Спирт по вене

Пахнет ли в офисе чем-нибудь кроме кофе? Возможно, но только не в кабинете господина Чжун Ли. Казалось, проснуться можно было, просто немного вдохнув в паре метров от его двери. А уж если зайти внутрь или, упаси боже, отпить из стоящей в правом углу стола кружки крохотный глоток тройного, если не четверного, эспрессо, то сердце можно было легко идти менять прямо в ту же секунду. Но Моракс спокойно опустошал по три такие чашки в день, не отрывая взгляд от документов и экрана ноутбука. Как он тянул такое количество работы и до сих пор оставался живым и здоровым было загадкой, но никто спросить не решался ― вдруг отвлекут. В общем, высокая ответственность за сделку в Мондштадте, полностью лежавшая на плечах Чжун Ли, даже вдохнуть ему толком не давала, оставляя лишь один выходной в неделю, который тот тратил или на сон или на всё ту же работу, но уже в собственной квартире. Поэтому внезапный звонок от начальства и слишком уж радостный голос посреди рабочего дня напряг. Открывать офис. Тут, в Мондштаде. И главным назначают его. За целый, чёрт возьми филиал в городе алкоголя и студентов. Сделка с Фатуи принесла огромные деньги, так что терять такой источник и уезжать посчитали глупым. Так-то Чжун Ли согласен, даже сам думал об этом. Но почему его? Нет, логично конечно, у него ни семьи нет, ни каких-то явных причин остаться в Ли Юэ, да и он тут уже обжился немного. Но перебраться сюда на несколько лет, а то и навсегда… Дома его ждал любимый ресторанчик с такой очаровательно-милой Сян Лин, готовящей невероятно вкусные блюда, беседы с эксцентричной госпожой Ху Тао, живущей в доме напротив и хохот каких-то мальчишек под окнами чуть ли не каждый вечер. А в Мондштаде у него совсем уж ничего нет. Ну, разве что невысокий студент с ангельским голосом и какой-то тяжёлой пустотой во взгляде, которую Чжун Ли смог разглядеть лишь в последнюю их встречу. Венти улыбается, шутит, смеётся, но пустота никуда не девается. Она такая глубокая, легко заметить, если вглядеться в блестящие изумрудом глаза. А ещё Барбатос очарователен, во всех в общем-то смыслах: его внешность, речь, манера поведения. Он почти всегда с ногами забирается на стул, обхватывая колено рукой, вечно теребит кончики косичек, поджимает губы в любой ситуации и очень много болтает. О пустом, правда, но Чжун Ли так даже комфортно. Он не особо умеет общаться, а тут нужно лишь слушать внимательно и иногда кивать. Да, пожалуй, истории Венти полны бессмысленности и глупости, он без стыда рассказывает что-то позорное, что другие постеснялись бы, он хохочет со своих же шуток, прикрыв лицо руками. А ещё он иногда замирает, словно глядя в пустоту, хмурится немного и встряхивает головой, продолжая болтать. За ним интересно наблюдать: очень уж яркий. Хотя, не только в этом дело. Венти мягкий, по-другому не выразишься. Чжун Ли другого слово подобрать не может. Всё в его действиях очень нежное, аккуратное, бережливое. И даже когда он резок, когда подскакивает внезапно или выкрикивает что-то, он всё равно какой-то уютный что ли. Похож на бродячего кота: худющий, напуганный и точно с кучей болезней, но ты зачем-то тянешься его погладить. И он и не против, кажется. Сделает пару неуверенных шагов, переставляя облезшие лапки. А потом, словно вспомнив, как его выкинули на улицу, отскочит и зашипит, спрятавшись под лестницу. Не укусит, точно нет, но и не вылезет, пока не уйдёшь. Вот и остаётся смотреть на его огромные блестящие глаза, испуганно сверкающие из темноты. Чжун Ли без понятия, правильно ли сравнивать людей с животными, но ему эта ассоциация близка и понятна, так что он лишь улыбается немного, на пару минут отвлёкшись от работы. Венти не видно уже три недели. В связи с этим офисом работы у Моракса столько, что и дышать-то не успеваешь, не то что думать. Но мысли про Венти в голову всё равно лезут. Просто так непонятно. Что случилось в тот вечер? Почему его взгляд стал таким испуганным? Почему голос похолодел? Почему он выскочил за дверь пулей, отведя глаза? Чжун Ли ведь не сделал ничего дурного, верно? Он просто предложил свою помощь, так любой бы поступил, это логично и просто. Что не так? Этот вопрос не давал никакого покоя. Мужчина вздыхает, отпивая кофе. И как работать теперь? Да, Моракс не понимает людей. Но это не делает его злобным психопатом из фильмов. Ему просто… немного сложнее, чем другим. Но он умный и наблюдательный, легко учится. Психология ― наука, а, значит, её можно понять и проанализировать. Да, это сложнее математики, но ведь возможно. К тому же, его работа особо не требовала общения. Для заключения сделок и контрактов хватало банальных манер и вежливости, а так же профессионализма и знания дела. А личные отношения, ну, с ними у Чжун Ли никогда не ладилось. Не сказать, что он был одиноким: в школе нравился девочкам и многим учителям, в универе прослыл лучшим студентом, так что легко завоевал уважение однокурсников. Но вот дальше как-то не шло. Он мог посидеть у кого-то в гостях, мог помочь с заданиями, даже пару раз на свиданиях был. Но на этом всё. Просто он не знал, что говорить. Люди ждали общения чуть глубже рассказов о великих художниках. А Венти не ждал, напротив, он сам избегал его, заполняя всё пространство вокруг себя бессмысленным трёпом о всякой ерунде, не давая копнуть дальше. Таких, обычно, называют пустышками. Тогда, наверное, и Чжун Ли пустышка. Но с Венти не хотелось оставаться на мелководье. Не после того, как Моракс всё увидел. Увидел густое отчаянье, слезами стекающее по бледным щекам, режущую боль, стальными оковами до хрипа сжимающую горло, и всепоглощающий страх, дрожью обвивавший тело. А ещё бездонную пустоту. Всего на миг она открылась: когда Венти опустили на больничную койку после промывания желудка, и тот на секунду раскрыл глаза, уставившись на Чжун Ли. Там не было ничего. И это не пугало, это восхищало. Венти не был пустышкой, но тонул в пустоте, не имея сил сопротивляться ей. Когда увидишь такое, уже не сможешь смотреть на человека как раньше. Не потому что он становится омерзительным или отталкивающим, совсем нет, просто это слишком уж интимное зрелище. Люди редко оголяют свою душу кому-то. Чжун Ли сам не знал, смог бы ли он открыться в ответ. Да и что там открывать? Он рос в хорошей семье, получил прекрасное образование, имеет высокооплачиваемую любимую работу. Да, конечно, мальчишки в школе хихикали, дразня его заучкой, но, по факту, это никогда не задевало. На что обижаться, он ведь правда заучка. Просто ничего плохого в этом не видит. Чего стыдного в стремлении к знаниям? Этого ему тоже понять было не суждено. Но он привык. Люди осуждают за многие вещи, и это никак не поддаётся логике. Может, поэтому он с ними и не сближался. Наблюдать со стороны было крайне интересно, но подойти ближе казалось опасным. С Венти по-другому не вышло. С ним нужно было заговорить, дотронуться, спросить. И это затягивало. Барбатос делал до жути нелогичные вещи без явной причины, вредил сам себе и смеялся. Наверное, он даже пугал этим. Но Чжун Ли коснулся его сердца, коснулся израненной чем-то неизвестным души. И теперь хотелось ещё. Хотелось посмотреть, откуда такая пустота, кто поселил печаль в изумрудных глазах. И это безумно отвлекало от дел. Почти в любую свободную секунду мысли невольно улетали к парню с косичками и очень не хотели возвращаться. Но исправить это самому, казалось, возможности не было. Взгляд падает на телефон. Он уже думал об этом. Но как позвонить? Что сказать, когда трубку поднимут? Совершенно никаких идей. Хотелось, чтобы Венти сам пришёл, как в тот раз, чтобы неловко переступил порог, чтобы сидел за столом и задавал глупые вопросы об имени. Но этого не случалось. Тишина в квартире и полное отсутствие любых поводов позвонить. Это не то чтобы раздражало, но заставляло немного напрягаться и отвлекаться от повседневной рутины. Непривычно, но интересно. Однако незнание убивало. Подпирает лоб кулаком, кажется, в пятый раз читая одну страницу, и продолжает думать о своём. Если ничего не сделать, то любопытство попросту сожрёт его изнутри. Да, верно, это любопытство им движет. Почти научный интерес к чему-то неопознанному. И безумно притягательному. Бросает взгляд на часы. Почти восемь, а он и половины не сделал, и, видимо, не сделает уже. Надо как-то с этим разбираться. Встаёт со своего стула, с хрустом выпрямляясь и немного потягиваясь. Голова гудит, но проснувшийся азарт пересиливает любую усталость. Закрыв ноутбук, Чжун Ли выходит в коридор, бросая одному из сотрудников что-то про срочные дела, и быстрым шагом направляется к дверям. Предвкушение ответа вызывает неизвестный доселе мандраж. И откуда? Раньше такие эмоции вызывали разве что сложные распутанные загадки, вернее, сам процесс их распутывания. Сейчас же он добровольно идёт сдаваться, жаждая решения. Но зачем оно, если нет никакой умственной деятельности? И что делать потом с этим решением? Чжун Ли не знает, но не сопротивляется своему желанию. Торопливо выходит из здания, оглядывая город вокруг. Мондштадт правда красивый и жуть какой нелогичный. Наверное, Венти был создан для этого места. Ему идёт жить здесь: быть таким свободным, лёгким и одновременно скованным чем-то невидимым, незримым. Так хочется снять оковы, посмотреть, насколько высоко взлетит Барбатос без своей тайной ноши. Насколько он выше Моракса. Садится за руль, заводя машину и выезжая на оживлённую к вечеру пятницы улицу. Венти определённо в «Гильдии», других вариантов и быть не может. В чём же разгадка его пустоты? Не терпится. Чжун Ли не понимает, зачем он так торопится, не понимает, зачем ему ответ, но он безумно хочет узнать. И до боли надеется почувствовать. Паркует машину недалеко от входа, выходит из неё, хлопая дверцей чуть сильнее чем обычно, поправляет выбившуюся рубашку и идёт к дверям. Ему просто так нужен ответ, лишь объяснение. Может, тогда он поймёт, что с ним самим происходит. Почему они оба кажутся людям пустыми? Тянет на себя ручку и входит. По коже бегут мурашки. Венти на сцене. И Моракс, наверное, впервые осознаёт, насколько тот красив. Насколько прекрасно в этом парне всё. Барбатос прикрывает глаза, чуть сведя брови к переносице; его волшебный голос срывается почти что в рык, не теряя нежной красоты; кончики пальцев подрагивают то ли от волнения, то ли от удовольствия. Чжун Ли смотрит на него и понимает, что отвести взгляд будет смертельно больно, поэтому так и замирает у входа, игнорируя узнавшую его хостес. Это до дрожи прекрасно и совершенно непонятно. Чжун Ли не понимает, но он явно что-то чувствует. Едва парень замолкает, под звук аплодисментов спрыгивая со сцены, чтобы промочить горло, пока оставив гостей на скрипку Эолы, Чжун Ли быстрым шагом направляется к тому наперерез, от волнения заламывая пальцы. Хватает чужую руку, едва сжимая тонкое запястье, от чего Венти нервно дёргается и резко оборачивается. Удивление сменяет страх и паника, так явно оголяющая душу. Снова та бездонная пустота в глазах. От этого ладони потряхивает. Он снова прикоснулся, снова увидел. Парень сглатывает, хлопая ресницами и открывая рот, чтобы что-то спросить, но Чжун Ли перебивает его, уже не имея никакой выдержки терпеть: ― Венти, кто такой бард? ― Люмин догоняет почти бегущего по коридору однокурсника, чтобы шагать с ним рядом. Тот только фыркает, чуть мотая головой, и отворачивается, кажется, не желая говорить. ― Ну Венти! Почему ты молчишь? Я друг тебе или кто? Ты про него вечно говоришь, а мне даже имени не сказал. ― Я и сам не знаю, ― ворчит в ответ Барбатос, скрещивая на груди руки и недовольно хмурясь. ― Он просто понимает меня. ― Ладно, не хочешь ― не надо, ― Люмин немного задевает, что парень ничего не рассказывает. Но он правда не знает имени. А то что знает, лучше не будет рассказывать. Люмин не понять. Никому в целом мире не понять Барда, даже сам Венти не всегда понимает. Но он старается. ― Ты куда сейчас? ― А ты угадай, ― немного язвит Венти, завязывая уже изрядно отросшие каштановые пряди на макушке. Так, вроде, не похож на девчонку. ― Опять отец? ― Люмин тяжело вздыхает, смотря, как меняется лицо вечно беззаботного друга. ― Я под домашним арестом, потому что, цитирую: «Ты выглядишь как баба, а бабы сидят дома», ― он фыркает, но лёгкая дрожь в голосе выдаёт злость и обиду. Чёрт, ему восемнадцать лет, а с ним обращаются, будто с ребёнком малым. ― Поэтому эта прекрасная баба отчаливает домой. И Люмин даже попрощаться не успевает, как парень уже заскакивает в отъезжающий автобус, толкаясь, чтобы сесть на свободное место. Если бы она только знала, что в последний раз увидит его таким, то, наверное, кинулась бы следом. Но она не знала, а потому лишь пожала плечами. Тот день вообще был очень странным. ― Пары закончились час назад, ― низкий голос пробирает до дрожи, едва парень переступает порог квартиры. Но он не подаст виду, даже если руки дрожат от страха и инстинктивно тянутся прикрыть лицо. ― Где ты шатался всё это время? ― Простите уж, я не контролирую пробки в городе, ― язвит, давя неестественную улыбку. Почему ты такая мразь, пап? Это всё, что он хочет спросить. Но не спросит никогда. Какая уже разница, верно? ― Может, обучишь какому-нибудь заклинанию, чтоб все мигом исчезали и освобождали проезд? ― Что-то ты больно дерзкий, ― Венти страшно. Отец делает шаг вперёд, а он ведь почти на полторы головы выше. А ещё он сильнее, намного сильнее. Но Венти не может уже бегать, он слишком устал.― Тебя пиздили мало или что? ― Ты же не бьёшь девчонок, ― почти выплёвывает, щуря глаза и поднимаясь на носочки. Злость и едкая обида обрушиваются на него вместе со звонкой пощёчиной, эхом прокатившейся по маленькой квартире. И у Венти впервые сталь в голосе. ― Как же я тебя ненавижу. Бежать по лестнице вниз, перепрыгивая через ступеньки и стирая бегущие по щекам слёзы. Венти правда обидно. Злость и беспомощность рвут изнутри, и всё что он может, это печатать дрожащими пальцами сообщение. «Вот бы он сдох» А ещё ему некуда идти. Решительно некуда. Бард будет на крыше лишь через четыре часа, а беспокоить Люмин нет желания. Эта девушка слишком счастливая, чтобы вваливаться к ней в таком состоянии. Не хочется беспокоить. Он ведь хоть иногда должен сам справляться. Но быть одному страшно. Ему вообще слишком часто страшно. И это злит. Венти маленький, слабый, хрупкий и беззащитный. И всё что он может, это язвить, тут же получая за это. Другой бы на его месте точно справился, а он всё не может. Казалось бы, уйди из дома, поживи у приятелей, перестань отвечать на сообщения. Но Венти не может так поступить. Это ведь он виноват, что отец такой, верно? Он глупый и непослушный, поэтому о нём так пекутся. Это ведь что-то вроде своеобразной заботы. Просто она ранит. Но как можно отвернуться от того, кто заботится о тебе? Поэтому он идёт к мадам Лизе, поёт у неё и просто в один момент сдаётся, заходясь в рыданиях. Да, Венти жаль себя. Он милый мальчик с талантом к музыке и токсичным отцом. Почему он должен страдать? Почему он должен терпеть боль из-за чужих решений? Он спрашивает об этом, раз, наверное, десять, пока сжимает рукав мадам Лизы, упав лицом ей в плечо и капая слезами на белоснежную блузку. Она и не отвечает, знает, он не слышит. Только гладит по тёмным волосам и даёт забыться в истерике. Венти хороший парень. И все вокруг это знают. И он сам вроде как знает, но почему-то не верит. У хороших людей не бывает так много дерьма в жизни, значит, он чем-то заслужил это. Но чем? Только скажите, он исправится, клянётся, что исправится. Станет в сто раз лучше, старательнее, ответственнее, да что угодно, лишь бы больше горло не болело от плача. Но никто не отвечает. Так что остаётся лишь срывать голос, отрывисто вдыхая ртом, и тихо скулить, кусая губы. Ему просто нужна помощь, хоть какая-нибудь. ― Дорогой, если всё слишком плохо, то можешь остаться у меня, ― мадам Лиза гладит его по растрёпанной голове, ставя на стол кружку горячего чая. Венти не реагирует, только пялится покрасневшими глазами в одну точку, громко дыша. ― Ох, милый, мне правда жаль, что ты через такое проходишь. ― Спасибо, ― хрипло и уж слишком вяло. Венти чуть отпивает из кружки, в очередной раз шмыгая носом. Ему сейчас так всё безразлично, а на душе так спокойно. Нет, «спокойно» совершенно не то слово. Ему там пусто. Никак, если быть точнее. Оно даже к лучшему. Телефон отрывисто вибрирует в кармане. «Я так жду тебя, ветерок!! Беги скорее сюда!!» И улыбка трогает его губы. Он так счастлив. Бард пишет ему, Бард ждёт его. Сегодня будет снова чудесная ночь, когда они буду лежать на крыше и болтать обо всём. А ещё чирканье зажигалки и шорох пакета из-под шприца. Но Венти закроет глаза в этот момент. Просто отвернётся и сделает вид, что ничего не видит. Это ведь ерунда, главное, что им вместе хорошо. Оставляет недопитую кружку на столе, торопливо прощается с мадам Лизой и выбегает на улицу, не сдерживая счастливой улыбки. Да, Венти зависим от этого человека, до беспамятства любит его и до боли нуждается в нём. Просто, просто скажи, какой Венти хороший, просто начни шептать какие-то глупости, просто поцелуй ещё раз в щёку и отдай свою куртку. Венти подсел на Барда, как тот когда-то на героин. Поэтому ему не стыдно бежать по улице, стирая слёзы счастья с глаз. Тут всего десять минут пешком, он помнит, даже, наверное, с завязанными глазами доберется. И упадёт в чужие объятия, пахнущие уксусом и жжёной тканью. Бард не особо следит за своей чистотой: на куртке много прожженных дырок и грязных следов, волосы редко расчесаны, а изо рта пахнет спиртом. Но Венти плевать. Ему всё равно. Просто Бард любит его, а остального и не надо. Распахивает никогда не закрытую дверь подъезда и взбегает по ступеням, перескакивая сразу три-четыре. Не терпится. Наверное, это и есть своего рода ломка. Ещё совсем чуть-чуть. Толкает рукой люк, ставит ноги на стремянку и подтягивается, переваливаясь через край и вылезая на крышу. Свежо. Даже не оглядывается, поднимаясь с колен, пробегая немного вперёд к знакомой фигуре, рассматривающей что-то. И, буквально, падает в чужие руки, крепко сжимая грубую ткань старой куртки. Тепло. Оно разливается по телу, И Венти впервые за день успокаивается, расслабленно опуская веки. Резкий запах бьёт в нос. Кровь. ― Чем от тебя пахнет? ― Венти хочет приподняться, но дрожащие руки прижимают его к груди, зарываясь тонкими пальцами в тёмные волосы. ― Я так люблю тебя, ветерок, ― голос надрывный, почти истеричный, но Венти спокойно. Бард ничего плохого ему не сделает, он точно знает. ― Я помог тебе. Ты меня попросил, и я помог! ― С чем помог? ― Венти через силу отодвигается, поднимая взгляд. И вкрикивает, инстинктивно отшатываясь назад. Вся куртка в ржавых подтёках, коричневыми пятнами расползшихся по одежде. И лицо. Кровь не стекает, она уже застыла, размазанная по правой щеке и подбородку. Нож в руке, вот, что он рассматривал. ― Господи, Бард, что случилось?! Ты в порядке? ― Ветерок, ― он улыбается, узкими зрачками глядя на Венти, и роняет оружие, потянув руку к отстранившемуся парню. ― Я почти на луне! Нет, на солнце, вот как я счастлив! Потому что я ведь забрал твою боль, ветерок. ― Объясни, почему ты в крови, ― голос дрожит, но не от страха. Венти просто волнуется. А если он опять брал в долг и не вернул дилеру? Или если что-то случилось в притоне? Но на вид Бард здоров. Дрожащие руки хватают его за плечи и тянут на себя, от чего оба парня заваливаются на твёрдую поверхность. Кровь едко пахнет железом. ― Ветерок, я не мог… Я просто его, ― срывается на смех, крепче прижимая Венти к себе и переворачиваясь на бок. Барбатос только непонимающе хлопает глазами, когда его щёки обхватывают грязные пальцы, а в губы шёпотом произносят: ― Я ёбнул твоего папашу. И мир падает. Венти не понимает, что происходит. Ему давит на горло и желудок разом. Всё вокруг вертится и ужасно шумит. Хочется сжаться, закрыть уши и зажмуриться, но он только неотрывно смотрит в чужие блестящие глаза с узкими зрачками. Тело вдруг начинает трясти, почти лихорадит, голова взрывается страхом и болью, а выпитый чай поднимается обратно по пищеводу, вынуждая перевернуться на живот и встать на локти, чтобы выплюнуть его вместе с желчью. И жжение отрезвляет. Венти подскакивает, отползая к краю крыши и в панике оглядываясь, словно пытаясь понять, реальность ли это всё, или просто чья-то очень злая шутка. Но всё так. Они вдвоём на этой крыше. Он, Бард и едкий запах крови. Хочется взвыть, и Барбатос не сдерживается, утыкаясь головой в колени и вскрикивая, до боли оттянув волосы. Он не верит. Это же просто бред, правда, просто какая-то глупость. Так ведь не могло случиться, только не с ним. Венти милый мальчик с музыкальным талантом. Так что он сделал не так? ― Ветерок, ты почему плачешь? ― снова пальцы на щеках. Распрямляется, не прекращая всхлипывать и лить слёзы. Мир немного плывёт, но перед ним такое родное лицо с ржавыми разводами. Венти хочется броситься в объятия и оттолкнуть. Ему просто так страшно сейчас. Он не знает, что чувствует, не понимает. Но та пустота, накрывшая у мадам Лизы, сейчас кажется блаженным раем. ― Ты просил чтобы кто-то забрал твою боль. ― Я... я, ― Венти заикается, голос срывается, а всё тело колотит дрожью. На кожу выступил липкий пот, от которого ветер продувает сильнее, пуская мурашки бегать по спине. Он не знает, что сказать, что сделать и как поступить. Он даже пока не понял, что случилось. Ему просто хочется, чтобы не было этого момента, этого дня. Чтобы не было его самого. Влажный поцелуй с запахом перегара накрывает губы, и Венти может лишь дрожать, чувствуя тёплую влагу у себя во рту. Он ничего не испытывает. Ему просто тепло. Не страшно, не грустно, не обидно. Совсем никак. Словно все те эмоции, секунду назад захлестнувшие с головой, сейчас резко вырубились, оставив лишь звенящую пустоту. Намного глубже и темнее, чем та, что он ощущал ранее. Он свободен сейчас от прошлого, от настоящего, от всех сказанных слов. Венти и правда ветерок, лишь пролетающий где-то высоко и не думающий ни о чём. Он не тут, не на этой крыше. Он нигде. И он предпочтёт там остаться. ― Не бойся, я заберу её с собой, ― тепло исчезает, и Венти слышит только хихиканье, ударом наковальни бьющее по барабанным перепонкам. На губах неприятный привкус, и он облизывает их, наполняя им рот. И смотрит. Просто тупо пялится на стоящего на самом краю крыши парня, что бросает взгляд на Венти, машет ему рукой и падает вниз. А Венти так и сидит. Подползает ближе, опуская взгляд, и видит только красную кровь, растекающуюся по асфальту. Кто-то кричит, может, он сам. Слёзы бегут по щекам, но как-то на автомате. Не сказать, что он испытывает сейчас что-то. Просто витает в пустоте. Глупости какие-то, он не уверен, что это реальность. В бесцветной пустоте ему как-то комфортнее. Вот бы ещё поспать. И всё вокруг тухнет. Падать на твёрдую поверхность крыши немного больно, но зато тут можно хоть немного отдохнуть. ― Венти? ― его зовут, но он не уверен, что готов ответить. Стеклянный взгляд не мигая смотрит Чжун Ли прямо в глаза, от чего невольно мурашки бегут. ― Прости, я спросил лишнее? ― Нет, всё нормально, ― а в голосе нет жизни. Просто тягучая усталость и никаких эмоций. ― Это мой друг. Простите, я пойду. И он уходит. Резко вырывает руку из чужой ладони и торопливым шагом, граничащим с бегом, уносится прочь из бара, не обращая внимания на оклики Катерины и бармена. Просто бежит сломя голову, как бежал в тот день. Мир вокруг в пустоте, всё на автомате. Словно вся реальность замерла два года назад и с тех пор ничуть не изменилась. Словно всё так же. Венти не помнит, как забегает в магазин, не помнит, как стягивает с полки две бутылки водки, не помнит, как удивлённо продавец спрашивает, почему парень плачет. Он ведь не плачет? Он не чувствует, по крайней мере. Просто кивает и бежит дальше по гудящей улице. Сейчас направо, открыть никогда не закрытую дверь, взбежать по ступеням, поставить ноги на запылившуюся стремянку, толкнуть люк, немного подтянуться, перевалиться и вылезти на крышу. Поднимается, прижимая бутылки к груди, делает пару шагов и падает обратно на колени. Он плачет? Да, теперь чувствует. Пальцы сами крутят крышечку, ладони сами поднимаются, горло само проталкивает жидкость. Тепло, будто он обнимает. ― А ты ведь обещал забрать с собой боль.