Редкое счастье

*** В Оксенфурте они задержались на пять дней. Геральт согласился на предложение вычистить гнездо гнильцов в ближайшем пригороде. Один местный купец решил отстроить себе дом в живописном местечке, но не учёл такого незначительного факта, как соседство с погостом. В начале лета он оказался крайне неприятно удивлён, обнаружив мерзких вонючих трупоедов на своей земле. Прознав, что в городе объявился ведьмак, торговец чуть ли не в ноги кидался, умоляя помочь и суля любые деньги. Геральт назвал свою цену, сходил на разведку, прикидывая, сколько гнильцов бродит по лесочку и где расположено гнездо. Убедившись, что дело не такое уж и сложное, он спокойно вернулся в город, выудил Лютика из таверны, где миловидная молодая хозяюшка угощала его уже третьей кружечкой крепкого местного пива. - Лютик, блядь, - рыкнул ведьмак, оказавшись на улице. - Да что не так? – возмутился пьяненький бард, вырываясь из железной хватки. - Соберись уже. Будешь помогать. - Правда? Можно? – Лютик встряхнулся, преданно заглянул в глаза. Геральт выругался, понимая, что сердиться на это недоразумение трудновато. Вот разочаровать его он мог, к чему тут же и приступил. - Завтра мы с тобой займёмся эликсирами и маслом от трупоедов. Им меч мажут, видел, наверное, в моей сумке. - Да, - сник парнишка, видимо, ожидавший… Хрен его знает, чего он там ожидал. - Я собираюсь снять нам угол и лечь спать. А ты утром сбегаешь в одну лавочку, принесёшь мне всё нужное. Когда я встану, ингредиенты уже должны быть наготове, ясно? - Ясно. - Пока я занимаюсь тварями, ты следишь за Плотвой и стараешься не влипать. Это понятно? - Ага. Геральт покосился на него, фыркнул, увидев вытянувшееся лицо и опущенные плечи. - Охота на монстров – это не всегда про оружие и славные победы. Иногда и алхимия нужна, и всё в этом роде. Не дуйся. Отдохнёшь, пока я там разбираюсь, разве плохо? Лютик задумался, поглазел по сторонам и признал: - Нет, ничего плохого в этом, конечно, нет. Но, может, я мог бы посмотреть на то, как ты убиваешь всяких чудовищ? Издалека. - Не неси ерунду. Утопцы забылись? Это опасно, - резко прервал его разглагольствования Геральт и снова схватил за рукав. – Пришли. Здесь и поживём. Постоялый двор был заполнен наполовину. Летом в Оксенфурт многие приезжали, торговля тут шла бойко, учебные заведения как раз подбирали новых студентов, словом, начинался горячий сезон. Конечно, цены взлетели, и Геральт не сдержал крепкого словца, услышав, сколько запросил хозяин за комнату с двумя кроватями. По мнению этого дельца, такие хоромы впору были даже королю. Пришлось раскошеливаться, и Лютик аж присвистнул, когда понял, сколько денег кладёт ведьмак в протянутую ладонь. Комната тянула на пристанище неудачливого рыбака, а никак не короля, но с хозяина взятки были гладки. Кровати – две, стол – в наличии, очаг – пожалуйте. Помыться изволите – принесут лохань, но за отдельную плату. - Ну, хоть не болото! Кто-кто, а Лютик не унывал, конечно. Он стащил всё еще попахивающий илом дублет, кинул его на дальнюю кровать. Вообще, Геральт сам хотел там лечь, но уступил. Говорить было лень, хотелось есть и спать. - Сходи вниз за жратвой, - велел он, протянул несколько монет из похудевшего кошелька. Лютик сбегал в общий зал, принёс целый поднос и брякнул на стол. - Как же осточертели сухой хлеб и вяленое мясо! Наконец-то! Еда, человеческая еда, - простонал он, хватая ложку. Геральт не мог с ним не согласиться, но поворчать, строго для порядка, всё же следовало. - Хочешь есть сытно – зарабатывай. - Кстати, об этом, - спохватился Лютик. – Я пойду вечером кое-куда, ладно? Я отлично знаю город, не потеряюсь. У ведьмака слегка шевельнулась бровь. Загадки какие-то, да ещё и от Лютика Душа Нараспашку. Впрочем, кто он ему такой, чтобы что-то разрешать или запрещать? Пока речь, разумеется, не идёт о жизненно важном. - Да хоть в Новиград отправляйся, но только чтобы утром у меня было всё, что нужно для эликсиров. Дай свой карандаш, я напишу. Лютик, не доев, подскочил к дорожному мешку, достал неровно заточенный огрызок карандаша и вырвал лист бумаги из книжицы. После ужина он расчесал волосы куцым гребешком, выправил воротник рубашки поверх затёртого дублета и, схватив лютню, поспешно ушёл. Пожав плечами, Геральт сходил вниз, оплатил себе горячую воду и долго лежал в клубящейся паром лохани, слушая тишину. Хотя бы ради таких моментов следовало обзавестись трепливым попутчиком. При всей своей громогласности Лютик обладал недурным качеством: он умел двигаться очень тихо. Даже неестественно острый слух ведьмака не уловил момента, когда он вернулся в комнату, лёг спать, вскочил утром, на самой заре. Проснувшись, Геральт обнаружил на столе миску с кашей, кружку топлёного молока и наглухо завязанный чёрный мешочек, от которого тянуло травами и серой. Лютик валялся на своей кровати, царапал что-то на листе бумаги и беззвучно шевелил губами, раздумывая, надо полагать, над новой песней. - Всё купил? – строго спросил ведьмак, потёр руками лицо, стараясь взбодриться. В такую жару сон не приносил привычного облегчения, тянуло поваляться подольше, но Геральт не давал себе спуску и раскисать не позволял. - Ага. Все деньги ушли. Не думал, что травки могут столько стоить, - хмыкнул Лютик, отложил карандаш и сел, потягиваясь. - Уговорил. В следующий раз пошлю тебя в чащу за травами, а потом - в Махакамские горы, добудешь там минералов. Раз такой экономный, - пообещал Геральт с самым невозмутимым видом. Растерявший всякий страх мальчишка только хихикнул в ответ, прошёлся пятернёй по всклокоченным волосам. Пока Геральт, отфыркиваясь, умывался над тазом, брызгая водой себе на обнажённую грудь и плечи, Лютик наблюдал за ним, позабыв про свою песню. - Чего глазеешь? – беззлобно поддел ведьмак, обтёрся рубахой и набросил ее небрежно, не застёгивая пуговиц. - Больно надо на тебя глазеть. Лютик на миг немного смутился, а потом решительно отложил бумагу с карандашом и уселся, сложив руки на коленях, будто благородная дева. - Ты завтракай и давай делом заниматься. У меня есть планы на вечер, охота всё успеть, - заявил он. - Пока не закончим, и думать забудь про свои планы, - пригрозил Геральт и подвинул к себе миску. Приговорив свою кашу, ведьмак отошёл к углу, в который свалил поклажу, отметил с досадой, что опять почти протёрся крепёжный ремешок на ножнах. Чертыхнувшись, Геральт развязал тесёмки своего кожаного подсумка и водрузил на стол деревянный сундучок, выложенный изнутри мягкой тканью. Открыл, убедился в том, что все стекляшки остались целы. Лютик только присвистнул, оглядев разномастные бутылочки и баночки. - Да у тебя тут целая коллекция. Я-то всё думаю, отчего сумки такие тяжелые. - Своя ноша не тянет. - Их всегда надо пить перед охотой? Лютик, излучая недоверие к такой прекрасной и, несомненно, точной науке, как алхимия, взял первый попавшийся пузырёк. Геральт закатил глаза, но вспомнил, как сам задавал тот же вопрос когда-то. Давно. Так давно, что уже и не вспомнить, каким он сам-то тогда был. Наверное, наивным, вот как Лютик сейчас. - Нет, конечно, - терпеливо растолковал он. – Это ведь не родниковая водичка. От них бывает дурно, отравиться можно. Они – на крайний случай, когда дело совсем дрянь. - А так не всегда бывает? – невесело усмехнулся Лютик, и в голосе его послышалась странная, непонятная Геральту тревога. - Не всегда. Монстры встречаются разные. Утопцы – не страшно. Гули, накеры – терпимо, хотя и они могут навредить. Но есть такие, которых одолеть трудно. Тогда и помогут знаки да эликсиры. Мальчишка покивал, подковырнул ногтем пробку и понюхал содержимое бутылочки. - Только не вздумай пить или совать в них руки! – зная Лютика, поспешил предупредить ведьмак. – Я серьёзно. Для тебя это опасно, очень опасно, понял? - Ладно. Погляжу просто. Столько всего… - Да. У всех разный эффект. Некоторые лечат. То, что ты сейчас нюхал, не даёт распространяться ядам, исцеляет отравления. Тяпнет кто-нибудь, ну, например, сколопендроморф, и надо пить «Иволгу». На вкус как настойка из портянок, - поделился наблюдениями Геральт, вспоминая, какими словами матерился когда-то Эскель, впервые её отведав. - Фу. Лютик усмехнулся, поболтал флакон и убрал обратно. - Это что такое? Блестит, - с этими словами он цапнул очередную склянку, встряхнул, глянул на свет. - «Кошка». Выпьешь - и можно видеть в темноте. В пещере, например, ну, или просто в лесу. Незаменимая вещь. - Удобно. А тут? На смолу похоже. - Не смей открывать, - предостерёг Геральт. – Вонь от него просто невыносимая, прольёшь – и придётся переезжать. Там язык утопца, и лучше тебе не знать, как от него несёт. - Тьфу ты, везде дрянь какая-то, - скривился Лютик, припомнив болота, поспешил взять другой флакон. – А вот это? - А этого как раз нам и надо сделать, да побольше. Ты, Лютик, будешь толочь купорос. Меленько, в порошок. Понадобится много – и в масло, и в эликсир. Геральт выдал парнишке плошку и каменный пестик, насыпал полную горсть синих кристаллов и отошёл к очагу. Как ни жарко сейчас на улице, а огонь таки разводить придется. Лютик пошуршал пестиком, вздохнул, наверное, от скуки. Ничего, потерпит. Геральт же как-то сносил его трёп, пусть и мальчишка испробует хоть ту долю ведьмачьего искусства, которая для него безопасна. - Хватит? - Нет, надо мельче. Геральт вздохнул, шагнул к Лютику со спины и наклонился над столом. Накрыл его руки своими, показывая, как именно нужно работать. Лютик расслабил ладони, позволил вести, по-видимому, искренне желая научиться и быть полезным. А Геральт тем временем поплыл. Вдохнул нежный сладкий запах, которым почему-то, блядь, неискоренимо пах Лютик, в какой бы грязище ни извалялся, что бы ни пил и ни ел накануне. Пахло цветами, садом, что ли. Росой. Приятно пахло, и кожа у него была мягкая, и вообще… Вообще, давно у Геральта никого не было, честно говоря. В этом и крылся подвох. И только поэтому, и никак иначе, захотелось хоть до пряди волос губами дотронуться, прошептав: - Вот так давай. Сам? - Сам, - на пределе слышимости ответил Лютик. Остаток дня прошёл в почти полном молчании. Ведьмачий сундучок пополнился налитыми под самое горлышко флаконами, стол раскрасился весёленькими разноцветными пятнами от просыпавшихся порошков и трав. Комната вся провонялась серой и полынью, и цветочный запах стал неуловим, прекратил терзать Геральту нюх и прочие чувства. Под вечер Геральту понадобилось к травнику, взять про запас крушины и боярышника. Когда он вернулся, Лютика не было, как и его брынчалки, и ведьмак со спокойной совестью лёг спать, зная, что встать придется спозаранку. *** В предрассветной прохладе приятно было шагать по широкой дороге, и мысли в голове были правильные: про будущую охоту, про то, что хорошо было бы не дать себя цапнуть, про то, что деньги заплатят неплохие. Это всё и следовало держать в голове, а не чью-то красиво изогнутую спину, с которой ближе к утру так удачно сползло одеяло. Работа. Остальное – потом. Ну, или никогда. При виде мерзких исходящих смрадом гнильцов Геральт коварно усмехнулся и занёс над головой меч. Убивать таких тупиц он любил, это было довольно быстро, не слишком опасно, достаточно зрелищно для того, чтобы запросить цену повыше. Требовалось, конечно, и побегать, что уж там, поджигая норы и целые участки земли на погосте, но добрый костёр тоже радовал. Огонь – это безопасность, огонь – это красиво. Закончив с гнильцами, ведьмак поджёг сухие листья знаком Игни. Направив его себе под ноги, Геральт даже мимолётом пожалел о том, что эта его творческая натура, этот доставучий поэтически настроенный Лютик не видит столь эффектного завершения охоты. Он бы оценил. Благодарный купец заплатил без лишних слов, даже угостил пивом на дорожку. Ведьмак, чего скрывать, довольный собой, отправился в город, ступая медленно, с ленцой, вдыхая ароматы нагретого солнцем луга. Голову слегка кружило и от эликсира, покидающего кровь, и от изрядной порции пива, но в остальном день был хороший, плодотворный. И даже закончиться этот самый денёк должен был в мягкой постели, в тишине, если, конечно, Лютик сделает над собой усилие и захлопнет пасть, как попросят. В Оксенфурт Геральт попал уже в сумерках, наморщил нос от резкого контраста: запахи трав и росы сменились лошадиным духом, вонью дешёвой еды из домов на окраинах. Голод, однако, тут же дал о себе знать, и только сейчас Геральт с досадой сообразил, что не он один хочет есть, а, наверняка, и Лютик, не имевший, паршивец, ни гроша за душой. Раздражённо вздохнув, ведьмак прибавил шагу. Раз уж взял на себя такую обузу, то и приглядывать за ней следовало, вот как за Плотвой, а, возможно, и еще тщательней. Общий зал постоялого двора почти опустел, только самые стойкие еще допивали своё пиво. Геральт кивнул хозяину, получил сдержанный кивок в ответ и поднялся по узкой лесенке. В комнате царила приятная прохлада. Лютик, как и следовало ожидать, ещё не спал. Обставившись свечами, он сидел на кровати и, чуть язык не высовывая от напряжения, старался половчее заштопать свой несчастный прохудившийся дублет. Получалось, видно, из рук вон плохо, поскольку чью-то порочную матушку он упомянул даже прежде, чем поздоровался с ведьмаком. - Ты, поди, сидишь тут голодный, - не тратя времени на такую ненужную вещь, как приветствие, предположил Геральт. – Идём. Уже поздно, но, думаю, пожрать нам продадут. Лютик улыбнулся, отложил иголку и встал навстречу. - Да я поел. И тебе принёс, кстати. Садись, лопай. Геральт повернулся к столу и с удивлением приметил на нем солидных размеров миску, пару ломтей хлеба и запотевший кувшин. - Хмм. Он поставил в угол сумку, сбросил намявшие ноги сапоги и уселся за стол. Лютик сел напротив, разлил по кружкам восхитительно ледяной эль и жадно спросил: - Как всё было? Расскажи, я ведь никогда такой охоты не видел. Ты их всех покромсал? - Всех. Всё было обычно, это же гнильцы, - пожал плечами ведьмак, ополовинил кружку и догадался, наконец, узнать: - А вот скажи мне, на какие такие деньги ты тут пируешь, а, Лютик? Парнишка немного смутился, и Геральт уже готов был подумать о чём-то страшном, ну, например, о том, что таскает с собой карманного воришку, но тут последовал ответ: - Так пением же. Я третий день веселю публику, правда, не здесь, а в более дорогих заведениях. Никогда еще меня не потчевали таким количеством эля, да задарма! - Люди платят тебе? Деньгами? - Как видишь, - Лютик даже слегка обиделся. – Ведь Оксенфурт – богатый город. Конечно, исполнять надо что-то подходящее: про королей, скажем, про победы в славных битвах. Про любовь. - Ну и отлично. У Геральта немного отлегло. Лютик не ворует, мужиков местных, хотелось бы надеяться, не обслуживает. Да даже если и обслуживает, это, в конце концов, его личное дело. Сытый – и ладно. Вот разве что… - Деньги остались? - Ага. Я их тебе отдам, я ведь должен! - спохватился Лютик, вскочил и метнулся было к кровати, но Геральт перехватил и не пустил. - Да сядь ты. Парень послушался, сомкнул ладони на кружке, посмотрел вопросительно. Подвоха, что ли, какого ожидал? Геральт чуть заметно улыбнулся, отпил глоток и побарабанил пальцем по столешнице. - Завтра у меня будут дела, вернусь поздно. А ты сходи да купи себе новую куртку. Твоя – сущий хлам. Чинить бесполезно. Лютик дёрнул бровью, потерпел – потерпел, но всё же расплылся в улыбке. - Здорово. Схожу. *** Следующий день Геральт провёл в каком-то бесконечном количестве мелких, но неотложных хлопот. Побывал в кузнице, чтобы подковать Плотву по новой, проторчал несколько часов в мастерской скорняка, наведался в пару лавок, как назло, расположенных далеко одна от другой. Вернулся, как и грозился накануне, уже в сумерках. Вошёл в комнату – и подумал, что ошибся дверью. Не сразу узнал Лютика, одетого во всё новенькое, с иголочки, да ещё и постригшего волосы, прежде прикрывавшие уши. - Ты времени даром не терял, - вынужден был признать Геральт. Лютик приветственно кивнул, покрутился, позволяя рассмотреть себя со всех сторон. Одёрнул бессовестно облегающую сочно-синюю куртку. - Так уже лучше для странствующего барда, знаешь ли. - До первой перейдённой канавы оно лучше, - съязвил Геральт. - Это тоже тебе, к обновкам. И с этими словами положил Лютику на кровать добротную кожаную сумку и свёрнутое в аккуратный рулон шерстяное одеяло. - Будет удобнее таскать своё барахло. И плащ мой брать теперь завязывай. - Спасибо, - благодарно сказал Лютик и потянул ведьмака за руку. – Пойдём, тут неподалёку есть одно местечко, где хорошо платят за мои песни. Я угощаю. - Ладно, коли так. К вечеру холодало, по мощёным улицам заклубился туман. Туманно стало и у Геральта в голове, когда он, сидя в углу и впрямь неплохой таверны, слушал Лютиковы песни и усердно наливался терпким пивом. Странные то были песни, сюжет их казался знакомым. Он пришёл, лишь на час опережая рассвет, Он принёс на плечах печали и горицвет. Щурился на север, хмурился на тучи, Противусолонь обходил деревню, И молчали ветры на зелёных кручах, И цепные птицы стерегли деревья. Мальчишка, залихватски перекидывая лютню с одного бедра на другое, синим вихрем кружился по залу, притирался то к одному столу, то к другому, беззастенчиво тянул руку за звонкой монетой. А у ведьмака в душе просыпался мрачный ревнивый волк, который не желал делиться. Пусть даже и тем, что, вроде, и самому было не нужно. «Ты не наш», — в синих окнах трепетали огни. «Ты продашь, ты предашь за гривну», — знали они. Постучался в двери там, где вишни зрели, К той, что пела песни да низала бисер, Где играли звери, где плясали перья, О незваном госте прошуршали листья: Ты чужой, ты другой, ты не мой, не любый. Но подожди, за окном идут дожди, не ходи, не думай! Лютика поманили к себе какие-то изрядно напившиеся дамочки, на вид – лет под сорок. Проклятый жадный мальчишка присел рядышком, чуть ли не с головой окунулся в обширный вырез платья одной из них. Подмигнул, облизывая губы, что-то прошептал на ушко другой. У Геральта аж кулаки зачесались, но что он мог сказать? «Не суйся к ним, Лютик, потому что я этого не хочу»? Так нельзя. Даже в песне сказано: чужой. Раз чужой, значит, и лезть не смей. Дамочки отсыпали Лютику в карман целую горсть монеток, и он послал каждой по горячему воздушному поцелую. Тьфу ты. Этот бард – что флюгер, где позвали – туда и повернётся. Где же память твоя — низа оловянных колец? Где же сердце твоё — серебряный бубенец? Обронил дорогой, заплатил в трактире, Отобрали воры за гнедой горою. Я тебя впустила, я тебя простила, Не горюй о сердце — я скую другое. Как узнать, удержать перекати-поле? Приютить, обольстить, не пустить на волю. Геральту поднесли еще пива, а Лютик, приметив это, скользнул к разносчице, сунул ей в ладонь деньги, огладил украдкой пухлое запястье. Удостоил ведьмака коротким озорным взглядом и снова выпорхнул в центр зала. Да о чём же песня? Нихрена не понять. Вроде, о барышне, но как-то больно складно ложились слова на всю их историю. Не умел, ох, не умел ведьмак толковать все эти стихи да баллады. Горы ждали весны, посылали солнце за ней. Сосны видели сны, как им мачтами стать кораблей. На пороге бросил ворох горицвета, Только обернулась — он уже далёко, А в гнездо пустое на дубовой ветке Колокольчик-сердце унесла сорока. Лютик тем временем уже восседал на краешке стола, за которым что-то бурно отмечали местные купцы. Светское воспитание их обошло стороной, и вот уже к раскрасневшемуся барду потянулись обвешанные кольцами пальцы. Лютик соскочил с места, задорно погрозил, оторвавшись на миг от струн лютни. Музыка споткнулась, и так же резко дрогнуло у Геральта на сердце. Лютик – он не для такого, как он. Да он вообще из другого мира, из царства музыки, рифм, поэзии. Будь они там все неладны. Ведьмак и бард – они из разного теста. Чужие. В конце концов… Тут хмурые мысли хорошенько наклюкавшегося ведьмака прервал сам, собственно, предмет этих самых дум. Лютик, весёлый, запыхавшийся, приземлился на лавку напротив, закинул ногу на ногу, дотронулся носком сапога до Геральтова колена. Поймал его плывущий, откровенно пьяный взгляд. Ударил по струнам и с надрывом затянул: И не надо звать, ведь твои слова — как трава под ноги. Как тростник, птичий крик, только миг дороги. Гонит ветер на восток через воды и песок, Через горький-горький сок полыни. Не догнать, не поймать, не узнать твоё имя… Музыка стихла, но Лютик всё смотрел и смотрел. Как ни на кого в этом зале, совсем по-другому. Глаза у него искрились, ну, или, может, дело было в том, как сильно налакался сам Геральт. - Твоё… имя. В зале захлопали, кто-то окликнул разносчицу, призывая угостить певца за его счёт. Лютик вскочил, поклонился, и волшебство момента исчезло, чуть не заставив Геральта взвыть от разочарования. Напридумывал себе. Дубина. - Чего ты? – вдруг ласково спросил Лютик, садясь уже не напротив, а на ту же лавку, где сидел Геральт. - Ммм? - У тебя такое лицо… Странное. - С каким уродился. Ты закончил? Можно идти? – вызверился ведьмак, опрокинул в себя остаток пива из кружки. Лютику тоже принесли дармовую выпивку, он пригубил, явно не чувствуя вкуса, сник, понурился. - Не нравится? Прости, - забормотал он. - Я хотел, чтоб тебе весело было, но не угадал. Зря тебя побеспокоил. - Да я устал просто. Не в тебе дело. У Геральта проснулась совесть. Ну что за свиньёй он будет, если сейчас испортит Лютику такой удачный вечер. Мальчишка и знать не знает, что… Что Геральт его, похоже, хочет. И прямо сейчас. Холера. Холера! - Тогда пойдём. Сколько заработал – столько и хватит, - поспешил предложить Лютик, и Геральт только кивнул в ответ. Они вышли наружу, в объятия прохладной ночи. Геральт поймал себя на том, что вот сейчас ему спокойно и хорошо. Лютик придерживал его за плечо, опасаясь, видно, что хвативший лишку ведьмак завалится где-нибудь под стеночкой. Нет, не настолько пьяным он был, но ощущать тёплый бок подле своего собственного оказалось приятно. Острые колки лютни, закинутой бардом за спину, проехались Геральту по руке, и он попробовал отдёрнуть её, но не таков оказался Лютик, чтобы это позволить. - Э, нет. Не отпущу, - хихикнул он. – Ты сегодня, эм, славно отдохнул. Доведу уж хмельного ведьмака до самой кроватки. Геральт хотел, как уже много раз до этого, оттолкнуть, возмутиться, наорать. Но не стал. Расслабился, прижался покрепче, с любопытством наблюдая из-под полусомкнутых ресниц. Лютик, делясь впечатлениями о прошедшем вечере да позвякивая золотишком в карманах, сопроводил их двоих до постоялого двора, потащил по лестнице, вцепившись ладонью в ладонь. Ногой захлопнул дверь, усадил Геральта на его кровать. - Утром скажешь спасибо, - пообещал он, подсовывая кружку с водой под самое изголовье. Геральт улёгся, все так же исподтишка сверля глазами своего спутника. Тот устроил лютню в почётном углу, умылся и снял куртку, оставаясь в одной тонкой рубахе. Походил по комнате, задул свечи, но ведьмаку и в темноте было прекрасно его видно. Лютик зевнул, взлохматил волосы и стащил через голову рубашку, развесил аккуратно на спинке кровати. Туда же отправились и штаны. Геральт выругался мысленно, коря себя за идиотское решение всё это лицезреть. Чуть только прикрыл глаза – и тут же провалился в крепкий похмельный сон. Утро у него выдалось скорбное, наполненное частыми глотками водички из заботливо пополняемой Лютиком кружки и горькими – прегорькими сожалениями о вчерашнем. Призвав на помощь все запасы силы воли, Геральт дал себе зарок никогда больше не думать о Лютике в том ключе, в котором получалось вчера. Лучше было бы даже и вовсе о нем не думать, воспринимать только как временного спутника, а лучше - как работу, блядь, за которую заплатят. «Чужой» и «не любый», да? Через день они покинули Оксенфурт и двинулись на юг по большаку. Впереди их ждала Темерия. ***