Оправдание для ненависти

Главком Украины и Крыма Фрунзе работал в штабном вагоне своего поезда, стоящего на путях на въезде в Севастополь. Беспрерывно звонили полевые телефоны, шифровальщики зашифровывали и отправляли радиограммы, штабисты представляли главкому оперативные сводки. Закончилось совещание командиров, которые требовали кто фуража для коней, кто медикаментов, кто зимнего обмундирования, и Фрунзе, оставшись один, глубоко задумался, но не о том, где все это брать. …А думал главком Украины и Крыма о недавней поездке на охоту с друзьями – Климом Ворошиловым и Семеном Буденным. Как подстрелили пару кабанчиков, а потом разожгли большой костер и жарили мясо на углях. Как приговорили бутылку шустовского коньяка – всего одну, так как возвращаться предстояло верхами, – языки у всех троих развязались, и Семен – мастер рассказывать байки – веселил компанию то ли складными выдумками, то ли шут его знает… непростой он человек, Семен… Как он пел своим проникающим в душу бархатным баритоном, а они с Климом, обладателем звучного лирического тенора, вторили. Как звучали под колючими, уже зимними звездами «Не для меня придет весна», «За рекой Ляохэ», «Бубенцы» и даже «Гори, гори, моя звезда» - романс, который, по слухам, любил Колчак. Как уговорили Клима, в юности клирошанина*, грянуть «Достойно есть» - благо никто посторонний уши не греет, - и он таки грянул, и Буденный вполголоса рассказал, как на Русско-Японской явилась ему Богородица, посулив долгий век и великую славу. Как Семен показывал ему, как правильно рубить шашкой (Михаил это умел, выучился, но, понятно, не так, как прирожденный кавалерист): «С оттягом, с оттягом руби! Тяни ее на себя при ударе! Вооот!» А Ворошилов в шутку завидовал: «У тебя получается! А меня Семен раз сто брался учить, изматерился весь – и бросил. Бесталанный я в этом вопросе, зато стреляю хорошо». И все это сплавилось в удивительное чувство товарищества, доверия и тепла, общности и разделенной радости, заслуженной после тяжелой и опасной боевой работы. «Надо бы повторить». А еще он думал, что все они молоды – даже Семену, старшему из троих, нет еще сорока. Много времени впереди, много сил, и как интересно жить, сколько еще можно сделать хорошего! - Как хочется жить! – проговорил он вслух. *** - Товарищ Фрунзе! Товарищ Фрунзе, вышлите срочно подмогу, числом не менее взвода! – отчаянно кричал в трубку комендант КрымЧК Иван Папанин, герой перекопского штурма. - Спокойно, Ваня! – цыкнул на своего бывшего комполка главком Украины и Крыма. – Что вообще происходит? Какие черти вас там дерут? В трубке раздались выстрелы – хотелось верить, что предупредительные, – звон разбитого стекла и непереводимая игра слов. - А такие черти, что арестованного отбить хотят! С целью учинить над ним самосуд! А он еще сам к ним выйти норовит! И нас тут пятеро, считая машинистку! - Вылетаю, - уяснив суть, прервал Фрунзе. Пять минут потребовалось, чтобы вывести из вагона оседланных коней. Вскоре конвой главкома, с ним самим во главе, галопом мчался по улицам Севастополя. *** Вокруг здания КрымЧК бушевала толпа. Человек сто, а то и больше – рабочие, бабы, красноармейцы. Мелькнула даже новенькая, с иголочки, курсантская шинель с «разговорами», остроконечная богатырка с синей звездой. Всадники на обученных боевых конях оттеснили толпу и оцепили вход в здание, который осаждали взбудораженные чем-то люди. Фрунзе, сдерживая прижимающего уши жеребца, привычно оглядел толпу, примечая особо буйных. К счастью, расфокусированных остекленевших взглядов и перекошенных ртов было не так много – имелся шанс обойтись без крови. - Я Фрунзе! Товарищи красноармейцы и красные командиры, ко мне! Крик смолк, сменившись тихим ропотом. Бойцы и курсант протолкались вперед и встали навытяжку, не поднимая глаз. - Как же вам не стыдно. Махновцы! Погромщики! Какой пример вы подаете людям, которые еще не знают, что такое советская власть и революционная дисциплина. Не узнаю своих боевых товарищей, с которыми громил Колчака и Врангеля! Курсант поднял голову, губы у него дрожали. - Виноват, товарищ главком. - Никогда не повторяйте этого постыдного проступка. Берегите свою честь, помните, вы – красный офицер! - Так точно! – юноша отточенным движением кинул руку к шлему. - Ну, а вы? – сурово обратился главком к понурым бойцам. – Семнадцатый год вспомнили? Так не годится, товарищи. Мы, большевики, строим новое, социалистическое государство, для нас неприемлемы бессудные расправы. Как вы, герои Каховки и Перекопа, докатились до такого позора? - Так он же вражина!.. – возмутился один из красноармейцев, усач в матросском тельнике под распахнутой кавалерийской шинелью. – Сколько наших загубил! - Разберемся, - осадил его Фрунзе (он по-прежнему не имел представления, о ком, собственно, идет речь). - Никакого самосуда! - Да чего там – разбираться! К стенке, и вся недолга! – выкрикнул кто-то, толпа согласно зашумела. Распахнулась дверь, и к главкому подбежал Папанин, кажется, готовый расцеловать его коня. - Да кто там у вас, Ваня? – понизив голос, спросил его Фрунзе. Бывший комполка шепнул: - Генерал Хлудов. Тот самый, «крымский черт»! …Пару минут Фрунзе сосредоточенно перемножал в уме пятизначные числа – такая у него была гимнастика для мозга, чтобы вернуть себе способность соображать. - Расходитесь, товарищи. Советская власть не мстит побежденным. Генерал Хлудов палач, но мы – не палачи. Виновник сумятицы сидел на стуле в углу, осторожно щупая челюсть. Нижняя часть лица у него заплывала впечатляющим бланшем. - Объяснись, - потребовал Фрунзе, смерив бывшего подчиненного тяжелым взглядом. - Моя работа, - покаялся Иван. – Он выйти хотел, на расправу, значит, ну, я и врезал, чтоб прилег и не дергался. Порвали бы его на тряпки, что хорошего? Хлудов неспешно встал, надел фуражку, которую до этого держал в руке, и вытянулся, отдавая честь. Главком, чувствуя на себе взгляды всех присутствующих, козырнул в ответ. Каковы бы ни были мотивы возвращения Хлудова – это был поступок, а людей, способных на поступки, Михаил уважал. - Забирайте его, Михаил Васильевич, мне такое счастье на хрен не надо! – со всей искренностью выпалил Папанин. – Как было хорошо, когда я полком командовал, и за какие грехи мне эта Чека! - Заберу, Вань, заберу, - успокоил его Фрунзе. – Идемте, генерал. Проходя мимо Папанина, Хлудов козырнул. - Да тьфу на вас сорок раз! – ответил тот, но под строгим взглядом главкома вернул приветствие. *клирошанин - поющий на клиросе в церковном хоре. В жизни Ворошилова был такой факт.