Под осколками

      Земо выглядел несколько озадаченно и напряженно, выбирая, с чего было бы лучше начать. Он сложил руки в замок на коленях, поднял глаза к потолку. Подобрав нужные слова, он, наконец, заговорил:       — На самом деле это достаточно долгая история. Выбирай сам, что именно тебе хотелось бы узнать.       — Ты шутишь?       — А похоже?       — К чему вообще этот разговор тогда? — Баки изогнул бровь в вопросительном жесте. Предоставленный ему выбор был на самом деле важным аспектом. Чем больше расскажет Земо, тем больше должен будет рассказать он сам, раз уж диалог у них зашел о честности.       — Я просто подумал, что каждому человеку требуется иногда провести исповедь. — С тяжелым вздохом сказал Земо и посмотрел собеседнику в глаза. В его темной радужке плескалась мольба и печаль, отозвавшаяся уколом в груди Баки. — Мне показалось, что тебе это нужно. Поэтому я и даю тебе выбор.       — А ты у нас теперь нуждающимся помогаешь?       — Я тебя не заставляю, — Земо пожал плечами и потянулся за стаканом, — тебе решать. Я просто предлагаю скрасить вечер за откровенными разговорами, не более.       В глубине души Барнс в который раз порадовался, что научился понимать правила игры с Земо. Но вместе с тем он понял, что Земо вовсе не терапию Баки собрался проводить. Он просто сам хотел избавиться от чего-то, чем-то поделиться, чтобы самому стало легче. Это возбуждало интерес, который было очень трудно погасить, и ничего не оставалось, кроме как быть ведомым желанием узнать, что будет дальше.       — Тогда… Можешь начать с начала.       — Хорошо, — гулкий глоток и стук о поверхность столика, — все началось три года назад. Я приехал в Америку в командировку из Чехии. Я работал переводчиком раньше, если тебе интересно. — Баки было интересно. — Я должен был находиться здесь в течение месяца, поэтому взял с собой жену и сына, чтобы они не скучали без меня.       Баки поперхнулся воздухом, в изумлении уставившись на собеседника. Так у него все это время была семья? Чувство плохого предчувствия, зародившееся от заданного самому себе вопроса, расползлось по телу, липкими лапами обвивая конечности. Земо, будто и не заметив реакции Барнса, продолжал свой рассказ.       — Мы вместе пошли на празднование успешно проведенной сделки, разумеется, меня и мою семью пригласили. Было не то, что скучно… Унылые разговоры выводят меня из себя, и по долгу службы я обязан был терпеть это. — Земо неряшливо растрепал свои волосы на затылке, отгоняя воспоминания об однообразных диалогах. — Карл — мой сын — сильно заскучал, и Хайке предложила уйти раньше. Как я мог отказать. Я отправил их вниз ждать такси, пока сам прощался со всеми золотыми шишками и разбрасывался любезностями. — Земо указал пальцами на бутылку подле Барнса, тот послушно передал ее. Гельмут молча налил себе еще. Его поза несколько изменилась, он развалился на кресле, выглядел он обманчиво расслабленно, но наделе это было не так — голос выдавал его. В привычно спокойных и размеренных нотах проскальзывала тоска и отрешенность. Баки успел пожалеть о том, что вписался в этот кружок откровений, потому что слышать о чужой утрате — а он уже уверен на сто процентов, что история тюремного заключения с этого и начинается — так же болезненно, как и вспоминать собственную. Дать заднюю он уже не имел права, поэтому оставалось только внимательно слушать.       Земо задумчиво провел кончиками пальцев по граням стеклянного сосуда, заговорил уже немного тише:       — Когда я спустился вниз, первое, что я услышал, этой вой сирен. И подумал, что это могло такого случиться, неужели кто-то из коллег налакался и свалился в беспамятстве. Частично я оказался прав, ведь тот богатый урод и правда напился, только вот он сел за руль. — Земо вздохнул и перевел взгляд на окно. Небо темнело, близился вечер, и неплохо было бы включить свет. — Карл умер почти сразу, он ведь маленький совсем был и хрупкий. И Хайке… Она продержалась немногим дольше. Скончалась в машине скорой помощи у меня на руках, пока ее везли в больницу. Совсем немного не успели.       Земо сделал еще глоток.       Баки в оцепенении смотрел на европейца. Он выглядел все таким же собранным, как и всегда, его руки даже не тряслись и голос почти не дрожал. Казалось, будто он пересказывает фильм или, там, книгу какую-то, а вовсе не свою собственную историю. Может, он врет… За потерю близких не сажают в тюрьму. Что же он пережил. И каким вообще образом он остался в трезвом рассудке?       — Как ты можешь так спокойно говорить об этом? — Прошептал Баки, не зная куда себя деть. Его знобило, по всему телу бегали мурашки, заставляя кожу гореть от соприкосновения с тканью одежды. Ему было почти физически больно от осознания, что Земо тоже потерял кого-то настолько близкого, родного. Причем явно был не в силах как-то на это повлиять.       — Я и сам поражаюсь, честно говоря, — Гельмут пожал плечами, — может, дело в том, что мне удалось отомстить. Может, потому что это было уже давно. Я достаточно быстро узнал, кто это был. У меня оказались знакомые в американской полиции, на камерах все было более, чем отчетливо видно, сам смотрел. Богатая крыса, с которой я здоровался за руку, и которая, я уверен, даже имени моего не помнила. Я не осуждаю богатство, Джеймс, я осуждаю неправильное распоряжение собственными ресурсами, чтобы ты понимал. Дело продвигалось медленно, хотя все факты его виновности были налицо. Но в итоге через две недели дело все же дошло до суда. Пока я… Занимался похоронами в Чехии, этот урод откупился и отделался штрафом за вождение в нетрезвом виде, хотя должно было быть пожизненное заключение. В общем, дело закрыли, и его не посадили.       — Но… Почему в тюрьме оказался ты? — Баки так и оставался на громкости шепота, не смея разрушить тяжелую гнетущую атмосферу, накрывшую их. Наступающие сумерки только успешно поддерживали ее, превращая это в настоящую исповедь в темной исповедальне, где есть только ты и священник, скрывающийся за ширмой. Скоро и Баки с Земо перестанут видеть друг друга. И может, так будет даже лучше.       — Стечение обстоятельств. Не хочешь ли и ты бросить мне кость, Джеймс? — Земо перевел взгляд на Баки. Снова только при встрече лицом к лицу Баки понял, как Гельмуту тяжело вспоминать это. Сейчас он явно просил о небольшом перерыве. Баки готов был позволить Земо передохнуть, пусть тот и не выполнил своего условия сделки. Барнс и так догадывался о дальнейшем развитии событий. Он был наслышан о проделках буржуев, обнаглевших от денег и власти, хотя сам в такие ситуации и не попадал. Не в тех кругах, наверное, водился.       — Прежде скажи, почему ты хочешь узнать именно о Стиве?       — Ты можешь начать издалека, как я, — Земо снова пожал плечами, — или рассказать что угодно. Мы признаемся в своих грехах.       Почему сейчас? И почему именно мы вдвоем?       — Ты не ответил на вопрос.       — Извини. Скажу честно, мне показалось, что это имя имеет большое значение в твоей жизни.       — Да, ты прав. — Отрешенно согласился Баки и тоже откинулся на спинку дивана. Алкоголь уже давно подействовал на него — говорить было куда проще. — Стив. Стив Роджерс. Мы с ним с детства дружили, всегда вместе были. Жили рядом, лужайка к лужайке, ходили в одну школу. — Баки сомневался, стоит ли после такой душераздирающей откровенности со стороны Земо рассказывать о своих детских беззаботных временах, но тот самолично отдал ему разрешение на «что угодно», так что отчасти Барнс не чувствовал вины за то, что говорит. — Мы с ним познакомились совсем мелкими. Я шел домой и проходил мимо его дома, немного подальше по улице был он, и над ним стояло два хулигана. Что-то требовали, не помню уже. Зрелище было жалкое — такой малыш валяется на асфальте, в слезах почти, а над ним два рослых пацана. Я не мог пройти мимо и заступился за Стива. С тех пор мы сблизились и часто вместе гуляли на улице, а потом и в школу одну пошли.       — А ты всегда был драчуном, да? Только повод дай. — ухмыльнулся Земо, как обычно вызывая в Баки противоречивые чувства. Вместе с сочувствием, которое тот испытывал на протяжении последних минут, он снова вспомнил, что Земо бесит его.       — Раньше у меня получалось это лучше, чем сейчас, знаешь.       — Не сомневаюсь. Извини, что перебил тебя, продолжай.       — Да что рассказывать… Мы стали друг другу как братья. Из-за меня Стив начал спортом заниматься — пошел на футбол. Стал крепче и сильнее, из-за чего к нему потом перестали цепляться хулиганы. К нему и девчонки липнуть потом стали как мухи, а я превратился в друга «номер два».       — Неужели, тебя это задевало?       — Не совсем… Немного. — Земо в ответ на это хохотнул, немного издевательски, но по-доброму.       — Много историй было, всех и не расскажешь.       — Но воспоминания о школе всегда такие светлые, правда? — Земо мечтательно улыбнулся, наверняка мысленно возвращаясь и в свое детство.       — Верно. — Баки позволил и себе натянуть легкую улыбку. В юности они со Стивом готовы были горы свернуть, да и в колледже тоже. Он думал, что о такой крепкой дружбе только в книгах пишут, но с каждым разом он убеждался в обратном. Доброта и искренность Роджерса купила не только его, а ему повезло оказаться в нужное время и в нужный момент рядом, поэтому Баки и стал другом и названным братом для такого прекрасного человека. Который всегда будет рядом, когда плохо, и всегда поможет в трудную минуту. Будет открыт и добр, ни за что не осудит и не упрекнет.       Они немного помолчали, каждый думая о своем. Впервые безмолвие, возникшее между ними, можно было назвать более или менее комфортным. Они не торопились высказаться, предаваясь моменту открытости и искренности. В конце концов, Земо первым подал голос, тихий и преисполненный сочувствием и пониманием:       — Ты тоже потерял родного человека, Джеймс?       Невесомая улыбка бесследно сошла с сухих губ Барнса, теплый свет из детских времен мгновенно перекрыли темные тучи суровой реальности, пропитанные одиночеством и болью.       — Да, — с трудом выдавил он из себя и потянулся за бутылкой, — Стив, он… Он умер из-за меня. — Пока Барнс наполнял свой стакан, Земо терпеливо ждал, рассматривая интерьер и осознавая, что спешить некуда. Баки и так скажет все, что захочет и сочтет нужным. — Что ты… успел прочитать?       — Только конец. Стив вел тебя куда-то.       — Да… Знаешь, почему он так часто нарывался на забияк в школе? Он был, не знаю… Страдал героизмом. Всегда защищал чью-то или свою честь, пытался заступиться за слабых, хотя не всегда мог за себя-то постоять. Всегда хотел кого-то спасти. Я… — Баки с шумом втянул воздух и закрыл лицо ладонью, пальцами несильно натягивая волосы. Тяжело. Говорить это было тяжело. — Мы служили вместе. По моей глупости меня взяли в плен, я… Ох…       — Ты и так рассказал достаточно, Джеймс. — Земо наклонился вперед, ближе к Барнсу, вкрадчиво шепча. Прямо как тогда, когда держал за руку и гладил по спине. Баки захотелось, чтобы Земо снова так сделал. Он никогда и никому не признался бы в этом вслух.       — Нет. Дай мне минуту.       — Конечно. — Земо пригубил напиток и вернулся в прежнее положение. Ему было точно также нелегко слушать, но это была его затея. Он даже не знал, зачем начал это все.       — В общем… Стив, как обычно, начал геройствовать. Он… собрал своих людей и пошел за нами через неделю молчания с нашей стороны. Может, им и приказ поступил, я не помню. Я помню, как он вытащил меня из подвала, сам я еле шевелился.       — Пытки?       — Они самые, — Баки показательно двинул протезом, не желая расписывать, как это случилось. Земо многозначительно хмыкнул. — И мы шли… По каким-то коридорам. Наверху было шумно, я слышал выстрелы. Слышал, как Стив мне что-то говорил. И, когда мы вышли из-за угла, мы остановились. Там… Там было двое. — Тремор не заставил долго себя ждать, перед глазами мелькали обрывки воспоминаний, Баки снова не успевал схватиться за что-то конкретное, снова путался, что за чем идет. В горле встал ком, грудь сдавило. Краем уха Барнс услышал шуршание одежды, потом диван промялся под чужим весом, и Баки почувствовал тепло севшего рядом тела. Не вплотную, они еле соприкасались бедрами. Стало немного легче. Убрав руку от лица, солдат посмотрел в окно — уже загорелись уличные фонари, их свет отражался на потолке, в остальном комната была погружена в полумрак, и сейчас тишину разбавляла только дробь капель об окно и их с Земо асинхронное дыхание. — Стив… Он успел уложить только одного, но из-за меня… Его подстрелили, мы упали. Потом я не помню… Помню, как я искал в его одежде часы… Для Пегги. Она их ему подарила, я знал, что должен был вернуть их. Потом пришел Тейлор и… Все смутно… К-как во сне. Если бы я только… Мог сделать хоть что-то, этого бы не… Не случилось.       Гельмут молчал, Баки прекратил свой рассказ тоже. Рука Земо, такая теплая и заботливая, легла на напряженную спину, осторожно прошлась по позвоночнику в сторону шеи и обратно. Это послужило таким мощным катализатором, что слезы обильным ручьем тут же хлынули из глаз Барнса. Он не сдержал рваного всхлипа и снова уткнулся в свою ладонь, его плечи дрожали.       — Я понимаю. — Куда-то в сторону прошептал Земо, не прекращая осторожно водить рукой, надеясь, что это хоть немного поможет. Он и сам прекрасно знал, каково это, и что никакие слова и действия не помогут облегчить эту сжирающую и жгущую изнутри боль. Особенно, когда ты сам считаешь себя виноватым. Остается только быть рядом.       Они сидели так, напротив окна, достаточно долго, до тех пор, пока дыхание Барнса не выровнялось. Как только Земо почувствовал, что Баки более или менее пришел в себя, он убрал руку, положив ее на собственное бедро. Они оба чувствовали себя наполовину комфортно, наполовину непривычно. Совершенно незнакомые люди, им должно быть плевать друг на друга, но истории их были достаточно схожи, чтобы разделить эти болезненные воспоминания друг с другом было приемлемо.       — Так… — Хрипло начал Баки, не поднимая головы. Если бы они встретились сейчас взглядами, это уничтожило бы доверие, установившееся между ними, прямо как несколько дней назад. — Ты не закончил свой рассказ.       — Ты все еще готов слушать? — Не повышая голоса спросил Гельмут, оставаясь неподвижным.       — Если ты готов говорить.       — Ну… Я остановился на том, что узнал, кто убил мою семью. Наверное, я не буду упоминать имени, все равно тебе это ничего не скажет. И когда мне сказали, что он отделался штрафом, я… Не знаю, словно не почувствовал ничего. Будто я только этого и ждал. У меня была куча времени проанализировать, что тогда случилось и, наверное, я и правда этого ждал. Ведь если бы он был в тюрьме, смог бы я отомстить ему в полной мере?       Баки отрицательно покачал головой. Хотел бы он отомстить за Стива? За товарищей? Безусловно. Только вот кому мстить — он и не знал, и не смог бы, ведь все те иракцы давно уже прокормили всех червей в той пустыне. Но он бы хотел каждому из них посмотреть в глаза перед тем, как перерезать им глотки.       — Я помню, как пытался составить какой-то план, кучу раз перестраивал его, как конструктор. Много раз пытался пролезть к нему в компанию по своей профессии, но никак не выходило. И я был слишком, не знаю… Честным раньше. Но после их смерти… Я узнал много нового о других сторонах рынка. Об оружии, наемниках. Я все варианты рассматривал, какие только видел в фильмах и придумывал сам.       — И сколько же времени ты потратил на это?       — Около года, кажется. Я не считал. Но следил за каждым шагом этого ублюдка, за каждым судом, поездкой или вечеринкой, на которых он бывал. И в конечном итоге я прозрел. — Земо тяжело вздохнул. Нельзя было сказать, что ему легко и он гордится тем, что рассказывает, отнюдь. Создавалось ощущение, что он хотел бы забыть обо всем этом, стереть из прошлого, даже несмотря на свою утрату. — Я… Знаешь, устроился на работу к нему в особняк. Это было мое самое легкое собеседование и самая легкая работа. Помощник на кухне у повара. Я пробыл там достаточно, чтобы выучить, где находится его с женой спальня и двух его отпрысков. И… В один день, я просто поджег их комнаты, заперев их внутри. Но его… Его я оставил для себя. Он так… искренне извинялся, рыдал, валяясь на полу со сломанными ногами. Но я ничего не чувствовал, ни облегчения, ни удовлетворения. Мне было только ужасно стыдно перед своими покойными женой и сыном за то, что я сделал. В моих снах, после смерти жены и сына, я переживал раз за разом вовсе не их смерть, я просто… Каждый раз встречался с этим ублюдком. Раз за разом убивал его и наслаждался. Но в жизни все вышло совсем не так, как мне это представлялось.       Баки приобнял себя за железную руку, в попытках сдержать свой страх. Хотя и чистым страхом назвать это язык не поворачивался. Он испугался, что такой умный и расчетливый человек сидит рядом с ним, готовый на все ради достижения своей цели, даже хладнокровно поджечь детские комнаты. Можно сказать, Барнсу повезло, что он еще жив. Ведь Земо и правда мог убить всех его близких, Альпину и его самого, не моргнув и глазом. Но вместе с тем, рядом с ним сидел абсолютно разочарованный в своих действиях мужчина, потерявший все, что у него было, чем он дорожил, без какой-либо мотивации и цели. Баки не ошибался, Земо — опасный человек, но сейчас солдат не ощущал, что его жизнь под угрозой. Сейчас он будто смотрел в зеркало. Чувствовал, что они похожи в чем-то.       — Я прострелил ему голову и ушел из этого чертового дома. — Прервав размышления Барнса, продолжил Гельмут. Он допил остатки виски из своего стакана и отставил его подальше, не намеренный продолжать пить.       — Если я правильно помню, полиция называла тебя террористом, а не убийцей. — Задумчиво протянул Баки, в попытках составить общую картину в голове.       — Было бы приятно услышать и немного сочувствия от тебя, Джеймс, — невесело хмыкнул Земо. Баки застыдился, дернулся, не зная, куда себя деть. Гельмут на это только еще раз хмыкнул и хлопнул собеседника по спине, — перестань, я шучу. Мы же исповедуемся, нам не обязательно сочувствовать друг другу. Но мы это делаем, верно? Каждый по-своему.       Баки кивнул, мысленно благодаря за понимание. Земо продолжил, снова прибрав руку к себе.       — Террористом я не был никогда. Мне приплели эту статью на суде по рекомендации близких родственников того урода, я думаю. Будто бы я состоял в какой-то группировке. Они даже не учитывали, что я гражданин другой страны. Однако, стоило бы поблагодарить судью за то, что наказанием они выбрали пожизненное, а не казнь.       — Правда, — отстраненно согласился Баки, злясь в сердцах на несправедливость этого мира по отношению к каждому из них. Также он злился и на себя за то, что имел предвзятое отношение к Земо. И хоть тот так и остался убийцей на деле, Барнс не мог его осуждать, поскольку сам поступил бы точно так же, будь он на его месте. — Но почему ты сбежал? Если тебе некуда возвращаться.       — Это хороший вопрос, Джеймс. — Земо облокотился на жесткую спинку посади себя, посмотрел в потолок, будто там он смог бы найти ответ. — За год своей «увлеченности», назовем это так, я нашел много полезных знакомств. Так что в итоге в тюрьме мне было не так одиноко, как я полагал. Наверное, я сбежал только потому, что мне предложили. А на воле я бы уже занялся чем-нибудь обычным. Я был бы не против стать даже фермером на юге Франции, в какой-нибудь деревушке в самом отдаленном доме. Никогда не занимался садоводством до этого, знаешь.       Барнс на это только фыркнул. Он не мог представить, чтобы такой статный мужчина, как Земо, которого он прекрасно себе представлял в костюме среди буржуев, с бокалом дорогущего шампанского в руке, копался бы в земле в драных джинсах в поле, а после шел бы кормить двух-трех кур в курятнике около домика. Вопреки себе, он все же составил этот нелепый образ в голове.       — Может, и ты ответишь на пару вопросов? А то сам сыпешь ими как зерном.       — Так это же ты тянешь интриги, а не я. — Баки выпрямился, повторил позу Земо и принялся так же рассматривать потолок.       — Справедливо, — согласился Гельмут, — но теперь все-таки моя очередь. Твою руку… Что с ней стало?       Баки ожидал этого вопроса и, учитывая ситуацию, готов был на него ответить. В конце концов, эти знания не несут в себе никакой ценности, и когда Земо уедет, скорее всего он это и забудет. Удовлетворение интересов друг друга сейчас являло себя искаженно-неправильным удовольствием, смешанным с тяжелой болью в груди и странным облегчением, которое оба поглощали с жадностью.       — Ее ампутировали в лазарете. Иракцы с ней вытворили невесть что… Странно, что я не сгнил в том подвале, учитывая условия моего содержания. Я отчетливо помню почти всю последовательность, до тех пор, пока мне не перестали давать хоть какие-то объедки и воду. Но рука, она… Что уж говорить, вместо костей там, наверное, была пыль, а вместо мышц — мясной фарш.       — Наверняка это было безумно больно, — сочувствующе протянул Земо и украдкой глянул на чужую левую руку, скрытую длинным рукавом кофты. Ладонь, по обычаю одетая в перчатку, не давала шанса ее рассмотреть еще внимательнее, поэтому Земо отвел взгляд обратно к потолку.       — Как в аду побывал.       — М-да. Мы оба там побывали.       — Верно.       Оба продолжали разглядывать обшарпанную побелку над головами, под действием алкоголя они немного растеклись по дивану, проворачивая в голове истории друг друга. Обдумывали, что еще можно спросить и узнать, пока они в течение момента, плавно и неизбежно ускользающего от них.       — Земо… — Нерешительно позвал Баки и чуть повернул голову в его сторону, но так, чтобы не видеть его.       — М?       — Почему ты попал именно в мою квартиру? — Баки все же задал вопрос, больше всего терзавший его последние дни. До этого вечера Барнс проклинал тот день всеми возможными словами, но сегодня он изменил свое мнение на этот счет. Не окончательно, но он определенно теперь смотрел на ситуацию под другим углом.       — Ох, — Земо улыбнулся, это было слышно, почесал подбородок, подбирая слова, — ситуация самая неловкая из тех, в которые я попадал. Это связано было с моим побегом, организованным, к великому сожалению, не мной. Дело в том, что место, в которое должны были прибыть мы с… другими заключенными, было оккупировано копами. Которых вызвали местные из-за большого скопления бомжей.       — Что… — Какая глупость...       — М-да. В итоге у нас не оказалось одежды, финансов и транспорта, и нам пришлось разойтись по своим дорогам. Времени у меня было немного, для начала пришлось искать одежду, не похожую на тюремную робу. Тут и там насобирал, походил по помойкам и подружился с парой бездомных. Несколько дней перекантовывался в бродяжниках и дворах. В общем… — Земо хохотнул, теперь эта ситуация его явно веселила. — В твою квартиру я попал по двум причинам. Первая — связана с тем, что с обеих улиц стояли полицейские машины, поэтому я стал выспатривать по ближайшей пожарной лестнице открытые окна. Вторая — твое окно было открыто. Дальше я… действовал на удачу.       — Ты эту историю только что придумал? — С недоверием и удивлением, Баки покосился на окно, через которое пролез Земо. Тот ответил:       — Я бы хотел, чтобы это было выдумкой, но, как я неоднократно говорил, это самое нелепое стечение обстоятельств. И самый плохо-организованный побег. О таком точно не сняли бы фильма и не написали бы книги.       — Это точно.       Исповедь закончена — со смесью сожаления и облегчения подумали оба. Все карты на столе, признаваться больше было не в чем. Теперь им оставалось только переварить в себе все, что они узнали друг о друге. Как бы Земо ни уговаривал себя не испытывать сочувствия к Баки — теперь это было невозможно. Так же, как и Баки больше не мог считать Земо безжалостным террористом, неоправданно жестоко унесшим кучу жизней, по словам телеведущего.       — Чаю? — Предложил Гельмут и чуть наклонил голову в сторону собеседника.       — Да. — Ответил Барнс и сделал то же. Их взгляды пересеклись в темноте, их лица были близко-близко друг к другу. Теперь это казалось неуместно и неправильно. Они синхронно отвернулись, встали с насиженных мест. Земо собрал посуду со столика, Баки пошел включать свет на кухне.       

***

       Баки лежал под одеялом на спине, закинув ногу на подлокотник. Альпина, все это время пропадавшая где-то, уже мурчала под боком, принимая неторопливые поглаживания по мягкой шерстке. Диалог, сложившийся уже за чашками чая, был абсолютно неловким, и существовал он только для того, чтобы не сидеть друг напротив друга молча. Но сейчас солдата терзала вовсе не эта беседа, а скорее сам Земо, его сущность и путь до нынешнего дня. Был ли сам Барнс прав насчет него? Он теперь в этом сильно сомневался. Он больше не мог оправдать свою злобу тем, что напротив него сидит террорист и опасный преступник. Баки его больше преступником не считал вовсе. Сможет ли он теперь злиться на него и держаться так же холодно? Как вообще вести себя дальше? Мир Баки перевернулся с ног на голову. Его убеждения разрушились, его опасения балансировали между оправданными и полностью иррациональными. Хотя, наверное, солдата больше беспокоило то, что он ощущал, что они похожи. Абсолютно разные по происхождению, характерам и миллиону других характеристик, но то понимание, возникшее между ними, оно будто физически ощущалось. Баки не знал, что принесет ему завтрашний день, и в какой-то степени он этого страшился.       Этой ночью он не мог уснуть, раз за разом прокручивая в голове нетрезвую исповедь. Земо по той же причине не мог сомкнуть глаз до самого утра.