Enchanté

Она шептала, прижимаясь всем телом, лаская себя об него: — Подожди, подожди... Тесей ответил выдохом, губами в душистую горечь ее голой шеи, скользя пальцами по сводящим с ума шелковым складкам. Мучительный и прекрасный диалог: между его ладонями и недоступной кожей под этой теплой черной тканью, его коленями и перекинутыми через них ногами в едва ощутимых, но неумолимых кружевах. Преграду одежды нельзя было убрать — не здесь же, не так! — и они пытались вжаться друг в друга иной наготой, открывали глубинное: — Иногда кажется, я сплю, где-то там, а на самом деле ничего не кончилось. И пока сплю, надо успеть... дожить все, что хотел. Но у него не хватило бы фантазии выдумать ее, с безмолвно понимающими глазами и этой впадинкой на шее, и значит, все правда. Ее пальцы скользнули ему по запястью, под рукав, до мурашек везде, где она не касалась. Он словно сшит был из разных людей, как тот монстр в магловской страшилке: голова и руки, обгоревшие на войне, а под одеждой — потрясённая наивная жертва. — Я не думала, что встречу тебя, знаешь... В тот день в кафе. Я просто хотела быть не дома. — Почему? — Это был мой день рождения. Ноябрь… Маман говорит, это худший месяц в году, лето кончилось, до Рождества далеко, и я родилась, чтобы скрасить ей это время. А мне надоело быть комнатной собачкой. Развлечением... Ее кожа как будто светилась в темноте. Теперь он понял, почему луна так часто фигурирует в поэтических описаниях красавиц. — Поздравляю тебя. С днём рождения. Ее тихий, смеющийся и отчаянный выдох щекотнул ему губы: — Я боялась, со мной никогда ничего не случится!.. Тесей и понял ее, и нет, смог ответить только прикосновением, и за окном уже начало светлеть, когда они снова заговорили словами. — Твой друг, — пробормотала Винда. — Нужно его защитить… Полуспящий-полублаженствующий Тесей с усилием отвлекся от расстегнутых пуговиц и нескольких волшебных дюймов ее нагой спины под своей ладонью, сосредоточился на деле. Можно было бы обратиться во французское министерство, попросить их заняться Кэрроу, но… — Я не знаю про Францию, но у нас не оставили бы незамеченным убийство, которое даже маглы в своих газетах зовут магическим, — сказал он. —Обязательно отправили бы проверить, хотя бы поправить память кому надо. Прошло уже несколько дней — и ничего. Никаких следов мы не видели. Похоже, мракоборцы не трогают это дело. На это должны быть причины. Винда поудобнее устроила голову у него на груди. — У Кэрроу достаточно влияния, как и у всей старой аристократии, — сказала она. — Слышал бы ты, что говорят о Лестрейндже!.. Тесей не слышал, но вполне представлял. Влияния и денег у него было определенно меньше, чем у Кэрроу, и значит, разбираться с этим делом предстояло без помощи официальных сил правопорядка. — Два дня назад Риччи собирался узнать насчет похорон. Если он не придет сюда, я найду его на кладбище. Заберу проклятый камень. Напишу в наше Министерство, может быть они согласятся обеспечить ему защиту, он все-таки британец, пусть и не волшебник. Винда направила на него свой неотразимый зеленый взгляд, как палочку, готовую к Непростительному. — А что делать мне? Трудно было противостоять разом и ей, и себе самому, но Тесей попытался: — Голыми руками магию не сотворишь, я не смогу защитить тебя, если… Она прошептала, закрыв глаза, улыбаясь с усталой и сытой сладостью: — Ты делал вполне волшебные вещи голыми руками. Тесей засмеялся с гордо-смущенной дуростью посвященного, как в шестнадцать лет. Винда выпрямилась, азартно деловитая и такая нежная с пушистыми распустившимися волосами. — Если явиться к Кэрроу с расспросами, мы ничего не узнаем, а они заподозрят неладное. Нужно поймать их в их стихии, когда они не подумают, что за ними охотятся! Дома я сказала, что празднования дня рождения не будет, ну а теперь я передумала!.. Скажем, завтра. Соберутся самые сливки, Кэрроу тоже придут. Если повезёт, то и Гайя. А если она прячется, то можно будет разузнать что-нибудь полезное у ее родственников. — Завтра? — опешил Тесей. — Но нужно ведь было пригласить гостей заранее. — Ты очаровательно благовоспитанный. — Винда встала, задержалась у зеркала, единым взмахом палочки вернув прическе и платью обидно первозданный вид и улыбнувшись Тесею через плечо. — В том и прелесть быть чистокровным бездельником — ты ничем не занят и свободен в любую секунду отправиться на торжество к точно так же ничем не занятым. — Заманчиво звучит!.. Фыркнув, Винда приманила из угла комнаты свою шляпу и подвела итог: — Значит, ты ищешь своего друга, а я займусь приглашениями. И я совсем не рискую: Кэрроу же не накинется на меня посреди суаре! Ведь так? Она обернулась к нему от зеркала, капризно-умоляюще-ждущая, и Тесей счастливо согласился: — Так. Они много раз поцеловались на прощание, а потом она все-таки трансгрессировала и осталась стоять у него перед глазами, как ожог у засмотревшегося на солнце. С трудом Тесей заставил себя вспомнить их план и сдвинуться с места. Привел себя в порядок, в свете чрезвычайного положения одолжив у Риччи мыло и бритву, подождал еще немного — вдруг тот все же вернется к себе — и, оставив у портье записку для друга, отправился уже знакомой дорогой в полицейский участок, оттуда в госпиталь, и там ему сообщили, что Певереллов вчера похоронили на их семейном участке на Пер Лашез. Снова туда… Наверное, это что-то значит: что в Городе любви он чаще всего бывает на кладбище. Где именно на Пер Лашез искать захоронение Певереллов, Тесей не представлял и потратил уйму времени на общение со смотрителями и попытки объяснить им, что и по какой причине ему надо. В конце концов (и за щедрый гонорар) его сопроводили к местам всех погребений за минувший день, и третье оказалось нужным. Рыхлая, мокрая чернота недавно потревоженной земли, имена свежими шрамами на каменном надгробии… К ним льнул букет невероятно красивых роз: темно-пурпурных, зрело раскрывшихся, в бриллиантовых брызгах дождя. Тесей долго смотрел на эти цветы, на могильный камень за ними. «Дафна Певерелл». Может, это собственная жизнь в нем бунтовала против чужого тлена, но он подумал, что все это совсем не вяжется с Дафной, светлой и легкой, как фея: тяжелый камень, грубо дорогие цветы. Но надо было найти Риччи. Он, конечно, здесь был, служитель вспомнил его по описанию, но после похорон не появлялся. И в своей гостинице тоже. Куда он мог отправиться отсюда? Тесей раздраженно стиснул хрустнувший в руке карандаш и нашарил в кармане с ним рядом сложенную карту Парижа, на которой он и Винда вчера отмечали адреса Пьеров Делилей. Отыскав ближайший выход с кладбища, он наугад выбрал улицу и направился по ней, разглядывая вывески и в каждом питейном заведении справляясь о госте определенной наружности. Это было не слишком результативно: пьяных солдат хватало всюду, и вспомнить одного конкретного без таких незабываемых особенностей как шрам через все лицо или отсутствие руки никто, разумеется, не мог. После восьмого паба Тесей был вынужден признать поражение. Добравшись до Place Cachée, он послал сову Долишу из министерства с парой вопросов по делу и, поколебавшись немного, заглянул в случившийся напротив почты книжный магазин. Брат, как Тесей помнил, занимался своими звериными делами с палочкой больше в зубах, чем в руке — так может, и у него получится обойтись без магии? Может же во Франции водиться какой-нибудь зверь с острым нюхом и умением находить пропажу по самому слабому следу безо всякой тренировки… Лай гонявшего окопных крыс Фламбо вспомнился так живо и громко, что перехватило дыхание. — У вас есть что-нибудь о животных? — спросил он продавца и услышал в ответ вполне ожидаемое перечисление справочников по уничтожению, после чего его сопроводили к нужной полке и оставили изучать небогатый выбор изданий по вопросам магозоологии самостоятельно. А если бы была палочка, он нашел бы Риччи в два счета. Это бесило. Тесей сам не верил, что не зря тратит здесь время, но сейчас какая угодно магия давала ему почувствовать себя делающим что-то толковое, пусть даже магия эта заключалась в академическом занудстве про размах крыльев докси и рацион шишуг, а не в тринадцати дюймах ясеня с единорожьим волосом внутри. Он долистал до конца «Справочник чудо-фермера» и взялся за следующий томик, с трудом разбирая незнакомые названия неведомо каких существ. Boursouf, fangieux, jobarbille... Взгляд задержался на силуэте сказочно-утрированной девушки: талия с нитку, длинный шлейф и волосы каскадом завитушек до самой земли. «Nymphe», прочитал он наконец более-менее внятное название. «Существо, родственное феям, отличается невероятной музыкальностью и способностью воспроизводить услышанные мелодии. Относительно разумно, потенциально способно к человеческой речи. Обладает чутким нюхом и обитает среди растений с сильными запахами, о которых усердно заботится». Чуткий нюх и относительная разумность. Чего ему еще? Из мест обитания лесных нимф помимо очевидного адреса прямо в их названии автор книги упомянул только Шармбатонскую академию, где имелся целый хор этих существ. Покопавшись в «Магозоологическом атласе», Тесей узнал, что нимфы часто разводятся парфюмерами для помощи в их ремесле, и отправился обыскивать переулки Place Cachée в поисках косметической лавки. В глубинах освещенного гирляндами переливчатых свечек магазина среди хрустального блеска граненых флаконов с таинственными эссенциями ему с трудом, но удалось объяснить хозяину, что он не конкурент-парфюмер и не собирается украсть у него тренированный «нос» его нимфы для своих подрывающих основы честного рынка замыслов. — Если вы не вернете ее до вечера, я буду жаловаться в профсоюз! — предупредил парфюмер, даже после получения полусотни брезантов не проникшийся к Тесею хоть мало-мальской симпатией. Лесная нимфа оказалась плодом любви соловья и розы: алые волосы-лепестки, зеленоватая кожа, острые колючки-когти и черные птичьи глаза на крошечном вытянутом в подобие клюва личике. Тесей смотрел на нее не без опаски: если ее разозлить, такая выцарапает глаза почище британских лукотрусов!.. — Это Атенаисса, — представил парфюмер. — Надеюсь, вы ей не навредите! Вместе с Атенаиссой, вполне миролюбиво сидевшей в кармане у него на груди, Тесей вернулся на могилу Певереллов. В качестве образца искомого запаха он мог предоставить своей помощнице только себя, но специалистке по парфюмерии это не должно было помешать. — Нужен запах этого же мыла,— сказал он нимфе. — Но не от меня. Он не был уверен, что «относительно разумная» нимфа и правда поймет, однако та перебралась ему на плечо, щекотно царапаясь крошечными коготками, долго принюхивалась к его щеке, а затем спорхнула на землю. Двигалась она удивительно юрко для такого крошечного роста. Наблюдая за ее блужданиями вокруг могилы, Тесей думал о том самом мыле. Дорогая штука, и идеально острая бритва — немыслимая окопная роскошь, но перед невестой Риччи хотелось предстать в лучшем виде… Атенаисса прошлась по земле рядом с могилой, раз, другой, обошла надгробие и отвлеклась на букет роз. Тесей усмехнулся. — Да, красивые, но мы ищем не их. Он убрал розы в сторону, но сильный цветочный запах, похоже, заглушал все остальные и нимфа то и дело возвращалась к букету. Неудача была неприятной, но ожидаемой — дрессировать живность в аврорате не учили. Пришлось вернуть Атенаиссу хозяину, так ничего и не добившись. Выходя из парфюмерной лавки, Тесей пытался придумать, что делать теперь, и тут его стукнуло: идиот, нужно ведь купить Винде подарок! Бывает, что все до мелочей так удачно совпадает, словно это знак: ты все делаешь правильно. Так и получилось: он увидел нужное в витрине первого же ювелирного. Это и выходной костюм из Maison Capenoir почти опустошили его счет, но дело того стоило. Покупки эти знаменовали конец сегодняшних дел: больше предпринять было нечего, оставалось только дожидаться Риччи и завтрашнего дня. Вернувшись в «Hôtel Juillet», Тесей исходил вдоль и поперек весь номер, прочитал, ни в одну статью не вникая, захваченную снизу газету. Минувшей ночью он почти не спал, но отчего-то и не хотелось. Делать было совершенно ничего не нужно, и это непривычное безделье мешало, а не помогало расслабиться. Он снова схватился за газету, поискал что-нибудь про Певереллов, но фамилия эта встретилась ему только в уже знакомом объявлении: «Дом жизни мадам Певерелл. Общение с усопшими, воссоединение и утешение». Общение с усопшими. Любой школьник знает: это невозможно, если только умерший не был волшебником и не оставил мире живых отпечаток своей личности в форме призрака. Но в окопах он видел много такого, что волшебники сочли бы невозможным. Так почему бы маглам не уметь еще что-нибудь неожиданное? Тесей отыскал в газете рекламу еще одного медиума, нашел на карте адрес. «Эстель Дюшан. Видение будущего, призывание духов». Рю Лассон, девятнадцать. Пешим ходом туда не больше часа. Что он теряет, если сходит туда? *** — Двадцать франков. Мадам Эстель Дюшан, женщина давно за тридцать, но все еще странно, устало красивая — а может, он просто смотрел на всех сквозь прекрасный ожог, оставленный Виндой — перемешала карты, не сводя с гостя внимательных глаз. — Я не стараюсь нажиться на чужом горе, — сказала она. — А кроме горя, ко мне ничего не приводит гостей. Тесей молча протянул ей деньги. Медиум не считая сунула их на ближайшую полку, спросила: — Что за дух вы желаете вызвать? — Моей невесты. Тесей сам не знал, пытается ли проверить всеведающую леди на всеведение или просто хочет свести к минимуму очередные объяснения. Мадам в услышанном не усомнилась. — Нужна какая-то ее вещь, — сказала она. — У меня ничего нет. Эстель хитровато улыбнулась. — Невеста — и не подарила вам ни локона, ни фотографии на память? От этого стремительного разоблачения Тесей ощутил стыд и облегчение разом. — Она невеста моего друга. Ее убили. Ее дух ведь знает, кто это сделал? Вы можете помочь? Медиум мгновенно перестала улыбаться. — Вы из полиции? — Вы сами не знаете? Она кратко и резко усмехнулась. — Думаете, я мало видела таких, как вы? Я ничего не стану вам доказывать. Не забывайте — это вам нужна я, не наоборот. Хотите — примите помощь, какую я даю, а не хотите — вас здесь не держат. Тесей не двинулся с места. Смерив его непроницаемым взглядом, медиум зажгла всего одну свечу, взяла сверху карточной колоды одну и задумчиво вгляделась в нее, то и дело поглядывая на гостя и словно сверяя его лицо с изображением. — Мне нужно знать об умершей, как можно больше, раз уж у вас нет ничего принадлежавшего ей, — наконец сказала она. Тесей хотел было спросить, неужто мадам не читает газет и не знает о смерти коллеги, но сдержался и кратко пересказал то, что знал о Дафне. Эстель выслушала не перебивая, жестом указала ему на стул. Они сели друг напротив друга за маленький столик, утонувший в черной скатерти с пятнами воска, взялись за руки. — Не рассчитывайте, что я сообщу вам адрес убийцы и всю его метрику, — предупредила Эстель. — Дух будет говорить через меня, но я жива, а он — нет. Расстояние слишком огромно, не все слова смогут его преодолеть. Когда свеча погаснет — не ждите, спрашивайте то, что задумали узнать. Она замолчала, закрыла глаза, откинув голову на высокую спинку своего кресла. Тесей смотрел то на огонек свечи, то на медиума, невольно готовясь к чему-то, но все равно вздрогнул, когда свеча вдруг без единого дуновения погасла. Они остались в полумраке, освещенные только рыжим отблеском фонаря за окном. Пальцы Эстель впились в его руки, больно, как когти. — Дафна? — тихо позвал Тесей. Тишина. Медиум не двигалась, не открывала глаз. Затем чуть заметно шевельнула губами: — Да... Он понятия не имел, какой голос был у погибшей девушки, но прежде Эстель говорила точно не так. Он не собирался спрашивать это, но вопрос вырвался сам собой: — Тебе плохо… там? Темная тень между губ женщины дрогнула, изогнулась в улыбку. — Нет. Я рада с тобой говорить. Это было странно, и жутко, и… Опомнившись, Тесей наконец задал нужный вопрос: — Как ты умерла? Несколько секунд тишины, а затем: — Легко. Быстро. Чудесно... Тесей снова вздрогнул, в этот раз совсем от другой тревоги. «Чудесно». Не хватало еще чтобы магловские чары мадам Эстель обнаружили существование в самом деле волшебного мира!.. Нужно спрашивать осторожнее. — Почему та женщина сделала это? — спросил он, тщательно выбрав слова. В этот раз медиум очень долго молчала. Тесей хотел было повторить вопрос, но тут она вдруг прошептала: — Не по твоей вине. Отреагировать Тесей не успел: Эстель вздрогнула, судорожно вздохнула и ее пальцы обмякли, выпустили его руки. Встряхнув головой, она взглянула на него, спросила уже своим голосом: — Вам удалось? Она говорила с вами? — Вы ничего не слышали? Женщина устало улыбнулась. — Это были не мои уши… — Она коснулась пышно завитых волос подрагивающими пальцами, и Тесей заметил, что из ее уха тянется по шее кровавая струйка. — Вы… Она перебила: — Прошу вас, уходите. Мне нужно отдохнуть. — Вам нужен доктор! Закрыв глаза, она вытянулась в своем кресле и вялым, но властным движением руки указала ему на дверь. Подождав немного, Тесей все-таки подчинился. Слова медиума— или самой Дафны — стучали у него в голове в такт шагам. «Легко, быстро, чудесно». И правда, Аваду Кедавру точнее не опишешь. Но что значит «Не по твоей вине»? Да, не по его. Он не был даже знаком с Дафной, он никак не мог предотвратить ее смерть. Призрак решил поиграть в наивность и понять вопрос максимально буквально? Да и призрак ли? Неужели это правда возможно: говорить с мертвецами? Вопросов стало еще больше, ответов — до сих пор ни одного. Мерлин, из всех его сегодняшних эскапад эта была самой бессмысленной. Тесей вернулся в отель (Риччи до сих пор не появился) и растянулся на кровати, одновременно вусмерть усталый и полный нервной азартной бодрости, готовой гнать тело и дальше, вперед. Что делать, если Гая Кэрроу явится завтра на торжество к Розье? Куда мог деться Риччи? Бросил здесь вещи и снял другое жилье? Напился вдрызг и сейчас спит где-нибудь в баре? А может быть, до него добралась Кэрроу или второй искатель даров? Думать об этом буквально не получалось, мозг отторгал саму мысль, что можно было пережить войну и умереть из-за детской сказки. Он все-таки задремал: негромкий стук заставил его очнуться и рывком сесть на кровати. Стучали в окно, маленькая рыжая сова сидела на карнизе снаружи и постукивала клювом по стеклу. В когтях у нее был запечатанный зеленым воском конверт. Приглашение и записка. «Пригласительная карточка — портал на 18:55», сообщала строчка узких, круто клонящихся вправо букв. «Это слишком нескоро!» Часы на стене показывали без трех минут полночь, и от нетерпения на циферблат захотелось завыть как на луну. Рыжая сова дожидалась ответа, а Тесей не нашелся ни с шуткой, ни с комплиментом для ответного послания и в конце концов написал Винде неэффектную правду: «Буду думать о тебе все эти восемнадцать часов».