Спирт по вене

Венти всем сердцем терпеть не мог дни, начинающиеся с чьего-то телефонного звонка. Трезвонит и трезвонит, Барбатос лишь перекатывается по кровати, бьёт кулаком приблизительно в то место, откуда идёт звук, и мычит что-то ругательно, в жалкой попытке сохранить сознание сонным, но битва проиграна, и он усаживается на матрасе, зло зевает, потирая заспанные глаза, и наощупь находит бренчащий мобильник. ― Барбатос! ― голос режет уши, и Венти протяжно стонет, узнав его из тысячи. Ну конечно, кто же ещё имеет достаточно бездушного расчёта и холодной жестокости, чтобы ломать хрупкую дрёму однокурсника. ― Почему трубку не берёшь? ― Потому что я сплю, Джинн, ― ворчит, разминая затёкшую руку, а сам прислушивается к тихим шагам в гостиной и едва уловимому стуку ложки о стенки стакана. ― Тебе тоже советую, очень прикольно. ― Был бы ты не в нашей группе, может и спала бы, ― ага, конечно. Их староста делала для всех вокруг слишком много, как справедливо считал Венти, ему даже жаль немного было зашивающуюся девушку, но, в целом, не так сильно, чтобы альтруистично броситься ей на помощь. ― Я не поболтать звоню, Венти. Ты прогулял почти все пары по философии в этом семестре, а сессия уже в затылок дышит. Я, конечно, отмечала тебя везде, где только могла, чудом насобирала шестьдесят процентов посещаемости, но не явишься сегодня ― получишь недопуск, осознал? ― Я тебя люблю, Джинн, ― почти вскрикивает Венти, резко подскакивая с кровати и в панике оглядываясь в поисках чего-то подходящего для похода в университет. ― Буду сегодня как штык, тебе даже краснеть не придётся! ― Очень сомневаюсь, ― девушка устало зевает, кажется, по своей привычке прикрыв глаза ладонью, и бормочет что-то себе под нос. ― Ты хоть реферат написал? Скажи, что написал, умоляю. ― Обижаешь, ― делал его, в общем-то Кэйа несколько месяцев назад, но так и не сдал, потому что посчитал дурацким, ну а Венти неприхотливый. ― Там такой смысл, такой анализ, Локк просто от восторга крутится в гробу! ― Избавь от твоих пересказов, ― Джинн звучит совсем не бодро, и Венти покорно затыкается, неловко разглядывая свою помятую кофту. Ясно, а идти ему в чём? В домашнем? ― Короче, не увижу тебя на паре ― больше никогда не буду прикрывать и отмечать задним числом, понял? Делаю это только из-за любви искренней к Люмин, которая вечно за тебя просит. Бывай. ― На совесть давишь? ― передразнивает уже сброшенный звонок и недовольно фыркает, отбрасывая телефон на кровать. У него тут вообще-то проблемы поважнее всяких там пар и философий ― вот эта медленно приоткрывающаяся дверь и неловко улыбающийся мужчина за ней. Барбатос поспешно одёргивает себя, чуть отводя взгляд, и тонет в смущении, пытаясь обдумать, как себя правильно вести. ― У тебя что-то случилось? ― голос у Чжун Ли спокойный, даже слишком, и Барбатос и сам успокаивается, неотрывно наблюдая за длинными пальцами, вяжущими узел на чёрном галстуке. ― Всё нормально, но меня не допустят до сессии, если я не появлюсь сегодня на паре по философии, которая будет, ― растягивает последнее слово, поднимая с матраса телефон и глядя на время на экране блокировки, ― через час и пятнадцать… четырнадцать минут. ― Тебя отвезти? ― вопрос поступает слишком быстро, и Венти, не успевший подготовиться к такому жесту благородства и заботы, расплывается в улыбке, чуть кивая. ― Замечательно, тогда идём, тебе нужно позавтракать. И вроде как стоит возразить, сказать, что Венти не хочет лишний раз задерживать, да и вообще, он поест в столовой. Но на него смотрят уверенно и вместе с тем тепло, и Барбатос может только покорно опустить голову, поправить задравшуюся от сна кофту и своей прыгающей походкой устремиться на кухню, размышляя о том, как бы сделать это утро чуть менее странным и смущающим. Понятно, это первый день отношений (даже сам факт появления в его мыслях слова «отношения» вызывал лёгкий конфуз), тут сложно и немного странно, но нужно же как-то привыкать? Чжун Ли, кажется, смущён этой обстановкой не меньше, так что только отодвигает рукой стул, что Барбатос принимает за предложение присесть, и проходит к плите, внимательно глядя на сковородку. Только не говорите, что… Венти скатывается немного под стол и беззвучно пищит, прикрыв лицо ладонями, пока Моракс его не видит. Там завтрак, да? Там, блять, завтрак, как в романтических фильмах, на которые парень пускает слюни всю свою жизнь? И сейчас перед ним поставят тарелку с какими-нибудь оладьями, кружку горячего какао, поцелуют в щёку и, может даже… А, это слегка поджаренный кабачок и аккуратная яичница. Венти морщит нос, вилкой тыкая в зелёные кубики овоща, и, кажется, начинает ворчать себе под нос, обиженно хмурясь. ― Я обычно по-другому завтракаю, ― это звучит как-то очень по-философски, и Барбатос отправляет в рот несколько наколотых на вилку кусочков, пережёвывая и пытаясь распробовать. ― И как же? ― почему-то в этом вопросе уже нет той тёплой нежности, зато явно чувствуется практически родительская угрожающая забота, и Венти спешит проглотить ещё немного, даже сам не понимая, почему. ― Ну, по-разному, ― вот тут какой-то стыд за свой образ жизни накрывает с головой, и Барбатос начинает бегать глазами по кухне, в попытке придумать, как бы достойно съехать с темы. Взгляд цепляется за пустую тарелку и непривычные приборы на ней. ― Ты умеешь есть палочками? ― Конечно, я же из Ли Юэ, ― Моракс спокойно пожимает плечами, всё так же неотрывно глядя на вертящегося парня, что уже хочет подскочить, чтобы поподробнее рассмотреть металлические приборы. Он раньше только одноразовые видел, да и то предпочитал куда более практичную и удобную вилку. ― Венти, ешь, пожалуйста, тебе нужно в университет. ― А ты меня научишь? ― глаза Барбатоса горят каким-то восторженным азартом, и Чжун Ли немного улыбается такой детской радости, прикрывая ладонью губы. ― Научи, пожалуйста! Это так круто выглядит, а у меня они вечно из пальцев валятся. ― Я научу, если ты начнёшь есть, ― в голосе слышна напускная строгость, скрывающая радость и лёгкое смущение, и Венти это так умиляет, что он невольно хихикает, но всё же накалывает ещё пару кусков, недовольно морщась от вкуса овоща. ― В больнице сказали, что у тебя гастрит, так что не криви лицо, пожалуйста, это хорошие углеводы, тебе нужна энергия после недосыпа и стресса. А все эти перекусы с большим содержанием сахара крайне вредны, на самом деле. ― Диетолог из тебя ещё лучше, чем экономист, ― ворчит Барбатос, но всё же радуется такой заботе, хоть и находит булочку с яблоком и корицей из студенческой столовой куда более привлекательной, нежели вязковатые и слегка безвкусные куски кабачка. ― Когда много работаешь, нужно понимать свой организм, иначе это пагубно скажется, ― вдруг резко замолкает, уткнувшись взглядом в старательно жующего парня, что сейчас вяжет на затылке хвостик из лезущих в тарелку волос, попутно активно хмурясь и дёргая другими лицевыми мышцами в каком-то очень оживлённом споре или, возможно, как кажется Чжун Ли, передразнивание его фраз. Венти, понявший, что его детское поведение было замечено, неловко улыбается, замирая, и чуть кивает, как бы прося продолжить. Моракс вдруг забывает, про что он там говорил. Всё его внимание сосредоточено на зелёных глазах, немного светящихся сонливостью, на тонких пальцах, подбирающих голубые пряди, что так непослушно норовят упасть обратно на лицо, и на мягком изгибе поблёскивающих от еды губ. ― Ты очень красивый, когда такой… как сейчас. Венти давится прежде, чем мозг успевает обработать фразу до конца, так что закашливается, краснея то ли от удушья, то ли от подкравшегося прямо к горлу умилённого смущения. Слишком неожиданно, он был не готов. Подумать только: растрёпанный, в своей старой кофте, с недовольным лицом, сонными глазами и слегка плывущим взглядом ― красивый. Никак не вяжется в голове, и остаётся только судорожно кашлять, прикрыв рот ладонью. ― Давай без внезапных комплиментов, умоляю, ― почти плачет от красноты щёк, зато, наконец, может вдохнуть полной грудью. И не то чтобы Венти не знал, что он красивый, просто это как-то странно слышать вот так в лоб без всякого повода. Ещё и от Чжун Ли, которого, даже в голове назвать «своим парнем» не получается. Не верится, как будто. Ну, то есть, весь из себя такой серьёзный, взрослый, образованный Моракс встречается с Венти? Точно с этим Венти? С парнем с голубыми косичками, что до сих пор не понял, что конкретно такое логарифмы (ну, потому что это глупость, которую необязательно знать музыканту)? Встречается? В устойчивых романтических отношениях? Нет, это бред, Чжун Ли слишком похож на идеального парня из скучной дорамы про богача и серую тихую мышку. Барбатоса сложно назвать хоть капельку серым или тихим. Поэтому такой диссонанс, наверное. ― Прости, ― Моракс смущённо извиняется, отводя глаза в сторону, и Венти почти скулит, ругая себя за чрезмерную грубость собственного тона. А вдруг обидел? Нет, он ведь не хотел ничего такого, ему просто странно это всё. Ну, вот эта забота на пустом месте. Он же вроде ничего не сделал, только нервы немного Чжун Ли потрепал, так откуда тогда это всё? ― Ты помнишь, что у тебя сегодня приём у господина Альбедо? Я не смогу отвезти, доберёшься сам? А вот обратно, надо подумать… Хозяин квартиры, вроде, давал мне вторую пару ключей, они должны быть в прихожей. ― А я разве не возвращаюсь сегодня в общагу? ― Венти чуть приподнимает брови, отпивая воды из поставленного перед ним стакана, и тут же одёргивает себя, уловив резкое падение настроения в мимике Чжун Ли. Желтоватые глаза, кажется, перестают поблёскивать, а едва заметная улыбка сползает, возвращая точёному лицу строгое и словно каменное выражение. ― Ну, мы просто обсуждали это, вроде как. ― Да, обсуждали, ― Чжун Ли кивает неуверенно и как будто печально, из-за чего внутренний голос Венти уже начинает ругать самого себя за глупость. ― Но я решил, что раз мы, раз мы решили… начать отношения, то и тебе нет смысла ехать обратно. Прости, это же твои личные границы, мне стоило подумать об этом и обсудить с тобой, а не решать самому. Тем более, люди съезжаются только через некоторое время, а не вот так сразу, извини. Это всё моя неопыт… некомпетентность. ― Ну, люди и не начинают встречаться посреди ночи в каком-то сквере, ― он ведь правильно поступает? Не пожалеет потом? Страшно делить своё личное пространство с кем-то ещё. Но ведь это Чжун Ли, верно? Человек, видевший Венти в таком ужасном состоянии, что и представить страшно. А ещё он очень тёплый, и пахнет вкусно, точно лучше, чем общага. Но там Люмин, Кэйа, посиделки на кухне за кружкой чая и пустая болтовня ни о чём. Готов ли он отказаться от такой обыденной и приятной жизни, полной смешных историй и ругани за очередь в душ? С другой стороны, в общаге алкоголь. Много алкоголя. И он соблазнителен, слишком соблазнителен, чтобы терпеть. Спирт терпкий на языке и жгучий в горле, и Венти не уверен, что сможет устоять, если ему предложат. Может, немного времени под чутким присмотром, и ему станет легче в этом плане? Потому что, как бы там ни было, мозг изнутри рвётся от настойчиво колотящегося желания выпить. ― Я просто думал, что стесняю тебя, всё же чужой человек в твоей квартире. ― Но ты мне не чужой человек, ― Чжун Ли слегка недовольно скрещивает руки на груди, и Венти очень хочет прямо сейчас удавиться, лишь бы больше не произносить всякий бред. ― Ты, в первую очередь, мой молодой человек, как я могу считать тебя посторонним? ― Ладно, я понял, только давай закончим этот диалог, ― Венти стремительно краснеет от слов «молодой человек», и прикрывает лицо руками, шумно втягивая воздух через нос. Ужасная, ужасная ситуация! И надо было ему рот открывать? Только сам себя и загнал в ловушку. Ел бы свои кабачки да помалкивал. Лицо Чжун Ли снова становится печальнее, Барбатос видит через просветы между пальцами, и ему остаётся лишь простонать, выдавливая из себя предложения. ― Это не потому что я не хочу тут оставаться и просто соглашаюсь, нет. Мне нравится с тобой, просто мне жуть как неловко, потому что ты такой… такой! Мне сложно придумать эпитет в этом состоянии! Но там что-то хорошее, честно, я просто не привык! Господи, всё, я больше и слова не скажу! ― Венти, ты слишком сильно нервничаешь, мы просто уладили один маленький вопрос, ― Моракс и сам немного паникует, потому что просто не в силах понять, что он такого сказал, что Барбатос сейчас практически полностью лёг на стул, оставив видными лишь кончики покрасневших ушей. ― Это же нормально для отношений, я разве не прав? У партнёров всё должно строиться на разговорах и обсуждениях ― в любых отношениях, романтические или деловые, разницы нет? ― Чжун, ― тянет Венти откуда-то из-под стола настолько страдальчески, что в его тоне можно уловить даже лёгкую дрожь безысходности. Ну что за чёрт? И с чего это Моракс вообще такой болтливый? Всегда же помалкивал. Или это его нормальное состояние? Если подобные разговоры будут ежедневными, то Венти откинется от стыда, а не от своих многочисленных болячек, ― я умоляю тебя, заткнись, пожалуйста! Давай поговорим про что-то другое: про книжки, про кино, про искусство, только не про это. ― Я не понимаю, что не так, ― Чжун Ли чувствует себя растеряно, глядя на почти хнычущего под столом Венти. Его мозг раз за разом прогоняет каждую фразу в голове, но всё никак не может найти причину такого смущения. ― Тебе не нравится обращение «молодой человек»? Я могу называть по-другому. Ты просто скажи, как тебе удобнее. ― Нет, я так больше не могу, ― Венти резко выскальзывает из своего стула, растирая покрасневшие до предела щёки. Ему уже почти до истерики смешно с неуклюжей попытки Чжун Ли выяснить причину такого поведения, которая, как кажется Барбатосу, бесконечно очевидная и просто лежащая на поверхности. Ну кто в первый день отношений решает обсудить отношения так серьёзно, словно они сделку подписали? Ещё и не замолкает! Мёдом ему намазано что ли вести такие дискуссии. Венти даже ногой хочется топнуть, но сдерживается, поспешно шагая в сторону ванной. ― Я зубы чистить! ― А доесть? ― Моракс растеряно смотрит на оставленную тарелку с половиной яичницы и небольшой горкой кабачка. Что случилось-то? ― Сам доедай! ― хлопок двери оглашён истеричным вскриком, смешанным со смехом, и Чжун Ли уверен, что слышит, как Венти со стоном съезжает по двери, бормоча себе под нос какие-то ругательства. А ещё у него всё ещё нет сменной одежды. И это добивает. Плевать на недопуск, плевать на пары, плевать на Джинн, Венти просто хочет сидеть на тёплом полу и хныкать от смущения, давя слишком уж счастливую улыбку. Какого чёрта? Почему этот, на первый взгляд, спокойный, умный и холодный мужчина оказался чёртовым идиотом без элементарного понимания, что не всё нужно говорить вслух? И почему так хочется, чтобы он говорил эти глупости чаще? Почему так приятно? Потому что он воспринимает всё слишком серьёзно? Потому что подпускает Венти так близко, что голова кружится? Потому что… А, чёрт его знает! И неважно. Эти чувства, скручивающие желудок в тугой узел, слишком настоящие, слишком приятные, и Венти остаётся только фыркать и умываться прохладной водой, надеясь, что это поможет. ― Эй, Чжун, ― почему-то звучит виновато, когда Венти всё же высовывается из ванной, изучая взглядом всё такого же потерянного Моракса, убирающего грязные тарелки в посудомоечную машину. Мужчина немного вздрагивает, резко поворачиваясь на голос, и тут же принимается скрупулёзно изучать Барбатоса, ища в его лице намёки на злость или обиду, ― у меня, это, одежды нет чистой. ― Ты можешь взять в шкафу какую-то кофту или рубашку, но, боюсь, они будут тебе очень велики, ― внимательно наблюдает за поспешно исчезающим в комнате парнем, пытаясь понять, стоит ли говорить, что ему очень нравится, как Венти выглядит в его вещах. Или это и есть то, из-за чего Моракса опять попросят помолчать? Ладно, лучше просто подумает это и улыбнётся мыслям, так безопаснее. До ушей доносится только недовольное ворчание, шорох одежды и скрип перебираемых вешалок, и Чжун Ли чуть смущается, резко отводя глаза, потому что Барбатос собирается переодеваться. ― Почему ты такой высокий? ― Венти выглядит насупившимся, и Моракс почти выпускает вздох умиления, когда парень, его парень, пытается как-то подоткнуть край пуловера в брюки, чтобы тот не висел чуть ли ни до колен. Такой маленький, это слишком очаровательно, и его хочется погладить по голове, но Чжун Ли сдерживается, просто улыбаясь чуть шире привычного. ― Я похож на палку, на которую огромную тряпку нацепили. ― Неправда, ты выглядишь, ― осекается, чуть прикусывая язык, и замолкает, уставившись на удивлённо приподнявшего брови Венти. ― Я не буду договаривать, вдруг ты опять в ванной на пятнадцать минут застрянешь. ― Так, ладно, ты меня неправильно понял, ― Венти уверенно вдыхает, набирая в грудь побольше воздуха, и делает широкий шаг вперёд, задирая голову, чтобы иметь возможность смотреть мужчине в глаза. Взгляд у него пронзительный, даже хмурый немного, и Чжун Ли чувствует подступающее волнение от чрезмерной близости. Он даже тепло чужого тела может почувствовать, а потому невольно начинает перебирать ткань на своих брюках, стараясь не разрывать зрительный контакт. ― Ты очень странный человек, прямо очень-очень. Эмоции ты выражаешь странно, говоришь о них странно, да и вообще всё странно делаешь. Но мне это нравится, правда. Честный ты, вроде, не знаю. И я не расстроился из-за тех слов, я просто ужасно смутился, потому что… ну странно это было! Так вот, сейчас я готов и во всеоружии, так что говори, что хотел. ― Мне нравится, как ты выглядишь в моей одежде, ― голос даже не дрогнул, и Венти чувствует, как его ведёт от такой интонации: строгой, но вместе с тем очень ласковой. А ещё от того, насколько Чжун Ли выше него. Даже подняться на носочки недостаточно, чтобы дотянуться до чужого лица, и Венти складывает брови домиком, прося наклониться, хотя бы чуть-чуть. Он мог бы дёрнуть его за галстук, мог бы обвить руками шею, но почему-то хочется чужой инициативы, чужих касаний на своей коже, и Венти млеет, когда получает желаемое, покрываясь мурашками от горячих пальцев на своём подбородке. Его целуют мягко, очень аккуратно и нежно, без влаги и языка, и Барбатос не настаивает на большем, покорно отвечая на незамысловатую ласку едва заметным шевелением губ. Жар ползёт по его телу, хочется прижаться ближе, но стоит ему попытаться углубить поцелуй, провести языком по ряду зубов, как всё тут же прекращается, и его ставят на полную ступню лёгким нажимом на плечи. ― То есть это тебя не смущает? ― Чжун Ли вскидывает брови, когда отходит на пару шагов назад, всё также разглядывая воодушевлённого и немного взволнованного Венти, что на его реплику фыркает и складывает руки на груди. ― Вообще ни капли, ― мотает головой, а сам отворачивается, чтобы скрыть слишком довольную улыбку. Барбатосу определённо нравится такое утро, точно лучше общажного, и он прикладывает подушечку указательного пальца к мягким губам, вспоминая кружащие голову ощущения. Не сказать, что он раньше особо любил целоваться, просто делал это и всё, вроде как ритуал перед сексом, ну или на спор. А сейчас сам факт нахождения в такой близости с Мораксом приводит в восторг, заставляя запоминать каждую секунду. Опущенной руки касается что-то холодное. ― Твои ключи, ― его…? Смотрит на небольшую связку, прокручивая её в пальцах, и цепляет к остальным, поправляя маленький брелок с сине-зелёным дракончиком. У него есть доступ в это место, он теперь может прийти, когда захочет. И уйти тоже. Но об этом нет желания думать, и Венти только широко улыбается, прижимая прохладный металл к своему бедру через ткань кармана на брюках. ― Ладно, нужно ехать уже, а то оба опоздаем.

***

Венти, если честно, не помнил такого дня, когда Люмин бы отвлеклась от лекции, совершенно забыв про свой конспект. Сегодня просто какие-то чудеса творятся. Девушка сидит, чуть ли не распахнув рот, хлопает глазами и то и дело восторженно пищит, затыкая себе рот руками, только чтобы не отвлечь педагога у доски. Какой вообще смысл в этом материализме, когда тут такое? ― Вот, ну и когда мы к унику подъехали, я его тоже поцеловал, прям как в фильмах, ― тянет Венти, кусая край своей ручки, которой он сегодня не написал ни слова, и выжидающе глядит на подругу. А что говорить? Та, побеждённая шоком, пытается произнести что-то членораздельное, но пока не выходит. Руками только бесцельно машет и переодически тыкает Венти в плечо, приговаривая, что-то вроде «Да ты просто жесть». Смысл этого выражения понять было крайне сложно, так что Барбатосу оставалось лишь ждать, подперев подбородок кулаком и старательно делая вид, что он учится и вовсе не прогулял почти все лекции. Хотя, ясное дело, что госпожа «Без философии даже в математике никуда» всё прекрасно понимала, просто плевала с высокой колокольни на все эти заморочки. Пришёл, сдал реферат, вот и славно, пусть отправляется позориться на экзамен. ― Ладно, свободны все, идите в свои курилки и столовые, ― без всяких сомнений, Венти обожает эту женщину. Но прежде чем он успевает обдумать, как был неправ, пропуская забавные лекции, его практически сбивают с ног жутко тесными и немного душащими объятиями. Люмин пищит от восторга и даже пару раз топает ногой, покачиваясь вместе с Барбатосом из стороны в сторону. ― Вен! Я так рада за тебя! ― практически ультразвук, и парню остаётся только промычать что-то невнятное в чужое плечо и подставить щёку под десяток звонких поцелуев. ― Он такой замечательный! Давай, рассказывай! ― Да что рассказывать-то? ― Барбатос жмёт плечами, когда девушка наконец отпускает его, наблюдая за тем, как она собирает свои вещи в сумку. ― Вроде уже всё. ― Я всё хочу знать, ― она выглядит слишком счастливой, и Венти улыбается немного. Наконец, Люмин не льёт из-за него слёзы, хоть что-то хорошее. ― О, пошли Кэйе расскажем! Альберих смотрит на Венти долго и пронзительно, подкидывая найденную на полу монетку, видимо, в попытке понять, как пообедать, если в кармане только чек месячной давности, одинокий презерватив, три обёртки от сыра-косички и сломанная расчёска. На бурный и переполненный эмоциями рассказ Люмин, Кэйа лишь жмёт плечами и выдаёт краткое и лаконичное: ― Пидор, ― Венти обиженно хлопает глазами, желая уже напомнить парню, кто тут из них больше гей, как Альберих обнимает его одной рукой, притягивая к себе, и треплет по волосам, заставляя недовольно заворчать о сохранности наспех заплетённых косичек. ― Добро пожаловать в клуб. Факультатив по ебле в жопу по пятницам после трёх, обязательно приносите печеньки. ― Ты-то спец, ― фыркает Барбатос, в шуточной драке выкручиваясь из цепкой хватки парня, и гордо складывает руки на груди, пиная его ногой по коленке. ― И, вообще, пассивам слово не давали. ― Во-первых, мы против угнетения, ― Кэйа, кажется, и не замечает начинающих перешёптываться второкурсниц, что прислушивались ещё на моменте рассказа о Венти. Видимо, уже через час весь универ узнает о подробностях личной жизни Барбатоса. Ещё и новенькое что-то напридумывают. ― Во-вторых, господин актив, я всегда могу случайно скинуть в группу универа твои фотки, где ты весь такой из себя альфа, привязан… ― Понял, можешь не продолжать, ― Венти подскакивает, ладонью накрывая рот Кэйи, на что тот проводит по солоноватой коже языком, заставив Барбатоса скривить лицо и поспешно вытереть мокрую руку о чужую одежду. ― Отвратительный ты, слов нет. ― Ребят, ― как-то слишком тихо тянет Люмин, уткнувшись носом в свой телефон, чуть дрожащий в её руках. ― Вы сейчас упадёте. ― Скидки на яблочный сидр? ― Кэйа вскидывает брови, и Венти даже готов поддержать шутку, но осекается, не желая лишний раз думать об алкоголе. Особенно о сладком сидре, что они раньше пили как воду прямо на парах. ― Розария приедет на мой день рождения! ― Люмин подскакивает, а вот Венти отчего-то замирает, уткнувшись взглядом прямо перед собой. Ладони вдруг начинают подрагивать, и страх сковывает горло. Розария ведь никогда не приезжает одна, верно? ― И Ванесса тоже! Правда класс? На следующие выходные ничего не планируйте: мой дом полностью свободен, и я сейчас окончательно убедилась, что празднику быть.

***

― И почему Вы так расстроены этим? ― Альбедо внимательно, но вместе с тем холодно и спокойно смотрит на задумчиво сидящего в своём кресле Венти, что только хмурит брови и наклоняется вперёд, подпирая голову рукой. ― Ванесса и Розария для меня очень плотно связаны с… теми событиями, ― Барбатос поджимает губы, не решаясь смотреть на врача, поэтому внимательно изучает свои кеды, нервно дёргая одной ногой. ― Особенно Ванесса, она важный человек в моей жизни, с которым я был рад напиваться каждый день. И буду рад, я это просто знаю. ― Тогда Вы можете не ходить на вечеринку, ― Альбедо говорит вкрадчиво и спокойно, и Венти этот тон немного расслабляет, заставляя перестать кусать губу и ломать себе ноготь. ― Обсудите это с вашей подругой, думаю, она всё прекрасно поймёт. ― Да, но это день рождения Люмин, ― в этой фразе для Венти слишком много смысла, и он замолкает, перебирая длинный рукав чужой кофты. ― Я должен там быть. ― Венти, мы уже с вами обсуждали вопрос долга, ― в голосе господина Альбедо нет осуждения, но Барбатос всё равно чувствует укол вины и немного сжимается, сцепляя пальцы в замок. ― Наше время на сегодня подходит к концу, и я хотел бы спросить у вас кое-что. Как Вы относитесь к назначению вам антидепрессантов и несильных ноотропов, это что-то вроде стимуляторов работы вашего мозга: поможет выровнять эмоциональный фон, избавить от излишней тревожности и навязчивых мыслей, конечно, всё это совмещено с психотерапией, скорее, даже в помощь ей. Откажемся от препаратов как можно раньше, думаю, что не дольше пяти месяцев вам придётся их попить. Вы согласны? ― Да, наверное, да, ― Венти кивает, чуть вздыхая. Ему не нравится, что у него есть такие диагнозы, что нужно принимать таблетки, не нравится, что придётся покупать их, словно он весь такой несчастный и душевнобольной. Но Барбатос пообещал себе слушаться врача, так что кивает, смотря, как аккуратная рука выводит рецепт на специальной бумаге. ― А разве при… алкоголизме можно антидепрессанты? ― Я назначаю вам ингибитор обратного захвата серотонина, с которым многие люди в той стадии зависимости, которая наблюдается у вас, бросали пить, ― Альбедо чуть улыбается, продолжая писать что-то на латыни. ― Ваша зависимость вызвана депрессивным состоянием, поэтому мы будем лечить именно его. Поэтому я не отправляю вас кодироваться, а прошу вести дневник, стараться применять дыхательные техники во время накала эмоций и больше времени проводить в приятной обстановке: свидания, прогулки, просмотры фильмов ― всё, что Вы любите. А это ваши рецепты, а это все дозировки. Хорошего вечера. ― Да, спасибо, ― Венти прощается, чуть кивнув головой, и торопливо выходит, пробегаясь глазами по неизвестным терминам на бумажках. Ладно, потом разберётся, наверное. Сейчас хочется в тёплое место, где можно спокойно упасть на кровать и не вставать. Год подходит к концу, нужно сдать кучу экзаменов, к которым он не готов, написать миллион работ и так далее. И он обязательно начнёт готовиться, просто не сегодня. Сегодня хочется отдохнуть, и Венти даже не удосуживается снять носки, когда, придя в квартиру, заваливается на кровать, переворачивается на спину и упрямо пялится в потолок, не желая засыпать. Вернее, хочется очень, но не одному. Поэтому он ворочается, иногда проваливаясь в лёгкую дрёму, но всё так же упрямо ждёт, не смыкая глаз. И как вообще можно столько работать? Ему, наверное, не понять. Нет, Венти вовсе не ленивый, может чуть-чуть, просто выполнять одно и то же каждый божий день, часами сидеть в офисе, пересчитывая всякие цифры и перечитывая бумажки? Воротит от одной мысли. Да, он мог всю ночь провести над написание музыки или текста, не сдвинувшись ни на сантиметр, но это было чем-то другим. А возможно, он просто такой человек. Слышен щелчок открывающейся двери. С одной стороны, выйти было бы правильным, с другой, Венти хочется подождать. Любопытство играет слишком сильно, и он затихает, даже переставая ворочаться, и прислушивается с мягким шагам в прихожей. Слышно, как Чжун Ли разулся, как повесил пиджак на плечики. Проходит в зал, кажется, включает там свет, несколько минут тишины, затем снова шаги, на этот раз к комнате. Чжун Ли, кажется, заглядывает внутрь, слышно только дыхание самого Барбатоса. Неужели сам не догадается? Венти приподнимается на локтях, сонным взглядом осматривая мужчину в дверях. ― Я не буду спать один, ― голос чуть хриплый из-за дремоты, и Венти даже не смущается своей фразе, слегка прищурившись глядя на Моракса. Тот замирает на пару секунд, а затем кивает, проходя в комнату, чтобы забрать из шкафа домашнюю одежду. Что больше всего порадовало Барбатоса в домашнем Чжун Ли, так это факт, что спит он в том же в чём и ходит по квартире, то есть в слегка помятой коричневой футболке с широкими рукавами и чёрных штанах. Интересно, утонет ли Венти в этом, если вдруг наденет? Может, проверит когда-нибудь. Залезает под массивное одеяло, сквозь сон улавливая, как зашумела в ванной вода. Но ему слишком тут хорошо, слишком тепло и уютно, чтобы размышлять. Дремота вновь накрывает, заставляя опустить веки, и отступает лишь когда в нос ударяет приятный запах шампуня, отдающий чем-то вроде мяты. Тянет его носом, оборачиваясь и пытаясь разлепить закрывающиеся глаза. Чжун Ли лежит на спине, сцепив руки замком на груди и повернув голову на возящегося парня. ― Венти, тебе стоит переодеться, ― Барбатос совершенно бесцеремонно игнорирует резонное замечание, двигаясь к Мораксу ближе и дёргая его за локоть, чтобы расцепить руки. ― Нельзя спать в уличном. ― Отстань, ― ворчит тихо, едва различимо, и всё пытается подползти под чужую руку, чтобы быть обнятым, но встречает вялое сопротивление, сопровождаемое убеждениями о том, что одежда для дома обязательна и что её отсутствие может пагубно сказаться на организме. Венти это начинает бесить, хоть и чуть-чуть. Резко садится, кое-как сбрасывая лёгкую сонливость, и стягивает кофту через голову, бросая куда-то на пол, туда же отправляются каким-то сложным образом снятые брюки. Он, так-то, мёрзнет обычно во сне, но вставать не хотелось, так что другого варианта его сонный мозг не смог выдать. ― Всё, ты доволен? Чжун Ли жуть какой тёплый. Это первая мысль в голове Венти, когда он подползает ближе, обвивая руками чужой торс и утыкаясь носом в шею. Пахнет приятно: немного шампунем, немного гелем для душа с шелковицей, немного просто кожей. Касание тёплых ладоней на оголённой коже спины такое приятное, что Венти немного выгибается, позволяя чужим пальцам очерчивать круги на его лопатках. Слишком хорошо. У Венти даже не хватает сил пару слов связать. Но завтра он обязательно скажет: про антидепрессанты, про Ванессу, про день рождения. Но это завтра. Сейчас он мажет неаккуратным поцелуем по крепкой шее, ворчит немного и крутится в ласковых объятиях, закидывая на Чжун Ли ногу. Ему, определённо, слишком хорошо здесь.