Редкое счастье

*** Нельзя было сказать, что Лютик отлично пел, по крайней мере, Геральт слыхал голоса и получше. Зато стихи слагал неплохо; особенно славно у него выходили похабные куплеты и песенки. Как-то раз они остановились в маленькой деревне, живописно обрамлявшей огромное чистое озеро. Геральту в первый же вечер прилетел заказ на распоясавшуюся водную бабу, а Лютик, намереваясь ждать его в корчме, расчехлил лютню и негромко, нерешительно как-то предложил местным послушать его песни. Геральт хотел уже дёрнуть его за одежду, чтобы не злил народ почём зря, но тут, как оказалось, были вовсе не прочь развлечься. Лютику дали место в середине зала, отодвинули мешающий стол и ободряюще похлопали по плечу. Когда Лютик впервые затянул при нём «Дамочку из Стоунбэрри-Халлоу», ведьмак заозирался по сторонам. Время было понять, куда они вдвоём сейчас будут сваливать, ибо после таких песенок кметы, как пить дать, возжелают начистить им рожи. Но нет, этого не случилось. Публика смеялась, свистела, словом, поглощала без возражений всю ту пошлятину, что сыпалась с Лютиковых губ. Женщины демонстративно прикрывали уши – не сказать, что плотно. Их мужья знай только притопывали да невпопад подпевали. Лютика же как подменили. Плечи расправились, в глазах заплясали чертенята, раскраснелось лицо. Оборванный, полуголодный, чумазый, веселя пьяный народец на крохотном пятачке посредь неуютной корчмы, он был счастлив. На какой-то миг даже мысли о будущей охоте на водную бабу вылетели из головы ведьмака. Геральт сел на широкую лавку, запахнул плащ на груди и цепким взглядом вгрызся в своего попутчика. Лютик, не будь дурак, оставил на время свои заунывные напевы про любовь да кровь, спел зато про жёнушку пекаря, точнее, про некоторые части её тела, спел про хромоножку из Аэдирна, а потом – про озёрное чудовище, похитившее юную деву. Закончив, он поднял глаза, изумился, обнаружив ведьмака ещё здесь, в зале, но Геральт тут же спохватился, встал и вышел, торопясь к коновязи за Плотвой. - Погоди! – звонко окликнул сзади Лютик, когда поводья уже оказались у ведьмака в руках. Геральт обернулся через плечо, раздражённо фыркнул, но мальчишка тут же свёл на нет его злость, протянув полную кружку с высокой шапкой пены. - Они налили мне, но я хочу тебя угостить. Ты ж нас обоих кормишь, - объяснил Лютик. Осушив кружку, Геральт вернул ее мальчишке, утёр рукавом губы и почти благодушно произнёс: - За пиво спасибо. Ты бы шёл обратно, глядишь, и пожрать дадут, раз им так по нраву песенки. Я к ночи вернусь. Мальчишка прижал кружку к груди, отвернулся и тихо, почти неслышно, прибавил: - Видишь, я не совсем уж бесполезный. - Может, и не совсем, - неохотно признал ведьмак и вскочил в седло. Геральт редко хвалил себя, даже доволен собою бывал отнюдь не часто. Но на сей раз повод для этого пришёл, откуда не ждали: всего двух недель в обществе Лютика хватило, чтобы попривыкнуть к звукам лютни и песням, которые иногда заполняли часы вечернего отдыха. Нет, порой, конечно, Геральт рычал и бесился, приказывал умолкнуть и завянуть, будто цветок, что подарил имя нахальному мальчишке. За такое небывалое снисхождение Геральт вознаградил себя отменной попойкой в какой-то захудалой корчме. Лютик, всё такой же возмутительно довольный, пел, взгромоздясь задом на стол, а закончив, присоединился к нему с двумя полнёхонькими кувшинами, которые поднес корчмарь в благодарность. Один из них бард пододвинул к ведьмаку, и Геральт почти, ну вот почти готов был признать, что признателен ему. Но потом разум заволокло хмельным туманом, и все признания отложились в долгий ящик. *** С каждым днём пути Геральт всё лучше узнавал своего спутника. Лютик не таился особо, охотно рассказывал о себе, о других, о своих взглядах на мир. Следовало признать, что мысли у него в голове роились странные-престранные. Геральт не считал себя кем-то, кто напрочь лишён увлечений. Монстры были работой и долгом, но и помимо них было что-то. Геральт любил хорошее оружие, наверное, сделался бы оружейных дел мастером, не стань когда-то ведьмаком. Он не чурался вкусной еды, общества красивых женщин или миловидных парней. Что уж там, даже некоторые картины вызывали в нём пусть не благоговейный трепет, но уж точно – интерес. Живописные места ему тоже нравились, хоть он и молчал по этому поводу, ведь не Плотве же рассказывать о своих впечатлениях относительно реки или горы. Алхимия всегда казалась любопытной, и Геральт не без удовольствия читал трактаты и целые тома по этой науке, когда обучался в Каэр Морхен. Но Лютик... О, он иногда выдавал такие заковыристые фразочки, что поневоле закрадывались сомнения в здравости его ума. «Интересно, как звучала бы эта река, будь она песней?» «Трава здесь совсем разленилась, даже сильный ветер не заставит ее гнуться». «Та дева будто просится на строку баллады, ну и что, что она торгует луком, ну и что, что у нее ожог на половину щеки, ох, ты не понимаешь!» Геральт, блядь, и не понимал. Просто понятия не имел, как реагировать на эти выпады. Конечно, молчание - это само собой, не размениваться же на ответы такому простачку. Но Геральт порой ума приложить не мог, как столько чуши могло уместиться в одной бедовой голове. - О, как торжественно гремит этот поток! Он ликует… Ликует... Эммм... С чем бы срифмовать? - однажды растрещался Лютик. Они стояли привалом на самом берегу реки, и в самом деле, довольно бурной. Какого-то из притоков Понтара, надо думать. Геральт послушал - послушал всю ту ерунду, что Лютик адресовал окрестностям, и, наконец, вскипел. - Эта, мать её, река гремит в гневе, но даже её я перекричу, если сейчас ты не заткнёшься! - Ладно, я... Бард примирительно вскинул руки, но это не сработало на ведьмаке, дошедшем до нужной кондиции. - Если я скажу тебе, что здесь неподалёку казнили с дюжину девушек, обвинённых в ворожбе, ты так же будешь восхищаться? В этой самой воде утопили. Ликующей. Лютик осёкся, зрачки расширились, затопили радужку. - Я не знал. - Стоит ли говорить о том, что не были они никакими ведьмами? Это место помнит боль, Лютик. Как и многие другие места. Ты радуешься тому, в чём не смыслишь. Геральт остыл так же быстро, как накалился. Вообще-то, если рассуждать так, то и с ума недолго было съехать. Ту же самую мысль высказал в ответ и мальчишка, очень аккуратно подбирая слова. - Да ведь во всём есть плохие черты. Везде - боль. Но хорошего больше. Вот взять этот луг, этот лес. Они красивы. Коварны, не спорю. Но разве можно жить, думая только о худом? - Я то и дело вижу худое. Как ещё мне прикажешь думать? Лютик поджал губы, пересел чуть поближе и осторожно вытянул руку. Легонько тронул за плечо, но Геральт оттолкнул его ладонь, рыкнул: - А ну, не смей! - Мне так жаль... Тут Геральт окончательно разъярился. Пружинисто подскочил на ноги, пнул сапогом землю, обдавая Лютика доброй её горстью. - Ты? Смеешь жалеть меня? Ты охренел? Мальчишка спокойно стряхнул с колен грязь, посмотрел своим этим гнусным щенячьим взглядом и пояснил: - Нет, ты не понял! Жаль, что так вышло. Что жизнь с тобой - вот так. - Она со всеми "так", если до тебя ещё не дошло. Дуй за хворостом, да поживее. Геральту чуть полегчало, и он сел обратно, подогнул колени, погружаясь в раздумья и даже не удостаивая вниманием наглого мальчишку. Когда он надумался всласть, Лютика рядом не было. А на одеяле возле его ног лежала сочная спелая груша - самая большая из тех, которыми вчера угостили барда в деревушке, что подвернулась им на пути. *** В большой и зажиточной деревне под названием Вежья пуща их отказались пускать на постой. Лютик аж дар красноречия растерял, когда услышал, какими словами кметы награждают его спутника, да и его самого за компанию. Ни разумные доводы, ни посул денег не помогли. Староста замахал руками, затряс могучим вторым подбородком и дал от ворот поворот. - Придётся ночевать в лесу, Лютик. Темнеет, - озабоченно нахмурив лоб, Геральт огляделся, ища глазами тропу. - Да и ладно. Не впервой. Всё ещё разочарованный в людях и расстроенный, бард попинал камушек, игнорируя тревогу спутника. - Не так-то оно и ладно. Здесь места дурные. - Так почти про каждый лес говорят. - Держи ухо востро, - наказал ведьмак, спешился и снял с седла притороченные ножны, убрал за спину. Закат размазал по небу охру и золото, поднялся лёгкий ветерок. Поначалу лес был самым обычным: дубы, берёзы, сосенки да заросли малины. Проходя мимо черничника, Лютик нарвал полные горсти ягод, и теперь объедался ими, пачкая губы синим. Предложил и Геральту, но тот отмахнулся, вслушиваясь в каждый шорох, каждый птичий голос. Всё больше елей и валежника начало попадаться на пути, в некоторых местах заваленную тропу пришлось обходить, и почва под ногами стала сырая, пахнущая торфом и гнильцой. - Дальше не пойдём. Здесь должно быть безопасно, - решил, наконец, Геральт. - Ага. Что, мне за хворостом? – уныло спросил Лютик. - Я тоже пойду. Не отходи далеко. Ночь, опустившаяся на облюбованную полянку, была красива: лунная и тихая. Еле слышно поскрипывали стволы сосен, звенела мошкара в кустах, редкие звёзды подмигивали с бархатного неба, скрываясь иногда за пухлобокими тучами. Геральт развёл небольшой костерок, чтобы вскипятить воду. Набрал он её не в роднике, а в озерце, и пить сырую было небезопасно. Не для него, конечно, для его новоприобретённого спутника, будь он неладен. В чаще расквакались лягушки, закричала выпь, дневная жара потихоньку проходила, разметалась клочьями тумана, наползавшего с болота. Получив от Геральта плащ, Лютик расстелился под молодой ольхой, жевал подсохшую горбушку и сонно глядел на пламя. Закончив с водой, Геральт прилёг на одеяло, положил рядышком ножны с мечами и приготовился отдыхать, как вдруг услышал тонкий печальный голос. Между деревьями показался одинокий огонёк, чуть теплившийся, колышущийся на ветру. Будто кто-то шёл по тропе со свечой и окликал отставших путников. Вот только не было там тропы, только топь, в которой умирали чахлые берёзки. Кочки, бочажки и пучки камышей - вот и всё, чем могло похвастаться то место. Тяжко вздохнув, Геральт бросил в догорающий огонь толстую ветку, поворошил палкой, дал разгореться. Скорее всего, теперь придётся до утра поддерживать пламя, а сухих дров нашлось не так-то и много. Им следовало остаться на опушке, хотя враждебная деревня и примыкала к самому лесу. Уж лучше кметы, чем болотная дрянь. Огоньков в чаще стало уже два. Они плыли в разные стороны, тоскливо подзывали друг дружку детские голоса. Вдруг Лютик встрепенулся. Конечно, он, будучи человеком, не сразу расслышал звук, да и не ждал зова из болот. Но сейчас трудно было не заметить, и он, ошалело тряся головой, привстал на четвереньки, осмотрелся. - Там кто-то есть, - со странной полувопросительной интонацией прошептал он. - Не верь болотным огням, Лютик. Они - не то, чем хотят казаться. Геральт вытащил серебряный меч. Огоньки-то не опасны, если не ходить за ними, но в болотах обитали не только они. Медальон дрогнул на груди, ветер донёс далёкий плеск воды. - Я знаю этот голос, - зачарованно протянул Лютик и встал, пошатываясь. Вот срань. У мальчишки воля оказалась слабовата сопротивляться мороку, что вили огни. - Лютик! Сядь немедленно! - прикрикнул ведьмак. И тут ночную тишину прорезало истошное лошадиное ржание. Плотва взвилась на дыбы, отпрянула от кочки, с которой пощипывала травку, и Геральт кинулся к ней, замахнулся мечом, уже зная, кто её напугал. И точно. Два отвратительных с виду полуразложившихся тела выглядывали из жёсткой травы. На их синюшных лицах вспухали гнойные волдыри, перепончатые лапы алчно тянулись к Плотве, до носа долетел смрад тины и застоявшейся гнилой воды. Конечно, утопцы. Именно они чаще всего подстерегали в трясине. Рыкнув, Геральт снёс голову одному из них, а второму раскроил череп точным рубящим ударом. Засипело разорванное горло, конвульсивно дёргаясь, попадали изуродованные тела. Двое - это очень просто, теперь дело было за малым: дождаться утра, да ещё - уберечь от бродячих огоньков Лютика. Кстати. Где он? Похолодев, Геральт крутанулся на пятках, всматриваясь в окружающий лес до рези в глазах. Никого. На его плаще лежит недоеденный хлеб, вот и все следы. Зараза! Геральт пошёл по примятой траве, поминая треклятого барда всеми известными бранными словами. Маленький поганец! Сказано ведь: сиди, не рыпайся, целее будешь! Нет, припёрло ему, понимаешь ли, полюбоваться огоньками в лесу, кишащем нечистью! - Лютик! Где ты там? Скажи что-нибудь! - заорал Геральт, когда трава стала слишком короткой, и след затерялся. Ответа не последовало, но ведьмак почувствовал тонкий цветочный запах, уже почти смешавшийся с духом болот и ароматом древесной коры. Разумеется, мальчишка обнаружился в самой густой чаще. Он весь оцарапался колкими ветками, пока добирался сюда, ведомый зачаровавшими его огнёвками, на рукаве красовалась длинная прореха. Нёсся, поди, не разбирая дороги, проламывался сквозь бурелом и не чувствовал боли. У Лютика побелело лицо, глаза казались чёрными, как будто он хлебнул парочку эликсиров из ведьмачьего арсенала. Он стоял, не доходя всего нескольких шагов до чёрного омута, которым начиналось громадное вонючее болото, стоял и таращился на огонёк, порхавший над самой трясиной. А из воды к нему уже тянулись зеленоватые скользкие лапы с длинными когтями. В эту ночь обед утопцам подавали на блюдечке и свеженьким. - Мать твою, - только и вырвалось у Геральта. Он, надеясь отпугнуть хотя бы самых близких к Лютику тварей, шарахнул знаком Игни, почти не целясь. Подскочил к мальчишке, схватил за плечи, развернул к себе. Цел. Пока – цел. - Очнись! - скомандовал ведьмак, тряхнул Лютика с такой силой, что стукнули зубы. Парнишка вздрогнул, дёрнул руками, отмахиваясь от чего-то, что не было видно Геральту. Посмотрел осмысленно, да уже и не почерневшими, а вполне себе нормальными голубыми глазами. - Где это я? - спросил он, окинул взглядом чащу и лезущих из воды утопцев. - Что за… - Отойди за дерево, не вздумай соваться к воде! - огрызнулся Геральт и задвинул мальчишку за спину. В стаю нежити снова полетел Игни, бестии заскрипели и забулькали, обжигаясь, завоняло илом и горелой плотью. Особо ретивую парочку, не попавшую под огонь, Геральт добил мечом, а коварно подходившего сзади утопца с мерзким разбухшим пузом отшвырнул Аардом, с мрачным удовлетворением поджёг, благо, тот отлетел на сухое место. Несколько мгновений - и утопцев вблизи не стало, но оставшиеся в живых гневно фыркали в трясине, прятались за лохматыми кочками. - Геральт, что это? - изломавшимся от страха голосом спросил Лютик, высунувшись из-за гнилого берёзового ствола. - Ты как-то спрашивал о чудовищах из болот, - запустив в осмелевшую тварь Игни, припомнил ведьмак. - Так это они и есть. - Они выманили меня? Клянусь, я не знаю, как здесь очутился! - жалобно вскрикнул мальчишка, взвизгнул, обнаружив в нескольких шагах гниющее сипящее чудовище. Геральт подскочил, разрубил утопца почти надвое и потянул Лютика за собой. - Уходим, здесь слишком топко, ещё провалишься к ним. Тогда уже не помогу, не успею. Лютику не пришлось повторять дважды. Одной встречи с нежитью хватило, чтобы у него прорезались выдающиеся способности к бегу по пересечённой местности, усеянной валежником. Один утопец зашёл сбоку, выскакивая наперерез, но Лютик и тут не сплоховал: рыбкой поднырнул под корягу, давая Геральту возможность замахнуться мечом, а потом вскочил как ни в чём не бывало и продолжил забег. Когда Геральт понял, что утопцы следом больше не мчатся, он окликнул парнишку, велел остановиться. - Ты цел? Они тебя не задели? – спросил ведьмак, терпеливо подождал, пока Лютик восстановит сбитое дыхание. - Да. Да, всё хорошо. Куда мы забрались? Геральт огляделся. Место было незнакомое, но он улавливал запах дыма от оставленного костра. Развернувшись в эту сторону, он похлопал Лютика по плечу. - Давай туда. Не дёргайся, утопцев поблизости нет. Закончились. Вернувшись на свою полянку, Геральт подтолкнул трясущегося Лютика к пеньку, велел сесть. Подбросил в костёр куски коры, что давали яркое и жаркое пламя, полез в свой подсумок и достал заботливо сберегаемую можжевеловую настойку, плеснул немного в кружку и сунул её в руку мальчишке. - Залпом. Проглотив душистый напиток, Лютик крупно вздрогнул, шумно выдохнул и затих. - Значит, это и есть твой путь? На таких тварей ты охотишься? – заторможено спросил он через мгновение. - Да. Обычно, правда, мне платят. То были утопцы. Живут в болотах, на реках, иногда даже в города заплывают, вон, года три назад выбивал их из Оксенфурта, - заговорил Геральт, оглянулся на Плотву, убедился, что она спокойна и в порядке. Лютик, на которого, вроде бы, возымел действие крепкий алкоголь, стащил промокшие сапоги, пристроил у огня и кивнул: продолжай, мол, интересно. - Но в чащу не они тебя завели, а огнёвки, болотные огоньки. Помнишь? - Там был голос, - перебил Лютик. – Я шёл на него, а потом… Потом ты меня растряс, а там – эти гады, и место вокруг не наше. - Скажи спасибо, что ноги себе не переломал по дороге. Огни не опасны сами по себе, но, как видишь, лишают воли и манят в топь. Там, где водятся огнёвки, всегда много утопцев, сам понимаешь, почему. - Они утащили бы меня в болото? - немного согревшись, Лютик решился на очевидный вопрос. – Ну, эти, вонючие. - Да. Задержись я на пяток минут, и тебя бы слопали, хорошо, если утопили бы сначала. Задержался бы на две - и быть тебе в их когтях, а на них почти всегда яд. Лечить себя от заражения я умею, а обычных людей - нет. Геральт немного сгустил краски, чтобы мальчишка осознал опасность, которой себя подверг. Лютик позеленел, сцепил руки в замок и помолчал немного, потом поднял глаза на ведьмака и пробормотал: - Спасибо. Ты опять спас глупого меня... А я купился как болван. - Сопротивляться им немногие в силах, даже зная их коварство. Не казнись. Геральт снова накормил огонь ветками, пододвинул одеяло ближе к костру. Поманил Лютика, все ещё сохранявшего растерянный вид. - Бери плащ и ложись тут. Обоим спокойнее будет. Лютик покосился недоверчиво, но послушался. Вытянулся на краешке одеяла между костром и ведьмаком, накрылся чуть отсыревшим плащом, подогнул под себя босые ноги. Геральт лёг за его спиной, отодвинулся немного, чтобы мальчишка ненароком не заехал ему локтем. Цветочный запах пощекотал нос, блики костра золотили густые каштановые пряди, и Геральта понемногу отпускало. Оказывается, тревога за судьбу этого незадачливого паршивца хорошенько прихватила горло. Зря, что ли, он таскал его за собой столько времени. Доведёт до дома, а там - снова здравствуй, свобода. Можно будет идти в своём темпе, не возиться с костром и лагерем, не вытаскивать всяких сопляков из лап смерти... - Кто тебе послышался в зове огоньков? - вдруг спросил Геральт, не зная даже, зачем задаёт такой вопрос. Лютик вздохнул и тихонько сказал: - Мама. Я знаю, она давно умерла, но... Всё казалось очень настоящим: голос, силуэт между деревьями. Не пойму, как мог так сглупить. Ведьмак положил руку на тонкое предплечье, потрепал неуклюже. - Не ты первый. Многих обманули и спровадили в трясину огнёвки. Мальчишка затрясся, заёрзал, и как-то так вдруг получилось, что он уже всем телом прижался к Геральту, ища защиты, и тот не стал отталкивать. Страх здесь, в чащобе, имел особый горький и душащий вкус, здесь бояться было не зазорно. - Ты можешь спать спокойно. Лето, светает рано; утопцы не выйдут на берег утром, - стараясь веским тоном компенсировать явную ложь, пообещал ведьмак. - А ты-то сам? Ты тоже должен спать, - вскинулся Лютик. - Не должен, я могу без сна дня три пробегать. - Диковинные вы, ведьмаки, - зевая, признал Лютик. Геральт почувствовал, как дёргается уголок рта. Это чучелко назвало его странным, скажите, пожалуйста… ***