Enchanté

«Старик, как я рад, что ты цел! Спрашивал про тебя у твоих, но боялся лишний раз их беспокоить. Тотсхилл ждет! Проигрывали три сезона, но в этот раз должны ощетиниться! Ну, к делу. Гайя Кэрроу, старшая дочь в семье, не замужем и живет своим домом. По слухам вроде бы в плохих отношениях с родственниками. В портальном управлении заказывала порталы во Францию двенадцать раз, последний — больше года назад. На всякий случай скопировал тебе список». Список прилагался, а еще в письмо был вложен помятый пергаментный прямоугольник — билет на игру, Торнадос против Шеффилда, через неделю. Он вряд ли успеет вернуться к матчу, но затопившее Тесея благодарное и растроганное тепло от этого не ослабело. Мысленно от души обняв Долиша, он разгладил билет на игру и в свою прошлую, уцелевшую жизнь и пробежал глазами адреса и даты зарегистрированных для Гайи Кэрроу порталов. Зоны прибытия всякий раз были разные, но, вооружившись картой, Тесей выяснил, что все эти точки находятся относительно недалеко друг от друга, в окрестностях Этампа. Он заключил их в беглый карандашный пузырь. Вероятно, где-то здесь и находится цель визитов Гайи. Направить портал напрямик внутрь жилого дома невозможно без личного участия хозяев этого дома, но утруждать даму многочисленными трансгрессиями к искомому месту не стали и любезно направляли портал как могли близко. Пока у дамы были на это деньги. Два последних портала отстояли от прочих весьма изрядно, адресом третьего и вовсе значился Лангедок. Может, Гайе и правда что-то там понадобилось, а может, с 1916 ей попросту приходилось экономить. Обратные порталы она, по списку Фрэнка, заказывала с того же года. Но до того как-то ведь возвращалась в Англию, и значит, порталы для нее регистрировал кто-то другой, местный. Вероятно, тот самый, кого она и посещала где-то внутри карандашного кружка в пригороде Парижа. И с кем ей пришлось прекратить общение все с того же года. Видимо, в 1916 и грянул ее роман с маглом Пьером Делилем, о чем узнала семья и немедленно лишила ее всех аристократических привилегий. Тесей постучал карандашом по кругу на карте. Было бы неплохо выяснить, кто именно здесь привечал Гайю. Он взглянул на часы: почти полдень. «Приглашение — портал на 18:55. Это слишком нескоро!». Что Винда делает сейчас?.. Разум слишком охотно провалился в воспоминания о том, что она делала вчера, и Тесей не без труда заставил себя заняться делом. В уже знакомом ему книжном магазине на Place Cachée он обзавёлся картой магической Франции и выяснил, что в обведенное им на карте магловской место вписывается Монт-Сен-Жуа, полностью волшебное поселение. Но кого именно из его обитателей навещала Гайя, было не узнать без расспросов на месте или доступа к архивам здешнего министерства. Тесей вернулся в отель. Пустяковое путешествие — а прошло три часа. Мерлин, что он раньше делал со всем тем временем, которое освобождала возможность трансгрессировать?.. Риччи до сих пор не появился. Трэверс на письмо о дарах смерти и охотниках за ними пока не ответил. Оставалось надеяться, что кто-то из Кэрроу явится на прием Винды, и получится что-то узнать. Приглашение-портал лежало рядом с карманными часами в ожидании нужной минуты. За неимением волшебства на вечерний костюм было хоть не дыши, чтобы ничего не помялось и не потеряло лоска, и, одевшись, Тесей не осмелился даже сесть и блуждал по комнате, по-идиотски часто тормозя возле зеркала. Разглядывая себя, как в школе перед выпускным балом. Тогда он радовался, что выглядит так по-взрослому, по-другому, сейчас — что так по-старому. Стрелка часов наконец подобралась к седьмому делению, приглашение налилось голубым светом и задрожало, а Тесей вдруг понял, что давно так не волновался: так сильно и попусту, здорово. Напоследок еще раз взглянув в зеркало, он протянул руку к приглашению. Портал довольно деликатно вышвырнул его из воздуха на блестящей инеем подъездной дороге, петлявшей между пугающе высокими черными вязами так, что дом впереди оставался скрытым от глаз до последнего. Чтобы тем больше поразить. Обитель Розье лежала в затененной низине и казалась сказочным городом, магией обращенным в единое строение: долгая, изгибающаяся в полутьме садов цепь флигелей, террас, галерей и башенок в витражных искрах горящих окон. Посеревший песчаник стен и острые, колючие контуры арок и крыши напомнили Тесею старинные магловские соборы: закопченные и странно зловещие вопреки самой своей сути. Но безусловно красивые. Быстрый крылатый силуэт перерезал ленту света из высокого придверного окна: на перила парадной лестницы спорхнула почтовая сова. Тесей взял у нее записку удивленно и благодарно. Без волшебной палочки, неспособный даже трансгрессировать сюда, в этом вызывающе волшебном месте он чувствовал себя самозванцем в маскараде и был до глупости рад такой своевременной доставке. Таки он тоже magique, мадам и мсье! Мерлин, как же это осточертело. Секунду потешившись фантазией о том, как дома не будет без магии даже застегивать рубашку, Тесей развернул письмо и, быстро взглянув на подпись — Вега Блэк, его бывший стажер — прочитал: «Долиш сказал, вам нужны сведения про Кэрроу. Это не было большим скандалом, всех тогда занимала война, но я точно знаю, что в 1914 ее отправляли во Францию «перевоспитываться», потому что у нее была какая-то история с неугодным семье мужчиной. Это только слухи, но все были уверены, что ее отослали, потому что она ждала ребенка». Тесей даже перечитал. Однако госпожа Гайя та еще штучка, выходит!.. Долиш сказал, детей и мужа у нее официально нет. Может, и правда по классике: барышня из хорошей семьи съездила на несколько месяцев подышать заграничным воздухом и вернулась, оставив за границей прилично денег и нового жильца в сиротском приюте? Судя по тому, что «перевоспитываться» дочь отправили во Францию, неугодным кавалером никак не мог быть француз Пьер Делиль, за которого она теперь собиралась замуж… Две печальные любовные истории за четыре года. Если бы Гайя не была убийцей, Тесей бы ее пожалел. Спрятав письмо в карман, он поднялся к дверям, постучал и не успел опустить руку, когда дверь бесшумно подалась внутрь, и домовик в белоснежном полотенце с хозяйским гербом отвесил ему приветственный поклон. За неимением пальто, которое полагалось бы отдать эльфу, Тесей просто пожелал тому бон суар, и тут на лестнице раздались быстрые звонкие шаги. — Мсье Скамандер! В оглушительно простом белом платье Винда была словно одета в свет собственной кожи, с неприкасаемо-алыми губами, которые не дала поцеловать и только обняла, на секунду прильнув к нему всем телом, правильно, как в оставленный ею же отпечаток, и шепнула: — Я сказала им только, что ты мой друг и мракоборец. Будь готов, папа жаждет послушать о каком-нибудь леденящем кровь злодеянии, что ты раскрыл. — Однажды мы поймали мошенника, который подделывал генеалогические древа для нечистокровных. Достаточно жутко? Она усмехнулась, оперлась на его руку. — Кэрроу пришли. Маман и сын. Мне пришлось написать ему лично и намекнуть, что я отчаянно жажду его видеть. Он не оставляет надежды на мне жениться, так что явился. Я вытяну из него что-нибудь за ужином. Конечно, она его дразнила, но Тесей предложил вполне искренне: — Может, мне лучше выбить из него ценную информацию? И надежду тоже. Винда тихо, довольно хохотнула. — Идем, я представлю тебя. Только тут Тесей сообразил, что понятия не имеет о ее семье. Есть ли у нее сестры или братья, что за люди ее родители?.. — Твой друг нашелся? — спросила Винда, пока они шли через холл к распахнутым дверям гостиной. Тесей рассказал ей про свои вчерашние поиски и, помедлив секунду — про медиума. Винда выслушала с явным волнением. — Ты думаешь, та женщина правда вызвала дух умершей? Неужели они это могут? — Не представляю, — честно сказал Тесей. — Но она как будто действительно знала!.. Знала то, чего знать не могла. “Легко, быстро, чудесно!” Винда не успела ответить: они вошли в гостиную. Вытянутый зал с головокружительно высокими сводами освещался текущими прямо в воздухе струйками чистого белого пламени, обтянутые серым шелком стены тут и там вспыхивали острыми гранями зеркал, и на гладком будто вода полу дрожали бледные отражения собравшихся гостей и хозяев. — Мама, отец, мой друг Тесей Скамандер. Он поклонился холеному господину с гривой седеющих черных волос и его слишком худой, но эффектной супруге. От картины неподалеку к ним обернулся красивый, буквально мраморный молодой человек, однозначно похожий на сестру, и Винда мимоходом представила и его («Эрлинг, мой брат») а затем с ослепительной улыбкой перевела взгляд на стоявшего рядом с Эрлингом мужчину: — А это мой дорогой друг Актеон Кэрроу. — Рад знакомству, — “дорогой друг” заговорил с Тесеем по-английски, и тот вопреки всему ощутил к нему нелепую, но горячую благодарность. — Взаимно. — Кажется, о вас упоминали в газетах. — Вежливая вопросительность тона маскировала, что Кэрроу не помнит контекста, и Тесей ответил: — Надеюсь, не в честь того, что я пересдавал тест на трансгрессию рекордное количество раз! Все засмеялись. — Как дела с вашим виноградником? — спросила Винда, не сводя с Кэрроу широко раскрытых глаз и улыбающихся губ, всего своего лица, и Тесей даже посочувствовал бедняге: и часа не продержится, прежде чем расскажет ей все. — Боюсь, не слишком хорошо. Безумная затея, с нашим-то климатом!.. Но отец не сдаётся. Его задержали дела, но он передает вам свои наилучшие пожелания! Винда мельком коснулась его плеча. — Благодарю. Главное, здесь вы. С этим она увлекла Тесея дальше, мимо зеркал, картин и хрустальных созвездий бокалов с шампанским, подвешенных в воздухе безо всяких подносов. Всю стену впереди занимало колоссальных размеров полотно: музыканты в старомодных одеяниях настраивают инструменты. От них доносились негромкие скрипичные трели и пунктир медленно перебираемых струн. — Прапрабабушка обожала танцы, — сказала Винда, задержавшись перед картиной. — Муж подарил ей это. Чтобы она могла танцевать в любой момент, когда ни захочется. Очень удобно: найти хороших музыкантов — всегда целая история. Из гостиной они перешли в библиотеку, где гостей ждали карточные столики и коллекции редкостей в заманчиво блестящих витринах, бесконечное шампанское и ледяные вазы с цветами, возле которых висели ароматы лета, а дыхание по-зимнему превращалось в пар. — Мсье Скамандер — мсье Малфой и мсье Ру, друзья семьи. Обмен приветствиями, вежливый рассказ об ужасах осеннего Уилтшира и удовольствии быть здесь, а не там. Господа Малфой и Ру, судя по ее напрягшейся руке и лицу, были Винде решительно несимпатичны, и разговор закончился быстро. — Мадам Элиза Трембли и Маргарита, ее дочь. Элегантная дама со взбитой сединой и взором василиска подала Тесею руку и обдала холодом, едва услышав его незнаменитую фамилию. Девочка рядом с ней выглядела так нелепо во взрослом вечернем платье, что Тесей даже удивился, почему это школьница не в Шармбатоне, до Рождественских каникул ведь еще почти месяц. Оказалось, ей скоро восемнадцать. Среди гостей имелись так же «модный иностранец, маман жаждала его заполучить», изрядное количество чистокровных холостяков и барышень, дамы-произведения искусства под руку с супругами, одинаково великолепными, так что Тесей не запомнил, которая чета — Бофор, а которая — Леруа... Спустя несколько минут светских разговоров в ожидании припозднившихся гостей хозяйка дома пригласила собравшихся в столовую. Здесь, как и в других комнатах, царил тщательно отмеренный полумрак: чтобы бриллианты собравшихся за столом и серебро и хрусталь на столе сверкали ярче. Винда заняла место между Тесеем и Кэрроу, а слева от него разместилась суровая Элиза Трембли. — Мсье Скамандер. Уверена, мне доводилось слышать вашу фамилию, но не припомню где, — начала она весьма многообещающим тоном, но Тесей не собирался позволить испортить себе настроение. — В списке самых желанных застольных собеседников, мадам. — Он подал ей закуску. Прищурившись, она приняла угощение. — Боюсь, ваш акцент оставляет желать лучшего. — Тем больше я стараюсь подбирать слова. Мадам все-таки усмехнулась. — Что ж, посмотрим. Как вы находите Францию? Тесей в уместных красках поделился впечатлениями, слыша в изысканно негромком гуле чужих разговоров, как Винда заливается тихим очаровательным смехом в ответ на посредственные шуточки Кэрроу. Весомо скрипнул отодвинутый стул: хозяин дома встал со своего места. — Мадам и мсье, я прошу поднять бокалы за мою дочь, величайшее сокровище этого дома. Винда негромко, но неприкрыто фыркнула. Северным сиянием вспыхнули взлетевшие над столом бокалы. Тосты во славу красоты и бесценности хозяйки вечера сопровождали каждую перемену блюд, и ход разговора сменялся вместе с ними. Возникшая на волшебно опустевших блюдах рыба в золотой фольге и головокружительных ароматах специй позволила Тесею передохнуть от мадам Трембли и поговорить с Виндой. — Как вы находите суфле? — спросила она, улыбаясь. — Никогда не пробовал ничего вкуснее. — Кофе будет тоже прекрасный, не хуже, чем в “Калейдоскоп”. — Я предвкушаю!.. Ее прищуренные глаза сияли, и вроде бы они вели совершенно пустой разговор, но от него кожа покрывалась мурашками. — Кофе в моем отеле был даже лучше, чем в «Калейдоскоп»,— рискнул Тесей, толком не пивший, но как будто немного пьяный. — Я всю ночь не мог заснуть. — Выпили слишком много? — спросила она участливым тоном и с лукавой улыбкой. — Боюсь, такого никогда не будет слишком много. Винда засмеялась, не так, как с Кэрроу, и благосклонно приняла следующий тост в свою честь. На левом плече у нее были две родинки, едва заметные и драгоценные, как секрет, и, передавая мадам Трембли соусник или канапе, Тесей мельком ловил их взглядом и радовался сам не зная чему. Звук собственного имени выдернул его из этой борьбы на два фронта. — Мсье Скамандер, полагаю, знает историю-другую. — Хозяин дома смотрел на него с непроницаемо вежливым холодком. — Вы ведь, кажется, мракоборец? — Подожди с расспросами, папа. — Винда поигрывала бокалом, хрустальные блики граней плясали на ее лице. — Ужасы мракоборческой работы испортят гостям аппетит, а Смитти так старался с десертом. — Тогда я бы спросил вас о но-мажик. Итак, мсье Розье сделал домашнюю работу и разузнал о новом знакомце своей дочери. Раз выяснил про участие в неволшебной войне, знает и про запрет колдовать? Тесей чувствовал, что Винда ждет от него поддержки в своем тихом, но явном бунте, и подыграл ей, не дав мсье Розье разоблачить вынужденного магла за своим столом: — Буду рад их обсудить. Вы знали, что они тоже умеют колдовать? Завязать галстук без волшебной палочки — вот где настоящая магия! Хозяин дома улыбнулся, не сделав усилия, чтобы придать этой улыбке видимость искренности. — Друзья, мсье Скамандер был среди тех, кто участвовал в большой войне. По доброй воле. — Эта преувеличенно восхищенная фраза прозвучала очень похоже на «не в своем уме». — Каково было вариться во всем этом, зная, что вы могли бы превратить обе стороны в крыс одним взмахом палочки? Писк и юркое шевеление в темноте, где-то в ногах, будившее его ночь за ночью, возникли в памяти так громко, что Тесей вздрогнул. — Ничего сложного: я никогда не любил трансфигурацию. Несколько гостей засмеялись, Винда в их числе. — И что вы скажете о них после столь продолжительного знакомства? — спросил гость одесную мадам Розье. Тесей знал, чего от него добиваются: эмоции, живой правды, которую тут же пришпилят серебряной вилкой и сожрут, утираясь от крови кружевной салфеткой, но правда эта все равно рвалась быть сказанной. Он приподнял свой бокал: — Что их еда оставляет желать лучшего, не в пример вашей. За хозяев вечера! Его тост охотно поддержали, и на этом разговор про маглов закончился, речь пошла о светских новостях. — Магические преступления и то аппетитнее но-мажик с их дрязгами. Не расскажете ли что-нибудь из практики? — попросила мадам Трембли. Винда, тем временем, снова беседовала с Кэрроу. Ничего нужного он до сих пор не сообщил, судя по тому, как раздраженно постукивал по полу ее каблук… Тесей рассказывал про убийство Дамокла Брейди и искоса любовался ее затылком, когда она подалась к Кэрроу, что-то негромко сказала ему, и тот закоченел как под проклятием. — У меня нет сестер, — ответил он, да так резко, что вздрогнул даже Тесей, осколочно зацепленный чарами Винды и никак не ожидавший такой реакции. — Так значит, дело было в яде? — вернулась мадам Трембли к их разговору, и Тесей продолжил свое повествование о расследовании до очередной смены блюд. Тысяча и одна дичь сменилась десертом. Винда проигнорировала попытку Кэрроу подать ей сироп для мороженого и повернулась к Тесею. — Вы говорили о делах? Расскажите и мне тоже! — Она раскрыла глаза с таким преувеличенно наивным любопытством, что он почти засмеялся. — Хотите загадку? Совершено убийство, на месте преступления обнаружены русалочья чешуя, волос кентавра и слюна оборотня. Кого бы вы арестовали? Винда с готовностью сдвинула брови. — Раз русалочья чешуя — значит рядом вода… И недавно было полнолуние… Кентавры, кажется, всегда воинственные, если кто-то зашел на их земли, они могли бы напасть. Но три разных существа вместе, как банда? Такое бывает? — Сдаетесь? Она прищурилась, съела пару ложек мороженого, давая себе еще время, но... — Ну хорошо. Кто убийца? — Аптекарь. Который торгует всеми этими ингредиентами. Секунду Винда обдумывала услышанное, а потом рассмеялась. — Как просто! — Ответ всегда простой и всегда человек. Так любит говорить мой начальник. Ее левая рука легла на самый край стула, коснулась его рукава. — Я это запомню, — сказала она. Мороженое таяло, но выдержка таяла быстрее. Тесей скользнул пальцами по ее запястью, под теплый край жемчужного браслета, острая нежность этой кожи мучила как мираж. — … в Монт-Жуа такое всюду, я устала жаловаться в городской совет. Очнувшись, Тесей прислушался к общему разговору. Речь шла о чрезмерно расплодившихся гномах, портящих сады некоторых присутствующих вопреки всем усилиям домовиков. Монт-Сен-Жуа. Судя по словам негодующей мадам Трембли, эта деревня была местом ее проживания. Особа чистейших кровей и верных взглядов — подходящая персона для того, чтобы отправить блудную дочь под ее крыло. Может быть, порталы Гайи Кэрроу и были по этому адресу? Вот только на ее месте он бы не стал возвращаться туда год за годом уже добровольно! Если только… Тесей сосредоточился, вспоминая даты из письма Долиша. 20 декабря, 14 июня, 22 декабря… Гайя навещала не мадам, а девочку, Маргариту. Во время каникул. На столе возникли вазы с фруктами, и он быстро рассказал Винде про порталы и заключил: — Нужно поговорить с Маргаритой. Она может что-нибудь знать. Когда тарелки опустели, знаменовав тем самым конец обязательной для всех части приема, хозяева и гости поднялись из-за стола. Винда и большинство дам, включая мадам Трембли и Маргариту, перешли в гостиную за чаем и женскими разговорами, несколько других направились к карточным столам.Тесей остался в столовой в обществе мужчин, затеплившихся сигарет и явного напряжения. Однако сказал мсье Розье неожиданное: — Я вам благодарен. — Тесей не удержал взметнувшиеся брови, и хозяин дома пояснил: — Но-мажик — слишком сложная тема для праздничного ужина, и вы погасили ее весьма деликатно. Но мне в самом деле интересно, что знаете о них вы, не понаслышке. Розье говорил о маглах, как о диковинных тварях из каких-нибудь джунглей: с живейшим интересом, но удивительно расчеловечивающим. «Превратить обе стороны в крыс». На грязном лице Уилла Макшея белые потеки живой кожи, и он смеется и плачет над трупиком какой-то птахи среди переломанных взрывом кустов — «Совсем мелочь же, а попали!». Тесей не успел решиться на какой-либо ответ, когда заговорил один из гостей — похоже, «модный иностранец». — Кер Ис. — Он выдохнул эти непонятные два слова вместе с дымом, сквозь который смотрел на Тесея. — Вы знаете эту легенду? — Не имею удовольствия. — На берегу Бретани некогда стоял прекрасный город Ис, его жители были богаты и счастливы, а места красивее нельзя было вообразить. В конце концов этому благоденствию позавидовали даже небеса и низвергли Ис на океанское дно. Говорят, иногда можно услышать, как звонят в глубине его колокола… Маглы назвали в его честь Париж. Par Is, «подобный Ису»… Для них наш мир неприемлемо прекрасен, и они вынудили нас исчезнуть, как Ис. Слишком благоденствующий, чтобы не завидовать. Но разве не правильнее было бы поделиться нашим благоденствием с ними, чем подчиниться их зависти и скрыть его от них? Эту речь встретило долгое задумчивое молчание. Несколько секунд спустя Кэрроу сказал, неуклюже кашлянув дымом собственной папиросы: — Признаться честно, я и не помню, что сподвигло наше правительство на статут о секретности. Модный иностранец ответил ему, не сводя глаз с Тесея: — Я вам напомню: но-мажик. Их нетерпимость. Неспособность принять без ненависти то, что от них отличается. Салем, Венделина Странная, многие другие, чьей смерти они желали лишь потому, что те были другими. Разве не это вы видели там, в окопах? Разве не цвет мундира решал...все? Тесей через силу улыбнулся. — Мундиры отличались не сильно. — Верю. Но люди в них отличались сильно. Тем, какими рождены. Французами, британцами, волшебниками — или нет. Нет, они не отличались вообще, и это было самое чудовищное. Конечно он и раньше не думал, что порежет палец — и вместо крови брызнет свет, но раньше он имел право не знать. Не знать, что будет так же корчиться и выть, так же задыхаться, так же сжимать разорванную кожу, как одежду, будто от дикого стыда, и между пальцами будет такое же скользкое, бурое, блестящее. С трудом он сосредоточился на собеседнике. — И одни имеют больше прав на жизнь, чем другие, вы это хотите сказать? — Я хочу сказать, что война — это искажение самой людской природы. Мы оба это знаем. И как бы ни было сильно их оружие, мы пока еще сильнее. И именно мы в ответе за то, чтобы такого больше не случилось. Ни с кем. Тесей слушал молча, и эта речь тянула на поверхность наивно-накрепко забытое за минувшие пару недель, и оно стало заново жутким: то, как он не мог спать и вскакивал десяток раз за ночь, пытаясь разом вдохнуть хоть немного и выблевать кипевшее внутри, как уходил в сторону от куривших на привале парней и бормотал вслух заклинания в попытках услышать свой голос таким, как раньше, и однажды чуть не рехнулся от ужаса, вдруг усомнившись, а правда ли все это было, правда ли перья летают, заслышав «Вингардиум Левиоса»? И этот дикий свист рассекающей воздух тяжести, бомб — это ведь был почти родной звук, это ведь — Авада Кедавра. Но заклятие всегда намеренно, оно глаза в глаза, а здесь убийцы даже не видят убитых, и все кругом — одно бесконечное «почему?» Почему? Взрыв. Тесей не понял, что сделал, просто все вдруг исчезло — а потом он открыл глаза и это был не взрыв, на полу блестели окровавленные вином осколки, и уронивший бокал модный иностранец приносил извинения хозяину дома. Впервые Тесей порадовался отсутствию у себя палочки — он не представлял, что мог бы случайно сделать сейчас. — Вы в порядке? — спросил его Малфой или Ру, но он перебил: — Прошу меня извинить, — и быстро вышел из столовой. В бальном зале звучала музыка: несколько пар танцевали под аккомпанемент живописных музыкантов, девушка в розовой мантии прогуливалась мимо картин, наверняка ожидая приглашения присоединиться к танцующим, мадам Трембли и трое других собрались у игрового столика, левитируя друг к другу сверкающие позолотой карты. Тесей остановился возле одной из ледяных ваз, рассеянно тронул свесившуюся из нее холодную кисть сирени. Рука подрагивала. Бокалы с шампанским искрились гранями и пузырьками совсем рядом, но он не стал пить из страха вспомнить, а не забыться. Звонкий стук каблуков, шелест платья и запах горьких роз предваряли появление Винды, как отряд пажей при королеве. — Пришлось выслушать сплетни о всех знакомых по алфавиту, прежде чем меня наконец выпустили, — шепнула она, подойдя. — Отец тебя не слишком замучил? Тесей покачал головой. — Но статут о секретности — не самая легкая тема после ужина. Винда понимающе усмехнулась. — Слухи о чьих-то адюльтерах тоже не лучший дижестив. Маргарита сбежала от нашего общества, стоило мадам Трембли отвернуться. Поищем ее? Они прогулялись по бальному залу, но девушки не было среди танцующих или наблюдателей. Винда прислушалась к музыке, качнула головой в ритме неспешно красивого вальса. Конечно, нужно было пригласить ее на танец, но Тесей не смог справиться с собой. Танцевать сейчас было невозможно, даже с ней, как будто он оставил бы на этой белой спине кровавый отпечаток. Вероятно, Маргарите надлежало ловить женихов на этом блестящем сборище, но она не старалась быть милой и общительной и вместо бальной залы предпочла обретаться в библиотеке: прогуливалась между полок, иногда брала какую-нибудь книгу, перелистывала, возвращала на место. — Подожди здесь, — шепнула Винда. — Попробую разговорить ее. Тесей послушно остановился у ближайших полок, а Винда решительно направилась к девочке. — Ты убежала так быстро, что я не успела сказать: ты чудесно выглядишь, дорогая, — донеслось до него. — Какое платье! Маргарита улыбнулась, смущенная оттого, как приятно ей было это слышать. Винда прошлась мимо полок, пробежала пальцами по сверкающим книжным корешкам. — Маман волновалась, я начитаюсь романов и воображу себе невесть что о жизни, а потом меня не удастся сбыть замуж. Мадам Трембли наверняка такая же? Маргарита кивнула с осторожным энтузиазмом, и Винда улыбнулась шире, обняла ее за талию, как закадычная подружка, и повела вглубь библиотеки, подальше от лишних ушей. — Как тебе мои гости? Нравится кто-нибудь? — услышал Тесей ее заговорщический тон и успел заметить смущенную улыбку Маргариты, прежде чем обе они затерялись среди книг, цветов и статуй. Он прошелся вдоль витрин с редкостями, занимавших стены между высокими узкими окнами, задержался возле одной. Освещенные струями пламени под потолком, в ней искрились друзы и сколы всевозможных кристаллов. С виду в них не было ничего волшебного, и оттого в этом доме они смотрелись как что-то в самом деле стоящее коллекционирования. — Впечатляет, верно? — Шедший мимо Эрлинг Розье остановился и тоже взглянул на камни. — Двоюродный дедушка решил, что истоки магии следует искать среди корней земли, и облазил все скалы в Европе, собирая вот это. Где-то здесь должен быть его опус о воздействии кристаллов того и сего на магический потенциал. — Тесей выслушал не без удивления, и Розье хохотнул: — Готов спорить, вы думали, у нас здесь всюду будут одни розы. — Каюсь. Взмахом палочки Эрлинг приманил к ним два бокала из парившей неподалеку стайки, любезно подал Тесею один. — Гран-папа решил, это банально: Розье и розы!.. — сказал он. — И сжег весь розарий адским пламенем. — Огненного темперамента человек. Эрлинг рассмеялся. — Еще какого! Винда их любит, розы. Имейте в виду, если что. Это было даже мило: эдакий вредный младший брат, вроде взрослый, но сующий нос в дела старшей сестры все равно как мальчишка. Тесей посмотрел на него с неприкрытой усталостью и не стал даже пытаться сострить в ответ: — Спасибо за совет. В ехидно-невинном взгляде Эрлинга мелькнуло разочарование, а Тесей ощутил ко всему этому изощренно прекрасному дому странную раздраженную жалость. Мерлин, люди здесь сами не знают, насколько счастливы, а может, насколько несчастны — раз он для них такой немыслимо интересный образчик эмоций. Звонкие шаги, запах роз — странно было бы, если б она их не любила!.. — Надеюсь, вы говорили обо мне, — сказала Винда, подойдя. Глаза ее на уместно спокойном лице нетерпеливо горели: похоже, Маргарита не обманула ее ожиданий. Эрлинг отсалютовал сестре бокалом. — Мы говорили о камнях. Но ты ведь — бриллиант среди женщин, значит и о тебе тоже. Винда мельком взглянула на коллекцию в витрине, затем на брата. — Сегодня здесь целая сокровищница из прелестных девушек. Уверена, их блеск манит тебя больше бесед об этих окаменелостях. Намек был прозрачен. Эрлинг отвесил ей карикатурно низкий поклон и направился в бальный зал. Едва он отошел, Винда повернулась к Тесею и нетерпеливо выдохнула: — Ты был прав! Гайя навещала Трембли, много раз. Они с Марго сдружились, та в нее просто влюблена. Похоже, Гайя была для нее живым бунтом: героиня, изгнанная из семьи за преступную страсть!.. Вряд ли Маргарита рассказывала о таком всем подряд, а Винда не была ей подругой, но откровенность девочки Тесея не удивила: ей было очевидно не устоять, не перед этой слишком заманчивой женственностью, возле которой каждый хочет быть с ней или быть ей. — Мадам Трембли ее не выносит, и они переписывались, пока Маргарита была в школе, последнее письмо пришло в июне, — рассказывала Винда со все большим возбуждением. — Гайя тогда прислала ей в подарок магловские сладости. Засахаренные фиалки. И сказала, что живет напротив кондитерской! Напротив кондитерской. Которых в Париже Мерлин знает сколько. Винда явно ожидала другой реакции, триумфальный блеск в ее глазах приугас, но она тут же сама поняла: — В Париже ведь много кондитерских?.. Это же не Place Cachée… — Она разочарованно качнула головой. — Если бы Марго вспомнила название! — Засахаренные фиалки — это тоже неплохо, — сказал Тесей. — Такое вряд ли продается в каждой лавке. Сейчас, после войны! Неужели кто-то действительно все еще выращивает фиалки? Это было невероятно и прекрасно, как билеты на квиддич. — Наконец-то приятные поиски — кондитерской с деликатесами, — улыбнулся он. Расстроившаяся было Винда ответила приободренной улыбкой. — Я никогда не пробовала немагические сладости!.. Их прервало появление Кэрроу, жаждавшего вернуть утерянный за обедом интерес прекрасной дамы. — Я ожидал найти вас в бальной зале, — сказал он весьма недвусмысленно, то и дело бросая на Тесея взгляды, начисто лишенные прежней доброжелательности. Винда источала холод, достойный ледяной вазы у нее за плечом. — Боюсь, сегодня я не танцую. Пригласите мадемуазель Трембли, ей будет приятно. Кэрроу отошел, и она возвела глаза к потолку в лепных тучах и чайках. — Мне придется терпеть его и завтра — не предлагать же иностранным гостям портал домой после ужина!.. Маман велела поселить его в лучшей комнате. Пустая трата времени, он ничего мне не рассказал. Заявил, что сестры у него нет. Это так... отвратительно! — Он хотел произвести впечатление, а такая сестра, как Гайя — позор, лучше делать вид, что ее никогда и не было, — предположил Тесей. — Иначе он выдал бы тебе все их тайны. Я бы выдал. Винда подалась чуть ближе, и усилившийся аромат ее духов был сам по себе будто прикосновение. Неощутимое, но волнующее. — Вот как? — сладко протянула она. — Любопытно, какие секреты вы храните!.. И тут Тесей вспомнил, что до сих пор не отдал ей подарок. Заинтригованно улыбаясь, Винда приняла у него бархатный свёрток, развернула и подняла к глазам длинную серебряную шпильку для волос, увенчанную острым искристым полумесяцем. Да, старомодно, но... — Как красиво! Она добавила заколку в свою прическу, взглянула Тесею в лицо, как в зеркало, и он забылся бы достаточно для того, чтобы поцеловать ее, если бы к ним не подошла чета Малфоев с благодарностью за вечер. Это напомнило Тесею о его собственном положении. — Боюсь, я вынужден буду у вас поселиться, как Кэрроу, — пошутил он, — я ведь не смогу вернуться в Париж без портала. На секунду Винда растерялась — забыла, что колдовать здесь могут не все — но немедленно решила: — Мы просто трансгрессируем. Подожди у ворот, я обеспечу себе алиби. Она выскользнула из библиотеки, а Тесей направился в гостиную, где со всей учтивостью поблагодарил хозяина дома за приятный вечер, и вышел в сад. Похолодало, дыхание густым паром клубилось в воздухе, в зарослях под деревьями блестели засахаренные инеем цветы. Тесей неспешно прошелся по аллее, делая вид, что просто вздумал прогуляться… Винда ждала его у ворот, наверняка замерзшая донельзя в своем тонком белом платье, и Тесей, сам без пальто, отдал ей свой смокинг. — Пришлось выбраться через оранжерею, чтобы никто не заметил, — пожаловалась она с болезненно лихим блеском в глазах, обнимая себя его черными пустыми рукавами. — Тот самый отель, где подают слишком крепкий кофе? «Тот самый»!.. Они трансгрессировали в его номер в Отель Жюльет, до того маленький и неволшебный, что после обители Розье казался картонной декорацией. Тесей думал, Винда сразу же вернется к себе, но она прошла на середину комнаты, огляделась и вдруг попросила: — Опиши мне свой дом. — Он удивленно взглянул на нее и она пояснила: — Ты видел мой, я хочу увидеть твой! Тесей улыбнулся, но вдруг затруднился с ответом: дом, где он вырос, дом, где жил до войны, даже Хогвартс — все они разом рванулись в слова. — Там паркет из красного дерева, — наконец выбрал он. — Бывший владелец постоянно это повторял: «настоящее красное дерево, как для волшебных палочек!». Винда взмахнула своей: — Вот так? Серые доски под их ногами налились цветом, знакомо, и узнавание ошеломило его. Поднимается штора от теплого ветра, ступеньки лестницы выскрипывают под ногами знакомый припев — «и—и—у» — и солнце сквозь раскрытое в Лондон окно бьет в лицо и пахнет бензином и виски. “С новосельем, старик!”. У него перехватило горло. Винда обернулась, улыбаясь, палочка наготове: — Какие стены? — Не надо. Я лучше покажу тебе. На самом деле. Разочарованно опустившиеся уголки алых губ снова потянулись вверх. — Это приглашение? — спросила она. — Ты его примешь? Они встретились взглядами. — Да. Тесей шагнул к ней по притворно своему паркету, и больше нечего стало говорить и думать, остались только ощущения. Сладость ее помады и шорох одежды, спадающей точно проклятие, и то, как ее грудь сминается о его, как пальцы зарываются в ее волосы. Трепетное упоение чудом в его руках и звериное наслаждение быть в ней. Поэт и оборотень… Она обхватила его пальцы губами в облаке смазанно-алого, и оборотень победил, вжался лицом ей в плечо, забыв все в мокром жаре и рывках бёдер. Он сделал ей больно и в наступившей тишине не смотрел ей в глаза, разом опустошенный и полный стыда за то, как использовал ее, превратил из той самой женщины в самку. Вечность прошла в этом молчании; быстрое дыхание Винды успокоилось, он почувствовал, как она шевельнулась — встать, уйти? — и вздрогнул, когда ее рука скользнула по его плечу. — Займись любовью со мной, — прошептала она и повторила, глазами в глаза: — Со мной. В этот момент он подумал, что наверное любит ее. Винда смотрела на него, и он поцеловал ее не закрывая глаза, проживая каждый дюйм ее губ, улыбающихся, неприкасаемо-алых, «займись любовью со мной”, каждую родинку и каплю пота на ее коже, лишь бы дольше… Настойчивость, нацеленность, неспешность, неспешность... Ее отчаянно вытянутая рука скользнула по его животу, запрокинутое лицо под рассыпавшимися темными прядями дрогнуло — сжатые веки, раскрытые губы— и он ослеп и оглох в этом черно-белом фейерверке. Где-то на дне сознания уцелели картинки: роскошный дом, поднятые бокалы, «За главное сокровище этой семьи!», почему-то даже Кэрроу, выброшенная вон за связь с не тем человеком, но Винда прижималась щекой к его плечу, и каждую секунду в этой новой солоно-розовой тишине он готовился сказать «не уходи». Но не пришлось — она заснула, устало и легко, как ребенок, и Тесей успел улыбнуться этому и провалился в сон, мгновенно и внезапно, как будто сорвался с обрыва.