Метод Чу

"Линия, разделяющая добро и зло, пересекает сердце каждого." Александр Солженицын Засыпая на больничной койке, глядя на спящего на диване в палате супруга, Чу Ваньнин не мог прекратить вспоминать, анализировать сегодняшний день. Он едва не стал убийцей. Бинань едва не утащил его с собой на дно ада. *** — Пойдём со мной, — произнёс, протягивая руку Ваньнину. — Здесь есть чёрный вход, мы сбежим вдвоём. Мужчина смотрел на Ваньнина, державшего за руку слепого Ши Мэя. Огонь ещё не сожрал всю комнату, но запах гари и дыма ощущался отчётливо. Последователи Бинаня послушно собрались внизу, будто ведомое пастухом жертвенное стадо. Не нужно много ума, чтобы понять, что лидер не собирается спасать свою группу. Знали ли они об этом — вопрос открытый. Ши Мэй сильнее сжал руку омеги. Беспомощность сковала его тело, он даже не видел того, что происходит прямо перед его носом, не мог защитить возлюбленного, которому причинил столько вреда. Он прятался за спиной омеги! Стыд альфы съедал изнутри. Как он может прятаться за спиной человека, долгожданную беременность которого растоптал, отнял, уничтожил? — Хуа Бинань... — Просто по имени. Бинань, — попросил альфа, подходя ближе. Его запах... Терпкий, густой, подавляющий. Видимо, уже несколько месяцев Бинань перестал принимать подавители. От одной только мысли о том, для чего он это сделал, Чу Ваньнина начинало мутить. Его запах отдалённо напоминал аромат Мо Жаня, очень отдалённо, но как же по-разному каждый из них на Ваньнина влиял. Запах гари усиливался. Недолог тот момент, когда здесь всё сожрёт пламя, но в голове Чу ни одной мысли. Тело будто парализовало. Он соскучился. Мо Жань... Он так любит его, просто безумно. Если бы только все понимали... — Идём. Оставь их, — убийца мягко провёл по щеке Ваньнина ладонью. — Отпусти его. У нас всё будет хорошо. Мы скроемся, будем только ты и я. Ты подаришь мне детей, и мы будем все вместе. Рука Хуа Бинаня легла на его живот. Дети... "Его нет..." — воспоминание, будто тупое лезвие, болезненно кольнуло сознание. Этот ублюдок отнял у него ребёнка Мо Жаня. Сильный удар в челюсть заставил Хуа Бинаня замереть и шокированно посмотреть на очнувшегося омегу. — Ты... Ты отнял всё у меня. Ты чудовище. Ши Мэй ощутил, как его руку отпустили, и остался посреди горящего дома один, не видя ничего, кроме темноты. Всё, что он мог, — это слышать. — Ваньнин, ты... — начал Бинань, но ещë один удар по лицу заставил его отшатнуться. Вот уж от кого не ожидал! Хуа нанёс удар, пытаясь вырубить разбушевавшегося омегу, и тот достиг цели, заставив Чу сделать шаг назад. Что на Ваньнина нашло, чёрт возьми!? Омега посмотрел на Хуа Бинаня взглядом, который Бинаню знаком не понаслышке, — взглядом убийцы. — Ты убил мою семью. Ты отнял у меня детство. Ты превратил мою сестру в инвалида, ты чуть не убил моего мужа. Моего мужа! Человека, который вытащил меня из всего того дерьма, в котором ты так старательно пытался утопить, — прорычал Чу Ваньнин, бросаясь на Бинаня словно обезумевшая пантера. Удар коленом в живот, и Бинань оказался на полу, пытался остановить омегу, наносившего по его лицу удар за ударом. Кровь размазалась по светлой коже ладоней Ваньнина. Пару раз он промахнулся, и удар пришёлся на пол, острая боль пронзила тело, но даже она не смогла остановить Ваньнина. — Ты раковая опухоль. Отравляешь всё вокруг себя. Ты отнял у меня ребёнка от любимого человека! Я так его хотел! Так хотел... Но ты... Почему ты решил, что вправе отнять у меня это!? Я даже осознать, увидеть, почувствовать нашего ребёнка не успел! С каждым ударом лицо Бинаня превращалось в кровавую кашу. Каждое слово омеги долетало до ушей Бинаня, но ни одно из них он не понимал. Ведь это всё не могло быть правдой. Ваньнин любит его, нужно только образумить омегу. Бинань из кармана достал небольшой нож и нанёс удар, попал в ногу. Ваньнин зашипел и ударил в ответ наотмашь, вырубая наконец-то своего монстра. Руки легли на шею убийцы. Он прикончит его. Хватит с него. Он убьёт его своими руками. Прямо сейчас его придушит. — Ваньнин, оставь его, — умоляла подбежавшая Лита. Однако трогать Ваньнина, который, очевидно, сейчас не в себе, не решилась. — Нет. Я убью его. Он должен умереть, — смыкая руки на шее Бинаня, прошипел Чу. — Почему он жил спокойно столько лет, пока я собирал себя по кусочкам!? Я хочу, чтобы он умер! — Ваньнин, я понимаю твои чувства. Но легче не станет. Поверь, я знаю, — произнесла Лита, присев рядом на корточки. Руки не слушались. Никто не осудит Ваньнина за убийство Бинаня, но... Он сам себя осудит. Он готов простить убийство Мо Жаню, но не себе. Эти руки, которыми он ласкал своего мужа и, даст Бог, будет держать своих детей, не должны стать руками чудовища. Медленно он разжал пальцы. — Идём, — обронил Ваньнин, шипя от боли в ноге, вставая с колен. *** — Почему не спишь? — спросил Вэйюй, потягиваясь на миниатюрном диване и забавно зевая, чуть поморщив нос. Эта привычка всегда заставляла Ваньнина улыбаться. — Думаю. — О чём? — О том, что было бы со мной без тебя, — мягкая улыбка Ваньнина не сочеталась с серьёзностью взгляда. *** Дальше всё будто в тумане. Бесконечные визиты в полицию, дача показаний. Муторный и долгий процесс. По-другому и быть не могло. Лита и Ваньнин по-прежнему считались главными подозреваемыми в деле убийства Ганга, однако улик было мало. Их отпустили под запрет выезда из города до конца расследования дела. Да и, если говорить совсем честно, никто не горел желанием искать эти самые доказательства. В полиции их считали чуть ли не героями, выжившими в лапах сектантов. А без Ганга на земле стало только чище. Медленно, но верно всё шло к своему логическому завершению — суду. Пожалуй, ещё ни одно дело Китая не привлекало столько внимания. В каждой газете, на каждом сайте, в каждом телевизоре. Вся страна ждала исхода дела. Некоторые требовали просто казнить всех сектантов, другие настаивали на том, что они не виноваты и смерти достоин лишь их глава, некоторые же предпочитали молчать. — Как ты? — спросил Мо Жань, обнимая мужа со спины. Ваньнин после всего затих и не баловал супруга подробностями своего проживания в "доме ужасов", как его прозвали местные. — Я не знаю. Я не верю, что я дома, что я с тобой. Всё это будто было кошмаром, — ответил Ваньнин, вдыхая аромат Вэйюя. Тепло сильного тела словно окутывало замёрзшего Чу. Омега котом завертелся в объятиях мужа, разворачиваясь к нему лицом. Он снова ощущал себя маленьким на фоне крупного мужчины. Снова в безопасности, и покидать эту "безопасность" Ваньнин не собирался. Его сердце просто не выдержит ещё одной подобной разлуки. — Я тоже. Иногда мне кажется, что я сплю, а потом проснусь один. Существовать без тебя... Эти дни не имели смысла, — прошептал Вэйюй, оставляя поцелуй на макушке Ваньнина. — Я всегда хочу быть с тобой. Если бы ты только понимал, как сильно я тебя люблю. В ответ к широкой груди прижались сильнее. Ваньнин так боялся произнести простые слова: "Всё закончилось". Он просто не мог это выдавить. Всему своё время. Всё, чего сейчас хотел Чу Ваньнин, — это стоять и обнимать своего любимого, вдыхая его аромат. *** — Я тебе фруктов принесла. Персики, твои любимые, — произнесла Ю Линг, заходя в палату Литы. После всего Юэ требовалась помощь, и походами к психологу тут сыт не будешь. Психиатрическая больница. Лита избегала этого места всеми силами, боялась, что оно поглотит её, она пыталась доказать себе, что прошлое не имеет силы над ней, но вот она здесь. И прийти сюда — её самый сильный поступок. Суд теперь не казался ей концом, пусть всё закончится, как должно. Линг... Она вообще понимает, насколько сейчас не вовремя заявилась? Только Лита пришла к внутреннему равновесию, только всё внутри успокоилось, и тут она. Лита ещё не готова к этой встрече. — Что ты здесь делаешь? — усталым голосом спросила девушка, смотря, как подруга садится на кровать, поставив трость рядом. — Я решила проведать тебя. Когда я узнала, что ты в больнице, то начала очень переживать, — ответила Линг, пытаясь успокоить отчего-то не радостную подругу. — Ты правда не понимаешь... — воздух давил изнутри, пытаясь вырваться вместе со словами, однако Юэ не могла объяснить свои чувства речью. Как объяснить, что забота Линг сейчас делает лишь хуже? Они дружили много лет, и Лита уже смирилась со своей позицией вечной подруги, однако сейчас чувства обнажены, а Ю дарит столько внимания и нежности, всё будто не так и не на месте. — Я хочу побыть одна. Я для этого здесь и нахожусь. — Лита, но ты небезразлична мне. Я не могу не волноваться. — Ты эгоистична. Впрочем, за это я тебя и полюбила... — выдохнула Лита, глядя в шокированные глаза Линг. Впервые чувства, которые до этого лишь висели в воздухе, были обличены в слова. Очевидно, Ю ответить нечем. — Пойми, каждое твоё действие я трактую иначе. Я не могу их воспринимать по-другому. Сейчас, когда я наконец-то решила признать свои проблемы, признать, что я не справлюсь одна, я слишком остро на всё реагирую. Если я продолжу проходить это с тобой, то потом, когда ты отдалишься, мне будет больно. Сколько я себя помню, с момента нашего знакомства на первом месте для меня всегда была ты. Так и остаётся, но это неправильно. — Но, Лита, я переживаю за тебя. Я не хочу тебя терять. Я не понимаю, не вижу смысла во всём этом. — Ты и не обязана понимать. Это не конец дружбы. Просто мне нужно собрать себя заново. Я сама не хочу рушить дружбу, но, боюсь, продолжать её с такими исходными данными невозможно. Ты не любишь меня, по крайней мере так, как я тебя. И это не твоя вина, это нормально. Но я хочу побыть с собой наедине. Линг понуро уставилась в пол. Лита едва не пожалела о своих словах. Нет. Сейчас она — та, кого надо жалеть. У Линг семья, она её поддержит. *** Ши Мэй ничего не видел. Не в физическом смысле, в моральном. Какой смысл в его жизни теперь? Он слепой преступник, которого, если повезёт, отправят на всю жизнь в больницу, где он будет волочить своё жалкое существование до конца. Изредка к нему приходили полицейские. Спрашивали о деталях. Он отвечал открыто, так, как было на самом деле. Что это он снимал те видео, что это он помог брату с убийством актрисы, что это он иногда помогал похищать жертв для последователей брата, что это он участвовал в похищении Чу Ваньнина. Да, он так никого сам и не убил, но вряд ли это хоть как-то его оправдывало. Его спрашивали об убийстве Ву Ганга, Ши Мэй на этот вопрос промолчал и попытался не выдать эмоций. Нужно переговорить с Ваньнином, понять, как всё было. Возможно, он сможет прикрыть Чу. Может, хоть так совесть перестанет съедать его заживо. Но зачем ему приходить? Они с Мо Жанем что-нибудь придумают. Мо Жань не допустит, чтобы его мужа осудили, да и вся семья Чу тоже. Наверняка и сами полицейские не горят желанием сажать человека, в одиночку раскрывшего дело о секте серийных убийц, за убийство педофила. Любой бы захотел Ву Ганга прикончить, он был отвратительным типом даже по меркам их секты. — Ши Минцзин, — произнёс Ваньнин, заходя в палату. — Как ты? Чу Ваньнин чувствовал необходимость в этом разговоре. Необходимость поставить точку в их запутанных отношениях. Несмотря ни на что, он подпустил Ши Мэя близко. Ваньнин не мог быть равнодушным. Мо Жань знал, что его супруг здесь, и этой встрече не мешал. Слишком многое было пройдено вместе, и беспочвенной ревности в их отношениях уже давно нет места. — Почему ты здесь? — разговор в доме Бинаня будто продолжился с того момента, где они поставили его на паузу. За окном шёл дождь, забивая собой пустоту. — Я хотел поговорить. Но сейчас, когда приехал, я не знаю, что сказать. Ши Мэй почувствовал, как кровать прогнулась под весом Ваньнина. Он не видел, но перед глазами чётко стояло лицо Чу. Что можно сказать? Он ведь должен что-то сказать. — Ваньнин, я слышал про Ву Ганга. Если тебе, Лите, нужна помощь, я могу... — Не стоит. Экспертиза уже доказала, что удары моим ножом не были смертельными, я же просто сказал, что нож уже две недели как потерял и его подкинули с целью меня подставить. Других улик у них нет. У Литы алиби — все работники клуба его подтвердили. Проверять, учитывая контингент посетителей её клуба, никто, конечно, не стал. На этом всё, — спокойно рассказал Ваньнин. — Но спасибо за беспокойство. Что теперь будешь делать? — А что я могу? — с надрывом, но тихо произнёс Ши Мэй, ощущая себя последним ничтожеством. У него не осталось ничего: ни любви, ни брата, ни себя. Он разбит. Столько людей, столько жизней... Что он наделал? Ради призрачной надежды быть любимым. Разрушил себя, своё будущее, возлюбленного. Одержимость к любви не приводит. — Ши Минцзин... — Знаешь, я не жалею о том, что ослеп. В короткие промежутки между сценами убийств я вижу тебя. И я помню тебя так отчётливо, — плечи Ши Мэя начало истерически потряхивать, голос задрожал. — Я хочу видеть только тебя. Ваньнин взял его за руку, позволив жалости к этому сломленному человеку проникнуть в душу. Он не любил его, но благодаря ему он начал ценить свою любовь. Зла Ши Мэю Ваньнин никогда не желал и искренне надеялся, что он сможет вновь найти в вечной темноте смысл жить. — Я прощаю тебя, — сжав руку, прошептал Ваньнин, найдя в себе силы для этого. — И я надеюсь, что ты сможешь отпустить себя. Слова, абсолютно искренние, шли из глубины души Ваньнина. Несмотря на весь ужас, несмотря на весь клубок из недопонимания, одержимости и боли, в которых они запутались, ненависти не было. Чу смог понять Ши Мэя. "Не смогу", — подумал незрячий. Никогда не сможет себя простить. Одно спасение сейчас — воспоминания. Поцелуи Ваньнина ему снятся, трудно поверить, что это было частью реальности. Спустя столько лет он всё ещё чувствовал Ваньнина и ненавидел себя за это. Право на это давно утрачено. Но что Ши Минузин сейчас мог? Сбежать. Чтобы видеть только его. — Ваньнин, — позвал Ши Мэй, крепче сжав ладонь в своей руке. Без перчатки. Его имя будто молитва, которую шептали для очищения от грехов. — Можешь открыть окно, пожалуйста? Здесь так жарко, а я не уверен, что смогу сам. Ваньнин, будто всё сразу осознав, выполнил просьбу. В палату хлынул свежий воздух. Руки омеги слегка дрожали. — Тебе, наверное, пора. — Да. Мо Жань скоро заберёт, — ответил Чу, глядя на повязку, закрывающую пустые глазницы. — Хочешь с ним поговорить? — Нет. Время бесед кончилось. — Всё закончилось, — прошептал Ши Мэй. Он не видел, но почему-то был уверен, что Чу Ваньнин кивнул, прежде чем покинуть его палату. Ши Мэй сжал руку, хранившую тепло любимого, в кулак. Медленно, сбивая дёргаными движениями предметы с подоконника, он встал на самый край. Из разговоров медсестёр и врачей он знал, что находится на четвёртом этаже больницы. Должно хватить. Всё, чего он хотел, — это видеть его. Ветер мягко развивал волосы Ши Мэя, когда он полетел вниз. *** — Я хочу вызвать свидетеля со стороны обвинения. Чу Ваньнин, вы готовы дать показания? — объявил сотрудник прокуратуры, представляющий обвинение в суде. — Всё будет хорошо, — произнёс Мо Жань, поддерживая супруга. Ваньнин ждал этого дня. Столько лет он надеялся увидеть Хуа Бинаня за решёткой. Но ярости не было. Он готов рассказать. Рассказать, как всё было. Вэйюй смотрел на своего возлюбленного, сглатывая вязкую слюну волненья. — Когда мне было шесть, всю мою семью убили, а меня похитили. Человек, который это сделал, находится здесь. Я понимаю, что сегодня он обвиняется в других преступлениях, но я хочу, чтобы у суда была вся картина. За время моего плена он похитил пять женщин и троих мужчин-омег. Это те, о которых я знаю. Он усыплял их и убивал у меня на глазах, иногда заставлял за ним повторять. Говорил, что так учит меня. Эти три месяца... были адом. — Ваньнин, что ты такое говоришь!? Ваньнин... — перебил его Хуа Бинань, ударив по железным прутьям клетки. — Ваньнин, они ведь заставляют тебя так говорить?! Слёзы заблестели в уголках глаз Чу. Судорожный вздох Мо Жаня. Каждый раз, когда он слышал эту историю, отчаяние и боль накатывали словно по нарастающей. Его сокровище, маленький... Как бы мужчина ни хотел обнять возлюбленного со спины, сейчас он мог только смотреть ему в спину, каждый раз с болью отмечая подёргивание плеч. — Все материалы того дела находятся в распоряжении суда. Я лишь надеюсь, что правосудие свершится. Все жертвы это заслужили. Хуа Бинань — убийца, похититель, террорист и глава секты, — голос Ваньнина дрожал, огромных трудов стоило не сорваться на истерику. Ваньнин не решился взглянуть на клетку. Он не хотел видеть этого человека. Не мог. *** Хуа Бинаня приговорили к смертной казни. Обжаловать приговор он не стал. Никто не сомневался в том, какое решение примет суд, но для Ваньнина этот лист бумаги с подписью судьи в конце стал чем-то большим. Свершилось.