В плену

Прошло ещё две недели, и Бакуго уже мог ходить без чужой помощи, хотя всё ещё был вынужден опираться на трость. Его походка была медленной, но врач подтвердил, что заживление идёт хорошо, кость срасталась без затруднений. В связи с этим Тодороки разрешил ему самостоятельно передвигаться по замку, даже позволил выходить во двор. Разумеется, повсюду стояла стража, но Кацуки довольствовался и этим. Доверие Шото к нему становилось всё объёмнее. Прогуливаясь по замку, он отмечал каждый проём в своей памяти, заметил, где стражи меньше всего, выстроив в голове настоящую карту. У него не было возможности отметить необходимое на бумаге, ведь при обнаружении импровизированной карты у него появятся проблемы. Доверие короля не должно оказаться подорваным. От этого зависело слишком много, и вождь не мог позволить себе совершить ошибку. Тодороки млел от каждой его ласки, с удовольствием открываясь для объятий и поцелуев, оказавшись удивительно падким до прикосновений. Ему нравилось лежать, устроив голову на коленях или груди Бакуго, нравилось играть с украшениями вождя и перебирать его яркие ожерелья. Тот, в свою очередь, давал ему всё, чего тот желал, окутав иллюзией ответной любви. В один из таких уединённых вечеров Шото продемонстрировал баночку с маслом по известному назначению, Кацуки совсем не удивился и без раздумий пообещал обо всём позаботиться. Выбранная им линия поведения обязывала его вести себя обходительно. Как бы ему ни хотелось сделать Шото больно, он собирался сделать всё как надо. К тому же ему никогда не хотелось прослыть насильником. Повалив Тодороки на спину, он подложил под его поясницу мягкую подушку и сел между его ног, устроившись так, чтобы не напрягать лодыжку. Склонившись над обнажённым телом, жаждущим прикосновений, Бакуго осыпал его поцелуями, погладил твёрдый член и развёл его ноги шире, усиливая хватку на бёдрах. — Ты уверен, что хочешь этого? — спросил он, приблизившись к лицу Шото, едва касаясь его губ своими. — Да, — коротко ответил тот, уверенно, не задумываясь. Крышка от бутылька скатилась куда-то на пол. Чертыхнувшись, Кацуки вылил немного на палец и аккуратно поставил ёмкость на пол, чтобы ничего не разлить. Покружив пальцами, он медленно вставил первый, наблюдая, как его соперник извивается на кровати от неизведанных ранее ощущений. Тодороки был чувствительным и отзывчивым, вызывая у Бакуго желание касаться его больше, стимулировать каждую эрогенную зону, доставить больше удовольствия, чтобы насладиться реакцией. Шото вздыхал от каждого движения пальцем. Кацуки подготавливал его очень медленно, чтобы не оставить после этого вечера болезненные воспоминания, чтобы любовник желал его ещё больше, грезил о его руках. Он несколько раз доводил короля до края, но вовремя прекращал ласки, не позволяя достичь разрядки. Ощутив, что его партнёр достаточно открыт и расслаблен, Бакуго наконец позволил себе отпустить себя и проникнуть внутрь, не сдерживая довольный стон от того, как хорошо сжало его член. Внутри Тодороки было скользко из-за масла и хорошей подготовки, а невероятная узость дарила сумасшедшие ощущения. Он был настолько возбуждён, что ни разу не издал болезненного стона. Каждый раз вождь касался чувствительного места внутри него. С губ Тодороки срывались лишь несдержанные звуки удовольствия. Взгляд короля уже был помутнён, направленный в сторону. Схватившись за шёлковую простынь, он стонал от каждого толчка. Кацуки больше не сдерживался, вбивался рвано и жёстко. Сейчас, в это конкретное мгновение, плевать уже было на их вражду. Он видел перед собой только Шото и испытывал неописуемое наслаждение от их близости. Излившись себе на живот, Тодороки содрогнулся всем телом, пребывая на пике блаженства. После оргазма проникновение могло стать болезненным, но он ни слова не сказал, продолжая принимать Бакуго в себя, лишь зажмурился, обессиленно пытаясь ухватиться за плечи любовника. Очень скоро и вождя пронзило острое удовольствие. Он кончил прямо внутрь, усиливая хватку на бёдрах соперника. Как только он вышел из тёплого нутра, повалился на кровать. Оба медленно приходили в себя, думая о своём. Отдышавшись, Кацуки властно притянул Шото к себе. Теперь ему даже жалко будет убивать короля — не хотелось терять такой лакомый кусочек. Тот, не подозревая о чужих мыслях, привычно устроил голову на груди Бакуго и обнял его, очень скоро провалившись в сон.