Неужели это будет продолжаться вечно?

      Утро. Солнечный луч, пробившись сквозь занавески, коснулся твоего лица, но не согрел. Сегодня ты надела яркую, малиновую юбку-плиссе, чуть выше колена, комбинируя её с уютным белым свитшотом оверсайз и белыми кедами. Несмотря на старания выглядеть жизнерадостно, внутри царила тяжесть от вчерашних событий. Рюкзак — простой, серый, с небольшим вытертым пятнышком на углу.       Школа встретила тебя привычным шёпотом и оценивающими взглядами. Ты чувствовала на себе каждый взгляд, каждый шепот, словно невидимые иголки пронзали твою спину. Увидев Дженни, Чонина и Сынмина, ты попыталась быстро добраться до них, но внезапный толчок сбил тебя с ног. Падение было резким, юбка взметнулась, обнажив колени. Смех — резкий, пронзительный — окружил тебя со всех сторон. Слёзы подступили к глазам, но ты с усилением сжала кулаки, сдержав их. Поднявшись, ты пошла к друзьям, похрамывая от боли в колене.       — Т/И! Боже мой, что случилось?! — Дженни, с испугом в глазах, бросилась к тебе.       Её голос был полон беспокойства. Парни, с перепуганными лицами, повторили её вопрос, окружив тебя.       — Какой-то… идиот толкнул меня. Я упала… и все увидели… мою юбку, — твой голос дрожал, когда ты отвечала. Слёзы прорвались, теперь они текли по щекам, не прекращаясь. Голос сломался от горького чувства стыда и беспомощности.       Сынмин нежно обнял тебя, шепча.       — Тише, тише… всё будет хорошо. Мы здесь.       Его голос был спокойным, успокаивающим. Чонин, с сочувствием в глазах, добавил.       — Ты всегда можешь на нас положиться. Мы тебя поддержим.       Его тон был тёплым и заботливым. Дженни, сжимая твою руку, сказала с ожесточением.       — Этот Минхо… я его прибью! Ты не одна, Т/И.       Её голос вибрировал от негодования. Вы пошли в класс, игнорируя шепоты и хихиканье.       На уроке казалось, что всё наладилось. Но звонок прервал это иллюзорное спокойствие. Ты встала, и снова… толчок. Ты упала вперёд, рюкзак рассыпался, учебники разлетелись по полу. Смех пронзил воздух с утроенной силой.       Минхо стоял рядом, лицо искажено злорадством.       — Ха-ха-ха, неуклюжая сука! Даже ходить не умеешь! — проревел он, смеясь так, что чуть не подавился.       Ты поднялась, сжав кулаки до побеления костяшек. Гнев переполнял тебя, заглушая боль.       — Заткнись, уёбок! — прошипела ты, глаза сверкали. — Ты сам скоро научишься ползать на четвереньках.       Твой голос был тих, но полн ледяной ярости. Минхо, слегка толкнув тебя ещё раз, ушёл, оставляя тебя среди разбросанных учебников и тяжестью невысказанных слов. После школы. Декабрьский воздух щипал лицо ледяными иглами. Ты решила подождать Дженни, Чонина и Сынмина на привычном месте — у забора, в конце школьного двора, засыпанного рыхлым снегом. Холод пробирал до костей, но ты терпеливо куталась в свою курточку, глядя на постепенно темнеющий город. Внезапно тебя окружили. Три парня, старшеклассники, на вид достаточно крупные и не слишком приветливые. Один из них, самый высокий и широкоплечий, нагло ухмыляясь, сделал шаг ко мне. Его лицо было наполовину закрыто шапкой, но в его глазах я увидела что-то не хорошее. Что-то напоминающее хищный интерес. Первый парень, опустив руки в карманы своей толстовки, нагло протянул.       — О, привет, красотка! Замерзла, а? Может, тебя немного… посогреть? — он усмехнулся, и его ухмылка казалась ещё более отвратительной из-за холодного блеска в глазах.       — Чего вам надо? Оставьте меня в покое. Мне нужно подождать своих друзей, — ты сделала вид, что не боишься, хотя внутри уже зашевелился страх. Что-то в их глазах было не так.       Второй, более худой, но не менее зловещий парень, сделал шаг вперёд, его губы скрючились в злорадной ухмылке.       — А мы так не договаривались, лапочка. Сказали, что ты — просто идеальная жертва. Не разочаровывай нас, — слова парня были как удар в лицо, холодный и резкий. Он нагло ухмыльнулся, и это ухмылка заставила тебя сжаться еще сильнее.       Третий, самый маленький из троих, но с настолько агрессивным выражением лица, что это с лихвой компенсировало рост, прошипел.       — Заткнись, Тэ. Она и так все поняла.       Ты почувствовала, как холод пробирает тебя до самого сердца.       — Вы что, издеваетесь?! — твой голос дрожал, но ты пыталась звучать увереннее.       Первый парень приблизился, и ты уже чувствовала его дурной запах перегара и сигарет.       — Развлечемся немного. Что ты тут одна делаешь? Никто тебе не поможет.       Третий парень резко схватил тебя за руку, сжимая пальцы так сильно, что ты вскрикнула от боли. Кожа горела, и ты почувствовала слезы на глазах.       — Тише, малышка, — прорычал первый, уже нанося первый удар.       Они окружили тебя, отрезая все пути к отступлению. Удары посыпались как из рога изобилия. Ты кричала, плакала, пыталась защититься, но это было бесполезно. Ужас охватил тебя целиком. Ты чувствовала, как тебя бьют ногами, кулаками, как холодный снег прилипает к лицу, смешиваясь со слезами и кровью. В ушах стоял звон, в глазах темнело.       Ты пыталась вспомнить, как дышать, но воздуха не хватало. Каждый удар пронзал тебя насквозь, словно ты — типичная кукла, которую избивают без всякого сожаления. Ты проклинала все на свете, в том числе и Минхо, его холодное безразличие, его ледяной взгляд, который теперь казался тебе особенно предательским. Ты ненавидела его, просто ненавидела. И в этот момент, когда ты была уже на грани обморока, ты услышала знакомые голоса.       — Т/и!!! — крик Дженни прорезал туман боли. Ты еле-еле приподнялась, сквозь пелену слёз увидела своих друзей. Радость, смешанная с ужасом, пронзила тебя. Но ты не могла даже улыбнуться, боль сковывала все мышцы. Дженни, пытаясь пробиться сквозь троицу хулиганов, кричала.       — Чонин! Сынмин! Там… Т/и! Они её бьют!       Чонин, сжимая кулаки, прорычал. Его лицо было мрачным, глаза горели яростью.       — Вы, сволочи! Отпустите её немедленно! Сейчас я вам покажу, что значит пять лет бокса.       Первый парень, оттолкнув Дженни, издал грубый хохот, словно его забавляло их появление. Его смех был настолько наглым и безразличным, что это вызывало ещё большее чувство злости и ненависти.       — О, защитнички нашлись? — прорычал он, вытирающим движением проведя рукой по лицу. — Смешные малыши. Посмотрим, на сколько вас хватит. Думаете, ваши кулачки что-то решат?       Сынмин, словно на команду, сделал шаг вперёд. Его фигура казалась напряжённой и готовой к действию. Голос его был холодным, как лёд, но в нём звучала такая уверенность и сила, что у парней на лице мелькнуло что-то сходное с испугом.       — Убирайтесь отсюда, уроды! — прорычал Сынмин, и в его голосе не осталось ни капли сомнения. — Я предупреждаю вас. Один неверный шаг — и вы пожалеете об этом до конца своих несчастных жизней. Не пытайтесь даже поднять руку.       Чонин, сжимая кулаки, сделал шаг вперед, его лицо выражало чистую ярость. Его голос был преисполнен гневной энергии.       — Ты думаешь, это смешно?! — прошипел он, его глаза сверкали. — Ты посмел поднять руку на девушку?!       Третий парень, не отступая, усмехнулся, его ухмылка была наглой и вызывающей. Он сделал ещё один шаг вперёд, словно пытался провоцировать Чонина.       — А ты чё, герой? — протянул он, и в его голосе слышалось смешение издевки и страха. — Попробуй, только попробуй…       — Сейчас я тебя героем сделаю, — Ян нанес быстрый, точный удар в челюсть, сбивая парня с ног.       Драка разгорелась. Сынмин, двигаясь с молниеносной скоростью, нейтрализовал обоих парней, пытавшихся вмешаться, точными, расчетливыми ударами, нанося им удар за ударом. Чонин быстро справился с первым, сбив его с ног несколькими мощными ударными комбинациями. Их движения были быстрыми, точные, выверенными.       — Струсили, скоты, — пробормотал Чонин, тряся головой. Он показал мне свой кулак, в котором сгущалась невыразимая ярость. — Я же говорил, что могу сбить человека с одного удара! Они и не подозревали, что сегодня будет не только зима, но и ледяной ад.       Парни прогнали их, и эти трое даже не осмелились оглянуться. Дженни осталась с тобой. Ты была в ужасном состоянии: лицо и руки были испачканы кровью, по всему телу распухали синяки и ушибы. Казалось, что тебя просто избили до полусмерти. Ты дрожала от холода и боли.       Чонин, стиснув челюсти, нёс тебя, как хрупкую вазу. Лицо его было каменным, но ты видела, как бешено бьется его висок под кожей. Он молчал, стиснув зубы, но его ярость, кипящая, как лава, чувствовалась в каждом его движении. Сынмин шел рядом, охраняя вас троих. Его взгляд был ледяной, он оглядывался, словно ожидая, что те трое вернутся, чтобы добить тебя. Он был готов разорвать их на куски.       До машины вы добрались еле живые. Каждая неровность дороги отдавалась в твоем теле тупой ноющей болью. Ты чувствовала каждую каплю крови, каждый синяк. Ты знала, что сейчас будет пиздец, когда Феликс узнает. И это было хуже, чем боль. У машины Дженни сорвалась. Она взбесилась настолько, что её голос сработал как сирена.       — Ликс! Открывай, пожалуйста! Быстрее! Тут…беда!       За дверью раздался раздраженный голос Феликса.       — Чего орёшь, Дженни?! Ты что, с утра до вечера решила голос срывать?! И вообще, сейчас очень поздно! Что происходит?!       Феликс открыл дверь, и его лицо мгновенно побелело. Он увидел тебя на руках Чонина, твоё избитое лицо, одежду, запачканную кровью. В глазах его вспыхнула ярость, смешанная с ужасом. Его обычно спокойный голос сменился рычанием.       — Что… что произошло?! Т/и?! Боже мой…       Сынмин сжал кулаки, стараясь сдержать себя. Он коротко, через зубы, рассказал Феликсу все, что случилось. Его голос был холодным и сдержанным, но в нем слышалось беспокойство и скрытая ярость.       — Её избили. Серьёзно. Ебаные ублюдки. Нужна скорая. Сейчас же.       Чонин быстро уложил тебя на диван, его руки дрожали. Они никогда ещё не видели тебя в таком состоянии. Они чувствовали себя беспомощными, и эта беспомощность сводила их с ума. Ты была бледной, как постельное белье. Кровь на твоей одежде была чёрными жирными пятнами. Ты была без сознания.       Дженни рыдала, прижимаясь к стене. Её голос сорвался на крик.       — Феликс! Она потеряла сознание! Вызывай скорую, блять! Сейчас же! Я не могу больше на это смотреть! Быстрее! Пожалуйста…       Феликс, бледный как стена, с трудом набрал номер скорой. Его руки дрожали, пальцы не послушны. Он будто провалился в ледяную воду, оцепенение сменилось бурей гнева и страха. Он прошептал адрес и кратко объяснил ситуацию диспетчеру, его голос был едва слышен от слёз и возмущения.       Чонин тем временем снял с тебя куртку, его движения были осторожными, словно он боялся нанести ещё большую травму. Под курткой открылся ужасающий вид: синяки и ссадины покрывали твое тело, кровь сочилась из ран. Сынмин тем временем нашёл чистое полотенце и начал аккуратно протирать твое лицо, смывая кровь и снег. Дженни тем временем стояла рядом, прижимаясь к стене, её плечи тряслись от рыданий. Она не могла смотреть на это.       Феликс положил телефон, его лицо было искажено болью и бессилием. Он обнял тебя, прижимая к себе, и шептал что-то неразборчивое, пытаясь тебя успокоить. Его глаза были наполнены слезами. Он чувствовал себя абсолютно беспомощным перед этой ситуацией, и это сводило его с ума.       В этот момент раздался звонок в дверь. Это были медики. Они быстро зашли в дом, оценив ситуацию, начали оказывать первую помощь. Они были профессионалами, их движения были быстрыми и уверенными, но даже они не могли скрыть своего удивления от тяжести твоих травм. Они наложили повязки на раны, ввели анальгетики и подготовили тебя к транспортировке в больницу.       Чонин и Сынмин помогли медикам нести тебя на носилках. Дженни плакала, прощаясь с тобой. Феликс шёл рядом, его рука сжимала твою руку, его лицо было искажено болью и беспокойством. Он обещал тебе, что всё будет хорошо, что он рядом, что он никогда тебя не бросит.       Машина скорой помощи уехала, оставляя после себя тишину и пустоту. В доме остались только Чонин, Сынмин, Дженни и Феликс. Они молча стояли в прихожей, опустив головы. На полу лежала твоя одежда, испачканная кровью, и это было напоминанием об ужасе, который они только что пережили.

***

      — Т/и, Т/иии, ты очнулась! — Дженни наклонилась над тобой, её лицо выражало облегчение и беспокойство одновременно. Она почти набросилась на тебя, и ты вздрогнула от неожиданности и боли. — Ой, прости, я так переживала… Как ты себя чувствуешь?       — Всё… всё болит, — прошептала ты, прижимая руку к голове. — Где… где я? В больнице?       — Да, — Дженни присела рядом, её глаза были полны сочувствия. — Ты помнишь, как ты сюда попала?       Ты кивнула, вспоминая ужас прошедшего вечера, боль, холод, и то, как тебя спасли Чонин и Сынмин. Тишина провисела между вами минут пять, прерываемая только твоим медленным и глубоким дыханием. Ты пыталась прийти в себя, но боль была слишком сильной.       — А… сколько я уже здесь? — спросила ты, голос твой был едва слышен.       — Не волнуйся, — Дженни погладила тебя по руке. — Три часа. Через полтора часа тебя уже могут выписать.       Ещё час вы просидели в молчании. Дженни рассказывала тебе о том, что происходило дома, как Феликс переживал, как он бегал по комнате как сумасшедший, пока ждали скорую. Она рассказывала все это спокойно, но в её глазах была нескрываемая тревога. В палату зашла медсестра.       — Мисс Ли, вы можете собираться, вас выписали. Пожалуйста, будьте осторожны и не перегружайтесь. Вам нужен покой.       Ты собралась, и вы с Дженни пошли к выходу. Вы вышли из теплой больницы на улицу, и холодный декабрьский ветер обдал вас ледяной волной, словно пытался проникнуть под кожу и заморозить до костей. Ты поёжилась, боль в теле отозвалась резкой пульсацией, напоминая о прошедшем кошмаре. Дженни, заметив твоё состояние, быстро накинула на тебя свою куртку, её движения были быстрыми и заботливыми. Её рука легла тебе на плечо — тепло её ладони, пропитанное заботой, было приятным контрастом с ледяным безразличием мира. Ты почувствовала, как тепло расползается по телу, немного снимая боль. В такси ты прижалась к окну, наблюдая за темнеющим городом, каждая тряска машины отдавалась новой волной боли. Ты была измотана, и теперь чувствовала это особенно ярко. В глазах поплыла темнота, но ты сделала глубокий вздох, стараясь сосредоточиться.       Такси остановилось перед домом. Тишина, опутывающая город после сумерек, казалась здесь особенно тяжелой, давящей. Она была не просто тишиной ночи, а тишиной ожидания, наполненной неизведанным. Ты чувствовала это напряжение кожей, оно висело в воздухе, давя на грудь. Вы вышли из такси, и холодный ветер снова ударил в лицо, напоминая о прошедшем кошмаре.       Дженни держала тебя под руку, её ладонь была теплой и уверенной на твоей руке, как якорь в бушующем море боли. Каждая ступенька казалась преодолимой вершиной, каждый шаг отдавался новой волной боли. Ты чувствовала себя совершенно беспомощной, словно хрупкий стеклянный стакан, готовый рассыпаться в дребезги от любого неловкого движения. Дженни заметила твою слабость, её сжалась от тревоги. Она ещё сильнее сжала твою руку.       Подходя к двери, Дженни остановилась, сделала глубокий вздох и аккуратно постучала. Два медленных и ровных удара. Она ждала, напряжение ощущалось в тишине. После недолгого ожидания, разрываемого только шумом ветра, дверь приоткрылась. В проёме показался Феликс. В следующий момент ты уже была в его объятиях. Его руки сжали тебя так сильно, что ты вскрикнула от боли, затем прошептала.       — Тише… больно…       Он отстранился, его лицо было бледным, как мел. Ты видела, как дрожат его руки, как сильно он сдерживает себя. Он прижал тебя к себе снова, но уже осторожнее.       — Т/и… ты в порядке! — прошептал он, голос его дрожал от смеси облегчения и ужаса. Он зарылся лицом в твои волосы, его тело тряслось. Его глаза были влажными, и ты видела, как бешено бьется его висок. Ты чувствовала его тревогу, его страх, его бесконечную любовь. — Сестрёнка, моя любимая! Я так переживал… я думал… я… я потерял тебя…       Феликс отстранился, его лицо было искажено тревогой. Он внимательно осмотрел тебя, заметив каждый синяк, каждую ссадину. Его глаза потемнели от гнева. Ты поняла, что ему приходится сдерживать себя из всех сил. Вы прошли на кухню. Дженни оперлась на стол, её руки были сжаты в кулаки. Она чувствовала себя беспомощной, и эта беспомощность вызывала в ней злобу.       — А где Чонин и Сынмин? — спросила она, голос её был ровный, но в нём слышалось напряжение. Она видела, что эти двое должны быть здесь, что они должны были остаться.       — Они уже ушли домой, — Феликс наполнял кружки чаем, его руки дрожали. — Завтра… завтра школа.       — Вот же твари, — Дженни с нескрываемым возмущением сжала кулаки. Её глаза были наполнены гневом. — Даже не дождались тебя. Бессовестные!       — Да ничего, — ты попыталась улыбнуться, отпивая горячий чай. Он ощущался как обжигающий ожог на твоём языке, как прикосновение к ранам. — Уже поздно, и тебе пора.       — Ну да… — Дженни вздохнула, глядя на тебя с сожалением и безмолвной виной. Она чувствовала себя беспомощной перед твоей болью. — Но… как же ты? Одна…       — Я о ней позабочусь, — Феликс положил руку тебе на плечо, сжимая его с нежностью. Его глаза были полны любви и решимости. — А ты иди, уроки ещё делать.       Дженни попрощалась, её взгляд был наполнен тревогой. Вы с Феликсом остались наедине. Тишина была наполнена болью, напряжением и невысказанными словами. Он наполнил ещё две кружки чаем, и вы молча пили его.       — Пойдёшь завтра в школу? — спросил Феликс, его голос был тихим и заботливым, как шепот. Он смотрел на тебя с болью и тревогой.       — Конечно, — ты ответила твердо, хотя тело пронзила новая волна боли. Ты сжала губы, сдерживая слезы. — А что я должна делать? Не ходить в школу из-за этих… извергов? Они не сломают меня.       — Ну, в таком состоянии… как на тебя будут смотреть? — Феликс с болью смотрел на твоё лицо. Он видел твою боль, твою усталость, твою решимость. — Твое прекрасное лицо… всё в синяках.       — Ну, тоналкой замажу, и толстовку с джинсами надену, — ты попыталась улыбнуться, но улыбка вышла скривленной от боли.       — Меня эта ситуация взбесила, — Феликс сжал кулаки. Его голос был тихим, но решительным. Его любовь была безусловна. — Я тебя одну не отпущу. Никогда.       — Ну, Ликс! Я уже не маленькая, могу за себя постоять! — ты протестовала, но в голосе слышалась усталость. Ты хотела доказать ему, что ты сильная.       — Я видел, что происходит после этого, — Феликс с болью в глазах смотрел на тебя. — Как они смеются, издеваются, избивают… Я не допущу этого больше! Поняла?       — Ликс… — ты протянула, с трудом сдерживая слезы. Его забота была тебе дорога, но ты не хотела его жалости.       — Ладно, — Феликс вздохнул. Его лицо смягчилось. — Но я тебя буду до кабинета провожать. Поняла? И ни шагу без меня.       Ты кивнула, и он поцеловал тебя в лоб. Ты пошла в ванную, приняла душ, и устало упала на кровать. Сон не шёл. В тебе кипела смесь боли, злости и страха. Но теперь ты знала, что ты не одна.       Прошло несколько недель. Конец декабря. Холодный ветер свистел за окном. Но внутри тебя было ещё холоднее. Каждый день — издевательства, толкание, подножки, угрозы. Минхо издевался над тобой, но уже не так жестоко, как другие. Но и это было слишком… в один день тебе стало настолько плохо… что ты не выдержала…