Зная, как он будет в этом сексуален, я не удержался и… - Пиздец, что ты сделал, сучоныш?! – Женькины глаза повылазили, когда он увидел на своем «недокостюме для свидания» большой ярко-красный хуй. - Да вот, хуй тебе, - настала моя очередь злорадно ухмыляться. Только вот недолго получилось это сделать. Женя медленно повернул ко мне голову. Он был белым от злости (да-да, Женя не краснеет, а белеет, когда злится). Бывший двинулся на меня, а глаза горели недобрыми намерениями. - Барсучок, ну ты чего?.. Я поднялся с кресла и стал пятиться к выходу, Женя не отступал. - Тебе сейчас будет ой как плохо, мой злобный хорек. Матернувшись, я кинулся к двери, вовремя захлопнул ее и закрыл на ключ, оставляя взбешенного Женю орать благие трехэтажные. - Открой дверь, хорек! - Не-а! Я так и прыснул, прижимаясь лбом к стене. - Ты там ржешь что ли?! – я уже представил Женю, свирепого и страшного в своей злости. Ух, возбуждает же, ничего себе. Ржать мне вновь пришлось недолго. В дверь с другой стороны что-то ударилось. - Это твой ноут, - пропел Женька, колошматя моей техникой дверь. - Сука! – зашипел я чуть не плача от досады. В этом ноуте была вся моя жизнь. – Сейчас ты у меня получишь! Я подхожу к шкафу в прихожей, вытаскиваю оттуда коробку и иду обратно к запертой двери гостиной. - Знаешь ли ты, что тут у меня, - ласково спрашиваю. Женя затих. – М-м-м, что тут у нас? Ну, надо же, это твои лакированные ботинки… - Нет! – жалобно проскулил Женя, и поскребся о дверь. – Пожалуйста, не надо… - Ни разу не надеванные… - Митя, не надо… - Ух, как блестят. Интересно, а что будет если… Обрываю фразу на середине и вытаскиваю из кармана джинсов зажигалку. Зажигаю. Женя услышал этот звук. - Ты не посмеешь!.. - Еще как посмею, - и кидаю зажигалку в коробку. Она мгновенно вспыхнула. – Ух ты, огонек! - Митя, блядь, молись, чтобы я не вышел отсюда или я тебе яйца вокруг шеи обмотаю и циркулем окружность проделаю! - Страшусь твоего гнева, царь батюшка! – а сам ухахатываюсь над своей проделкой. Согласен, я сучоныш, да и он хорош, вон, на свидание засобирался, женишок блядь. Пусть получает лакированными ботинками по самолюбию. Снова грохот. Это полетело кресло, да так полетело, что на двери образовалась дырень. В лучших традициях «Сияния», в дырке показалась белая рожа Женьки и прошипела она следующее, от чего у меня, признаюсь, яйца сжались. - Это Же-е-н-я-я. Отбросив коробку с ботинками подальше, я побежал в свою комнату и заперся изнутри. Женькины шаги меня напугали до голубых какашек и звездочек в глазах. - Барсучок, - скулю я, а сам от страха не знаю куда деться. – Я же пошутил. Ты сломал мое любимое кресло, но я тебя прощаю. - А ты знаешь, что у меня в руках? Твой «Черный квадрат». - Бля-я-дь, ну Женя!.. - Я медленно разрываю его на микроскопические кусочки, - слышится звук разрываемой бумаги. У меня от горя сжимается сердце. - Ты садист! - Ты первый начал! Ах, бедный квадрат, он разорван на четвертинки! Я ищу чем бы его ударить побольней и нахожу. - Любимый, тебе Алле передает привет, - в моих руках трещат «Малокровные девочки». Мы продолжаем рвать картины наших любимых авторов, матеря друг друга страшными богохульствами, от одного употребления названий которых нам следовало отправиться в ад. Однако земля под нами не провалилась. Только дверь слетела с петель, когда Женька ее объебашил ногой. Все-таки в «рюриковке» все держится на зелененьких отходах человеческого носика. Дверца слетела и упала передо мной. Женька стоит абсолютно голый, потерявший полотенце в нечестной схватке двух ебанутых, в пыли и белый как батарея. В руках у него целехонький Малевич. - Ну ты и сука, - он увидел кучку того, что раньше была «Девочками». - Я ж не знал, что ты не рвешь… Я остановился, так как Женька таки разорвал картину напополам. Мы стоим как два барана, смотрим друг на друга жадными глазами и дышим тяжело, будто после марафона. А потом я не выдерживаю и запрыгиваю на Женьку, обхватываю за шею и целую, что есть мочи, чтобы этому ступидо неповадно было на других заглядываться. Не люблю его… совсем не люблю… прям ни капльки… вот вообще-вообще… Барсу-у-у-к, су-у-у-ка-а! Целуемся с ним словно моряки, вернувшиеся из дальнего плавания и ступившие на берег после долгой разлуки с домом. Со стороны посмотреть: два гомосяка, вконец обезумевшие от желания. А вот и ручки подключились, и ножки, и «малевичи» наши, а потом «рюриковку» накрыли такие крики и стоны, что все соседи могли лишь молча завидовать. А потом мы лежали голые на разорванных рисунках, прикуривали сигареты с помощью лакированных ботинок, что догорали в коробке и смотрели друг на друга с такой нежностью, что я почти и думать забыл о том, что Женька сегодня собирался променять мое общество на общество какого-то мудака. Я осмотрелся, с сожалением глядя на произведения искусства, которые мы подмяли под свои разгоряченные тела. - Трахаться на «квадрате»… Что бы сказал профессор Гущин?.. Жень, ты сволочь, знаешь же, как мне дорога эта картина. - Значит, мои картины похерить можно, а на твои, стало быть, наложено вето? Я смущенно опустил глазки, прикрыл веки и вдохнул дымок. Знаю, ему это нравится. - Думаю, - не вижу, но отчетливо слышу, как в голосе Жени появляется тягучие нотки. Думается мне, что «квадратам» придется потерпеть еще один заезд, прежде чем они отправятся в мусорный ящик. – Думаю, что после мы сможем вдвоем нарисовать великий «квадрат» и подписать именем оригинального автора. Он не обидится. Два дня мы пытались нарисовать «квадрат», да столько отвлекающих факторов появилось: душ, коридор, кресло, стол… А потом мы долго искали ключи от квартиры и наши мобильники, потому что у меня разом вышибло место, куда я их спрятал. В итоге, когда все-таки мы это сделали и повесили картину на кухню, мой бывший мистическим образом стал нынешним, и на наше первое свидание он надел «костюм для свиданий» с красным хуем на обороте. Пусть все знают, что этот барсучок мой, а я, светивший зеленым хуем на рубашке, был его ненаглядным злобным хорьком.