Редкое счастье

*** Этим вечером Геральт Лютика не трогал. Сам разбил лагерь в живописной роще с видом на далёкие горы, сам натаскал хворост, принёс воды. Лютик же расседлал Плотву и сидел теперь на попоне, прислонясь к дереву, снова пощипывая пальцами невидимые струны. Если б даже мимо с гиком пронеслась ватага разбойников, он вряд ли удостоил их вниманием. Тишина оглушала. Геральт готов был себя самого удавить за такие откровения, но ему было чересчур, блядь, спокойно, хоть сам бери лютню да бряцай. - Голодный? – бросил он пробный камушек в эту взметнувшуюся между ними стену. - Не знаю. Камень, фигурально выражаясь, рассыпался в пыль, вот же холера. Отмахнувшись, Геральт взялся за сумки. С прошлого постоя в богатом посёлке оставались кое-какие припасы. Он покрошил кусочек сала, бережливо оставил на следующий раз немного и, завернув в тряпицу, убрал обратно. Нашлись и овощи, подвявшие, но еще годные в пищу. Можно было, конечно, поохотиться, кролики и куропатки здесь точно водились, но оставлять эту безвольную мумию одну не позволяла совесть. Соорудив в котелке нехитрое подобие жаркого, Геральт присел у огня с ложкой, помешивал время от времени да кидал красноречивые взгляды поверх пляшущих язычков пламени. - Трое, - ожил вдруг Лютик. Геральт подкинул в костер веток, подождал немного, но продолжения не последовало. - Что – трое? - Их было всего трое, - бард всё же снизошёл до объяснений. – Отца послушать – так я весь нильфгаардский гарнизон домой перетаскал. Это не так. Сначала был Ловар, я рассказывал про него. Моя первая любовь, ну, тот, что женился. Со вторым ничего и не было, я просто отца хотел позлить, зря, конечно, но что теперь поделать. А потом – тот, с которым я убежал в Реданию. Он погиб в пути. Геральт вздохнул, снял с огня котелок, сел, подогнув под себя колени. Призадумался, но так и не нашёлся, что сказать в ответ. Лютика было жаль. Жизнь не просто подшутила, а натурально поглумилась над ним, а за что – непонятно. - Ты бывал счастлив? – только и спросил ведьмак, раскладывая по плошкам ужин. - Конечно. Счастья было много, грех жаловаться. Лютик через силу улыбнулся, наморщил нос и убрал волосы за ухо. Повозил немного ложкой, но сдался и пододвинул к Геральту свою миску. - Я что-то не голоден. Возьми. Я спать, ладно? - Ложись. Лютик расстелил своё одеяло подальше от костра, в тени деревьев. Подложил под голову сумку, отвернулся, давая понять, что намерен спать один. Геральта мало устраивал такой вариант. Он доел жаркое, сходил к ручью, отполоскал всю посуду, подбросил дров в огонь. Лютик, конечно, не заснул, на самом деле, Геральт вообще сомневался, что это ему сегодня удастся, но, если уж так, он хотел составить компанию в ночном бдении. Игнорируя все те сигналы, что без слов оставил бард, он достал из сумки свою скатку, бросил наземь одеяло и лёг на него, прямёхонько Лютику за спину. Тот вздрогнул, развернулся и дернул бровью с немым вопросом «А какого, собственно, хрена?» - У меня там наветренная сторона, - не моргнув глазом заявил ведьмак. – Дует. - Что там тебе дует, ведь сегодня даже и ветра нет. Лютик посмотрел на него с подозрением, но не стал отпихивать или отодвигаться. Привычно подкатился под бок, потёрся макушкой. - Впрочем, может, потом начнётся. - Может. Геральт терпеливо ждал, зная, что Лютик не из тех, кто заснёт, не выговорившись. Так и получилось. Слова покидали Лютика неохотно, ему больно было говорить, но держать в себе, по-видимому, оказалось хуже. - Знаешь, вели тогда отец просто проваливать - я слова бы не сказал. Он, наоборот, всегда настаивал на том, что мне место дома. - Всякое видал, но чтоб родной отец такое отколол… - Геральт с трудом сдержался, чтобы не наградить проклятого мудака подходящими словечками. - Он не всегда был такой. Смерть матери надломила нас всех, и, наверное, ему именно вера в Негасимое Пламя помогла жить дальше. Ведьмак закатил глаза. Слушать оправдания этому козлу хотелось меньше всего на свете. Сложно было судить, готов ли Лютик рассуждать о чём-то, кроме своей беды, но Геральт нуждался в определённости. Наращённый вокруг сердца панцирь давал все новые и новые трещины, а позволить барду его разбить - значило безжалостно погубить даже не себя, а его. - У тебя есть кто-то ещё, кто мог бы приютить? Родственники матери? - Нет, думаю, нет. Был у неё братец, но помер где-то, кажется, на Скеллиге. Его вдова меня знать не знает. А больше никого. Лютик притих, но потом завозился, развернулся к Геральту лицом, оказался опять совсем близко, как и тогда, после охоты на кикимору. В который раз уже сломал границы, обозначенные Геральтом, но на него невозможно было злиться за это, и особенно – в этот ужасный денёк. - Я помню уговор: тебе не нужны попутчики, я всё это время был помехой. Больше твоей добротой пользоваться не смею. Завтра встану пораньше и уйду, постараюсь тебя не будить. Про деньги я тоже не забыл, не волнуйся, как только соберу полторы тысячи, найду тебя. Надеюсь, мы оба доживём до этого дня. У него подозрительно блестели глаза, и ведьмак поспешил убедить себя в том, что это только блики костра. Положил ладонь на тёплый бок, чуть прижал к земле, будто норовистую лошадь вздумал осадить. - Не пори горячку. Денег ты мне не должен, заруби на носу, я бы и у твоего отца их не взял, предложи он хоть вдвое. - Скажешь, в постели отработал? – дерзко, с вызовом бросил Лютик, скривил губы в некрасивой гримасе. - Я никогда бы так не сказал. Но, раз так охота, считай, что ты вернул мне долг в лесу под Флотзамом. Ты спас мою жизнь, мы квиты, - терпеливо объяснил Геральт. Огонь добрался до случайно оказавшейся в куче хвороста хвойной ветки. Громко треснул и зашипел костёр, а Лютик вздрогнул, инстинктивно прильнул к ведьмаку, спрятал лицо у него на груди. - Ты был когда-нибудь в Туссенте? – невозмутимо продолжал Геральт, легонько поглаживая Лютикову спину. - Нет. - Это очень недурное местечко. Там тепло, вино льется рекой, и люди попадаются приветливые. Я давно хотел заглянуть в те края ещё раз. Ты мог бы пойти со мной. - Мог бы? – эхом повторил Лютик. - В Туссенте многие, как говорится, находят себе место. Ты и впрямь недурно играешь, да и поёшь иногда сносно, - признал ведьмак. – Народ с Севера часто проводят там зиму, и тебе будет, чем заняться. А там, как знать, может, подвернётся тебе милая вдовушка или вдовец при золотишке. Заживёшь безбедно. Лютик поморщился, выражая презрение к таким перспективам. Помолчал немного, всматриваясь в глаза Геральту так пристально, будто задумал пересчитать все ресницы. - А ты? – только и сказал он. - А что я? Уйду и буду за тебя спокоен. - То, что между нами было, случилось просто потому, что никого другого не оказалось рядом? – упавшим голосом спросил Лютик, весь побелел, даже в темноте это стало заметно. - Нет, Лютик. Не поэтому. И это были чудные дни, но вечно так продолжаться не может. Я же ведьмак. Отродье, мутант, что там ещё говорят. Да даже не в этом дело. Рядом со мной очень опасно. До сих пор нам везло, но случается разное. Не хочу иметь твою смерть на своей совести. - Но, Геральт! - Это не обсуждается. Я оставлю тебя в Туссенте, но буду… - Что? - Вспоминать, - признался ведьмак, стиснул зубы так, что отдало в челюсть. Они лежали молча, вслушиваясь в потрескивание костра и звуки ночного леса. Геральт ничего не хотел говорить, опасаясь, что и так уже сморозил лишнего. Он так старался не привязываться к Лютику, что не заметил совсем, как сделал кое-что похуже: привязал, блядь, Лютика к себе. Это было скверно, ведь у мальчишки вряд ли найдётся столько сил, чтобы преспокойно забыть всё, что связывало их двоих. У Геральта тоже, честно говоря, с силами оказалось не очень, но он хотя бы знал, что перетерпит, справится. А Лютик будет страдать, но, по крайней мере, будет и жить. Если это не меньшее зло, то что тогда? - Далеко этот Туссент? – подал голос Лютик. - Довольно-таки. - А пока мы туда не дойдём, всё будет, как прежде? На этот раз Геральт затих надолго. Вот сейчас, в эту минуту, можно сжечь мосты, отказаться от того, что Лютик предлагает. Сделать больно, но только ради будущего блага. К осени они точно дойдут до Туссента, конечно, если не погибнут по дороге, вдвоём или поодиночке. И там-то для Лютика начнётся другая жизнь, наполненная приёмами, музыкой, хорошей выпивкой. Сам ведьмак знал только такое житьё: походное, аскетичное, уединённое. Не сказать, что это было пределом его мечтаний, но привычка есть привычка. Долгие привязанности, какие-то там головокружительные романы – это происходило с другими, не с такими, как он и его братья из Каэр Морхен. Но как решать за двоих? Какое он имеет право приказывать Лютику, ведь он уже давно не ребёнок?! Да, наивная душа, но взрослая ведь. Не зная, вправду ли он так думает, или то поскрипывает из-под ледяного панциря его заржавленное сердце, Геральт сказал: - Как ты хочешь, так и будет. - Ого, что я слышу от злобного ведьмака! Лютик чуть повеселел, закинул ногу Геральту на бедро и легонько ущипнул пониже спины. - Ох, и выпорю я тебя когда-нибудь, - с философским спокойствием пригрозил Геральт. - Да ты только обещаешь. *** Августовские грозы застали их под Марибором. Больше недели бушевала стихия, в лесу оставаться было бы до крайности неприятно. Геральт переждал бы и в вымокшей до последней хвоинки чаще, хоть и в самом крайнем случае, а вот тащить туда Лютика не хотелось. В крохотной деревушке, которая так удачно подвернулась на пути, не нашлось ни таверны, ни постоялого двора, а в своё жилище, разумеется, никто не впустил бы ведьмака. Но Геральт избавил кметов от огромной стаи утопцев, что расплодились на болоте за околицей. Взамен на услугу их пустили пересидеть непогоду в сарай для сена, который пока пустовал. Условия были посредственные, и у Геральта мелькнула мысль, что Лютика одного непременно бы позвали в чей-нибудь дом, ведь он легко находил с людьми общий язык, был весел, умел развлечь, ну, и не являлся ведьмаком, в первую-то очередь. Впрочем, даже такое неуютное местечко, как побитый временем сарай, вполне устраивало барда, который научился радоваться и простой крыше над головой. Геральту и вовсе отдыхалось роскошно. Ни тебе монстров, ни утомительных переходов, сиди себе да пялься в огонь, лопай от пуза, отсыпайся. А коли уж совсем осточертеет безделье, можно вполсилы помахаться с Лютиком в учебном бою, завалиться вдвоём на одеяло с кружкой подогретого вина, поворчать на заунывность бардовой новой песни или на его звонкий голос. Восемь дней кряду чествовали они лень, а Геральту это даже не наскучило. - Гляди, какая красота! – с беспричинным восторгом воскликнул Лютик, когда сверкнула очередная молния, окрасив на миг небо розовым и лиловым. Геральт отложил в сторону свой в сотый раз наточенный меч, подошёл со спины. Лютик стоял в дверях сарая, распахнув их настежь, и любовался грозой, а ведьмак залюбовался им. Красивый. Неуёмный, ко всему прочему. Все ночи, что они провели здесь, Лютик прямо-таки спуску не давал, требуя «возлечь с ним» снова и снова, будто пытаясь наверстать перед грядущей разлукой. Геральт даже подумал мельком, не сломался ли его бард. Но тот настолько был доволен всем миром и самим ведьмаком, что, скорее всего, не в том было дело. - Гроза как гроза. Они все такие. Вот вдарит в какой-нибудь овин, тогда да, будет, на что поглазеть, - возразил Геральт, положил широченную ладонь Лютику на живот. - Ммм. Горячий, - мурлыкнул тот. Зараза. Снова и снова Геральт ловил себя на мысли, что нужно поторопиться в Туссент. Тревожных признаков становилось всё больше. Он хотел, чтобы не кончались их жаркие ночи, напоённые страстью и нежностью. Хотел показать Лютику Дол Блатанну и Цидарис, ведь они так красивы, а парнишка никогда там не бывал. Хотел научить ставить силки на кроликов, кстати, об этом Лютик сам давно просил. То и дело возникала мысль: вот бы эти хитрые голубые глаза и дальше смотрели на него по утрам, а губы шептали на ухо всякие глупости. Хотелось, наконец, чтобы Лютик перестал пахнуть цветами, а стал - им самим: кожей, хвоей, дорожной пылью. - Ты вообще слушаешь? О, оказывается, Лютик что-то сказал, возможно, даже не один раз. - Извини. Задумался. Лютик усмехнулся, чуть повернул голову, сжал Геральтову ладонь в своей. - Я говорю, жрать-то сегодня нечего. Еда закончилась, холера. Ведьмак отлепился от него, встряхнул свой плащ, на который нацеплялось великое множество соломинок после всего того, что они на нём делали минувшей ночью. - Непорядок. Схожу к местным, сторгую что-нибудь. - Там ведь ливень, подожди, пока стихнет, - возразил Лютик, скептически глядя на потоки воды у своих ног. - Он до ночи не успокоится. Да я быстро. Набросив плащ и до самых глаз натянув капюшон, Геральт вышел под проливной дождь. Капли оказались тёплыми, приятно щекотали руки, не прикрытые тканью, в воздухе повис аромат мокрой сосновой коры и хвои. Ведьмак задышал полной грудью, свернул на луг, чтобы срезать путь, да и не месить сапогами дорожную грязь. Под Майенной хотелось бы снять приличную комнату, спина уже норовила превратиться в камень после недели ночёвок на жёстком полу, чуть прикрытом одеялами. Там наверняка будет, кого зарубить, значит, найдутся и деньги, а в Мариборе раскинулся неплохой такой рыночек. Лютик что-то ныл по поводу того, что закончилось мыло, вот и повод посетить тамошние лавки. До ближайших деревенских домишек было уже рукой подать, как вдруг чуткий слух ведьмака потревожил звук частых – частых шагов. Рывком обернувшись, Геральт увидел, как Лютик несётся к нему по залитому водой лугу, улыбается во весь рот и машет руками. Остановившись, дождался, пока это вымокшее недоразумение поравняется с ним и спросил с любопытством: - Чего тебе под крышей не сиделось? Я тебя отжимать потом буду, что ли? Лютик хмыкнул, убрал со лба налипшие прядки и слегка толкнул в плечо. - Да понял, что ты, уж прости, конечно, принесёшь нам пару чахлых морковок да брюкву. Я как-то получше сговорюсь с кметами, признай это. Геральту крыть было нечем, он уклончиво кивнул и попытался отдать Лютику хотя бы свой плащ, но тот только отмахнулся. - Я уже промок, какой толк с него? Вот так, с краю пойду. Он подлез ведьмаку под руку, обнял поперёк живота и прикрыл бок свободной полой плаща. Геральт притянул его к себе, слегка пощекотал предплечье и предостерёг: - Ты гляди, заметят нас в таком виде – назовут недобрым словом. Лютик сделал полшага вперёд, очутился с ним лицом к лицу и привстал на цыпочки. - Геральт, - сказал он проникновенно, прижался бёдрами и облизал губы. – Мне так сильно наплевать, что скажут или подумают другие люди. Ты даже себе не представляешь, насколько. Где-то далеко, у горизонта, вспыхнула серебряная молния, потом низко и рокочуще громыхнуло. Геральт стоял как истукан, мок под дождём, но тонул не в нём, а в Лютиковых глазах. Сердце пропустило удар, забилось снова, да так скоро, будто стряхивало с себя годами копившуюся ржавчину запретов, границ и предрассудков. - Так мы пойдём? Или ты решил заодно и постираться? – язвительно спросил Лютик. - Нет, сегодня – точно нет. Айда. И они пошли, то и дело сталкиваясь плечами, оставляя за собой широкий след на прибитой дождём траве. *** Крохотный городишко Торунь встретил неприветливо. Первые же прохожие, увиденные на окраине, почти дружно плюнули на мостовую, вперились свинячьими глазками в ведьмака, окатили презрением барда. - Мы останемся здесь на ночь? – ужаснулся Лютик, предвкушая ещё больше косых взглядов в любой корчме или трактире. - Посмотрим. Если совсем станут допекать – уйдём. Но ночевать в лесу после таких дождей… Геральт не договорил, через плечо глянул на шмыгающего носом Лютика, который чутка приболел после затянувшейся непогоды. Цены на постоялом дворе внушали трепет. Но хозяин рогом упёрся, ни на грош не желал уступать. - Год дурной, сударики. Лапу сосём, всё Яруга проклятая! - Да река тебе чем не угодила? – вспылил ведьмак, стискивая кулаки. - Разлилася, понимаешь. То сушь была, а нынче, вон, наоборот… Посевы погнили. Моё поле, что по берегу, почитай, ничего не принесёт. Жить-то надо, сам подумай. - Ясно. Живи, да не за мой счёт, - припечатал Геральт, дал Лютику отмашку да пошёл прочь. - В лес? – уточнил бард, оказавшись на улице. - В корчму заглянем. Попробуй уболтать корчмаря, авось, сторгуемся. План сработал: Лютик, бросив в бой всё красноречие, накопившееся после периодических «помолчи» от ведьмака, сошёлся с хозяином на приемлемой сумме. Комнатушка им досталась самая простецкая, зато отпала необходимость что-либо уточнять по поводу кровати: она по умолчанию оказалась одна, скрипучая и узкая. Но, как ни крути, крыша над головой была, очаг тоже имелся – уже счастье. В висящем на крюке фонаре два стекла из четырёх оказались треснутыми, и свеча, зажжённая внутри, причудливыми мозаичными отблесками расчертила стены на квадраты. Поужинав и развесив отсыревшую одежду, путники завалились в постель, Лютик закинул на Геральта и руки, и ноги, пытаясь согреться. - Лучше бы и дальше жарко было, - сказал он печально. - Скоро, - пообещал Геральт. – Я чувствую, погода меняется. - По запаху, что ли, учуял? – рассмеялся Лютик, выпростал ладонь из-под одеяла и легонько нажал на кончик ведьмачьего носа. Геральт хмыкнул, увернулся, нашарил стройное бедро, прижавшееся к его собственному и задумчиво погладил. - Нет. Шрамы тянет. Перед дождями так тоже было. Лютик вмиг помрачнел, запустил пальцы в белые волосы и притянул ведьмака к себе. - Глупая шутка, прости. Он осторожно разомкнул жёсткие губы своими, толкнулся на пробу языком, и Геральт утробно рыкнул, жадно врываясь в податливый рот, повёл рукой по бедру вверх, растирая покрывшуюся мурашками кожу. Ответ был пылким, как, впрочем, и всегда. Лютик, зараза, отдавался ему каждый раз, будто в первый, в последний, в единственный. - Слушай, - низким голосом пророкотал ведьмак, сбрасывая на пол одеяла. – Тут народу порядком. Нужно тихо. - А я говорил идти в лес, - Лютик алчно улыбнулся, скользнул взглядом по могучему телу ведьмака, бронзовому в рассеянном пламени свечей. – Там можно нормально… От души. - Зато здесь кровать под жопой. Геральт сразу начал с подлого обезоруживающего приёма: приник к горячей коже под рёбрами, прошёлся языком вдоль них, подул на влажный след и фыркнул самодовольно, услышав первые гулкие стоны, чуть заглушённые краешком подушки. Поднимаясь всё выше, усыпая поцелуями ключицы и шею, Геральт снова добрался до кривящихся от возбуждения губ, вновь коротко рыкнул, когда Лютик дотянулся до его члена. Нацеловавшись, Геральт приподнялся на руках, зарылся в мягкие прядки повыше виска. Запах цветов и росы, такой уже привычный, показался немного странным. Щекотно касаясь Лютикова уха губами, Геральт повёл носом, застыл поражённо, пытаясь уложить в голове простую истину. Да, цветы, а ещё – дублёная кожа, дым, полынь и сталь. Его собственный запах вплёлся и впечатался в тот, прежний, отметил Лютика как что-то, принадлежавшее ему, ведьмаку-одиночке. - Ты заснул там? - едко спросил бард, дразня, пробежался пальцами по бокам. - Заснёшь с тобой, как же. Геральт спохватился, хмыкнул, заглянул в подёрнутые дымкой похоти глаза. С утроенной страстью набросился на Лютика, расцеловал напрягшийся низ живота, широко лизнул крепко вставший член. - Ох, чтоб меня, - беспомощно заныл Лютик, дождался, пока Геральт сползёт по кровати вниз, и широко развёл ноги, позволяя устроиться между ними. - Да сделай уже что-нибудь, чудовище, или я за себя не ручаюсь! - И что тогда, а? Геральт улыбнулся совершенно дьявольски, неуловимым движением перехватил своими руками ладони Лютика, сплёл пальцы. Хищно глядя на то, как раскрасневшийся мальчишка хватает воздух зацелованными припухшими губами, облизнулся, склонился над ним и вобрал член в рот, сразу же почти на всю длину. Лютик взвыл, впился в него ногтями. Геральт действовал по наитию, ибо сосать раньше как-то не доводилось, но, судя по всему, Лютика его мастерство устраивало чуть больше, чем полностью. - О, добрые боги, что же ты... У тебя охрененно горячий рот, ты знаешь? - Ммм, - протянул ведьмак, и в ответ на это Лютик вскинул бёдра, ахнул. - Ещё! - приказал он, и Геральт, не сразу сообразив, что требуется, снова вопросительно замычал. - Да! Да, мать твою, это просто... Игнорируя все бессвязные фразы, рвавшиеся из Лютикова рта, Геральт продолжил. Пощекотал языком тончайшую кожу под головкой, обвёл венки на стволе, втянул щёки, тягуче - медленно выпустил член изо рта. Перевёл дух. Странно, но такой опыт, которого раньше не имелось, оказался интересным. Наблюдать за реакцией Лютика, который совсем не стеснялся своих желаний, было... необыкновенно. Это будоражило, кружило голову, это было как после эликсиров, но сильнее и не в пример приятнее. - Я продолжу? Говори, чего хочешь? - отрывисто спросил Геральт, пережал свой член у основания, вздохнул глубоко, усмиряя пыл, потому что кончить сейчас в его планах не было точно. - Тебя, - шепнул Лютик, вытирая освобождённой ладонью испарину со лба. - Очень, очень сильно. - Будет исполнено. Подсумок с алхимией он предусмотрительно оставил у кровати, и флакон с маслом привычно лёг в руку. Лютик подпихнул под шею вторую тонкую подушку, вытянул ногу и потёрся ею о колени Геральта, занятого тщательным и даже каким-то демонстративным смазыванием пальцев. Ведьмак прищурился, поймал его за щиколотку, колюче поцеловал внутреннюю поверхность голени. Закинул ногу себе на плечо, и Лютик закатил глаза, осознав себя в такой беззащитно открытой и бесстыдной позе. Сразу два пальца дразняще покружили вокруг сжатой дырки и толкнулись внутрь, согнулись, разошлись, выбивая из груди Лютика восторженный вздох. - Тихо, - напомнил Геральт, издевательски медленно задвигал пальцами внутрь и наружу. - Да как же тихо-то, - хныкнул Лютик, закусил ребро ладони, чтобы не шуметь. Геральт прибавил третий, огладил умело, так, как Лютик любил: без лишней нежности, а с силой, с нажимом, чтобы каждое движение плетью стегануло по нервам. Его собственный член тяжело качнулся, мазнул по горячей коже, и ведьмак зашипел, сильнее сжимая руку на чужой лодыжке. - Давай уже, - с придыханием велел Лютик, и выглядел он чересчур решительно для человека, раскрытого на чьих-то пальцах. Чувствуя, что и впрямь пора приступать к делу, ведьмак вытащил их, торопливо обтёр член всё ещё влажной ладонью и потащил Лютика на себя, стараясь не дёрнуть резко, чтобы бедро ему ненароком не вывихнуть. Заскользил внутрь, не торопясь, с перерывами, давая время и Лютику, и себе, залюбовался, глядя на то, как мутнеет взгляд голубых глаз, как дрожат мокрые ресницы, как перекатываются под кожей мышцы от каждого движения и вздоха. Удовольствие густой патокой текло по жилам. Геральт, двигаясь размеренно, лениво, с каждой минутой всё крепче стискивал зубы, чувствуя, что вот-вот сам нарушит свой запрет, сорвётся на стон или рык. Лютик встречал каждый толчок восторженным всхлипом, хватался то за изголовье кровати, то за самого Геральта, то за подушку. Когда ведьмак уже было решил ускориться, броситься в последний рывок в погоне за сегодняшним главным трофеем, Лютик вдруг упёрся ему в грудь ладонью. - Мне охота сильнее, - загадочно сообщил он, мягко оттолкнул от себя ведьмака, ловко перегнулся, оседлал его бёдра и уселся сверху. Поглядел нахально. - Не кричи только, - велел Геральт, чуть перевёл дух и приложил палец к его губам. Лютик тут же распахнул их, обвёл палец кончиком языка, слегка куснул грубую кожу. Он схватился за спинку кровати, заелозил вперёд и назад, потираясь пылающей кожей, скользкой от пота и масла. Потом медленно, смакуя каждый миг, направляя себя рукой, опустился на член, зашипел и посмотрел теперь уже укоризненно. - Что ж ты такой здоровый-то, а, ведьмак? - Какой есть, - повинился Геральт, придержал за бока, чтобы Лютик не навредил себе по глупости и окаянству. Но тот только пренебрежительно изогнул губы, вильнул задом, находя какое-то только себе понятное и удобное положение. Нашёл – и тут же замычал, сладкая дрожь волной пробежала по телу. Он насадился до конца, помедлил, привыкая. Подался вверх и снова вниз, аж зубами скрипнул, пытаясь смолчать. - Вот теперь – другое дело. - Мог бы просто сказать, что хочешь себе лошадь, - хмыкнул Геральт, протянул руки, чтобы огладить часто вздымающиеся рёбра. - Вот говнюк, - бормотнул Лютик. За такие словечки Геральт изменил своему плану: прищипнул соски и потянул легонько, зная, что серьёзной боли не причинит. Лютик захлебнулся воздухом, выгнулся, поставляясь под мозолистые руки, сжал Геральта в себе так, что искры грозили посыпаться из глаз. Поддав бёдрами, ведьмак зарычал, перехватил Лютика за угловатые колени, толкнулся ещё сильнее и глубже, и снова, и ещё разок. Долгая прелюдия сломала всю малину, и, не сдержав подкатывающего возбуждения, Геральт кончил, подбросил на себе Лютика, чуть не скинул на пол, удержав в последний момент. Бархатистый низкий стон, которым Лютик встретил свой собственный оргазм, показался ведьмаку намного слаще любой слышанной музыки. Выплеснувшись ему на живот, Лютик обмяк, расслабил ноги, которые прежде судорожно сжимал у Геральта на боках. Утомлённо улыбнувшись, поёрзал, снимаясь с члена, и вытянулся сверху, накрывая как одеяло - узкое такое, тощеватое, но горячее и очень уютное. Как и всегда после секса с ним, Геральт разрешил сердцу распахнуть железный футляр и согреть мальчишку-барда оставшимся в нём теплом. - Мне было очень хорошо, - сказал он, бережно опустив руки на подрагивающие плечи. - Я заметил. Но сколько ещё будет таких хороших раз? - Ммм? - Ты же оставишь меня в Туссенте. Лютик, остро чувствующий всё вокруг после таких эмоциональных встрясок, погрустнел, отстранённо повёл пальцем по Геральтовой скуле, очертил контур нижней челюсти. - Я ведь хочу как лучше. - Лучше б ты меня ненавидел, честно. И то правда. Это было бы проще. Ненавидеть Геральт умел, привязываться – боялся. То, что оживало под сердцем при виде Лютика… О, оно вообще было таким чувством, которому в прежней жизни ведьмака не находилось места. Всё складывалось погано: он мучил Лютика сейчас, собирался сделать то, что станет терзать после. Он, Геральт, хоть и не хотел, а всё же стал каким-то проклятием, которое бедный мальчишка добровольно взвалил на свои плечи, истекал кровью и нёс, нёс всё дальше и не хотел бросать. - Знаешь, Лютик. Ты дай мне время, хорошо? - На что? – бесконечно устало спросил тот, слез с кровати и намочил тряпицу в кувшине с водой для умывания. Геральт дёрнул плечами. Лютик ушёл – и стало холодно. Холодно. - На что-нибудь дай. Мне подумать нужно, ладно? Слова прозвучали как-то жалко, будто Геральт хватался за соломинку, за призрачный шанс. Это было глупо, но он и раньше делал глупости, чай, не впервой. Лютик стёр с себя следы их общей страсти, развернулся к кровати и прищурился. Пожевал корочку на нижней губе, постучал пальцем об угол стола. - Вернись, – позвал Геральт и подвинулся к краю. Он не смотрел на Лютика, подсознательно боясь его прямого взгляда в ответ. Секунды ожидания превратились в какие-то сраные часы, но, наконец, кровать рядом скрипнула, и Лютик привалился к левому боку, накрыл их обоих пыльным одеялом. Геральт с трудом сдержал вздох облегчения, потянулся, чтобы погладить по голове. - Нет, даже не думай. Я видел, что ты этими руками делал! – заартачился Лютик, попытался отползти куда подальше, но Геральт не позволил. - Я это, между прочим, делал тебе. Потерпишь. Ведьмак изловил его, прижал к себе и, заглядывая в погрустневшие глаза, подначил: - Я ещё и губами что-то делал. Целовать тоже теперь не станешь? - Дурак совсем, - вынес свой вердикт Лютик и звонко чмокнул в уголок этих самых, которыми кое-что делалось. ***