Спирт по вене

Венти всё ещё жуть как неловко. Нервно теребит край своей бежевой жилетки на пару размеров больше, раз за разом поправляет заправленную в брюки рубашку и дёргает кончик ремня, которым, кажется, его талию можно было дважды обернуть. Стыдно за всё, что случилось ― за слёзы в первую очередь. Ну что за нытик, просто слов нет. И ведь без повода разревелся, да ещё и столько лишнего наболтал. Что теперь вообще о нём подумает Чжун Ли? А что тут думать? Венти из неблагополучной семьи, ещё и с психологической травмой. Кто вообще по доброй воле с таким общаться будет? Во-вторых, за утро. Как? Как можно было просто заснуть, вцепившись руками в ткань чужой одежды? Чжун Ли даже двинуться не мог, пришлось просто откинуться на спину и спать прямо с нервно трясущимся Венти. Ужасно, наверное. Он ведь так и не отпустил, даже открыв глаза в лёгкой дезориентации утром, Барбатос всё равно ощущал обволакивающее тепло мягких касаний на собственной спине. Вставать было совестно, поэтому он просто продолжил лежать, стараясь абстрагироваться от ситуации. Ужасно, ужасно стыдный момент. Хуже было только когда проснулся Чжун Ли: он немного удивлённо прошептал себе под нос что-то, помялся немного и, в итоге, аккуратно опустив Венти на кровать, ушёл на кухню. Да, Барбатос до сих пор решительно притворяется, что совершенно без понятия, в каком положении проснулся, но самому себе так не солжёшь. Моракс, в общем-то, не спросил ничего лишнего, просто улыбнулся скованно, извинился и уехал по своим рабочим делам, сказав, что какая-то еда осталась в холодильнике. Никогда ещё пробуждение Венти не было настолько ужасно неловким: даже тот раз, когда про него, спящего на родительской кровати в квартире какой-то второкурсницы, напрочь забыли, и вспомнили только тогда, когда мама той самой девушки звонила своей дочери, пытаясь узнать, что у них дома делает неизвестный молодой человек. Да, отвратительная история. И всё равно не в половину так плохо, как расхаживать туда-сюда по небольшой аккуратной квартире, разглядывая всё вокруг, и, кажется, немного умирать внутри от стыда. Или не немного. Даже помыть голову в раковине (вовсе не потому что Венти накрутил себя до предела и, в итоге, постеснялся раздеваться в чужой квартире, чтоб принять нормальный душ) совершенно никак не помогло избавить от напряжения. А ещё он разглядел себя в зеркало, впервые, кажется, так тщательно. Похудел ещё больше: ребра раздражающе выпирали, и Барбатос зачем-то пару раз тыкнул в них пальцем, словно ощупывая тонкую кожу, обтягивающую кости. Здоровый оттенок лица он, видимо, потерял вместе с парочкой килограммов, потому что кожа была словно рябая и сероватая, а ещё очень уж шершавой на щеках и слегка шелушащейся. Ну, денег на уход у него в любом случае нет, придётся просто смириться и иногда воровать что-то у Люмин. И вот сейчас, в семь вечера, он сидит по правую руку от Чжун Ли в машине, краем глаза посматривая на мужчину, и всё пытается понять, как так получилось? Вот он вроде обычный студент, а вот уже едет на выставку своей подруги со своим другом-экономистом. ― А ты точно… ― Да, Венти, я точно могу поехать с тобой на выставку, ― Чжун Ли, если честно, уже устал отвечать на разные вариации одного и того же вопроса, примерно с его возращения сыплющиеся без перерыва. ― Во-первых, ты меня попросил, а я согласился. Во-вторых, я закончил работу сегодня раньше и у меня есть время. В-третьих, это было бы крайне невежливо с моей стороны, особенно после того как я на целый день оставил тебя одного в квартире. Тут Моракс немного юлил и привирал. Да, работу он, в целом, закончил, но это было совершенно не похоже на её обычный объём. Просто не особо хотелось сидеть в кресле, разбирая завал на столе, пока где-то там парень с косичками готовит себе завтрак в его квартире. И ему была приятна эта мысль: она вызывала слабую улыбку и невнятное, но ощущаемое теплотой на щеках, смущение. Хотелось обсудить что-нибудь ещё, коснуться мягко, снова провести по голубым волосам. Определённо, общество Барбатоса было приятнее всего, что он только пробовал. С другой стороны, все эти чувства, нахлынувшие вчера и до боли сжавшие сердце, пугали до чертиков, и Чжун Ли морщился от одной лишь мысли, что снова ощутит что-то подобное. Саднит в груди и кажется, что ты самое бесполезное существо на планете, что не можешь совсем ничего, и даже удерживать в руках чужое тело ― это слишком большая ответственность. Всё в голове трещит, расходится по швам, и остаётся только судорожно удерживать ещё не оторванное. Да, вчера он определённо был напуган до ужаса, страх не отступал, даже когда он засыпал, а потому руки сами крепче обхватывали неширокую грудную клетку подрагивающего парня. Но пробуждение было другим: мягким, спокойным, правильным. Открывать глаза, утыкаясь взглядом в тёмную макушку, чувствовать, как от твоих вдохов медленно приподнимается и спящий парень, затем так же плавно опускаясь на выдохе. Но за это чувство наслаждения пришлось заплатить минутой неловкого ворочания, в попытке как-то аккуратно переложить Венти с себя на кровать. Тот не шелохнулся, Чжун Ли даже был не уверен, что Барбатос дышит вообще. В голову начали закрадываться мысли, что парень и не спит вовсе, но Моракс решительно отбросил это: ни одной объективной причины для таких глупых предположений не было. И сейчас, глядя на сидящего рядом парня, Чжун Ли снова слабо улыбался, отворачиваясь к дороге. Да, чувства пугающие и такие непонятные. Он совсем не разбирает их, путается, наверняка, делает что-то не так и, возможно, выглядит очень уж глупо. Да, это неприятно, да и Моракс не привык ощущать себя идиотом: всё что угодно давалось ему совершенно легко, будь то науки или рабочие дела, но сейчас этим и не пахло. Смотрит на Венти, изучает его худое лицо и безрезультатно пытается понять, что чувствует. ― Спасибо тебе, ― Барбатос улыбается искренне, не как вчера в общаге, без натянутости и усталости, зарывается пальцами в свои мягкие волосы на затылке, и Моракс с каким-то детским восторгом осознаёт, что они наверняка пахнут его собственным шампунем. Принюхивается и почти прыскает от смеха, когда слышит запах мыла с цитрусом, что стояло на раковине. Неужели этот громкий и яркий парень постеснялся взять чужое? Хотя, Чжун Ли уже с трудом может сказать, что Венти громкий. Да, он болтает безумно много, но вот в те редкие минуты, когда вдруг теряет свою широкую улыбку, когда утыкается взглядом прямо перед собой и ворчит что-то неразборчивое, в эти минуты Барбатоса сложно назвать хоть сколько нибудь шумным. Вот и сейчас, тупо пялится в окно, дёргая себя за кончик немного пушистой косички. ― Всё нормально? ― это должно было звучать утвердительно, но Чжун Ли почему-то не смог заставить себя подавить взволнованный вопрос в тоне голоса. Венти вздрагивает, переводит на него взгляд и только отмахивается. ― Да, просто за Люмин переживаю, ― Моракс уверен, что парень врёт по какой-то причине, но уточнять не спешит, так что просто согласно кивает, паркуя машину у небольшого здания с сотней разноцветных картин прямо на фасаде. Да, может, Мондштадт и относительно важный город, но всяких площадок для мероприятий явно не хватало, вот и ютились все в «Великолепии ветра». Так что устроить тут выставку ― верный способ легко стать обсуждаемым среди местной интеллигенции, посещающей каждое мероприятие. И как только Люмин так легко смогла сюда попасть? Да, Чжун Ли что-то говорил о помощи со стороны господина Тартальи, но не может же быть, чтобы он просто так взял и оплатил совершенно недешёвое удовольствие малознакомому человеку. Но это волновало Венти в последнюю очередь. Что скажет ему Люмин, когда они увидятся? Это ведь он заставил её помучаться, снова не оправдал доверия и ожиданий. Может, сегодня и закончится их дружба. Давно ведь пора, с Барбатосом слишком сложно. Люмин чудесная, невероятная, замечательная девушка. Венти готов хоть убить, доказывая это, и в итоге окажется прав. Да даже если сейчас все оборвётся, он никогда не подумает иначе, никогда и ни за что. В сложившейся ситуации виноват только он, а такой чудесной даме будет очень комфортно с кем-то вроде Сяо, Венти же видит. Он спокойный, ответственный, умный, точно легко будет найти общий язык. Да они его уже нашли, может, даже встречаться начали, пока Барбатос валялся в отключке на крыше. И снова его холодным потом прошибает страх. Хочется развернуться, вывернуться из небольшой очереди на вход и побежать куда-нибудь подальше, в общагу может, или в «Долю Ангелов», но лишь бы подальше. Вот только мягкое касание чужой ладони отдаёт теплом, и Венти вздрагивает, переводя взгляд на стоящего за его спиной Чжун Ли. Ничего ведь такого в этом жесте нет, просто опёрся на плечо, чтобы наклониться к кассам, протягивая карту. Но Венти теряется, смотрит на широкую кисть, разглядывая виднеющиеся костяшки и дорожки вен на загорелой коже. ― Венти! ― громкий возглас, разрывающий монотонный гомон, отрезвляет Барбатоса, выдёргивая его из бессмысленных, но уж очень поэтичных размышлений о крепкой руке. Поворачивает голову, ищет источник шума, и прежде чем находит, в грудь с глухим толчком влетает чья-то тонкая фигура. Такие знакомые, мягкие, но вместе с тем крепкие объятия неразрывным кольцом оплетают его шею, и Венти тонет в дурманящем запахе лёгких духов, отдающих свежестью ветряной астры. Так пахло, когда они смеялись, играя в карты в тёмной комнате, когда Венти под строгим надзором дописывал свою домашнюю работу, когда в него летел попкорн на предпоследнем ряду в крохотном зале на ночном сеансе какого-то мультфильма. Так пахли те моменты, когда Венти правда мог забыться без капли алкоголя. В них есть что-то родное, что-то очаровательное. Как будто совершенно другой мирок, где у этих двоих нет никаких проблем, где они оба счастливы, вопреки всему тому ужасу снаружи. Воспоминания редкие, теряющие свой свет в окружающей темноте, так что Барбатос жмётся ближе, вдыхает глубже, пытаясь хотя бы эту секунду впечатать в свою дырявую голову. ― Люмин, ― не знает, что и сказать. Ему совестно, стыдно и безумно хорошо. Девушка в его руках льнёт ближе, крепче обнимает и негромко вздыхает, уткнувшись лбом в чужое плечо. ― Так рада, что ты тут, ― «живой». Ей так хочется дополнить, но пусть лучше это останется невысказанным. Оба и так понимают. Да, она неподдельно счастлива, практически безмерно: Венти такой тёплый, такой родной, такой близкий. Страшно думать, что это тот же парень, который несколько дней назад лежал на грязной крыше, потеряв любую связь с реальностью. Да, ему идёт быть без всех этих капельниц, пусть лучше так. ― Я люблю тебя просто безмерно, понял? Безмерно, слышишь? ― Абсолютно взаимно, ― не менее спокойно, чем в объятиях Чжун Ли, и Венти хихикает, подставляя щёку для звонкого поцелуя. Люмин сегодня намного ярче, чем обычно, намного счастливее, и Венти хочется надеяться, что и его заслуга тут есть, что хотя бы часть тех положительных эмоций он сможет вернуть, подарить заботящейся о нём девушке. Оглядывается, ловя на себе слегка хмурый взгляд блестящих цитриновых глаз, и хитро улыбаясь, наклоняется к уху девушки. ― Но я бы не советовал тебе так нежничать со мной, потому что моей жизни одним своим видом угрожает твой молчаливый ухажёр. ― Венти! ― по плечу прилетает лёгкий удар, и Венти наигранно морщится, строя из себя жертву. Люмин, слегка покрасневшая, но всё ещё неописуемо радостная, делает всё же шаг назад, невольно ловя на себе взгляд наблюдающего за ними Сяо. Удивительный парень, откуда он только узнал, что будет выставка? В любом случае, вызвался помочь и с каким-то пугающим удовольствием таскал картины из машины в здание. А ещё просто испепелял взглядом исподлобья шумного Тарталью, расхаживающего вокруг Люмин и прямо уж слишком активно расхваливающего её картины. Это смущало до красноты на кончиках ушей, но сказать что-то наперекор заплатившему за всё это человеку было бы слишком грубо. Девушка вообще в шоке, что это вот так случилось. Тарталья и не спрашивал у неё, просто позвонил, откуда только номер достал, и объявил, что ему «совершенно случайно» выпал шанс арендовать помещение «Великолепия Ветра» на день. Как такое могло произойти «совершенно случайно» Люмин совершенно не понимала, но переспорить Аякса не смогла и всё же согласилась. В мастерской в её родительском доме стояло около двадцати картин, уже давно ждущие подходящей выставки, так что оставалось лишь закончить некоторые детали в паре работ и перевезти их сюда. ― Господин Чжун Ли, ― тягучий и мелодичный голос разливается по помещению, и Венти уверен, что никогда в жизни не спутает господина Тарталью ни с кем другим, абсолютно удивительный человек. Не в плохом смысле, вовсе нет, Барбатосу даже нравится этот рыжий бизнесмен, просто такая чудовищная харизма с ног сбивала. Попроси он Венти о чём-то ― отказать было бы физически невозможно. Вот и сейчас, Тарталья улыбается так широко, жмёт руку в приветственном жесте сначала Мораксу, а затем Барбатосу. Чувствуешь себя ребёнком рядом с этим очаровательным богачом. ― Я так безмерно рад вас здесь встретить. Тоже поддерживаете искусство? Это так замечательно. А вы, мистер Барбатос, я не видел вас в «Гильдии» вчера, у вас всё хорошо? ― Немного приболел, ― Венти врёт, запуская пальцы в свои волосы на затылке. Тарталья улыбается и сочувственно хлопает по плечу, а по лицу видно, что не поверил, но и не заинтересовался особо. ― Выздоравливайте скорее, скоро ко мне приедут мои братья и сестра, я бы обязательно сводил их посмотреть, как Вы поёте, ― мужчина звучит искренне, когда говорит про свою семью, и Венти даже немного смущён такой замысловатой похвале, так что кивает, напоминая себе больше не пропускать работу. ― Люмин, дорогая, проведёшь нам экскурсию? Может, твой друг и разбирается, но я, если честно, хорошо знаком только с искусством Снежной. Не хочу чувствовать себя неучем. ― Конечно, только можешь, пожалуйста, не обращаться ко мне так, ― девушка краснеет, отводя глаза, от чего Венти хихикает в кулак, где-то в душе соболезнуя бедному Сяо. ― Прости-прости, ― Тарталья выставляет ладони вперёд, извиняясь с очаровательной улыбкой на лице. Выглядит он совершенно не грозно, а даже как-то мило, так что Венти посмеивается, наблюдая за немного раздражённым Сяо за спиной парня. ― Просто ты так похожа на мою дорогую сестру, а я уж очень сильно люблю её баловать. Сама понимаешь: платья, косметика, техника, книжки. Даже парней от неё гоняю, чтоб не лезли. Прости уж, привычки старшего брата. И в это отчего-то верится. Да, Тарталья определённо похож на чрезмерно опекающего старшего, задаривающего родственников подарками и скупающего целые магазины, чтоб порадовать своих младших. Венти как-то даже на душе теплее становится, когда он смотрит на этого серьёзного бизнесмена, с таким восторгом в глазах рассказывающего Чжун Ли про то, какой же невероятно умный у него младший брат и как его уже в шесть лет взяли в школу. Конечно, он старается не мешать Люмин, объясняющей слушающему её Сяо смысл одной из своих картин, но всё равно иногда говорит очень уж громко и восторженно про то, каким же наглецом был тот парень, что посмел позвать «мою милую Тонечку» на свидание за гаражи. И от этого веет чем-то нежным, и даже такой хитрый Тарталья вдруг становится мягким и приятным, хоть по голове гладь.

***

― Нет, Люмин определённо чудесно рисует, ― тянет Венти, подобрав под себя ноги. Покачивает свободной ступнёй и наблюдает за немного нервозно нахмурившимся Чжун Ли, печатающим что-то в своём ноутбуке. ― Извини, что отрываю от работы, но я завтра уже, наверное, домой поеду. ― Понял, ― Чжун Ли с лёгкой досадой закрывает свой компьютер, поднимая глаза на немного уставшего, но какого-то довольного и расслабленного парня. И почему ему только не остаться, Моракс не понимает. Конечно, жить с кем-то вот просто так это совсем уж странно, и мозг кричит, что это глупость какая-то, но та самая сторона, мягкая и чувственная, вяло скулит от одной лишь мысли, что Венти больше не будет тут находиться. И это доставляет дискомфорт. ― Прости, я смогу отвезти только вечером, у меня много работы. ― Да я сам доберусь, не переживай, ― отмахивается, хоть в душе и несказанно рад такой заботе. Приятно чувствовать, что до тебя есть дело. ― Кстати, у Тартальи такой вайб… сложно сказать, тот самый протектин бразер. Венти коверкает иностранные слова на мондштадский манер и посмеивается от своего произношения. Мондштадский говор, немного грубоватый, но вместе с тем забавный, звучит из его уст мягко и плавно, так что это можно слушать как музыку. Вообще во всём Тайвате говорят на одном языке, просто в каждом регионе своё наречие, с головой выдающее владельцев. Так, например, в Ли Юэ важнейшую роль играют интонации, в то время как в Фонтейне все мурлычут и тянут. Конечно, есть ребята вроде Сяо, что выросли в крайне патриотичных семьях, отрицающихся общий язык и учащих только свой. Но, как показала практика, такие дети всё равно в итоге выучат общий, рано или поздно, но это понадобится. ― Венти, ты сказал предложение, в котором я понял лишь пару слов, ― Чжун Ли посмеивается, разглядывая парня, что расплетает свои голубые косички, оставляя волосы волнами спадать на плечи. ― Ты можешь как-то по-тайватски? ― Ты же не такой старый, Чжун, ― Барбатос улыбается, приподнимая уголки губ, пока его тонкие пальцы собирают длинные пряди в небольшой хвостик на макушке. ― Ты столько всего упустил, только потому что не жил в общаге. ― Ну, в этом ты немного прав, ― Моракс кивает, чувствуя острую нужду сказать что-то личное. Просто потому что это будет честно: про Венти он знает слишком многое, если не поделится сам, то сделка будет уж очень нечестной, ― с личными отношениями у меня не ладилось никогда. ― Прости за вопрос, конечно, ― отводит глаза, перебирая пальцы и ёрзая. Взыгравшее любопытство слишком сильно, Венти вообще, если оказывался в хорошем настроении, мог ужасно увлечься какой-то идеей и совершенно забыть про весь мир вокруг, ― но ты ведь никогда не был в… отношениях. Романтических, я имею в виду. ― Нет, ― Чжун Ли не особо стеснялся этого, глупо ведь смущаться. Что правда то правда, но без отношений человек не становится неполноценным или каким-то не таким. Да и какое ему дело до мнения людей, никак не влияющее на его жизнь. Даже если это кажется им забавным. ― Я, как выпустился, практически сразу устроился на работу, так что не располагал временными ресурсами. ― И даже не спал ни с кем? ― запал Барбатоса разгорался, а в изумрудных глазах уже поблёскивал какой-то слишком весёлый огонёк. Во-первых, его немного смешило словосочетание «временные ресурсы» в таком контексте, во-вторых, то, что такой серьёзный, статный и, чего уж тут себе врать, безмерно красивый взрослый мужчина оказался настолько неопытным, вызывало восторг и хихиканье одновременно. Не потому что Венти считал это позорным, вовсе нет, просто, ну, умилительным. Встреть Барбатос Моракса случайно, точно бы решил, что это невероятно властный и доминантный партнёр. А выходит, что он не то что не властный, он даже и не партнёр-то толком. ― Венти! ― взгляд у Чжун Ли немного строгий, словно парень ― нашкодивший ребёнок, мешающий взрослым заниматься важными делами и думать свои серьёзные мысли. Но он всё равно выглядит слегка потерянным и удивлённым, так что Барбатос обороты не сбрасывает, а только чуть двигается вперёд, наклоняя голову набок. ― Такое совершенно некультурно спрашивать. ― Нет, ты скажи, ты хоть целовался? ― вскидывает брови, встречаясь с очень уж говорящим взглядом, ясно дающим понять, что Чжун Ли думает об этом разговоре, но, в силу своей воспитанности, которой от Венти и не пахнет, не может высказать вслух. ― Что, даже во всяких там бутылочках и других играх? ― Я уже совершенно не понимаю, зачем мы продолжаем про это говорить, ― да, Мораксу неловко, и он отводит глаза, стараясь не смотреть на расплывшегося в улыбке парня, что зачем-то подорвался с места, кинувшись к своему рюкзаку, мирно валяющемуся в коридоре. Глаза его блестели каким-то пьянящим восторгом, и Чжун Ли оставалось только удивлённо наблюдать, как тот роется в своих вещах, как-то маниакально улыбаясь. ― Венти, могу я спросить, что ты делаешь? ― Спасаю твою молодость, ― парень смеётся, закидывает голову назад, от чего его неаккуратно подобранные пряди спадаю на плечи, очерчивая овал лица. Он такой уместный в этой своей сиреневой кофте и домашних штанах, что даже удивительно, что он не всегда был в этой квартире. Кажется, что и нет во всём мире для него лучшего места. ― Садись, будем играть. Стучит ладонью по полу, прокручивая в пальцах бутылку, купленную ещё на выставке. Чжун Ли совершенно потерян, а Венти весь аж светится от захлестнувшего его азарта, выжидающе смотря на опускающегося на пол мужчину. Они же сидели за столом, в чём смысл вот так вот спускаться? ― Ты можешь мне объяснить, что мы собираемся делать? ― вскидывает брови, наблюдая за тем, как Венти кладёт бутылку между ними набок и задорно улыбается, пододвигаясь ближе. ― Правила простые до невозможности, ― потирает ладонь о ладонь, тем самым напоминая муху, готовящуюся сесть на еду, и Чжун Ли ощущает себя пойманным в какую-то очень странную ловушку, смысл которой он всё не может уловить. ― Один крутит бутылку, на кого она показала, с тем и целуется. Давай, вперёд. ― Венти, ― Чжун Ли жмурится немного, почти даже смеётся, рассматривая взведённого до предела своей собственной идеей парня. Странные у него шутки, конечно, ― нас тут двое. ― И? ― кажется, Барбатоса вообще ничего не смущает, он только подталкивает бутылку к сидящему напротив Мораксу. ― Ты представь, что не одни. Каждый должен сыграть в бутылочку хотя бы раз в жизни, иначе какой вообще смысл. Давай, один разок. Просто глаза закрой и почувствуй этот азарт. ― Это какой-то бред, ― качает головой, и уже даже думает подняться, но изумрудные глаза выцепляют взгляд его янтарных, впиваются в самую глубину и, кажется, умоляют. Поцеловать… Венти? Эта мысль вдруг закрадывается в голову, и Чжун Ли даже немного вздрагивает, уставившись на злосчастную бутылку из-под воды около своих ног. Что за глупости? Во-первых, он не мальчишка, чтобы вестись на такие дешёвые провокации, во-вторых, он уже давным-давно перерос игры для пубертатных подростков, в-третьих, такие вещи как поцелуи точно не должны происходить вот таким образом, совершенно без повода и явно не в то время. Венти, чёрт возьми, вовсе не такой, он печальный и разбитый парень, плачущий вчера о своей боли. У него мягкие волосы и такой же мягкий голос. И касаться его так, целовать просто по глупой прихоти, это низко и неприятно. Моракс не ведётся на свои глупые желания, необоснованные ничем кроме детского «хочу». И зачем-то крутит бутылку. Она вращается медленно, словно нарочно не останавливаясь, и в эти слишком уж долгие секунды Чжун Ли успевает полностью в себе разочароваться. Что он вообще сделал? Бессмысленно, по-детски, глупо. Не в его правилах идти на поводу у собственных необоснованных желаний. Сначала думай ― потом делай. Такая очевидная истина. Летит к чёрту, разбиваясь вдребезги, когда Венти играет самое искреннее удивление, со смехом глядя на указывающую на него бутылку. И Чжун Ли думает, что он прекрасен. Даже эта его неестественная сторона, этот блеск в глазах, странные идеи. Венти невероятен, очарователен в своей сложности и простоте. Кажется, что ему противоположны разумность и размеренность. Всё импульсивно, всё с чувствами и эмоциями, хоть иногда и поддельными. Такой умный, но в чём-то совершенно ином. Чжун Ли смотрит на приближающееся лицо, разглядывает голубые отблески в изумрудных глазах, и всё не может понять, почему поступает так глупо. Почему чуть наклоняется вперёд, опираясь рукой о нагретый пол? Почему прикрывает глаза, запечатлев в своей памяти слабую улыбку на чужих губах? Почему поддаётся накрывшим его щёки рукам, запуская ладонь в мягкие волосы? И почему целует его? Венти делает это без напора, без особой страсти. Поднимается на коленях, облокачиваясь на чужое плечо, ведёт подрагивающими пальцами по скуле, и склоняет голову набок, прижимаясь ближе. Обычно, он целуется по-другому: проводит языком по губе, касаясь зубов, прикусывает иногда, даже стонет что-то вялое. Сейчас всё слишком уж сухо, без нажима, без подтекста. Потому что не хочется. В разы приятнее ладонь на затылке, что и не давит вовсе, только поглаживает немного на автомате, перебирая тёмные пряди. Нравится, как целомудренно он касается своим коленом его, как совсем неактивно и стеснённо ему отвечают, как жар приливает к щекам. Когда он последний раз целовался трезвым? Когда не увлекался до явных подтекстов? Когда он просто целовал кого-то потому что так захотел? Да, глупо отрицать, Венти именно хотел этого: вот так рвано выдыхать, отстраняясь и опускаясь обратно на пол; смущённо поправлять волосы и, кажется, немного краснеть; ощущать, как сердце бьётся чуть быстрее, чем надо. И Чжун Ли тоже хотел. Моракс сам это понимает, и в ту секунду, как заставил бутылку вращаться он тоже этого хотел. Это странное покалывание на губах, это едва ощутимое давление в животе и манящая пустота в голове. Совершенно ничего, только неоформленные, неконкретные мысли, сбившиеся в кучку словно косячок мелких рыбёшек. Сил хватает только на то, чтобы смотреть, как смеётся Барбатос, вскидывая тёмные брови. ― Ну и как? ― разбавляет столь странную атмосферу своим чарующим голосом, сейчас звучащим как-то уж слишком громко в повисшей на секунды тишине. Чжун Ли глядит, не мигая, изучает знакомые черты, вглядывается в глаза и приходит в пьянящий восторг. Впервые, впервые такая сложная загадка разгадана. Он, кажется, знает, что чувствует.