Под осколками

      Спальня и правда была в запущенном состоянии. При вчерашнем спешном заселении Земо не обратил на это должного внимания, но сейчас, при дневном свете, ситуация выглядела удручающе. Он страшился, что выделенных ему Джеймсом четырех, а теперь только трех часов, может не хватить. Все же переборов свою брезгливость, он закатал рукава повыше и начал подготовку к наведению марафета. Уборку решил начать с протирания поверхностей от пыли.       Несмотря на все свое недовольство, вызванное захламленностью помещения, Земо умел радоваться мелочам. Он был благодарен, что ванная комната со всем необходимым, в виде тряпок и химических средств, находилась так близко к спальне. Он также был признателен молчаливой компании кошки, имени которой, он, к сожалению, все еще не узнал. Ее присутствие грело душу, потому что он впервые за долгое время был не один. Спустя столько времени он, наконец-то, может поговорить с кем-то живым и нейтрально настроенным, пусть молчаливым и не совсем разумным. Хотя Земо уверен, что будь на месте кошки хмурый Джеймс – он был бы точно таким же собеседником. Разве что хмыкал и кряхтел бы побольше. Гельмут улыбнулся своим мыслям.       На самом деле он оттягивал неизбежное. Пусть он и убеждал себя где-то на задворках сознания, что ему не стоит прибегать к выбранным методам, но он должен был поиграть в маленькую крысу и полазить по углам в поисках любых крупиц информации о своем соседе. Но Земо медлил. Связано ли это было с обнаруженным зеркалом и последующим сочувствием, или с участливой доброжелательностью по отношению к калеке – он так и не понял.       На оттирание полок и прочих горизонтальных поверхностей, перемешанную с беготней к раковине и обратно, он потратил в общей сложности, около получаса. После занялся постельным бельем и хорошенько протряс его над полом. Кошка от этого испугалась, расчихалась и запрыгнула на подоконник. С недоверием и обидой покосилась на Земо.       – Боже, прости меня! – Неподдельно застыдился мужчина. Держа приличную дистанцию, чтобы не досталось когтистой лапкой, он плавно присел на корточки, заглянул в ее серо-голубые глаза, виновато улыбнулся. – Но, может, ты и сама виновата? Сидишь в самом эпицентре разрухи. Сама скоро почернеешь от всей этой грязи. А тебя мыть я точно не буду, – улыбка переросла в тихий смех. Земо веселился. Несмотря на всю нервотрепку предыдущих недель, начиная реализацией его плана побега и заканчивая бессонной ночью по соседству с любителем ножей, сейчас он испытывал искреннее умиротворение и безмятежность.       Возможно, он расслабился раньше времени и стоит отложить эти эмоции хотя бы до перелета в другую страну. Но именно о такой жизни он мечтал в последние годы. Небольшая квартира на одного, возможно, тоже с подружкой-кошкой, только с более сговорчивым характером. Поздний завтрак с вкусным кофе, мытье посуды, чтение книг или просмотр фильма на мягком диване за бокалом чего-нибудь покрепче. И еще много-много всякой рутины.       Земо одернул себя, осуждая собственное увлечение грезами о хорошем. Это чужая жизнь и сейчас он ее заимствует, ему нужно держать себя в руках. Он все еще в опасности, ведь Джеймс может вернуться с копами под ручку и тогда пиши-пропало. Напоминание о своих побочных целях вернуло его в реальность, он поднялся на ноги и встряхнул руками. Пора взяться за дело и приступить уже к поискам.       Он продолжил ворошить кровать. Закончив с остатками постельного белья, он прощупал матрас на предмет неровных швов или тайников. Пусто. Земо поднял тяжелый матрас и скинул его на пол. Под перекладинами кроватного каркаса тоже пусто, только пыльные ошметки вперемешку с шерстью. Не возвращая раскиданные вещи на место, Гельмут взялся сосредоточенно обыскивать ящики прикроватных тумб. В них он находил какие-то провода, пустые записные книжки и прочее барахло, которое ему никак не пригодится. За тумбочками – тоже ничего. Перебрался к комоду, откуда Джеймс вчера доставал ему чистую одежду. Пришлось и ее скидывать на пол, поверх одеяла и подушек, но результатов это тоже не принесло. Надеясь на свою изначальную правоту, Земо все-таки дошел до высокого шкафа. Он должен что-то найти здесь. Хотя бы фото бывшей подружки или какие-то открытки, может быть. Что-то подсказывало ему, что Джеймс никаких сил бы не нашел в себе, чтобы избавиться от этого. Но это были только предположения.       Как только Гельмут открыл шкаф, перед ним предстала разделенная по вертикали напополам конструкция. Слева установлена перекладина для вешалок, на ней – несколько комплектов одежды, упакованной в целлофан. Он прошелся пальцами по поверхности. Под плотным слоем пленки сложно было что-то понять. Он вернется к этому чуть позже. Земо перевел взгляд на правую сторону шкафа. Множество ящиков, расположенных друг над другом от низа до самого верха. Он начал с верхних. Сначала ничего, кроме зимней одежды, книг, каких-то безымянных наград за, видимо, детские и юношеские соревнования он не находил. Одно бесполезное для Земо имущество. Остался нижний ящик. В нем обнаружилась коробка с истертой крышкой, покрытая легким слоем треклятой пыли. Когда мужчина достал ее, он почувствовал, что коробка достаточно увесистая, и в его груди зародилась надежда на то, что это оно. То, что он и искал. Он снял крышку и всмотрелся в сваленные в кучу вещи. На самом верху лежала фотография, еще не выцветшая, цветная, заточенная в застекленную рамку. Земо отметил про себя, что это самое первое фото, которое он видит в чужом доме. Взял его в руки, протер краем рукава прозрачную поверхность. На него со снимка смотрели трое – один из них был сам Джеймс, помоложе и без увечий он широко улыбался в камеру. Утраченной ныне рукой он обнимал за плечи парня повыше и покрепче сложенного. Круглые скулы, волевой подбородок, уверенный взгляд светлых глаз. Такая же искренняя улыбка. Этот парень, в свою очередь, за талию прижимал к себе девушку с кудрявыми темными волосами. Земо одобрительно хмыкнул своим открытиям. Джеймс умеет улыбаться и у него могут быть друзья. Или были.       Отложив фото в сторону, он нашел футляр, в каких обычно хранятся медали. Земо и здесь не ошибся. Открыв мягкую коробочку, он увидел медаль за службу в Ираке. Мужчина тут же сменился в лице, нахмурился. С одной стороны, он немного возгордился тем, что большая часть его догадок о заложнике оказалась правдой, с другой стороны – он искренне сочувствовал судьбе Джеймса. Опустив на колени футляр, Земо продолжил копаться в коробке, может, ему удастся узнать, как зовут товарищей солдата. На оборотах других фотографий, где, в основном, был Джеймс и его светловолосый друг, не было написано ничего. Ни дат, ни имен, ни комментариев. Просто счастливые фрагменты из жизни. В общем, никакой пригодной для себя информации Земо на нашел, кроме той, что раньше Джеймс был очень улыбчивым и отлично получался на фотографиях.       Перебрав все фотографии, Земо наткнулся на самом дне коробки на потасканный небольшой блокнот. Даже не открывая его, можно было заметить, что многих страниц внутри не хватает. Мужчина замер в предвкушении и нерешительности. Еще есть время отступить и не лезть в душу к чужому человеку, он и так нашел достаточно материала, который с горем пополам можно использовать. Другая его часть, более рациональная и сознательная, уже открывала книжку на первой попавшейся странице. Взгляд сразу зацепился за неряшливый крупный почерк.       

«Это тупая идея. Док считает, что это может мне помочь. Записи, которые она даже не будет читать. Ну, хоть это хорошо.»

«…Я устал. В голове все будто шумит и трещит. Часто его вижу»

«… но Сэм очень терпелив, хоть и строит из себя полного придурка.»

      Земо с интересом пробегался глазами по неровно написанному тексту, выхватывая только те фрагменты, которые могли бы подсказать ему еще какие-то имена, фамилии, места или события.       

«…Он постоянно приходит в моих кошмарах. Я не хочу ложиться спать.»

«Это я виноват»

      

«Я пришел к ней только через месяц. Его часы не давали мне покоя, я не мог держать их у себя. Мне было очень стра» ... «Стив» … «я не смог даже в глаза ей посмотреть. Пегги» … «Она плакала» … «не смог ей помочь.»

«…Я заслужил жить с этим…»

      Земо захлопнул дневник. Этого достаточно. Пусть этого и немного, но он не хотел знать больше. Ему нужна только гарантия безопасности и возможность ненадолго вывести Джеймса из боевого положения, если вдруг снова придется драться. Гельмут уже почти положил дневник на место, как увидел мелькнувший металлический блик. Он потянулся за ним, уговаривая себя, что это последний артефакт, с которым он ознакомится. Земо подобрал два помятых металлических жетона. Один принадлежал самому Джеймсу Барнсу, второй – Стивену Роджерсу. О... Вот оно что.       Гельмут поспешил все разложить по своим местам, в надежде больше никогда к этому не возвращаться. Его будто посетило плохое предчувствие, и страх и другие неописуемо-неприятные ощущения стремительно распространялись по всему телу, пробираясь через одежду и кожу к мышцам, костям и органам. Откуда-то извне. Он быстро оглянулся, но наткнулся только на неизменно внимательный кошачий взгляд, вперенный на него с развороченной кровати. Земо не захотел на этот раз что-то говорить кошке, его мысли были сконцентрированы на сложившуюся общую картину. Он быстро собрал все оставшиеся улики обратно в коробку, соблюдая изначальный порядок. Он испытывал щекочущий нервы дискомфорт. Так и бывает, наверное, когда залезаешь в дебри чужой израненной души, а он ведь только коснулся ее.       В который раз Земо одернул себя, не давая размышлениям уйти далеко. Он не должен испытывать столько сочувствия, не должен сопереживать. Да, у них взаимовыгодное сотрудничество. Нет, они не должны становиться друг другу товарищами. Ему нужно срочно переключиться. Повезло, что он устроил здесь еще больший бардак и ему есть, чем занять руки вместо того, чтобы забивать голову неуместным сожалением и состраданием.       

***

      Баки толкнул тяжелую дверь и спешно вошел в здание. Он все же опоздал. Застоявшаяся смесь запахов кофейного автомата, мокрого кафеля и моющих средств для пола ударила по обонянию, Барнс сморщил нос в отвращении.       Отдел консультирования ветеранов, где он сейчас находился, вызывал у него смешанные чувства. С одной стороны, ему здесь было очень некомфортно. Обманчивая стерильность помещений, огромные стеклянные окна, увеличивающие пространство и вызывавшие только смутное беспокойство, куча незнакомцев, по большей части таких же, как он – травмированных и ненормальных. Нельзя с полной уверенностью сказать, что здесь можно чувствовать себя в полной безопасности, хотя, казалось бы, проблемы у них схожие. С другой стороны, тут был Сэм Уилсон, которого Баки посчастливилось встретить среди тех самых незнакомцев, и с которым они виделись в большинстве случаев только здесь. Это перевешивало почти все, чем солдат был недоволен.       Он шел по памяти сквозь коридоры и двери, чтобы в итоге дойти до большого светлого зала с такими же, как в холле, большими окнами. Войдя, Баки успел увидеть пару знакомых лиц, а Сэм уже начал толкать им мотивирующую и сочувственную речь. Барнс старался не шуметь, чтобы не отвлечь оратора, но тот все равно его заметил. Не стал акцентировать на этом внимание, только на мгновение замялся, но уверенно продолжил с того места, на котором остановился. Они поговорят после. Барнс так же бесшумно, как и вошел, занял место на заднем ряду и стал дожидаться, когда его товарищ освободится. Невольно вслушивался в чужие реплики. Уилсон, как и всегда, трудился на отлично, подбирая правильные слова и вызывая истинное доверие. Благодаря своей открытости у него зачастую появлялось много друзей и знакомых, признательных ему «за спасение», путь к которому он им указывал. И Баки как никто другой рассчитывал найти этот путь уже хоть где-то.       Сейчас Сэм вещал о том, что важно делиться своими мыслями и переживаниями с близкими, докторами и психологами. Они смогут помочь, если дать им за что ухватиться, за что потянуть, чтобы вытащить все чувства наружу и освободить загнивающий разум. Солдат никогда не отрицал, что такого рода терапия может помочь, просто именно ему она не помогала. Он перепробовал множество способов: беседы наедине с самим Сэмом, сеансы у доктора Рейнер и других психотерапевтов, групповая терапия, но кошмары так и не отпускали его, чувство неугасающей тревоги преследовало его повсеместно.       И все же, несмотря на все недовольство Баки и невозможность пройти реабилитацию ни одним из испробованных способов, здесь было гораздо спокойнее, чем где-либо еще. Здесь был Сэм, были другие израненные и больные душой калеки, неспособные к существованию в обычной жизни. Баки чувствовал себя частью стада, а в стаде всегда более безопасно, чем в одиночестве, в котором он старательно себя топил.              Прошло часа полтора. За это время люди успели выговориться, поделиться своими успехами и неудачами, обсудить это. Сэм наставлял их упорствовать в том же духе и не сдаваться, не опускать рук и уверенно идти к поставленной цели. В конце все дружно похлопали друг другу и начали расходиться; кто-то обсудить что-то более личное между собой, кто-то по домам, кто-то к кофейным автоматам. Сэм же целенаправленно шел к Баки.              – Ты все-таки опоздал, – вместо приветствия серьезно бросил Уилсон, как только подошел достаточно близко. Баки встал. Взаимная перестрелка взглядами, сопровождаемая напряженным молчанием, продлилась не более двух секунд. Плотно сомкнутые губы Сэма в мгновение сменились доброжелательной и легкой улыбкой, он первым двинулся к солдату и крепко обнял его. Тот не остался в долгу и крепко приобнял Уилсона живой рукой в ответ. В груди зародилось и затрепетало теплое чувство. Мне не хватает объятий и дружеской поддержки, – горько отметил про себя Баки.              – Пропустил автобус. – Первым отстранился Барнс и выдал скупую, но искреннюю улыбку в ответ, хлопнув напоследок товарища по плечу.              – Кто это тебя так украсил? – с долей беспокойства спросил Сэм, кивком указывая на скулу мужчины.              «Все зависит от тебя, Джеймс» – эхом прошептал обманчиво спокойный голос Земо в голове, и Баки со злостью сжал кулак, но в лице не изменился. Он постарается.              – Дверной косяк. Выпил вчера на пустой желудок. Пытался скрасить вечер, да вышло не очень.              – Да, ты точно не умеешь закатывать вечеринки на одного, друг. Выйдем?              Баки и так планировал остаться с товарищем наедине, подальше от чужих ушей и глаз, потому согласился, и они прошли в сторону выхода. Сэм взял инициативу разговора на себя, эмоционально и подробно докладывая о событиях последних дней. Рассказал о его сестре Саре и ее успехах в поисках новой работы. Любовно говорил об его племянниках и их достижениях в школе. Баки молча слушал и изредка что-то уточнял, кивал в нужные моменты, и в глубине души завидовал другу и его насыщенной жизни.              Они вышли на улицу и прошли в сторону небольшого сквера, отстроенного неподалеку от здания. Сэм делился положительным впечатлением о посещении недавно открытой забегаловки в центре, где подают божественную пиццу. Баки держал в голове, что все это не более, чем прелюдия, и скоро Уилсон начнет задавать вопросы с этим глупым беспокойным выражением лица. Как только они присели на лавочку в глубине сквера, догадки Барнса подтвердились, и после непродолжительного затишья Сэм начал:              – Бак, скажи правду. Ты точно не сцепился с пьяницами в подворотне? Откуда такие синяки?              – Вступился за прекрасную даму. – Попытался отшутиться Баки, отводя взгляд. Его сердце забилось чуть быстрее, отражая нарастающее внутреннее напряжение, но он старался скрыть это. Выдавало его только нервное постукивание пальцев по колену. Сэм же шутки не понял и удивленно воскликнул.              – Да ладно?!              – Боже, нет. Я же тебе сказал, я споткнулся о кошку и ударился лицом о дверь. Перебрал с голоду, и когда пошел спать вот… Так вышло.              – Ладно, я понял. – Сэм отмахнулся и откинулся на спинку скамьи, посмотрел на небо и вздохнул. – Я просто беспокоюсь. Сам знаешь, какие сейчас времена.              – По-твоему я не смогу защитить себя от пары пьяниц? – Барнс прищурил глаза, возвращая взгляд на Сэма. Тот пытался скрыть веселую улыбку.              – Напротив, боюсь, как бы они не пострадали. С тобой шутки плохи, друг, уж я-то это знаю.              Баки тоже решил принять более расслабленную позу. Повторив положение Уилсона, он прикрыл глаза, подставляя лицо под остывающие с каждым днем осенние солнечные лучи. Солдат думал, о чем поговорить. Может, снова попробовать завалить Сэма оправданиями о своем молчании на еженедельных групповых сеансах, может, рассказать о том, как себя чувствует Альпина. Или рассказать о том, что он совершенно случайно обнаружил разыскиваемого преступника у себя дома. Попросить помощи и, быть может, Сэм ему поможет выпутаться из этой скверной ситуации. Он втянул воздух в легкие и, не открывая глаз, все же заговорил:              – Я был вчера у Рейнер. Пока ничего.              – Снова никаких результатов? – в голос друга просочилось разочарование. Баки не стал гадать, в нем или в психотерапевте.              – Нет.              – Все еще плохо спишь?              – Да.              Сэм вздохнул. Он сменил позу и больше развернулся в сторону Барнса, ожидая от него реакции. Последний понял это по шуршанию одежды. Открыл глаза и тоже приподнялся, повернулся полубоком к товарищу, всмотрелся в чужое лицо. Уилсон выглядел предельно серьезным, наверняка, подбирает слова к нравоучениям или нотациям. Вина, тихо дремавшая в подсознании, снова очнулась и начала скрести когтями по внутренностям, где-то в районе солнечного сплетения. Поэтому Барнс и не ходил на эти встречи, старался меньше видеться с Сэмом, несмотря на их приятельские отношения. Он видел, как друг переживает, как старается помочь, но каждый раз преподнося ему неудачу за неудачей вместо каких-то плодотворных результатов, Баки разочаровывался в самом себе только больше.              – Бак, – тихо, но уверенно, начал Уилсон, – ты же знаешь, что я…              – Беспокоишься, – закончил за него Баки. Он стиснул зубы, но взгляда не отвел, хоть ему было и совестно и стыдно смотреть в глаза товарища.              – Не перебивай. Послушай, ты выглядишь хреново, друг. Я знаю, что это значит и к чему идет, я много подобного успел повидать за время своей работы. Если тебе не помогает Рейнер, я могу найти кого-то более… Подходящего для тебя.              – Я думаю, дело не в ней. – Честно признался Баки и все же опустил голову. Он положил живую руку на металлическую, крепко стиснул ее.              – Я тоже так думаю. Поэтому и предлагаю помощь. Можно попробовать и другие способы тоже. – Сэм в порыве товарищеской нежности, осторожно положил руку на чужое плечо, стиснул его.              – Я уже, кажется, все перепробовал.              – Ты… Ты ведь так и не рассказал никому, что там случилось, верно?              Барнс закрыл лицо рукой, пытаясь унять паническую дрожь, разрастающуюся в груди и передающуюся во все части тела. Нет, он никому ничего не рассказал. Даже Сэму он не говорил. Он не в силах вернуться туда даже мысленно, он не хочет вспоминать, говорить, переживать это снова. Он и так каждую ночь видит эти сны. Они всегда чем-то отличаются, но образы всегда одни и те же. Они преследуют его уже полтора года, и он думал, что привык просыпаться в холодном поту, думая, что погиб. Но он открывал глаза и каждый раз оказывался таким же живым, напуганным и разбитым, как в первый раз. И он знал, что это его наказание и что он должен это терпеть и чувствовать.              – Я что-нибудь придумаю, Бак. – рука Сэма переместилась с плеча на середину спины и чуть придвинула ближе к собственному телу, приобнимая и показывая тем самым, что он рядом и ему можно довериться. Баки пытался справиться с волной накатившей злости и отвращения по отношению к себе. Безуспешно.              – Извини за неудобства. – Еле слышно, на выдохе шепнул солдат в собственную ладонь. Даже эта небольшая реплика далась ему с трудом, голос дрожал, и к горлу подкатил тяжелый ком, мешая дышать.              – Ничего. Я правда рад тебя видеть, приятель. Спасибо, что приехал.              Они посидели в безмолвии еще немного. Баки успокаивался, приводя дыхание и тело в уравновешенное состояние. Сэм, убрав руку с чужой спины, сидел рядом и тактично ждал. Никто из них не испытывал неловкости. Как только состояние Барнса пришло в относительную норму, он взял на себя инициативу начать новый диалог. Уточнил, правда ли настолько хороша та пицца, о которой рассказывал Уилсон. Тот подтвердил, что это неизменная истина. Так они провели еще около получаса, обсуждая сторонние темы в успешных попытках отвлечься от проблемы солдата.              Когда в сквер набежал народ, вытекший на улицы из-за хорошей погоды, Баки предложил разойтись, и Уилсон согласился, подкрепив эту идею наличием каких-то семейных дел. Они прощались крепким рукопожатием.              – Кстати, – Сэм, не успев развернуться, привлек внимание Барнса, – я буду ждать тебя и на следующей неделе тоже. К тому времени я попробую что-нибудь найти. Либо позвоню тебе раньше.              – Я тебя услышал. – Кивнул Баки, мысленно делая пометку о том, чтобы не забыть об этом.              – И еще. Я, конечно, знаю, что ты у нас киборг-убийца, но будь осторожнее. Я слышал, какой-то психопат недавно сбежал из тюрьмы неподалеку, так что смотри в оба, друг.              Липкий холод пронесся по позвоночнику и скрутил узлом все внутренности, вызывая приступ тошноты, голова закружилась и в глазах будто потемнело. Баки рвано втянул через нос холодный воздух, пытаясь взбодриться, плотно сжал челюсти, от чего жевательные мышцы отчетливо проступили под кожей. Если бы Сэм узнал, насколько он близок, он бы не поверил и рассмеялся Барнсу в лицо. Если бы Баки был на его месте, он бы точно так и сделал. А что, если это его шанс? Шанс рассказать, сдать этого проклятого европейца с потрохами и вызвать полицию на свой адрес прямо сейчас. Сэм сообразительный парень, он поможет выпутаться из этого дерьма, он подскажет, что делать. Может, он успеет спасти Альпину и Сэма? А, может, Земо уже дал указания своим помощникам в утреннем телефонном звонке держать Баки и его близких на прицеле. Баки не знал, что делать, его сковал страх. Стараясь не затягивать молчание до подозрительного, он с большим усилием выдавил из себя кривую усмешку.              – Конечно. Спасибо, я буду возвращаться домой до комендантского часа.              – Хорошо, иди уже. – Сэм невнятно изменился в лице, профессионально совмещая это с дружелюбной улыбкой. Только махнул рукой на прощание, возвращаясь к реабилитационному центру. Баки, сделав пару глубоких вдохов, на деревянных ногах развернулся в противоположную сторону, к автобусной остановке. Его колотила дрожь и на лбу выступил пот. Ему нужно поскорее вернуться домой и убедиться, что все под контролем, что все так, как они договорились.              Какой же я кретин – безустанно крутилось у него в голове на протяжении всей дороги до дома. Баки винил себя за то, что не может принять решение и является не заложником обстоятельств, а заложником собственной нерешительности и трусости. У него складывалось ощущение, что Земо уже сидит у него в подкорке и контролирует каждое его действие и слово. А они ведь знакомы всего меньше суток. В итоге эмоции Барнса свелись к тупой, застилающей глаза злости. Как к Земо, так и к самому себе.              Он вышел из автобуса и спешно двинулся в сторону своего жилища. Только бы все было в порядке. Как только он вышел из-за угла соседнего его дому здания, когда ему буквально осталось перейти дорогу и войти в подъезд, он поднял голову и второй раз за день чуть не умер от страха на месте. Прямо у его чертового подъезда стояла полицейская машина и два копа как раз выходили из нее.              Твою мать…