Спирт по вене

Венти считает это слишком неловким. Поспешно, как только может, скидывает свои вещи в рюкзак, бегая глазами по комнате. Что он мог забыть, что мог забыть? ― Тебе не стоит так беспокоиться, ― Чжун Ли всё так же мирно стоит у стола, разглядывая расбросанные по деревянной поверхности листы с текстами и нотами. Он, в целом, не очень разбирается в современной музыке, но это, кажется, что-то написанное самим Венти. ― Ты пишешь песни, ведь так? ― Ну, немного, ― парень кивает, уже силой запихивая в рюкзак свой ноутбук с недоделанной курсовой. Едет ведь на два дня, примерно, зачем ему вообще три комплекта одежды? Показ мод устраивать собрался? Но поделать с собой ничего не может: один для дома, один для улицы, один на выставку. ― Это больше хобби, я как-то всё не решусь начать строить карьеру. ― А ты мог бы, ― Чжун Ли мнётся, неуверенно смотря в лицо удивлённого проявлением интереса к его занятию парня. Венти приподнимает брови, неловко улыбается и вопросительно кивает, прося закончить предложение, ― сыграть мне что-то? ― Оу, ― румянец выступает на щеках, и Венти отворачивается, зачем-то перебирая разбросанные по полке носки. Обычно он никому свои собственные песни не играл, как-то не приходилось, да и не просили толком, разве что Люмин парочку слышала, да и то не все. Неловко, что ли. Барбатос себя талантливым музыкантом, а уж тем более поэтом не считает, далеко ему до этого. Да и у высокопоставленного господина Чжун Ли, наверняка, тонкий вкус, не особо принимающий всякую попсу.― А, ну если хочешь, то я могу взять с собой гитару. ― Если не затруднит, ― Моракс рад, что всё же попросил о таком одолжении. Почему-то ему кажется, что в этой музыке есть что-то очень важное для Венти, что-то личное и глубокое. Что-то, что поможет понять его. Ну, а ещё у Барбатоса красивый голос. Настолько красивый, что в те недели, когда они не виделись, Чжун Ли тихо включал себе на фон отправленные ему когда-то господином Сайрусом на одобрение записи. Сколько недель уже прошло. Тогда всё было как-то проще? Нет, совсем не то слово. Однотоннее. Нельзя сказать, что хуже или лучше, но совершенно точно по-другому. Рабочие дела решались под чутким контролем, дни проходили один за один без всякого различия, и уж точно не приходилось брать выходной, чтобы отвезти парня с синими косичками к врачу. По идее, это должно вызывать раздражение, Моракс не из фанатов пустой траты времени, но он только рад меланхолично наблюдать, как Барбатос хмуро смотрит на две пары брюк, видимо, выбирая, что будет удостоено чести поехать с ним. ― Как ты объяснишь преподавателям своё отсутствие? ― Ну, я и так не особо частый гость на парах, ― Венти немного хихикает, но резко тушуется, отводя глаза. Что-то ему не кажется, что столь ответственный трудоголик как Чжун Ли оценит его праздность и избегание собственных обязанностей. Но тот, кажется, даже если и осудил его, то где-то глубоко внутри и совершенно незаметно. ― Мистер Альбедо выписал мне справку, потому что, ну, из больницы я не получил. ― Я понял, ― Чжун Ли не сведущ в эмоциях, но, как ему кажется, вспоминать свой недавний истеричный побег Барбатос явно не очень хотел. Он вообще как-то старался избегать всего этого, улыбался немного нервно и задавал вопрос невпопад, лишь бы перевести тему. Чжун Ли не настаивал, да и что там обсуждать, верно? Венти зло ворчит, пытаясь всунуть толстовку в и так переполненный рюкзак. Ладони у него дрожат то ли от неловкости, то ли от злости, и Чжун Ли невольно засматривается на эту умилительную картину. ― Я понесу. Венти вздрагивает. С десяток секунд смотрит, совершенно не мигая, на мягко накрывшую его руку широкую ладонь, что проскальзывает немного дальше, вытаскивая за край капюшона скомканную сиреневую кофту. Моракс мягко улыбается на поднятый взор и перекидывает вещь через предплечье, как бы говоря, что тут ему можно доверять. Барбатос вспыхивает. Неловко, неловко, неловко! Вопить хочется от того, как несвойственно его натуре кровь приливает к щекам, а кончики ушей обдаёт жаром. Хочется забрать вещь обратно, отвернуться и сбежать, но выходит только отрывисто кивнуть и продолжить возиться с замком, словно нет в целом мире ничего интереснее. ― Спасибо, ― тихо произносит, надевая лямку через плечо. Чжун Ли отчего-то внутри ликует, замечая, что Венти даже не попытался сменить одежду, оставшись в прикрывающей кисти кофте. Такой маленький в ней, что удивляешься даже, что он взрослый. Ну, то есть, мыслит он как взрослый, лицом тоже не ребёнок, но вот комплекция. Очень и очень худой. А когда он вообще последний раз ел? ― У меня дома из еды толком ничего нет, ― тянет мужчина, медленно шагая за Барбатосом к двери и внимательно наблюдая, как тот ищет в связке ключей подходящий. И зачем ему столько, неужто, так много дверей открывает? ― Я могу познакомить тебя с традиционной кухней Ли Юэ, Сяо скучал по ней, и твоя подруга, Люмин, подсказала, где неплохо готовят. ― Простите, мне, вроде как, нельзя острое, ― вообще его такое никогда не останавливало, но сейчас совершенно нет аппетита, хоть он и ел последний раз больше суток назад. Желудок стягивает и немного крутит, и Барбатос наслаждается гудящей болью, не желая прерывать её. Голод — замечательное чувство, Венти не стремился к нему, но частенько зарабатывал и потом не спешил расстаться. Пару раз даже до обмороков доходило, но это пустяки. Большую часть последнего года он провёл бессознательно, пара головокружений ничего не изменят. ― Я воздержусь сегодня, от лекарств, наверное, не хочется. ― Твой врач сказал, что ты должен нормально питаться, ― Чжун Ли хмурит брови. Странно. Понятное дело, что любой после такого истощения захочет целую тарелку поглотить, он даже без медицинского образования понимает. Венти неуверенно жмёт плечами под строгим взглядом и отводит глаза, слишком внимательно разглядывая вылезшую ниточку на рукаве. ― Что бы ты хотел? ― Да я правда не, ― Чжун Ли смотрит всё так же сурово и неуклонно. Как будто насквозь видит все его маленькие тайны и глупые загоны. И от этого жуть как не по себе. Всем обычно как-то всё равно, отказался и отказался, их дело предложить. И что только с этим экономистом не так?― Я бы суп поел. Я сам приготовлю только, можно? ― Если честно, я на своей кухне готовил что-то всего пару раз, ― признаётся Чжун Ли, внутри немного радуясь, что именно Венти будет первым человеком, хозяйничающим в его квартире. Потому что парню пойдёт, наверное. ― Думаю, разберёмся. Заказать тебе продукты? ― Что? Зачем деньги переводить? ― Барбатос удивлённо вскидывает брови, бодрым шагом направляясь по этажу на кухню, где в холодильнике всегда есть безумно огромный запас всех необходимых для выживания продуктов, на которые они скидываются каждый месяц. Лучше уж общее, всё равно воровать будут. ― Подержишь? Лезет куда-то вглубь скрипящих полок, вытаскивая непомерно большой чёрный пакет. Да, порой Венти это бесит, но в плане готовки он чуть ли не главный. Конечно, ничего даже маломальски сложного или дорогого он не сделает, но вот сварить из трёх морковок и двух кусков курицы еду на пятерых вполне способен. По крайней мере, в общаге никто не жаловался. Ещё бы они жаловались, Венти бы тогда оставил их самих на кухне и перестал отвечать на дурацкие вопросы вроде «а соли на вкус ― это сколько вообще?». Неужто непонятно? Совершенно никакого таланта к выживанию. ― Чжун, ― Моракс вздрагивает от этого непривычного, но милого обращения, чуть наклоняясь к выбирающему картофель Барбатосу, ― ты жил в общаге? ― Нет, как-то не довелось, ― в голосе ни капли сожаления, и Венти усмехается, перекладывая выбранные овощи в отдельный пакет. Ну, он и сам не в восторге от этого места: не самое чистое, не самое тихое, не самое приятное. Но лучшее для него и его образа жизни, так что и выбирать не приходилось. Привык уже даже, а тараканы, заводящиеся ближе к лету, были вообще уже как родные. ― Ну, попробуешь, что тут едят, ― выпрямляется, держа в руках небольшой прозрачный пакет, и уверенно шагает из кухни, насвистывая что-то себе под нос. Улыбка на его губах несколько вымученная и немного неестественная. Чжун Ли заметил её, когда они только пересекли порог этого здания. Словно парень автоматически изменил выражение лица, войдя в эти двери. Удивительно и непонятно.

***

Хозяюшка из Венти вышла достаточно потешная, так что Моракс, заранее извинившийся, что будет работать, то и дело поднимал глаза из-за экрана своего ноутбука, наблюдая за возящимся парнем. Кажется, чудеса технологий в области кулинарии, типа индукционной плиты, нагревающей кастрюлю практически моментально, или же нереально острых и дорогих ножей, которыми не приходилось буквально пилить морковь, доводили его до пика радости. Почти на каждое новое открытие он негромко матерился, разглядывал вещицу и восторженно бормотал себе что-то под нос, хмуря тонкие брови. Переодеться он так и не удосужился, чем вызывал лёгкое перфекционистское негодование, но вместе с тем смущенное умиление со стороны Чжун Ли. Пусть уж, ладно, не отбирать же у него одежду в самом деле. Но работать в такой атмосфере было сложно: Венти, кажется, не замолкал ни на секунду, бесконечно комментируя собственные действия или напевая что-то понятное ему одному. Ну, таким Моракс себе и представлял этого парня в быту, так что особого разочарования он не испытал, даже, в общем-то, рад был. Обычно в этой квартире слишком тихо, комфортно, конечно, но тихо. Венти добавлял атмосфере какой-то лёгкости и домашности, наверное, это потому что он мондштадтец в своём родном городе. Но работа есть работа, и Чжун Ли заставляет себя уткнуться в цифры, по старинке, рукой и прямо в тетради, рисуя наброски статистик и диаграмм. Ему так размышлять проще, особенно над ответственными вопросами. ― Готово, вроде, ― Венти упирает правую руку в бедро, а второй слишком уж важно помешивает бурлящий суп в новенькой кастрюле, этикетку с которой он так и не смог сам оторвать, так что оставил гордо красоваться размокшей и расцарапанной. Чжун Ли вяло выглядывает из-за компьютера, смотрит пару секунд, кивает немного и снова утыкается взглядом в экран. Венти даже брови вскидывает от удивления. ― Да уж, в общаге я мог шёпотом сказать, а через секунду уже весь этаж был у моих ног. ― Прости, я пытаюсь понять, почему несколько миллионов записаны в строку «благоустройство офиса», если мы в этом месяце купили один фикус, ― устало потирает глаза, извиняющимся взглядом окидывая парня у плиты, пытающегося понять, как именно работает индукция. Да уж, сразу видно, что физику в школе он пропускал. ― Как-то неуважительно, ты мой гость, которого я заставил готовить, так ещё и игнорирую теперь. ― Всё в норме, ― Венти улыбается, закидывая половник себе на плечо, отчего его образ выглядит слишком уж сладким, словно срисованным с бульварных романов. Если бы он сейчас ещё фартук надел, то вообще красота была бы. Но, увы. ― В конце концов, я тут и не гость даже. Считай арендной платой. Венти усмехается, наливая суп в глубокую тарелку, с трудом вытащенную из верхних ящиков. В какой-то момент мучений парня, Чжун Ли даже порывался принести ему стул, но тот вытянулся в струнку, поднявшись почти что на самые пальцы, и взял то, что ему нужно. Стул, кстати, стоял в паре шагов, а Венти серьёзно так рисковал оказаться под завалом побитого фарфора. Удивительный всё же парень. Несёт еду, конечно, далеко не с грацией официанта из мишленовского ресторана, но точно с его важностью в лице. Ставит на стол, изо всех сил стараясь не разбрызгать, и гордо улыбается. ― Тадам, суп себестоимостью в десять моры, ― выглядит так, словно он шеф, принёсший свой неоспоримый шедевр жюри, заранее зная, что победа у него в кармане. Это даже умилительно, учитывая, что в супе плавает криво порезанная картошка. ― Я постараюсь не отвлекать, пойду, вещи разберу. ― А ты почему не ешь? ― Чжун Ли не уверен, но ему кажется, что на радостном лице промелькнула едкая досада и даже вялая злость. Венти останавливается посреди комнаты, смотрит себе через плечо, и всё же возвращается. ― Действительно, что это я? ― хихикает как-то совсем невпопад, выливая остатки из кастрюли себе в тарелку. Да, он хочет есть, даже стащил пару кусков моркови во время готовки. Но он ведь совсем не заслужил еды, как минимум ещё пару дней. Так сильно провалиться, так перепугать близких людей. Его же Люмин привезла, верно? А значит она приехала на ту крышу, видела его в отвратительном состоянии, наверняка ревела потом всю ночь. Какая уж тут еда? ― Приятного аппетита. ― И тебе, ― Чжун Ли обычно и не ест за работой, но сейчас ему в этом видится какая-то особая эстетика… уюта? Потому что не сам готовил? Чувство, что о нём позаботились, что сделали что-то приятное, постаравшись не оторвать от дел и сэкономить время. Это грело где-то внутри, и он даже улыбнулся своему компьютеру, поблагодарив того недотёпу, что перепутал «благоустройство офиса» и «нужды на открытие офиса». Спокойно зачёрпывает немного еды, старательно вылавливая редкую морковь, и отправляет в рот, прожёвывая. На вкус как варёные овощи, удивительно. ― Очень лёгкая еда, приятная, для перекуса. ― В общаге это основное блюдо, ― ворчит Венти, качая головой и, словно через сопротивление, проглатывая наспех пережёванные куски. ― Вот сваришь такого в пятилитровой кастрюле, а через два часа она уже пустая. Прожорливые, черти, на них еды не напасёшься. ― Неудивительно, что ты научился готовить такое… блюдо, ― Чжун Ли просто не уверен, что сваренные в подсоленной воде овощи можно называть гордым словом «блюдо», но обидеть Венти не хочется, так что перебарывает себя. ― Если у вас такой голод. ― Вообще я его придумал ещё мелким. Отец ушёл тогда на пару дней, после того как я его разозлил, ну и закрыл дверь снаружи, а в холодильнике была только морковь и две картофелины, ― зачем он это сказал? Не понял даже, но слова вырвались изо рта сами по себе. Венти не любит рассказывать про отца, про детство, про прошлое в целом. Тем более что-то такое, что-то неприятное и пахнущее сырой квартирой и пыльной мебелью. Вот он, маленький болезненный мальчик, стучит кулаком по закрытой двери, извиняется, в надежде, что папа стоит там и просто разыгрывает его. А потом оседает прямо на пыльный коврик, рыдая слишком уж тихо для ребёнка. Может, плачь он громче, соседи бы услышали, но Венти слишком привык не издавать ни звука. А ещё он помнит табуретку под ногами, и как рука неуверенно мешает пресный суп в каком-то ковшике, который он нашёл в нижнем ящике, до верхнего не смог дотянуться. Ел прямо из него ― тарелки были слишком высоко. ― Ладно, не отвлекайся, я просто глупость сказал. Чжун Ли смотрит на него, немного потеряно мешающего свой суп в тарелке, и даже не знает, что сказать. В голове ни одной фразы, ни одного слова, которые бы могли подойти для такой ситуации. Что вообще можно сказать? Венти, кажется, не просит ни поддержки, ни помощи, просто рассказывает какую-то историю. Только глаза у него немного тухнут, а взгляд опускается. Пропадает всякое желание есть этот суп. ― Венти, ― зовёт его мягко и даже немного робко, не в свойственной начальнику манере. Парень поднимает глаза, поспешно улыбается, чуть жмурясь. Будто не взболтнул лишнего пару минут назад, ― ты обещал сыграть мне. ― Верно, ― Барбатос рад, что они забыли. Теперь это вылетит из головы Моракса и просто останется за этим столом каким-то странным и бессмысленным диалогом. Так лучше. Были бы они ещё пьяны, точно бы всё обошлось. Мысль об алкоголе сейчас неприятно прошибает лёгким передёргиванием, и Венти кривит лицо, надеясь, что это не слишком уж заметно. ― Сейчас, возьму гитару. Поднимается с места, чуть потягиваясь, и поспешно шагает в коридор, где стоит его чехол и всё ещё не разобранный рюкзак. Наклоняется, вытаскивая гитару, и невольно цепляется взглядом за своё собственное отражение в ростовом зеркале у двери. Почему он такой… счастливый? Даже всматривается в собственные глаза, немного прикрытые чёлкой, но видит в них только какую-то лёгкость и расслабление, коих не встречал до этого момента. Была эйфория, был восторг, была влюблённость, но точно не нежное спокойствие. И это смущает. Не понимает причину, а потому даже чуть пугается, резко опуская взгляд, и торопливо шагая обратно. Показалось, наверное. ― Давай лучше в комнате, тут я чувствую, будто на публику выступаю, ― Венти неловко ведёт плечами, и улыбается немного сдавленно. Чжун Ли не против, он только кивает, поднимаясь из-за стола и закрывая ноутбук с законченной на сегодня работой. Тарелки с пресноватым супом так и остаются одиноко стынуть, почему-то не хочется к ним сейчас прикасаться. Венти выглядит слишком очаровательно, когда с ногами забирается на кровать, подкручивая колки и внимательно прислушиваясь к звуку настраиваемого инструмента. Неловко, если честно, находиться под столь пристальным взглядом Моракса, поэтому он чуть смеётся, зачем-то начиная рассказывать про то, чем занимается в эту секунду. Голос его мелодичный и тихий, а потому Чжун Ли слушает внимательно, хоть и прекрасно знает всё, о чём парень говорит. Не перебивать же, верно? Да и не смог бы он прервать такой приятный монолог, замирающий, когда Барбатос слишком сильно задумывался, уставившись на гитару, словно она восьмоё чудо света или слишком сложная головоломка, никак не поддающаяся решению. ― Ну, что мне сыграть? ― спрашивает неуверенно, почему-то не решаясь посмотреть в лицо разглядывающего его Чжун Ли. Тот задумчиво прислоняет руку к подбородку, чуть наклоняя голову. ― Думаю, самое последнее, что написал, ― кажется, что это единственный правильный ответ, и Моракс ловит взгляд Венти, пытаясь понять, попал он или нет. Кажется, попал. Парень улыбается резко и чуть дёргано, задумывается на пару секунд, а потом согласно кивает, опуская голову. ― Там только последнее четверостишье, и то кривое, ― уже хочет предложить сыграть что-то другое, может, шуточную песенку, написанную от скуки на философии, а может, глупенькую матерную частушку, которую он пьяным горланил с Кэйей в каком-то баре на краю Мондштадта. Но Чжун Ли смотрит слишком внимательно, а потому он сдаётся, даже не попробовав, и ласково ведёт по струнам. ― Я просто мотив напою там, где нет слов. Венти не понимает, почему просто не соврал про последнюю песню и не затянул что-то наивно-романтическое или обманчиво-весёлое. Не хочется лгать Чжун Ли, вернее, сил на это нет. Он смотрит слишком пронзительно, слишком глубоко, хоть и не показывает, но Венти уверен, что он всё знает, возможно, даже больше него самого. Глупость, верно. Но это чувство не покидает его, и он вынужден сдаться и принять. Собственная тревожность и излишне богатая фантазия опять сыграли злую шутку. Венти не уверен, что это правильно, вот так нагло петь что-то личное в чужом доме. Ему кажется это слишком интимным, и он даже усмехается, вспоминая, как на спор весь вечер просидел на коленях у Кэйи, повернувшись к нему лицом и слишком уж откровенно прижимаясь бёдрами к паху. То было смешной шуткой, сейчас это что-то смущающее. Достаточно смущающее, чтобы пальцы мелко задрожали, а голос утих, сливаясь с музыкой. Но замолчать не может, а потому продолжает, уставившись вниз. Чувствует, всей кожей чувствует, как на него смотрит пара янтарных глаз сидящего рядом Чжун Ли, поэтому продолжает петь, не смея пошевелиться. Почему-то кажется, что если заденет его, то мир схлопнется, ядерные ракеты полетят, да вообще что угодно случится. И он всё ещё не уверен, что ему стоит это делать, но губы шевелятся непроизвольно:

Не нужны Богу твои молитвы, Амели. Ведь Богом мир давно забыт. Твоими жалкими мольбами Отец по горло уже сыт.

Венти замолкает, мягко растянув последний слог, пока пальцы перебирают струны. Лицо полыхает, и парень не находит в себе сил даже дёрнуться, вслушиваясь в угасающий звук гитары. Ему страшно, хочется остаться в этом моменте, остановить время и не знать, что случится дальше. Душа трепещет, и Барбатос прикрывает глаза, лишь бы унять волнение, отзывающейся дрожью в ладонях. Трясётся, вцепляясь в гриф гитары, когда обжигающе прохладные ладони накрывают его собственные, чуть надавливая, как бы прося отпустить. Он всё понял, ведь так? Наверное, нет и шанса, что не понял, судя по этим касаниями. Чжун Ли слишком умный, слишком наблюдательный, и вся чудесная игра Венти рушится под его взглядом, расколотой маской падая к ногам. Но он старается, честно старается держать образ, продолжать запланированный спектакль и задорно хохотать. ― Эта песня, ― голос хриплый и вялый, словно он кричал пару часов на огромный стадион без колонок и микрофона ― она про монашку, попавшую во власть демона. Знаю, тема заезженная, может, подправлю потом. ― Венти, ― его голос слышится раскатом грома, обвалом камней где-то в горах, падением метеорита на Землю, и Барбатос покорно замолкает, всё так же смотря в одну точку. Чжун Ли жаль, жаль, что он так глуп и несведущ в вопросах человеческой души. Будь на его месте добросердечная Люмин или тихий Сяо, харизматичный Тарталья или даже тот ласковый парень с невидящим глазом, да кто угодно, он бы справился лучше. Венти не математическая формула и не кривой отчёт, Моракс не имеет даже малейшего понятия, как помочь ему, как исправить, а потому просто спрашивает, как и обычно, надеясь, что это не обернётся катастрофой. ― О чём ты молился? Венти смотрит в пустоту и видит в ней своё отражение. Напуганный, заплаканный, с синяком где-то на лбу, с дрожащими губами. Сидит на пыльном коврике, дрожит всем телом и вдыхает омерзительный запах гнили. Никогда прежде он не чувствовал ничего отвратительнее, никогда прежде не видел картины хуже. ― Я молился, чтобы всё это было неправдой, ― тяжело дышит, но всё ещё не шевелится. Помнит, как полицейский спешно накрыл ему глаза рукой, как под руки поднял с заляпанного кровью пола и вытащил в подъезд, давая вдохнуть свежий воздух. Венти не мог. Ком встал посреди горла, и он лишь бессмысленно открывал рот, повиснув в крепких руках. ― Пахло трупом, и я всё не мог вдохнуть что-то другое. Отец, у него нож, обычный кухонный, был прямо в животе. И кровь, такая коричневая, не как когда Бард упал, другая. Я просто… просто просил, чтобы этого не было. Венти плачет тихо, Чжун Ли даже не понимает, в какой момент он начал. Просто вдруг видит бегущие по щекам слёзы, чувствует, как подрагивают угловатые плечи, и не может даже рот открыть. Венти разбит. Полностью, вдребезги. Впервые это видно так чётко и ясно. А потому страх пробирается внутрь, больно щипая прямо за сердце. Венти молится о том, чего уже не вернуть. Чжун Ли не может исполнить молитву, а потому истязается злостью и тягучей обидой на собственную слабость. Так иррационально, он ведь просто человек, нет смысла злиться впустую. Но чувства давят разум. Впервые. Впервые Чжун Ли ощущает их пугающее превосходство, их силу, необъятную и могущественную. Секунды кажутся ему чистилищем, Венти живёт с этим уже два года. Он не уверен, что это правильно. Тянет руки, касаясь чужого тела, что вздрагивает от действий, но не отодвигается ни на дюйм. Ладонь проскальзывает по левому плечу, ведёт линию вдоль позвоночника и замирает на правой лопатке. Проверяет, прав ли? Не ломает ли больше? Не приносит ли неудобства? Пальцы на другой руке путаются в тёмных волосах, зарываются в блестящие пряди и чуть давят. Венти не хочет, чтобы на него смотрели, не хочет, чтобы слышали, а потому Моракс прячет его лицо в ткани собственной одежды, говоря, что-то такое несуразное и глупое, что сам и не понимает толком. Лишь бы Венти выпустил всхлип, забыв, что его могут услышать, только бы сжал кулаком ткань, только бы задрожал крупнее, не сдерживая град слёз. Чжун Ли знает, он худший человек, который только мог оказаться на этом месте. Но он ничего с этим поделать не может, только говорить что-то бессмысленное, водить пальцами по волосам и притворяться, что не слышит, не видит, не чувствует. Что не молится, чтобы Венти стало легче. Суп на столе был совсем уж холодный.