Театр Золотых Кукол

Поместье Лань находится дальше театра Гусу — он почти в самом сердце города, — но в районе, должно быть, еще более престижном и богатом. Здесь уличную грязь убирают каждый час, а вымощенные темным камнем дороги натираются почти до блеска. Других домов немного — у каждого своя территория с садами и пристройками. Деревья растут между фонарями, редкие машины привозят и увозят самых знатных господ. Если спуститься ниже, можно увидеть реку — она не замерзает даже зимой, но по ней все равно не ходят корабли. Говорят, она слишком мелкая и быстрая, чтобы пустить в нее хотя бы лодку. Весной, во время разлива, вода едва доходит взрослому мужчине до колен. Ивы, которые никогда не цветут, спускают ветви в стылую реку, и их пожухлые листья, когда приходит время, неспешно опадают, укутывая берега. К воротам поместья Лань подъезжает автомобиль. Повар о чем-то переговаривается с водителем. На улицу высыпает прислуга, чтобы скорее начать разгрузку. Из живой изгороди выскакивает кролик, и за ним на землю падает мальчик, попытавшийся догнать кролика. Слуги посмеиваются, пока несут продукты. Мальчик обиженно трет коленку. — Ничего, — он вытирает нос рукавом, и там остается пятно. — Потом поймаю. — Юный господин, ступайте в дом! — кричит ему одна из кухарок, и он, шаркая ногами, послушно идет к широким дверям. Мальчик живет здесь всего несколько лет, но они уже называют его молодым господином. В прошлом доме его называли только по имени, но это было приятно. У сестрицы и братца не было слуг, они делали все сами, и он пытался им помочь. Здесь так много лишних людей. Но и это не очень плохо. В конце концов, они все любят А-Юаня. Да и сестрица говорит, что теперь у нее слуг еще больше. Он уходит наверх, чтобы подготовить уроки, которые задал ему учитель по математике. В гостиной тихо переговариваются. Шуршит газета. Газеты в этом доме читает только Лань Цижэнь — в них часто его упоминают. Как и его племянников, но тем обычно нет дела до сладких похвал. — «Театр Золотых Кукол переходит все границы, — читает Лань Цижэнь вслух. — На премьере псевдоисторической пьесы «Последний шаг» зрители увидели, как одна из кукол лишилась головы. Зрители были в невообразимом шоке, когда после этого Мэн Яо посмел выйти на сцену, подразумевая, что требует аплодисментов. Конечно, мы все хлопали…» — К чему это? — спрашивает Лань Сичэнь, не отрываясь от игры в шахматы с братом. — Видимо, Мэн Яо захотел впечатлить всех, но просчитался, — Лань Цижэнь поджимает губы и откладывает газету. — Да нет же, — Лань Сичэнь все-таки поднимает взгляд, и ему под ноги падает его ладья, — этот ход ведь оправдан. Театр Золотых Кукол всегда показывает что-то новое. Если у них есть возможности… — Иногда такие новшества плохо влияют на публику, — Лань Цижэнь хмурится. — Тебе кажется, что его незаслуженно критикуют? — Критика всегда важна, но… — Этот человек — не более, чем хороший продавец. Не думаю, что его беспокоят слова, пока люди несут ему деньги. Спорить с учредителем Лань — все равно, что спорить с каменной статуей. Он владеет ораторским мастерством дольше, чем его племянники живут на этом свете. Лань Сичэнь опускает взгляд, замечая наконец поверженную ладью, и рассеянно двигает пешку. — Шах, — предупреждает Лань Ванцзи. — Шах и мат, — поправляет Лань Цижэнь, глядя на доску. — Тебя так беспокоит судьба Мэн Яо? — Я не могу об этом судить, пока не посмотрю сам, — Лань Сичэнь едва улыбается и смотрит на свои руки, точно провинившийся ребенок. — Билеты на все ближайшие постановки распроданы, — говорит Лань Цижэнь. — Я мог бы попробовать достать тебе билет, но вряд ли. В Театре Золотых Кукол очень строгие правила рассадки зрителей. — Не стоит, — отказывается Лань Сичэнь, — я должен был сам этим озаботиться. Схожу через месяц. — Через три. Кажется, Лань Цижэнь шутит. Он внимательно смотрит на племянников, удивление которых читается в очень похожих чертах, и кивает, поджав губы. Таких продаж Гусу не видел лет десять, если не больше. Там билеты раскупают полностью всего за несколько дней до концертов и постановок, и размах, с которым действует Мэн Яо, обескураживает. — У Вэй Ина есть билеты, — сообщает Лань Ванцзи, пока собирает шахматы. — Он приглашал меня. — И ты отказался? — Не мое. — Он купил билеты, а ты отказался? — уточняет Лань Сичэнь. — Ему подарили, — говорит Лань Ванцзи. Следующие пару часов проходят в гостиной, пока Лань Цижэнь перечитывает один из древних и очень дорогих трактатов, а Лань Ванцзи повторяет несколько партий на скрипке. Лань Сичэнь пишет Вэй Усяню, предупреждая о своем визите. Он не упоминает билеты на «Последний шаг» и разговор с Ванцзи, но все равно получает положительный ответ. Сборы занимают еще некоторое время. Сначала А-Юань просит помочь с арифметикой, после этого повар настаивает на позднем обеде, который Лань Сичэнь не может пропустить из вежливости. Когда он готовится выходить, оказывается, что ворота нужно смазать, чтобы они открылись и пропустили машину. Наблюдая за подготовкой автомобиля, Лань Сичэнь думает о том, как лучше попросить Вэй Усяня об услуге. Если он уже отдал билеты кому-то другому, останется лишь ждать нового расписания. Кролики сталкиваются у его ног, и он берет одного в руки. По крайней мере, так это выглядит со стороны. Лань Сичэнь едва не роняет кролика, когда тот кусает его за большой палец. Он быстро ставит его на землю и отходит подальше. Тучи собираются, тяжело свисая. Небо кажется гораздо ниже, чем обычно. Значит, сегодня должен пойти дождь. Дороги снова размоет, и река поднимется. Скоро начнется осень, и тогда выступлений в театре Гусу будет меньше. По плохой погоде к нему сложно доехать даже на автомобиле, а пешком можно потонуть посреди центральной улицы. — Господин, можем ехать! — слышит Лань Сичэнь, когда начинают падать первые капли. За окном автомобиля он наблюдает, как люди скорее прячутся от дождя. Он не слышит, о чем они говорят, лишь редкие крики. Все вывески убирают за двери, очень скоро улицы становятся пустыми. На узких тротуарах не остается дам в платьях по европейской моде. На Третьей улице несколько детей бегают друг за другом, пока единственная девочка не поскальзывается. Мастерская Вэй Усяня находится на юге. К тому моменту, как Лань Сичэнь добирается до нее, дождь превращается в ливень. Он ищет зонт, который всегда оставляют на задних сидениях, но ничего не находит. Открывая дверь автомобиля, он едва не падает, оступившись. Водитель с весельем в глазах смотрит на него. — Ждите здесь, — говорит Лань Сичэнь, когда водитель закуривает трубку. — Удачи, шеф, — он салютует фуражкой и отъезжает, чтобы припарковаться. За несколько шагов до двери мастерской Лань Сичэнь промокает почти насквозь, и внутри его встречают перелив колокольчика над головой и сухое тепло. Вэй Усянь улыбается ему и отворачивается, чтобы проверить котел. Хочется развесить мокрую одежду. В мастерской Вэй Усяня никогда не бывает тихо. Если котел не гудит, значит, с котлом что-то не так. У каждого верстака горит яркая керосиновая лампа, незаконченные работы бережно лежат на каждой поверхности, и приходится через них переступать, чтобы добраться до кресел. Вэнь Нин помогает Лань Сичэню снять плащ, дает ему шерстяное одеяло и усаживает в самое приличное кресло, обитое пыльной тканью в цветочек. Вэй Усянь просит Вэнь Нина принести чай и садится напротив, небрежно сдвигая с маленького столика все свои чертежи. Лань Сичэнь наблюдает, как Вэй Усянь дергает рабочие очки на шее, расплетает безупречный хвост и наконец откидывается в кресле с видом человека, которого весь день мучала собственная муза. — Признаться, я понятия не имею, зачем вы приехали, господин Лань, — Вэй Ин отвлекается и помогает Вэнь Нину разлить чай. — Вас ведь не послал Лань Чжань, чтобы скорее закончить наши встречи? — Нет, — Лань Сичэнь улыбается в свой чай. — С Лань Чжанем и А-Юанем все в порядке? — Вэй Усянь слегка поддается вперед. — Все хорошо, — подтверждает Лань Сичэнь. — Я пришел к вам с небольшой просьбой. — А, — Вэй Усянь расслабляется и откидывается на спинку кресла, — в таком случае господину Лань стоит ее озвучить. — Ванцзи сказал, у вас есть билеты на «Последний шаг», — начинает Лань Сичэнь. — Я бы хотел выкупить один из них, господин Вэй. Тот смотрит на него слегка удивленно. Потом переводит взгляд на Вэнь Нина, принявшегося усерднее собирать инструменты. Лань Сичэнь терпеливо ждет, пока Вэй Усянь наконец воспримет его слова всерьез. Приходится разглядывать детали, которые, по словам Ванцзи, скоро станут прототипом нового типа двигателей. — Выкупить? — переспрашивает Вэй Усянь, к его чести, так и не рассмеявшись. — Нет, простите. — Вы уже отдали их кому-то? — Нет, просто это подарок от моего ученика, — Вэй Усянь отставляет чашку. — Сюэ Ян работал со мной, но пару лет назад решил уйти, чтобы попробовать себя в Театре Золотых Кукол. Он просил меня посмотреть на его работу, но я никак не находил времени. Теперь, наконец, время есть, но подходящую компанию я так и не нашел, — он выразительно смотрит на Лань Сичэня. — Как вы знаете, Лань Чжань таким не интересуется. — Очень опрометчиво с его стороны, — с улыбкой замечает Лань Сичэнь. — Я могу составить вам компанию? — Это было в моей длинной речи, которую я собирался произнести позже, — Вэй Усянь кивает. — Надеюсь, у вас свободен вечер воскресенья. — Дядя не ставит ничего в одно время с Театром Золотых Кукол, — Лань Сичэнь усмехается в свой чай. — Конечно, он настаивает на том, что механизмы не могут заменить живых актеров, но зрители не могут присутствовать на двух постановках одновременно. — Мудрое решение, — Вэй Усянь смеется. — Я приеду к вам перед спектаклем. Вскоре Вэнь Нин садится на третье кресло, и Лань Сичэнь слушает о новых проектах, которые в скором времени они начнут воплощать в жизнь. Вэй Усянь порывается показать что-то из наработок, которые уже есть, но Лань Сичэнь отказывается, зная, что первым их должен увидеть Ванцзи. История романа его младшего брата и Вэй Усяня невероятно романтична и так заметна, что скрывать ее становится все сложнее. С каждым месяцем о ней узнают все больше людей, и Лань Сичэнь боится того дня, когда об этом будет известно всему высшему свету. Скандал, который ждет Ванцзи и Вэй Усяня, превзойдет и популярность Театра Золотых Кукол, судя по тому, что случалось раньше. Они говорят до полуночи, пока Вэнь Нин не порывается достать свечи взамен погаснувших ламп. За окном дождь давно прекратился. Лань Сичэнь прощается, едва не забыв плащ, и выходит. Его водитель дремлет, закинув ноги на руль и накрыв фуражкой лицо. Будить его неловко, но он только широко улыбается и отмечает, что вернуться в поместье гораздо проще, чем уехать оттуда. Вэй Усянь и правда приезжает в воскресенье. Он хочет увидеть А-Юаня, но Лань Цижэнь требует, чтобы никто не отвлекал мальчика от занятий. Ему остается лишь недолгий разговор с Лань Ванцзи, и Лань Сичэнь не торопит их, осторожно наблюдая. Наконец, они уходят к личному автомобилю Вэй Усяня. Сначала едут молча, но Лань Сичэнь знает, что долго тишина не продлится. Вэй Усянь пытается выжать самую большую скорость автомобиля, но застревает в заторе. Через полчаса машина сдвигается лишь на несколько метров. Выругавшись, Вэй Усянь паркует ее на тротуаре и выходит. Лань Сичэнь идет за ним, слыша несколько проклятий, посланных в честь ужасной парковки. — Так будет быстрее, — говорит Вэй Усянь, перед этим громко высказав зевакам все, что о них думает. — Не боитесь, что с автомобилем что-то случится? — спрашивает Лань Сичэнь через несколько метров. — А, — Вэй Усянь небрежно пожимает плечами, — соберу еще один, если не найду на том же месте. Лань Сичэнь усмехается. Они идут мимо самых дорогих магазинов города, и за витринами тоже есть маленькая жизнь: дамы примеряют шляпки, пошитые по последней моде Европы, мужчины в пабах обсуждают новости недели, дети широко распахнутыми глазами рассматривают сладости на прилавках. До Театра Золотых Кукол отсюда совсем недалеко. — Как там А-Юань? — спрашивает Вэй Усянь, глядя себе под ноги. — Госпожа Цзян и Вэнь Нин интересуются, а я все никак не могу с ним увидеться. — Ему хорошо дается скрипка, — отвечает Лань Сичэнь. — Должно быть, дядя хочет, чтобы он выступал в театре. Вэй Усянь кивает и больше ничего не говорит. А-Юань — одна из тех тем, которые Лань Сичэнь предпочел бы не обсуждать с ним. После смерти Вэнь Жоханя его фабрика обанкротилась из-за бездарного управления Вэнь Сюя и Вэнь Чао, и младшая ветвь Вэнь осталась на улице. Вэй Усянь старался их устроить, даже взял Вэнь Нина помощником в свою мастерскую, но ребенку было не место в таких условиях. Тогда влюбленный Лань Ванцзи предложил усыновить его. Через год Вэнь Цин вышла замуж за господина Цзян, но А-Юань уже настолько привык к семье Лань, что забрать его к тому моменту не представлялось возможным. К тому же, официально у него теперь был родитель. Госпожа Цзян старается навещать его как можно чаще, но молодой женщине не пристало появляться одной в доме, полном мужчин. Лань Сичэнь останавливается у цветочного магазина, когда до Театра Золотых Кукол остается всего квартал. Он просит Вэй Усяня подождать и возвращается с букетом белых цветов. — Пусть там играют куклы, но работают такие же живые люди, — поясняет Лань Сичэнь, видя удивленный взгляд. Вэй Усянь понимающе кивает. У дверей театра уже выстроилась длинная очередь, огибающая здание. Люди обсуждают недавнюю статью о премьере «Последнего шага» и, к стыду Лань Сичэня, более раннюю статью Лань Цижэня. Кто-то в очереди сетует, что спектакль вот-вот начнется, а они еще на улице. Между прочим, скоро может пойти дождь! Вэй Усянь уверенно идет вперед. Он показывает билеты на входе, и под возмущенные возгласы толпы их пропускают. Они идут в ложу, расположенную в центре зала. По дороге Вэй Усянь рассказывает о том, что все работники Театра Золотых Кукол могут получить бесплатные приглашения на любую постановку, но обычно они просто дарят билеты своим знакомым. Именно так поступил Сюэ Ян, когда приглашал его. В ложе у них принимают плащи, и юноша, увидев цветы у Лань Сичэня, удивленно на них смотрит и загадочно улыбается. Пока Вэй Усянь пытается завести разговор со всеми присутствующими, приносят напитки. Лань Сичэнь отказывается от алкоголя, и его бокал залпом осушает Вэй Усянь. К ним подсаживается молодой человек. — Так и знал, что вы найдете достойную компанию, учитель Вэй, — говорит он. Его улыбка напоминает оскал. — Представите нас? — Это господин Лань, Лань Сичэнь. Господин, подошедший к нам, никто иной, как Сюэ Ян, о котором я говорил. — Лань? — Сюэ Ян хмурится. — Надеюсь, вы не собираетесь писать очередной бред про Мэн Яо. — Я… — Сюэ Ян, не стоит, — просит Вэй Усянь. — Видишь, господин Лань купил цветы. Кто с цветами будет писать ужасные статьи про ваши постановки? — Ладно, — Сюэ Ян пожимает плечами, — за цветы Мэн Яо готов убить, так что даже со статьей не должен расстроиться. Но имейте в виду. — Да, имеем, — Вэй Усянь оборачивается к Лань Сичэню. — Мне жаль, что господина Мэн так расстроила статья моего дяди, — говорит тот, и Сюэ Ян снова улыбается. — Ничего, его расстраивает все подряд, — он усмехается. — Какой-то он нервный в последнее время. Пока Сюэ Ян и Вэй Усянь говорят об общих знакомых и о том, насколько странно в последнее время Мэн Яо ведет себя, Лань Сичэнь наблюдает за бельэтажем. Третий звонок застает их врасплох одинаково безжалостно. На удивление, Сюэ Ян быстро замолкает и кивает на сцену. Кулисы разъезжаются, обнажая золотые куклы в простых костюмах. История повествует о том, как трое друзей отправляются в путешествие, чтобы найти источник всех знаний. Они постоянно встречаются с неприятностями и знатными господами, пока не доходят до края мира. Тогда главный герой, Изаи, наконец получает источник знаний и исчезает, а на мир снисходят все бедствия, которые драматург только мог выдумать. В конце концов, с небес спускается Правосудие и казнит Изаи за то, что он решил извести весь белый свет. Для Лань Сичэня это… непривычно. Повествование и движения кукол приковывают взгляд к сцене, но оставляют странное ощущение, словно книга, которая тяжело дается при чтении. Миг, когда Правосудие отрубает голову Изаи, пусть этот момент уже был известен по статье, заставляет зал вздрогнуть. Секунда между окончанием постановки и аплодисментами стекает вниз, к сцене, и оглушительные овации похожи на шторм. Мэн Яо выходит только после них. Застывшие куклы кажутся всего лишь декорациями к нему самому, и зал вновь замирает, ожидая, что он поклонится. Лань Сичэнь отчего-то крепче сжимает букет на своих коленях. — Вот так закончилась история Изаи, — говорит Мэн Яо, бросив взгляд на отрубленную голову у своих ног. — И пусть бедствия закончились, мир навсегда изменился. Боюсь, даже чья-то смерть не вернет того, что забрало время. Включается свет, и зал наполняется гудением. Люди собираются и уходят, пока Мэн Яо стоит на сцене, так и не поклонившись. Опомнившись, Лань Сичэнь быстро прощается с Сюэ Яном, забирает плащ и спускается, чтобы попасть в бельэтаж. Навстречу ему спешат люди, и он старается огородить букет, чтобы тот не помялся. К тому моменту, как Лань Сичэнь подходит к сцене, зал почти пустует. Мэн Яо замечает его, лишь когда он пытается вручить ему букет, и они смотрят друг на друга. Рука с цветами повисает в воздухе, и молчание затягивается. Мэн Яо едва улыбается, и в неверном свете кажется, будто даже краснеет. Он забирает букет, стараясь не касаться руки Лань Сичэня. — Я хотел сказать… — начинает тот и замолкает. — Я очень тронут, — Мэн Яо крепче сжимает стебли цветов. — Признаюсь, вы меня удивили. — Я впервые на вашей постановке. И вы тоже меня удивили, — Лань Сичэнь улыбается, чувствуя необходимость в том, чтобы сказать, как сильно его впечатлил «Последний шаг». — Я никогда прежде не видел ничего подобного. — Обычно на сцене играют живые актеры, — замечает Мэн Яо и отводит взгляд. — Никто не заставляет публику думать о цене знаний, не упоминая страдания по дамам сердца. Даже книги последних лет не могут похвастаться такой глубиной поднятого вопроса, — находит слова Лань Сичэнь. Он готов нести любую чушь, лишь бы Мэн Яо понял, что похвала адресована ему. — Это ведь вы пишете сценарии? — Верно, — Мэн Яо, прищурившись, внимательно смотрит на него. — Простите мне мое любопытство, но я никогда прежде не говорил о своих пьесах со зрителями. Вы уделите мне немного своего внимания, господин?.. — Лань. Лань Сичэнь, — словно извиняясь за статью дяди, он продолжает. — Я подумал, что мне стоит самому делать выводы, особенно после того, как мой дядя написал о вас. — И все равно вы пришли с цветами, — Мэн Яо задумчиво смотрит на букет в своих руках. — Вы не против, если мы поговорим в более удобном месте? Прежде чем Лань Сичэнь успевает ответить, позади возникают Сюэ Ян и Вэй Усянь. Они пытаются поздравить Мэн Яо с очередным успешным спектаклем, но тот отмахивается, едва улыбаясь. Когда он улыбается, у него на щеках появляются ямочки. — Господин Лань, вас ждать? — спрашивает Вэй Усянь. — Не думаю, — отвечает тот, и Мэн Яо от этого улыбается чуть явнее. Когда Сюэ Ян и Вэй Усянь уходят, Мэн Яо просит дать ему пару минут. Он скрывается в закулисье, и, дожидаясь его, Лань Сичэнь спускается со сцены и садится в ближайшее кресло. Когда Мэн Яо возвращается, на нем светлый плащ и другая рубашка. Цветы он оставил где-то в театре. Лань Сичэнь успевает забыть про них, но Мэн Яо мягко извиняется и говорит, что заберет их завтра. Они выходят через черный ход, и Лань Сичэнь наблюдает, как Мэн Яо оглядывает театр. В этом взгляде одновременно — триумф хозяина целого мира, скрытого за кирпичными стенами, и странная тоска, будто чего-то в идеальной картине все-таки не хватает. Мэн Яо оборачивается к нему с рассеянной улыбкой. — Куда бы вам хотелось… — начинают они одновременно. — Простите, — Лань Сичэнь смеется. — У меня никаких идей. — Думаю, улица куда-нибудь нас все-таки приведет, — говорит Мэн Яо. До рассвета они посещают все кофейные заведения в округе, успевают заглянуть на вечер у Не Хуайсана и увидеть канал, о котором Мэн Яо рассказывает небольшую легенду. Лань Сичэнь чувствует себя совершенно очарованным и этим вечером, и этим человеком. Когда приходит время расставаться, он осознает, что впервые за всю свою жизнь говорил так много лишь из-за того, что ему хотелось говорить. — Мы еще встретимся, господин Мэн? — спрашивает Лань Сичэнь, когда они прощаются на мосту. — Если вам того хочется, — он снова улыбается, и на покрасневших от ночного холода щеках снова видно ямочки. — Прошу, называйте меня Мэн Яо. Господин я лишь в газетах. — Тогда и вам следует называть меня по имени, — тихо говорит Лань Сичэнь. — Значит, вы готовы со мной увидеться? — Значит, что так. Когда они наконец расходятся, начинается новый день. Лань Сичэнь наблюдает, как Мэн Яо уходит, пока тот не скрывается за поворотом. Одумавшись, он спешит остановить машину и скорее добраться до поместья. В салоне Лань Сичэнь наконец засыпает, успев понадеяться, что водитель не вытащит его бумажник.