Неужели это будет продолжаться вечно?

      Тридцать первое декабря. В школьном спортзале царила атмосфера бурного веселья. Воздух был наполнен смехом, музыкой и ароматом сладкой газировки. Гирлянды переливались разноцветными огоньками, отражаясь в блестящих глазах собравшихся. Ученики, одетые в нарядные наряды, танцевали под ритмичную музыку, их голоса сливались в общий праздничный хор. Группа подростков задорно пела караоке, их голоса, хоть и не всегда попадали в ноты, были полны энтузиазма. Повсюду слышался звон бокалов с шампанским, и воздух искрился праздничным настроением. Некоторые сидели за столами, общаясь и смеясь, попивая напитки. В общем, всё кипело и бурлило жизнерадостной энергией новогоднего вечера.       Шум и гам спортзала стали невыносимыми. Голова раскалывалась от музыки и криков. Нужно было передохнуть, хотя бы на пять минут. Ты сбежала в туалет, протискиваясь сквозь толпу танцующих и орущих подростков. Мелькнувшая за спиной фигура показалась тебе знакомой — высокий, худой силуэт, темные волосы… Минхо? Возможно. Но ты не стала оборачиваться, уже представляя, как он там, в гуще событий, с каменным лицом отличает какую-нибудь дешёвую водку от ещё более дешёвой.       В туалете было относительно тихо, лишь слабый гул просачивался из спортзала. Ты сделала все дела и потянулась к ручке двери. Она не поддалась. Заперто. Сначала ты подумала, что просто не повернула как следует, но нет. Дверь была заперта на засов, снаружи.       В горле пересохло. Сердце бешено заколотилось. Вспомнились ночные кошмары из детства, мрак и одиночество маленькой комнаты, ужас, который до сих пор не отпускал. И тут вырубился свет. Полная темнота. Ты начала задыхаться, воздуха не хватало, как будто кто-то сдавил грудь.       Твои пальцы немели, дыхание сбилось. В груди вспыхнул знакомый удушающий страх. Темнота. Помнишь, как в детстве… Твои лёгкие будто сжимались в тисках, воздуха не хватало, а в ушах звенело. Затем началось: сердце колотилось, как бешеное, руки и ноги стали ватными, дыхание участилось до предела, ты не могла связать двух слов. Перед глазами всё плыло. Ты рухнула на пол, схватившись за голову, покрываясь холодным потом.       — Сука, откройте! Вы издеваетесь?! Выпустите меня!!!       — Нет, нет, нет! — вырывалось из тебя в невнятных криках. Ты билась в дверь, царапала ее, крича изо всех сил.       Голос срывался, слова путались. Слезы полились рекой. Это был не просто страх, это был ужас, чистый, неконтролируемый, оглушительный ужас, родившийся из глубин детской травмы.       Неужели это будет продолжаться вечно? Этот кошмар… неужели он никогда не закончится?       Попытки успокоиться были тщетны. Ты схватила телефон, включив фонарик. Луч света выхватил из темноты кусочек пространства, но тут же — удар. Кто-то навалился на тебя, сшибая с ног. Запах перегара и сигарет ударил в нос. Это был пьяный парень, его лицо было размыто в тумане ужаса, который тебя накрыл.       Ужас сковал тебя. Ты сидела на холодном кафельном полу, глаза распахнуты в ужасе, тело окаменело, словно статуя. Даже кричать не было сил. Это было больше, чем просто страх. Это было полное, абсолютное оцепенение, парализующий ужас, который выдавил из тебя всякую жизнь. Последняя капля переполнила чашу. Ты была разбита.       Внезапный всплеск света ослепил тебя. Яркий, резкий, он ударил по глазам с силой физического удара, вызвав волну боли, пронзившей туман ужаса. Мир взорвался белым светом, и ты на мгновение ослепла, потерявшись в слепящем сиянии. Когда зрение немного вернулось, ты увидела расплывчатые фигуры, слышишь расплывчатый крик, как будто издалека.       — Т/и! Что за… херня?! — голос Феликса прорезал мрак, но звучал приглушенно, как будто из-под воды.       Паника снова накрыла тебя. Ты пыталась сделать глубокий вдох, но воздуха не хватало. Тело оставалось парализованным, застывшим в холодном ужасе. Ты не слышала, не видела, не чувствовала ничего, кроме этого бесконечного, всепоглощающего страха. Это было не просто оцепенение, это был полный и абсолютный ужас, застывший в твоей душе ледяной скалой.       И в этот момент руки Феликса подняли тебя, вырывая из этого бесконечного кошмара. Он держал тебя крепко, словно хрупкую фарфоровую куколку, и нёс к выходу, протискиваясь сквозь толпу. Всё происходило в медленном темпе, как в замедленной съёмке. Лица проплывали мимо — расплывчатые, неразличимые маски в тумане ужаса. Кто-то видел, как Феликс выносит тебя на руках, но большинство просто не придало этому значения. Только Дженни, Сынмин, Чонин… и Минхо заметили что-то не то. Его лицо, обычно бесстрастное, было напряжено, взгляд — заострён. Ли что-то понял. Что-то не то произошло.       Минхо наблюдал, как Феликс нес Т/и на руках. Его взгляд, обычно холодный и отстраненный, сейчас был напряжен, сфокусирован на бледном лице девушки. Впервые за долгое время он почувствовал что-то, кроме безразличия. Что-то, что заставляло его сердце биться быстрее, чем обычно.       Черт… что случилось? Все были здесь, я никого не посылал за ней, и вообще, мне наплевать… или нет? Надо узнать, что произошло. Стоп. А с чего это я вообще волнуюсь? Блять… я что, беспокоюсь о ней? Это же смешно. Или нет? Это… странно. Очень странно. Но… я должен узнать, что происходит. Сейчас. Немедленно.       Он быстро пробрался сквозь толпу, отталкивая людей, не обращая внимания на их возмущенные крики. Его движения были резкими, целенаправленными, в них не было привычной холодности — только напряженная энергия и тревога, которая сжимала грудь.       Минхо стоял, прислонившись к стене, наблюдая, как машина с друзьями и Т/и скрывается за поворотом. Холодный декабрьский ветер пронизывал его насквозь, но это было ничто по сравнению с холодом, который сковал его изнутри. Он так и не узнал, что произошло. Только видел бледное, искаженное ужасом лицо Т/и. И это выбило его из колеи. Его привычное безразличие треснуло, как тонкий лед под ногами.

      Минхо, всегда стоически спокойный, впервые почувствовал что-то похожее на панику. Не за себя, а за нее. Он не мог понять природу этих чувств, отмахивался от них, пытался списать на обычное сочувствие, но внутри что-то щемило, не давая покоя. И это бесило.

      Он нашел Хёнджина у заброшенного склада за школой. Хёнджин, как всегда, был спокоен и наблюдателен.       — Я так и не узнал, что произошло с Т/и. Я… я не понимаю, почему я так волнуюсь. — его голос звучал неуверенно, словно он сам не понимал своих чувств. — Хоть и ничего не натворил в тот день.       — Дебил. Мне кажется, ты в нее влюбился. Хотя, когда это случилось? Ты же полгода над ней издевался.       Он сказал это спокойно, как констатировал факт. Минхо знал, что Хёнджин видел больше, чем говорил.       — Вот не знаю, Хён. Но мне нужно с ней поговорить.       Его голос был тверже, решительнее, но в нем еще была нерешительность.       — Я чувствую, это будет не так уж и просто. Вокруг нее всегда ее друзья. И они её не отпустят, — он сказал это без издевки.       — И что делать? Поговорить с ней стыдно. Она меня ненавидит.       Минхо признал это с трудом.       — Да уже. Она из-за тебя стала закрытой, если ты не заметил. Общается только со своими друзьями и братом. Даже со мной перестала, и с Ханом. Раньше ходила в платьях, юбках… теперь только худи и джинсы.       Он сказал это спокойно, но в его голосе слышна была скрытая забота.       — Хен… кажется, это я… я её довел до такого состояния…       Он прошептал это с ужасом.       — Я догадываюсь. Ты урод, на хрена ты такой цирк затеял из-за того, что она тебя «неженкой» назвала? А тот случай в столовке? Или… избиение?       Он сказал это с укором, но и с пониманием.       — Я понял. Мне нужно… мне нужно извиниться перед ней.       Его голос дрожал. Он чувствовал свою вину, свой страх, и в то же время — целеустремлённость.       Хёнджин положил руку ему на плечо.       — Вот так, братан. Только сейчас это будет трудно. Она тебя в ряд ли просто так простит.       Его взгляд был серьёзным, лишенным издевки. Минхо знал, что Хёнджин прав. Это будет очень сложно.       Дома, обстановка была напряжённой. Тишина в доме казалась ещё более давящей, чем шум новогодней вечеринки. Т/и лежала в кровати, укрытая одеялом, ее лицо было бледным. Джи сидела рядом, тихо поглаживая её руку. Парни ушли вниз — пока не понимали, что произошло.       Ли, лицо которого побледнело, провел рукой по волосам, сбрасывая остатки праздничного настроения.       — Короче, парни, ситуация полный пиздец. С Т/и случилось что-то серьезное.       Его голос был спокоен, но в нем скрывалась глубокая тревога.       — Да что случилось-то? Все на месте были, даже Минхо со своей бандой. Никто никуда не сбегал, — голос Чонина был наполнен недоумением и легким раздражением.       Сынмин, наоборот, сразу понял всю серьёзность ситуации. Его лицо потемнело, губы сжались в тонкой линии. Гнев и тревога смешались в его взгляде. Феликс встал и начал ходить по комнате. Его движения были нервными, он пытался сдержать накатывающую панику       — Дело не в Минхо, Чонин. Т/и просто… у нее с детства травма, она панически боится темноты. У нее панические атаки, и иногда её настолько клинит, что она вообще ничего не воспринимает. В этот раз — полный пиздец. Я понял это по телефону, фонарик был включен. Ещё и какой-то уёбок валялся в туалете. И дверь была закрыта шваброй, когда я туда шел.       — То есть, это точно не Минхо. Он мог бы и напугать, но не так глупо. Пьяного типа туда посылать — это же бредовейшее дело. Тогда… кто это сделал?! — размышлял Сынмин.       — Ладно, хрен с ним. Важно то, что Т/и нужно помочь!       Его голос был тверд и решителен.       Они поднялись наверх и тихо заглянули в комнату. Ты уже спала, Джи сидела рядом, спокойно тебя наблюдая и успокаивая. Друзья тихонько зашли, обняли тебя. Тебе стало тепло, и ты легко улыбнулась во сне.       Ночь прошла. Новый год наступил. Для них этот год оказался не из простых, но они крепко держались вместе, поддерживая друг друга. И надежда на лучший следующий год теплилась в их сердцах. Неделя каникул пролетела быстро. Т/и, благодаря поддержке друзей, постепенно пришла в себя. Жизнь медленно начинала возвращаться в русло. Но вопрос о том, кто же это сделал, пока оставался без ответа. И это пока не давало им спокойно жить.

***

      Школьный день, как обычно, начался вихрем шума и суеты. Ты шла по коридору, болтая с Дженни о какой-то пустяковине, пока Сынмин и Чонин уже заняли свои места в классе. Честно говоря, ты соскучилась по школе. По этому специфическому школьному шуму, запаху старых книг и мела, даже по бесконечным урокам. И ещё… немного по Минхо. Конечно, ты никогда бы не призналась в этом никому, особенно Дженни. Мысль о нём вызывала странное противоречивое чувство — смесь раздражения и… чего-то ещё, чего ты пока не могла определить.       Вспомнила о новостях — из-за отъезда нескольких учителей на конференцию, вашу группу временно объединили с группой двенадцатого класса. Вместо отдельного урока хореографии теперь будет общий урок с двенадцатиклассниками. Эта новость добавила к обычному предчувствию дня ещё одну дозу нервозности.       И вот, почти столкнувшись с Минхо и Хёнджином, ты почувствовала, как он словно случайно задел твою руку. Легчайшее прикосновение, но достаточно ощутимое, чтобы заставить тебя замереть. Ты остановилась, оглянулась и встретилась с его взглядом. Он уже проходил мимо, но в его глазах… что-то неразборчивое, сложное, заставило твоё сердце сделать резкий скачок. На твоих щеках вспыхнул румянец. Ты смутилась. Очень сильно. Даже сильнее, чем от перспективы сидеть на уроке истории с двенадцатиклассниками.       Дженни, конечно, всё заметила. Её улыбка стала шире, глаза блестели любопытством. Она тихонько спросила:       — Т/и, ты чего? Смутилась так резко? Что случилось? Или это из-за объединённого класса с двенадцатиклассниками? Нервничаешь?       Ты попыталась скрыть смущение, нервно хихикнув.       — А… а нет, просто… душно немного. Да, и этот объединённый класс… немного напрягает.       Твой голос прозвучал неуверенно, словно ты сама не веришь в свои слова.       Дженни пристально посмотрела тебе в глаза, её игривое выражение лица сменилось на более серьёзное.       — Да ладно, рассказывай. Что-то тут не так. Ты краснее помидора. Это не только из-за двенадцатиклассников. Что-то с Минхо произошло?       Ты выдохнула, пытаясь собраться с мыслями. Слова давались с трудом.       — Ну… у меня какие-то… странные чувства, когда я рядом с Минхо.       Ты сказала это тихо, словно боясь собственных слов. Они казались тебе неправдоподобными, странными, даже смешными. Но это была правда. И это было страшно…