Под осколками

      Баки сидел в приемной кабинета доктора Рейнер на совсем неудобном кресле и ждал своего времени. Сегодня он прибыл немного раньше, чем нужно было, и теперь единственным его развлечением было неотрывно пялиться на минутные стрелки на настенных часах прямо напротив. Они так ненавистно медленно ползли по заданной траектории, из-за нетерпение Баки только росло, отражаясь в аритмичном постукивании пятки ботинка об пол. Барнс так и не смог сформулировать свой вопрос, с которым пришел, даже есмотря на то, что на протяжении всего пути сюда он раз за разом проигрывал возможные диалоги в голове. Отчасти он надеялся, что Рейнер поможет ему в формулировке, но вместе с тем и боялся, что сам взболтнет чего лишнего, из-за чего окажется либо в тюрьме, либо в психушке. Оба варианта были дерьмовыми.       Через пятнадцать бесконечно долгих минут ожидания дверь кабинета открылась: оттуда, сыпля благодарностями, вышел мужчина. Провожала его Рейнер лично, скромно принимая добрые слова. После того, как неизвестный пациент удалился из поля зрения, она перевела взгляд на Баки. Такой спокойный и доброжелательный, что Барнсу невольно вспомнилось лицо Земо, как он выглядел обычно по утрам за завтраком или перед ним.       Странные ассоциации, — пронеслось у солдата в голове. Наверное, он слишком много проводит времени с европейцем.       — Джеймс, — сдержанная дружелюбно-профессиональная улыбка.       — Док, — кивок в знак приветствия.       Они прошли в кабинет, дверь за Баки услужливо закрыла Рейнер.       Как обычно в безмолвии, они расселись по своим местам: Баки занял место на чересчур просторном диване, Рейнер — напротив в кресле. Как обычно взяла в руки блокнот, как обычно закинула ногу на ногу. У Баки от этих обычных последовательностей неприятно заскрежетало в подкорке. Ощущений, что что-то изменится в его жизни, почти не осталось, только страх и чувство беспомощности перед своими слабостями.       — Итак, Джеймс, — терапевт покрутила ручку между пальцами, внимательно посмотрела Баки в глаза, — как прошло Ваше утро? — Ее голос спокоен и полон неподдельной заинтересованности.       — Я… Эм, нормально, спасибо.       — Как Вы себя чувствуете?       — Немного нервничаю.       — Из-за той причины, по которой Вы перенесли сеанс, верно?       — Верно, — вторил ей Баки и обнял живой ладонью металлическую, сильно сжимая, отчего перчатки еле слышно заскрипели. Воцарилась тишина, прерываемая тиканьем часов.       — Что же у Вас случилось, Джеймс? — терпеливо спросила Рейнер, ее лицо выражало беспокойство и интерес. Баки же метался, с какой темы начать. Сейчас в его голове словно качественно пропылесосили, не за что было ухватиться. Баки решил все же начать с малого, со своих ощущений:       — Док, я… Чувствую себя странно в последнее время. Это беспокоит меня.       — Странно? — переспросила терапевт, что-то фиксируя ручкой в блокноте. Баки подсознательно ненавидел это царапание металлическим наконечником по бумаге, и то, что было им написано тоже.       — Что-то типа того. Я… — тяжелый вздох, — Я понял, что не могу вернуться к нормальной жизни. И что сейчас я ей не живу.       — Но Вы хотите ей жить, Джеймс? — На секунду Баки показалось, что в комнате есть и третий человек, ставший до болезненного знакомым за последние дни. Челюсти свело в гневной судороге, солдат поерзал на месте, обрабатывая вопрос, заданный доком, а не Земо.       — Да, я хочу.       — Что Вас привело к этой мысли?       — Мой… друг. Вернее, старый знакомый помог мне понять это. После нашей прошлой встречи с Вами, док, он… Эм… — мысли Баки беспорядочно пытались связать весь тот сумбур, произошедший несколькими днями ранее, в более или менее складную и правдоподобную сказку. — Он связался со мной. Уж не знаю, откуда он взял мой номер. — Баки нервно потер шею. Он не умел врать, но другого выхода из этой ситуации он не видел.       — Ваш знакомый? — заинтересованно переспросила Рейнер, ожидая явно более развернутого ответа, чем «да».       — Учились вместе.       — И как его зовут? — на секунду Баки показалось, что Рейнер видит его насквозь. Видит, как он безбожно лжет, как он на самом деле делит трапезы с опасным преступником, как они с ним иногда сталкиваются в коридоре в течение дня, и как обсуждают погоду или одолженную Земо книгу. Все внутренности солдата перемешались и вернулись по местам. Конечно, она не видит. Она просто прощупывает почву, ищет, к чему подобраться.       — Бертольд, — Баки выдал первое пришедшее на ум европейское имя, — мы с ним учились вместе в колледже. — Молчание Рейнер призывало к продолжению истории, и солдат послушно вещал свои сказки: — Он приезжал из Европы по обмену, кажется, а после учебы вернулся обратно. И… Теперь ему потребовалась помощь в поиске жилья из-за переезда по работе, и он попросился пожить у меня на… Некоторое время.       — И почему Вы согласились?       Потому что он угрожал мне пистолетом и сказал, что убьет всех моих близких.       — Потому что у него тут больше никого нет, наверное.       — Я правильно понимаю, что проблема не в самом сожительстве? — Рейнер заинтересованно наклонилась чуть ближе к Барнсу, будто принюхивалась. Как собака.       — Да, почти… Он не самый приятный человек, он… Скользкий тип. И, эм… Мы подрались пару раз. Вернее, он… — Баки занервничал, пятка снова начала бить об пол, а ладонь вспотела. — Я чуть не придушил его.       Снова ручка царапает тонкую бумагу, отчего у Барнса затряслись поджилки. Меня упекут в психушку. Прийти сюда было ошибкой.       — Из-за чего вы подрались? — Нужно было отдать должное Рейнер. Она почти не менялась в лице и только мысленно и письменно делала какие-то выводы. Внешне же она все еще оставалась заинтересованной и доброжелательной. Может, она и правда искренне хочет помочь. Может, она просто настоящий профессионал, а Баки ошибался на ее счет.       — Я… точно не знаю. Он хотел что-то обсудить и… Взял меня за плечо. — Баки показательно взялся за механическую часть тела, его ладонь мелко потряхивало. Рейнер поняла его иллюстрацию, подтвердила это молчаливым кивком. — И у меня будто крышу снесло, я… Будто пелена перед глазами, я просто… прижал его к стене и… Начал душить, я…       — Хорошо, — прервала его Рейнер, — все в порядке, Джеймс. Давайте попробуем разобраться. Вы доверяете этому человеку?       Баки задумался, прерывисто выдыхая, в попытках вернуть разум в более плавный и стабильный поток. Рейнер задала сложный вопрос, на который он и себе-то не мог ответить.       — Я не знаю, — честно ответил Барнс, — Больше нет, чем да. Я уже сказал, он скользкий тип. Но он… какой-то странный. Он дружелюбный и не проявляет никакой агрессии. Я не могу сказать, как отношусь к нему.       — А у Вас он вызывает чувство агрессии? Злость?       — Ну… Раздражение. Он меня бесит.       — Почему? — Баки начинал злиться и от бесконечных вопросов терапевта. У него создавалось ощущение, что они не сдвинутся с мертвой точки. Он впустую тратит время.       — Не знаю, он просто подозрительный. Он просто… Живет со мной.       Рейнер шумно вздохнула. Отложила блокнот в сторону и поправила волосы. Она выглядела так, будто готовилась к тяжелому разговору, наверняка к тому, который повторялся у них из раза в раз, но так ни к чему и не приводил.       — Джеймс, — начала она тише обычного, — Вы пришли из-за того, что сорвались на Вашего знакомого. Ваша рука. Это ведь связано с ней? То, что вы напали на Бертольда?       Баки сглотнул, опустив голову, все его мышцы будто сковало холодной сталью, мешая дышать и шевелиться. Он знал, что сам спровоцировал своим нетерпением этот прямой, рубящий топором, вопрос, но ему тяжело было говорить об этом. Хотя он ведь как раз для этого и пришел. Нужно собраться, нужно ответить, он должен выпутаться из этого дерьма.       — Джеймс. Судя по моим данным и Вашим рассказам, Вы так и не проработали тот… инцидент. Верно?       Баки еле заметно кивнул. В горле встал колючий ком, не дававший проронить ни звука.       — У Вас посттравматическое расстройство. Хроническое. Ваша агрессия, дурные сны, накапливающийся стресс — все идет оттуда. Вас ведь до сих пор мучают кошмары, верно?       Снова кивок, волосы спали на лицо. Барнс весь сжался, в попытках стать незаметной точкой в пространстве, хотя буквально минуту назад он выглядел и чувствовал себя куда более уверенно. Голос Рейнер сменился на более мягкий и вкрадчивый, как у заботливой матери или детсадовской воспитательницы.       — Меня очень радует, что Вы пришли с желанием решить эту проблему. Это поможет нам продвинуться в Вашей затянувшейся реабилитации. Джеймс, мы будем работать над этим постепенно, но это все так же зависит именно от Вашего желания. Вы готовы к этому?       — Да, — сдавленно ответил Баки и поднял неуверенный взгляд.       — Хорошо, тогда скажите, Вы помните, что тогда произошло? Помните всю хронологию событий?       — Очень… смутно. Обрывками. — Баки, в попытках успокоить разгоняющееся сердцебиение, снова взял себя за металлическое плечо и сильно сжал. Мышцы его напряглись так, что он был готов сорваться с места и убежать отсюда, но он держался.       — Понимаю, что Вам тяжело говорить об этом. Вам нужно вспомнить все, что произошло тогда. Обычно это помогает вернуть утерянные и заблокированные воспоминания. Для того, чтобы Вы излечились, Вам нужно пережить это еще раз, только мысленно, потом мы будем прорабатывать эту историю более детально. Вам уже не будет больно, Вы ведь будете здесь, в безопасности. В противном случае ничего не получится.       Баки не был уверен, что готов, ни раньше, ни сейчас. Он так старательно избегал этих воспоминаний, а теперь ему придется вернуться к ним, пережить это заново. Разве же это возможно?       — Я боюсь, — честно признался он и взглянул Рейнер в глаза, надеясь, что она поймет его и смягчит терапию, но ее взгляд был непреклонен. У Барнса не было и шанса.       — Я знаю, Джеймс. Так нужно сделать, если Вы хотите вернуться к нормальной жизни. Тем более, вы этого хотите, но достаточно ли сильно?       Достаточно ли? До встречи с Земо Баки чувствовал себя относительно комфортно в одиночестве. Он мирился со своими кошмарами, принимал их как должное наказание, и благодаря сознательной изолированности он думал, что в порядке. Но этот чертов европеец показал, что это не так. Показал, что бывает и размеренная обычная жизнь, и что в том состоянии, в котором находится сейчас Баки, она слишком неустойчива и даже иллюзорна. Непосильна. Те спокойные утренние часы, которые Барнс тратит теперь на пробежки и короткие беседы с Земо, нравились Баки больше, чем холодное одиночество в пустой квартире, пусть он и не хотел признаваться в этом самому себе. Поэтому, наверное, он хотел перемен достаточно сильно, чтобы наконец отбросить свои страхи.       

***

      Баки медленно перебирал ногами в сторону дома, намереваясь по своему обычаю заглянуть в ларек за едой. Он не торопился домой в этот раз, даже несмотря на то, что погода испортилась окончательно и мелкая морось оседала на его одежде крупной росой, а волосы превращала в мокрые сосульки, противно льнущие к лицу.       — Вам сначала нужно вспомнить все, о чем вы не хотите думать. О чем забыли специально или намеренно. Вы можете рассказать об этом мне об этом сейчас, Джеймс. Все по порядку. Либо мы можем пойти более медленным, но более подходящим для Вас путем. Напишите на бумаге — она все стерпит. Потом прочитаете мне все, что записали, что вспомнили, от начала и до конца. Какой вариант Вы выберете?       Баки почти не раздумывая выбрал второй вариант. Быть одному ему привычнее, так он сможет собраться с мыслями намного эффективнее. Безусловно, он доверяет Рейнер, но в ее присутствии он чувствовал себя никчемным и жалким, и делиться воспоминаниями вот так открыто казалось дикостью. Если он будет один, в своей гостиной, с Альпиной на коленях, ему будет спокойнее.       Звоночек над дверью оповестил магазин о новом пришедшем. Баки с продавцом обменялись молчаливой переглядкой и тут же потеряли друг к другу интерес. Барнс подобрал корзину для продуктов, повесил на механическое предплечье и пошел вдоль стеллажей. Кошачий корм, хлеб, овощи, консервы. И Земо спрашивал о сладостях или о чем-нибудь «вредном». Не то чтобы Баки действительно собирался что-то покупать европейцу, но учитывая длительную изоляцию от прелестей обычной жизни в тюрьме… И не такого может захотеться, так что сладкое не повредит.       — А кошмары? Как часто Вы видите их?       — Постоянно.       — Уделите и этому немного внимания. Запишите свои сны, что Вы видите и слышите, что чувствуете. Кого Вы там встречаете.       Ноги самовольно привели Барнса к алкогольным стендам, сам он этого сначала даже не заметил. При одном только взгляде на бутылку виски — не самого плохого, но точно из разряда лучшего из худших — в горле пересохло и ладонь зачесалась открыть ее прямо сейчас. Сэм не дал ему скатиться в алкоголизм, но это не значит, что Баки завязал со спиртным навсегда. Он позволял себе пропустить стаканчик после особо дотошных психотерапевтов, что были до Рейнер, и иногда по вечерам, как недавно запивал таблетки. Ту бутылку он, кстати, так и не нашел потом, наверное, Земо ее выбросил. Да Баки ее и не искал, не до того было. Но тут… Тут особый случай. Рука схватилась за стеклянное горлышко прежде, чем Барнс сам себе это разрешил.       Это поможет настроиться на нужный лад, — подумал он.       Баки сгрузил корзинку на прилавок, продавец — другой, помоложе и с более равнодушным отношением к окружающим — принялся пробивать товар. Шуршание. Пик. Барнс складывал продукты в пакет. Шуршание. Пик. Он положил в пакет горький шоколад. Шуршание. Пик.       — Джеймс, Вы сказали, что начали бегать по утрам. Мне показалось, что это Вас удивило.       — Ну… Я давно забросил это. И вообще не знаю, на что тратил время до этого. Кормил кошку. Спал. Пил. Гулял. Виделся с Сэмом на собрании ветеранов и иногда просто так. В остальном, наверное, перечитывал любимые книги. Но в основном… ничего не делал.       Морось постепенно трансформировалась в капли побольше, грозясь стать сильным дождем, что заставило солдата ускорить шаг и постараться не промочить хотя бы содержимое пакета. Хотя это бессмысленно, там ведь тоже все было в упаковке.       Подъезд встретил Баки холодом и сыростью, а квартира — непривычной тишиной и темнотой от выключенного повсюду света и пасмурной погоды за окном.       Уехал — первое, что подумал Барнс и насторожился, замерев на месте. Огляделся. Чужие ботинки все еще здесь, недалеко от его собственных. Нелепая джинсовая куртка, переехавшая на вешалку в коридоре на следующий день после знакомства Баки и Земо, висела на выделенном крючке. Прислушиваясь к интуиции, солдат бесшумно снял ботинки и куртку, оставил пакет на полу, и чуть ли не на цыпочках подошел к открытой двери спальни. На застеленном покрывале, накрывшись пледом, дремал Гельмут, забавно свернувшись не то от холода, не то от дурных снов. Баки только удивился такому крепкому сну, ведь обычно Земо тут как тут в коридоре, помятый и сонный, стоило только входной двери закрыться за спиной Барнса.       Баки приметил, что никогда не видел, как Земо спал. Сейчас тот выглядел гораздо более эмоциональным, чем обычно. Более настоящим, наверное. Брови нахмурены, губы плотно сомкнуты в напряжении. А может, дело было в том, что тот сбрил бороду пару дней назад, и теперь его лицо выглядело не только более аккуратным, но и более открытым. И вообще, выглядела эта картина так, словно Земо и не спит вовсе, а только притворяется, и боится, что его обман вот-вот раскроют.       — У Вас была паническая атака?       — Да.       — И Бертольд помог Вам с ней справиться?       — Боюсь, у него не было особо выбора.       — Это помогло?       — Намного… Эффективнее, чем когда я справлялся с этим один.       Тогда, в ванной комнате, Земо тоже был гораздо эмоциональнее и искреннее, чем обычно.       Баки повел плечами и вернулся в коридор, намеренный разобраться со своими покупками. Составляя продукты по местам, он старался сильно не шуметь, дабы не разбудить соседа. Не в попытках позаботиться о чужом сне, а для того, чтобы побыть одному подольше.       Бутылка с виски стояла посреди обеденного стола и то и дело притягивала к себе взгляд. Может, сейчас как раз идеальный момент для того, чтобы начать переписывать свои воспоминания, пока дома тихо. Баки решил так и поступить. Откупорив бутыль дабы выпить для храбрости, он налил виски на два пальца в стакан и наполовину опустошил его. Горло обожгло спиртовыми парами и кислой горечью напитка. Баки скривился, подавил кашель. Несмотря на отвратный вкус поначалу, от гортани к желудку растеклось тепло, медленно распространяясь дальше в кровь. Это было приятно. Налил вторую порцию и повертел стакан в руке, рассматривая плескавшийся напиток.       — Можете не торопиться, Джеймс, я даю Вам неделю на выполнение этого задания. Если возникнет необходимость, вы можете связаться со мной. Либо, если Вы доверяете Бертольду, можете попросить о помощи его. Или Сэма.       — Ну, думаю, что справлюсь и сам.       — Надеюсь на это, Джемс. Повторю еще раз, я рада, что Вы наконец позволили себе помочь.       Баки вздохнул и выпил еще немного, прошел в гостиную. Было бы неплохо взять тот блокнот, чтобы продолжить сгружать в него всю грязь и боль из своей головы, но беспардонно входить сейчас в занятую другим человеком комнату как минимум некрасиво. Поставив наполненный стакан на стол, Барнс решил поискать что-нибудь подходящее для письма на стеллажах с книгами.       Через какое-то время Баки сел на диван со скудной стопкой мятых листов, которые нашел то тут, то там. Еще немного отхлебнул из стакана, сходил за бутылкой, чтобы была под рукой, потому что его понемногу охватывал нервный мандраж. В итоге на кофейном столике перед ним оказалась бумага, стакан, какая-то ручка, выуженная с тех же полок.       — И с чего мне начать? — Барнс в отчаянии посмотрел на Альпину, преследовавшую его все это время. Она только вильнула хвостом и двинулась хозяину навстречу, собираясь устроиться на его коленях. Баки погладил ее, после взял ручку, покрутил ее между пальцами. Сделал еще глоток. Тело от алкоголя уже немного разогрелось, на щеках еле просвечивал легкий румянец, и Баки почувствовал себя немного смелее. Бумага не будет осуждать его, не посмеется над ним злобно или высокомерно. Только воплотит в себе то, что было. Чернильный наконечник ручки коснулся бумажной поверхности.       «Мы служили со Стивом в Ираке в подразделении разведчиков. Мы думали все пройдет по плану, заработаем денег и легко отделаемся, заодно отдадим долг родине и вернемся героями. Мы были на их территории, разбили там базу. Где-то через неделю после нашей высадки там, поступил приказ о разведке в деревне недалеко от нашего места. Мы со Стивом оказались в разных командах, поэтому я и мои люди пошли первыми. Нужно-то было прочесать местность и доложить на базу. Мы тогда решили, что справимся быстро и разъедемся по домам».       Баки вытер вспотевшую ладонь о джинсу и сделал еще глоток, после снова взялся за ручку. Воспоминания перемешивались в голове как в блендере, он не успевал ухватиться за первые, как более поздние уже стояли перед глазами. В висках еле заметно, но неприятно пульсировало.       «Дорога заняла дня два, кажется. Когда мы пришли на указанные координаты, нам показалось что мы зря перлись в такую даль, потому что никакими иракскими крысами врагами там и не пахло. Ни следов присутствия, один только песок да развалившиеся дома. Как же мы ошибались. Мы настолько устали или расслабились, что они подобрались с тыла неожиданно и слишком быстро. Мы недостаточно понаблюдали за этой деревней и поторопились с выводами, зашли туда как неподготовленные дети».       Баки на секунду прервался для того, чтобы утереть выступивший пот со лба. Он помнил имена их всех, словно они были высечены на обратной стороне его век вместе с именами отца и матери. Эдди Крюгер, Томас Брайт, Гарри Томпсон, Уильям Фейн и Энтони Браун. Возможно, даже в ночном кошмарном шепоте над ухом он их слышал, а может и сам повторял их имена вслух в полубреду. Как он смел их забыть, это ведь он повел их на бойню.       Подрагивающей рукой Барнс стучал ручкой о колено, неотрывно пялясь на написанный текст. Стоит ли продолжать, ведь ему дали целую неделю для того, чтобы это сделать. С каждым написанным словом ему становилось все труднее дышать, а на плечи как будто снова ложился тяжелый, неподъемный груз. Он снова чувствовал оковы, пыль во рту и несуществующую ноющую боль в левой руке. Чувствовал свою и чужую кровь на своих руках.       Сделав пару глубоких вдохов, Барнс осушил стакан, уже даже не поморщившись, и вернулся к тексту. Лучше покончить с этим как можно быстрее.       «Не помню, откуда они повылезали, но мы их не сразу заметили. Помню, что Томаса и Энтони пристрелили сразу. Потом меня ранили в плечо, мы спрятались в каком-то доме, пытались отстреляться, но они знали эту местность лучше, чем мы. Потом были Эдди, Уильям. Гарри держался дольше всех, но ему в итоге перерезали глотку, как свинье».       Почерк Баки становился все более размашистым и неаккуратным, он старался вылить как можно больше информации из той, которую держал в голове, хотел как можно быстрее дописать это и отложить до следующей встречи с Рейнер.       «Последним был я, но они оставили меня в живых. Потащили в какой-то подвал после того, как избили и переломали руки. Потом все было как в аду. Я не помню, сколько времени я провел в той дыре, но по ощущениям прошли годы. Как мне потом сказали, прошла неделя или около того. Они пытались выудить из меня информацию о местоположении нашей базы, но черта с два я бы им это сказал. Они пытали меня. Я помню боль в левой руке, каждую травму, царапину, надрез и переломанную кость. Под конец я уже не разбирал почти ничего, ни вопросов, ни людей, даже есть и пить уже не хотелось, я хотел только сдохнуть».       Живот болезненно скрутился, к горлу подошла горечь желудочного сока вперемешку со вкусом дешевого виски. Даже после нескольких глубоких вдохов тошнота не прошла и Баки пришлось переместиться в ванную. Рвота не заставила себя долго ждать и Барнс быстро опустошил свой желудок в унитаз. Действия его были настолько отработаны, что он и с закрытыми глазами, и во сне добрался бы до туалета так же оперативно. С ним такое часто случалось по возвращении домой.       Баки позволил себе взять еще одну короткую передышку от добровольного погружения в кошмар. Он подошел к раковине и выкрутил вентиль на холодную воду, тут же намочил ладонь и хлестнул себе на лицо. Освежающе, но недостаточно. Барнс прополоскал рот, сплюнул, еще несколько раз умылся и выключил воду.       Рейнер просто садистка, раз предложила такой вариант «лечения». Будто ты сам знаешь, как можно вылечить это. Конечно, Баки не знал. Он думал, что это пройдет само по себе как насморк или синяк, что нужно просто перетерпеть. Но психология вещь явно более сложная, чем он предполагал. Оставалось только надеяться, что все его усилия будут не напрасны.       Баки вернулся к дивану и с опаской сел на него. Оставалось не так много написать, но это отнюдь не было простой частью этой истории. Во-первых, он и не все помнил, а во-вторых… Там был Стив. Баки прерывисто выдохнул и закрыл лицо трясущейся рукой, еще прохладной из-за ледяной воды. Еще немного усилий, еще чуть-чуть постараться и он закончит с этим. Уберет это в ящик и оставит томиться до следующей недели. Через две минуты Баки все же собрался с силами, подхватил ручку и продолжил:       «Что я отчетливо помню после этого, это как меня хлопали по лицу и плечу. Как меня звал Стив по имени. И вроде я даже его видел. Мутно, как через воду. Он что-то говорил, почти кричал, но я не могу вспомнить. Потом мы куда-то шли, Стив почти нес меня на себе, вокруг гремели выстрелы, что-то взрывалось, но это как в тумане. Воняло там пылью, гарью и кровью, это точно. Из-за меня мы шли слишком медленно, но почему-то резко остановились, и…»       Баки краем уха уловил шуршание поверхности дивана позади себя и в ту же секунду над ним раздалось тихое и осторожное:       — Джеймс.       Уровень адреналина, и так плескавшегося в крови в избытке, удвоился. Баки подскочил на месте, с разворотом он быстрым точным движением направил острие ручки в область шеи иракца, подкравшегося со спины, но его руку в момент перехватили, останавливая, с силой и осторожностью сжимая. Барнс метнул озлобленно-напуганный взгляд в чужие глаза и его пыл тут же осел. Это Земо.       Оба застыли на месте, глядя друг другу в глаза.       — Ты уже третий раз пытаешься убить меня, Джеймс. — Его голос вкрадчив и добр, он не злился и не обижался. Земо снова пытался успокоить солдата, и Баки спиной почувствовал былые успокаивающие поглаживания, вместе с которыми раз за разом произносилось его собственное имя.       — Возможностей было куда больше. — Баки отстранился первым и поспешным движением свалил исписанные листы в кучу, перевернул чистыми сторонами вверх, чтобы Гельмут не читал их. — Я думал ты спишь.       — Спал. Ты что-то празднуешь? — Земо кивком головы указал на бутылку, расположившуюся под столом. В неловком жесте сложил руки на груди, словно не зная, куда их деть.       — Настраиваюсь на нужный лад. — Баки старался не смотреть на своего соседа, но и не упускать из поля зрения.       — Позволишь присоединиться? Хотя я хотел предложить поесть.       Вспомнив о недавнем опорожнении желудка, мысли о еде вызвали у Баки только болезненные спазмы и привкус рвоты, однако Баки не дал отказа. Он молча кивнул и сел на диван, в ожидании, что Земо сам займется своим стаканом и обедом.       — Раньше ты подрывался как при построении, как только я возвращался домой. –Остро заметил Баки, обращаясь к спине Гельмута.       — Погода сегодня пасмурная, — Земо сопроводил свою реплику мечтательно-опечаленным взглядом в окно, — вот я и уснул. Либо это от безделья, все-таки я заперт в четырех стенах и заняться мне нечем. Хотя дневной сон — это очень даже хорошая штука.       — Верно… — Барнс потер шею ладонью и обратил внимание на то, что немного успокоился. И в целом, в последнее время он чувствовал себя дома куда более расслабленно, чем обычно. Или, если точнее, то только в присутствии Земо. Бредятина.       — Это для меня? — Через несколько минут обоюдного молчания, спросил Земо, поднимая фольгированную плитку шоколада.       — Эм… Да. Ты упоминал что-то о сладостях. Взял по акции.       — О… — Баки прочитал новую смесь эмоций на чужом лице. Восхищение вместе с радостью и предвкушением. Их взгляды пересеклись. И благодарность. Земо нетерпеливо, подобно ребенку, распечатал шоколад и надломил кусочек, не раздумывая ни секунды закинул в рот и чуть не зажмурился от удовольствия. Логично. Давали ли в тюрьме шоколад или вообще хоть что-то вкусное? Разумеется, нет.       — Фу. — бросил Барнс, относя свое отвращение к самому продукту. Горький шоколад любят только извращенцы, как он думал, и со своим выбором он не прогадал.       — Ты просто не понимаешь. — Отмахнулся Земо и достал тарелку из микроволновки, загрузил вторую. Отнес посуду в гостиную, с осторожностью избегая исписанной бумаги поставил со стороны Баки порцию с едой, вернулся на кухню за очередным шоколадным куском. — Мне невероятно льстит то, что весь этот ценный ресурс достанется мне одному. Ты очень щедр, Джеймс.       — Иди ты к черту.       — Спасибо огромное. Ты как знал, что я люблю горький шоколад.       — Взял наугад.       — Безусловно.       Как только вторая обеденная порция подогрелась, Земо присоединился к Баки, заняв место на кресле. Впервые они трапезничают не на кухне. Гельмут продолжил непринужденный диалог о еде, упоминая так же рацион тюремный, в красках описывая пресность и отвратительное качество тамошних яств. Баки сдержанно поддерживал беседу, больше ковыряя еду вилкой, чем употребляя ее. Через какое-то время, когда Земо со своей порцией уже расправился, и принялся за виски, морщась в отвращении от каждого глотка, он спросил:       — Так… кто такой Стив?       У Баки пробежал холодок по спине, и он чуть не выронил вилку из руки. Он мог ожидать абсолютно любого вопроса, начиная с детских времен, заканчивая вопросами о работе или, банально, о том, куда Баки сегодня ходил. Такие вопросы вообще не должны были волновать Земо. Наглый, ушлый кусок дерьма.       — Это точно не твое собачье дело, Земо. — Злобно выплюнул Барнс и метнул яростный взгляд исподлобья, надеясь, что на этом разговор будет закончен.       — Ты прав, — европеец поднял руки в защитном жесте, вжался в спинку кресла, но не посмел отвести взгляда, — я задал вопрос не подумав. Ты не должен делиться со мной личными вещами.       — Да, это так, — сквозь зубы шипел Барнс.       — Но иногда же, бывает, становится легче от того, что ты делишься чем-то личным с незнакомцем. Разве у тебя такого не было?       — Точно не с тобой я бы стал таким делиться.       — Тогда я предлагаю тебе сделку, Джеймс. Ты расскажешь мне о Стиве, а я тебе расскажу, почему я оказался в тюрьме. Откровение за откровение.       Баки оказался в замешательстве. Разве эта сделка может быть равноценной? Во-первых, Стив — это история долгая и не во всех моментах болезненная, во-вторых, Баки и так знал почему Земо оказался в тюрьме. Его интересует что-то конкретное? Понятно, откуда Земо взял имя, наверняка успел прочитать с бумаги, но почему это вызвало у него интерес — непонятно. С другой стороны, Гельмут слишком хитрый и скользкий тип, наверняка у него есть что-то, чего не знает Баки. Хотел бы сам Барнс узнать это? Ясно же, что Земо настроен на долгий разговор.        С минуту обдумав чужое предложение, Баки высказал свое условие:       — Ты первый.       — Так будет честнее, ведь часть твоей истории я уже случайно подсмотрел. — Земо снова отпил из стакана, прокашлялся, и отставил посуду в сторону, готовый начать рассказ.       Мудак.