Полукровка

В два часа я попрощалась с наложницами и поехала к психотерапевту. Мне эта идея не очень нравилась, но Грегори ведь просил попробовать, так что хотя бы один раз надо сходить. Я не представляла, как вообще будут проходить сеансы, мне ведь придется все заново через себя протащить, все вспомнить, а я не хочу! Да и нужно ли мне это? Кажется, я очень быстро и легко расслабилась в дружелюбной и комфортной обстановке особняка, так что, может быть, оставлю все случившееся позади и без помощи медика. Офис психотерапевта находился в самом центре, так что мне было довольно сложно представить себе стоимость сеанса. Водитель поднялся со мной, тихонько сообщил, что будет ждать в приемной, и меня проводили в кабинет специалиста, хотя ещё оставалось пять минут до назначенного времени. Психотерапевт оказалась довольно полной и миловидной женщиной, вежливо мне улыбнулась и пригласила садиться напротив. — Меня зовут доктор Дебора Уилкинс, — сразу представилась она. — Мария Градирс, — я немного наклонила голову, потому что пауза предполагала ответ. Она кажется приятной, может быть, я и смогу с ней поговорить. Надеюсь, профессионализма будет достаточно, чтобы скрыть презрение к той жизни, которую я вела последние годы. — Чтобы мы могли приступить к работе, скажите, пожалуйста, какой расы ваш супруг, — попросила она, касаясь экрана рабочего планшета, — это важно для понимания культурных особенностей ситуации. — Он орк, — сообщила я, потому что, да, эти их сумасшедшие традиционные нюансы во всем точно очень важны, хоть бы даже и то же многоженство. — Извините, я с предубеждением отношусь к подобным межрасовым связям, поэтому прошу вас уйти, — неожиданно твердо сказала госпожа Уилкинс. Наверное, то, как я на нее вытаращилась, было не очень вежливо, но сдержаться у меня не получилось. Я думала... Думала, что она должна быть в курсе, разве нет? Ведь Грегори договаривался о сеансе. Да и вообще, какое это имеет значение? Хотя нет, правильно она сделала, что сразу сказала, было бы очень неприятно нам обеим, а так хоть сразу разойдемся. И я даже не смогла понять, что чувствую — облегчение, раздражение или ещё что-то. Но больше мне было обидно за Грегори, он ведь старается помочь мне во всем, заботится обо мне, а к его браку со мной сразу отнеслись с такой вот враждебностью. Но я все равно поблагодарила ее за честность, вежливо попрощалась, потому что мы ведь взрослые и воспитанные люди. Хотя я, может быть, в ее глазах уже и не человек. Водитель явно удивился, когда я вышла из кабинета буквально через пару минут, но ничего не сказал, просто молча пошел рядом. Даже неловко, получается, мы зря сюда приехали, только побеспокоила его. Наложницы тоже не ожидали, что я так скоро вернусь. Они были в общей комнате, занимались рукоделием, и я обратила внимание, что они все в брюках. Ярких, мягких и свободных — но все же брюках, хотя до приезда свекров часто носили платья и юбки. — Что-то случилось? — спросила Грация, откладывая вязание на колени. — Нет, просто мой сеанс отменили, — я присела в кресло, сложила руки в замок, — доктор сказала, что не занимается межрасовыми браками. — Какая бестактность! — возмутилась Гриса, скрестила руки на груди. — И господин опять расстроится. Расстроится? Я что-то сделала не так? Но ведь я не могла не сказать психотерапевту, чьей наложницей являюсь, верно? — Он очень расстраивается, когда всякие злые языки шипят о том, что он плохой муж только из-за происхождения, — вздохнула Грация, разглаживая шарф на коленях, — даже чувствует себя виноватым перед нами. Надо же, не думала, что он такой самокритичный. Ведь он заботится о своем гареме, они любят его и стараются его радовать. — Но проявляет это господин только после хорошей дозы алкоголя, — усмехнулась Грета, мечтательно закатывая глаза, — однажды он спьяну заказал нам стриптизера, чтобы мы хотя бы посмотрели на настоящего чистокровного орка, — такого я точно не ожидала, надеюсь, для меня он такого не сделает, — правда, когда бедный парень узнал, что мы в гареме, отказался танцевать, потому что не пережил бы эту ночь. — Кошмар какой, — пробормотала я, пытаясь представить, как должен быть закреплен пилон, чтобы выдержать огромного и мускулистого орка. Вообще, наверное, это показывает, что у господина Градирса серьезные комплексы по поводу своего происхождения. Но а кто ими не обзаведётся, будучи на границе двух рас? Если они говорят, что он часто так расстраивается — значит, и всякие бестактные создания его регулярно пытаются обидеть. — Может, перекусим немного? — предложила Грация. — Сегодня ужин будет позже обычного, а я уже немного проголодалась. Остальные поддержали эту идею, ну и я не стала отказываться. Нам принесли тарталетки, крошечные бутерброды, такие же маленькие пирожные и блюдце с разломанным на квадратики темным шоколадом. Я очень люблю темный и горький шоколад, поэтому первым делом потянулась к нему. — Осторожно, Мария, он с перцем, — предупредила Грета. Шоколад? С перцем? Я такого ещё не встречала. Нет, я понимаю, что у орков острая кухня, но чтобы даже в десерт класть перец, серьезно? Я не удержалась, попробовала кусочек. Было немного горько, остро, перец, похоже, красный, но его было немного, получилось так освежающе и терпко, что я этот ломтик с удовольствием доела, пусть и запила сразу чаем. До самого ужина мы сидели вместе и занимались всякими рукодельными штуками. Я попробовала повышивать, но несколько раз укололась, так что перешла к спицам, у которых хотя бы не было острых концов. Я бы сказала, что вечер проходил спокойно и мирно, было много шуток, я старалась вникать в мелкие детали их разговоров, намекающие на всякие негласные законы, о соблюдении которых они даже не задумываются. И тем значительнее было отличие атмосферы, которая царила за ужином. Видимо, в угоду традициям в этот раз его подали в другой столовой, где стол был очень низкий, а на полу лежали подушки. Я уже немного привыкла сидеть на коленях, но даже не знаю, сколько так выдержу. Но хуже всего была почти гнетущая тишина. Обычно наложницы переговариваются между собой, Грегори тоже поддерживает общие темы, думаю, если бы не присутствие его родителей, он бы поинтересовался, как прошел день. Вместо этого он был хмурым и постоянно недовольно поджимал губы. За длинным столом мы сидели рядом с хозяином дома, а его отец сидел напротив. Расстояние было внушительное, я бы сказала, уж точно не семейное. Дело в том, что в доме другой мужчина? Или в его натянутых отношениях с матерью? Не мне лезть в такие личные тонкости, я и сама бы не хотела сейчас оказаться за одним столом со своей семьёй, если ее можно так назвать. Ужин тоже подали необычным способом. Вместо обычных приборов и посуды принесли внушительных размеров глубокие плошки из настолько тонкого фарфора, что он даже просвечивал, причем моя была раза в два меньше, чем у остальных, да и у госпожи Градирс тоже. Вилок и ножей не было, только ложки. Я не понимаю! Не то чтобы меня удивляет смена сервиза, скорее, я не знаю, как правильно будет есть, мои поверхностные изыскания таких тем не касались, а Грегори говорил, что тут не будет ничего сложного. Как же! Нет, я обязательно все выспрошу у наложниц или, может быть, отыщу справочник по орочьему этикету, должно же быть хоть что-то систематизированное про их культуру. На ужин подали рассыпчатую крупу, тушёное мясо в густом красном соусе и множество закусок из сыра и маринованных овощей. Порции мяса и гарнира сразу положили прямо в тарелки, а закуски расставили перед каждым маленькими порциями на блюдцах. Я даже не думала притрагиваться к еде, пока не посмотрю, как остальные это делают, чтобы не опозориться перед свекрами. Первым свою плошку взял Грегори, поставил ее на ладонь, перемешал крупу с соусом. После него то же повторили наложницы, значит, муж начинает есть первым, ясно. Я тоже осторожно взяла фарфоровую хрупкую посуду, боясь, что будет очень горячо. Но нет, дно тарелки было едва теплым, даже странно. Полностью перемешивать еду мне не хотелось, я люблю по отдельности такое есть, но если надо... Гриса, сидящая рядом со мной, просто зачерпнула немного гарнира без соуса, и я успокоилась хотя бы по этому поводу. Осталось только понять, как есть это, ведь оно явно будет очень острым, это же должна быть традиционная еда, верно? И маринованные овощи, кажется, все политы зигрой. Я осторожно обмакнула кончик ложки в соус и попробовала. Да, было свежо и перечно, но терпимо. А в сочетании с сырным рулетиком — даже вкусно. — С каких пор ты полюбил пресную еду? — усмехнулась Маргарита, которая тоже приступила к еде после своего мужа. — Для тебя и Марии приготовили менее острый вариант, — ровно отозвался Грегори, не меняясь в лице, но даже я поняла, что он напряжён и недоволен. Вот как, я зря переживала! И даже не успела заметить, что мою тарелку наполняли другим блюдом. Спасибо ему большое, потому что я ещё не привыкла к такому количеству перца, как у них принято. Но что-то мне подсказывает, что лучше не напоминать о своем существовании, остальные наложницы уткнулись в тарелки и тихонечко ужинали. — Не многовато заботы о нелюбимой матери? — хмыкнула она, подцепляя ложкой ломтик маринованного томата. — Ах, да, как хорошо, что здесь теперь есть ещё и Мария. У Грегори желваки заиграли, но он ничего не сказал, даже не смотрел в ту сторону. Как будто специально выводит его! Если в первый раз мне могло показаться, то в этот я уже просто в этом уверена. Зачем только, никак не пойму. — Вот поэтому он с тобой и не разговаривает лишний раз, — вздохнул господин Градирс, причем с оттенком обречённости, — не начинай, в конце концов, мы в его доме. — Было бы неплохо, если бы вы не злоупотребляли моим гостеприимством, — глухо пророкотал явно уже за вечер доведенный до белого каления Грегори. Я старалась не крутить головой, но все равно заметила, что Грация аккуратно, не привлекая внимания, опустила одну руку под стол и немного двинула ей. Наверное, погладила его по колену, чтобы не заводился. — Не груби, — куда жёстче одернул свекр, звучало это не слишком-то дружелюбно, — ты и так пренебрег традицией приема новой наложницы. Меня ещё и надо было как-то по-особенному принять? Ну, наверное, да, надо было. Уж подарка моим родителям точно не было, и, надеюсь, не будет. Я не знаю, смогу ли с ними хотя бы поговорить теперь, наверное, так же, как Грегори, только сквозь зубы. Но не думаю, что моя мама стала бы меня бить в качестве приветствия и намеренно провоцировать на негативные эмоции. — Я легко могу пренебречь ещё парочкой традиций, — с напряжённой улыбкой пообещал Грегори, не поднимая головы. — Если ты не хочешь нас видеть, то мы можем сейчас же уйти, — раздражённо предложила Маргарита. — Да я вас и не приглашал, — в тон ответил хозяин дома. Звучит как начало ссоры. Но мне, как и остальным орчанкам, видимо, можно только присутствовать тут и молчать. Правда, в такой обстановке мне просто кусок в горло не лез, так что я больше помешивала еду и не поднимала головы. — Замолчите оба! — грозно рыкнул мистер Градирс, хлопнув ладонью по столу. Мне показалось, будто несчастное дерево даже затрещало от такого мощного удара. — Богами клянусь, несварение от вашей грызни заработаю! До конца ужина никто не произнес ни слова. Порция была великовата для меня, но я все равно всю ее в себя засунула, чтобы не оставлять еду в тарелке, это в любой культуре неприлично. Зато, задев ложкой дно плошки, я обратила внимание на странно глухой звук. Похоже, она двухслойная, чтобы не обжигать, когда держишь в руках, изобретательно. После основного блюда подали чай и десерт, но чета Градирс покинула столовую, ничего не сказав. Когда за ними закрылась дверь, Грегори спрятал лицо в ладонях и шумно выдохнул. Не знаю, какая причина у их явно хронического конфликта, но ему явно непросто. — Простите меня за испорченный ужин, — проворчал он, тяжело вставая, — не задерживайтесь здесь, пожалуйста. Наверное, он имеет в виду, что нужно скорее вернуться в женские покои, чтобы он знал, что мы там одни. Наложницы почти в унисон вздохнули, когда полукровка тоже вышел. — Каждый раз одно и то же, — пробормотала Грация, качая головой, — зачем только приехали? — Мне кажется, Маргарита получает от этого удовольствие, — недовольно хмыкнула Гриса, помешивая чай, — знает, что его бесит, и специально это делает. Я машинально кивнула, потому что мне тоже примерно так и казалось. Чего стоило ее замечание о педофилии, совершенно дикое. Настроения особо ни у кого не было, так что после десерта все разошлись по своим комнатам. Я сходила в душ, вымыла и высушила волосы — чтобы немного занять себя, потому что ложиться спать было ещё рано. А потом забралась в мягкую кровать и начала поиски учебника по культуре или этикету, который помог бы мне разобраться с нюансами приличий в гареме. Но мысли больше ускользали к семейным взаимоотношениям. Убрав коммуникатор под подушку, я покрепче прижала к себе мягонькую пушистую ламу. Ну в самом деле, лежу вот в уютной постели, по первой просьбе получала все, что было нужно, обо мне заботятся, беспокоятся о моем самочувствии и травмах — не делает ли это Грегори прекрасным мужем? Почему его родители так с ним? Особенно мама, может, он был нежеланным ребенком? Или она так своеобразно проявляет свои чувства? Бывают же люди, которые не могут нормально выразить любовь. Привлекает его внимание, намеренно задевая самые болезненные места? Звучит глупо, ведь она его мама, он бы и так ее любил, разве нет? Особенно учитывая трепетное отношение орков к женщинам из своей семьи. Я вздрогнула от тихого стука. Это была дверь со стороны коридора, да и ответа никто не ждал, после небольшой паузы Грегори вошел. Я думала, он включит свет, но нет, шел по комнате так, а потому, что закономерно, в темноте ударился голенью о край кровати. У меня-то уже глаза уже немного привыкли, свет я давно выключила. — Бля! — шепотом ругнулся он, упираясь руками в матрас. — В смысле, добрый вечер, — я хихикнула, немного подвинулась, чтобы ему было удобнее сесть рядом, а он взял и лег, хоть и поверх одеяла, — мне так приятно видеть, что ты больше не боишься, когда я хочу побыть рядом. Вообще-то, я бы чувствовала себя комфортнее, если бы дистанция между нами была больше, но это просто старая привычка. Головой я понимаю, что этот орк не причинит мне вреда, и это здорово помогает. — Н-ну ты же обещал, что не будешь меня обижать, — пробормотала я, отчаянно смущаясь, потому что это звучало очень уж по-детски. — Конечно, — с улыбкой ответил он, осторожно и ненавязчиво касаясь моего локтя кончиками пальцев, — я так хотел, чтобы тебе в моем доме было спокойно и приятно, а тут такое вот, — вздохнув, он поерзал, укладываясь на спину, заложил руку за голову и снова вздохнул, — не пойми неправильно, я люблю и уважаю своих родителей, но у нас немного не складываются отношения после моего взросления. Наверное, это часть сепарации, я не знаю, но нам лучше общаться дистанционно. Понимаешь, я должен уважать и прислушиваться к ним, но как представлю, что я в своем доме, при своем гареме буду кому-то уступать... Кошмар наяву, — Грегори хмыкнул и повернул ко мне голову, — ужасно маскулинно, да? — Есть немного, — прошептала я, потому что как раз об этом и думала. Но он смеялся тихонько, не обижался. Может быть, он лучше понимает мои чувства, потому что воспитывался в смешанной семье, но мне все равно было немного неловко. — А ещё я не выношу, когда к моим девочкам относятся с пренебрежением из-за меня, сразу злюсь, — похоже, ему не с кем об этом поговорить. Наверное, опять же, из-за той самой маскулинности стесняется, ведь орчанки говорили, что мужчина у них должен быть мужиком, — в позапрошлом году я прогнал маму из своего дома и несколько месяцев вообще с ней не разговаривал, потому что она при моих девочках сказала, что жалеет их, ведь даже она смогла родить сына, — ох, ну это просто жестоко, они ведь намеренно отказались от возможности иметь детей ради любви к Грегори, — Гриса и Грета в этом плане более спокойные, а вот Грация долго плакала, ведь ей очень хочется ребенка. Она стала моей наложницей в довольно юном возрасте и, наверное, ещё не до конца осознавала, на что обрекает себя, тут уже я виноват. — Неправда, — перебила я, обняв его плечо, чтобы немного поддержать, чтобы не думал так о себе, — ты замечательный и заботливый муж, не нужно говорить, что ты в чем-то виноват, пожалуйста. Сама не заметила, зачем за него схватилась, просто руки сами потянулись. Наверное, это хороший знак с точки зрения нашего продвижения к большей тактильности. Но, клянусь, у меня, наверное, окружность талии будет меньше, чем этот бицепс. — Боги, Мария, ты жалеешь меня? — тихо и немного неловко засмеялся он, поглаживая меня по предплечью. — Прости, пожалуйста, ты столько пережила, но при этом остаёшься такой доброй и милой, а я ещё и жалуюсь. — Да ладно, не так уж всё ужасно, — пробормотала я, понимая, что теперь он снова будет жалеть меня, не сможет выговориться. — Ещё как ужасно, — возразил Грегори, касаясь моей щеки, — искренне не понимаю мужчин, которые униженно платят, лишь бы с ними занялись сексом, но все равно, женщина, даже если осознанно это делает, не хочет его, так что все это просто насилие. Не знаю, правда ли он так думает или просто мне говорит, чтобы поддержать, но даже я сама так не думаю. Да, мне было больно, неприятно, противно, но я сама на это пошла, я целенаправленно продала себя, пусть и не было другого выбора. Или был, но я не поняла этого. — Все, с кем я работала, считали это просто работой, — пробормотала я, сама не понимая, зачем оправдываю эту профессию, — предоставление услуги и все. Те, кто создают спрос на такие услуги, тоже мерзкие, конечно, ведь без их похоти проституции бы не существовало. Но разве не хуже те, кто соглашаются на это? Далеко не все сотрудницы мисс Лайвли были с пониженным социальным статусом, у некоторых были дети и даже мужья — просто вот так вот они зарабатывали на жизнь. И зарабатывали побольше меня, значительно побольше, ведь у них был выбор, а надо мной можно было бы издеваться как угодно. — Даже орки не считают женщину товаром, — поморщился Грегори, повернулся на бок и подпёр голову рукой, — нет, не пойми превратно, официально мы отменили рабство только в конце двадцатого века, и я не говорю, что среди орков нет насильников, — вот именно, было бы неправдоподобно заявлять, что они все такие идеальные и уважительные, когда я уже неоднократно слышала, что их волнует только собственный гарем, — но абсолютное большинство считают это неприемлемым или, возможно, просто ниже своего достоинства. В общем, я же пришел сюда, чтобы спросить, как все прошло сегодня на сеансе. Ну вот, настал этот момент. Мне не хочется ещё и так его расстраивать, сегодня и так был тяжёлый день, но и увиливать нет смысла, ведь это была его просьба, он озаботился договоренностью о приеме и оплатил его. — Ну, его не было, — промямлила я, пряча взгляд, — госпожа Уилкинс сказала, что не работает с межрасовыми парами. — Что значит "не работает"? — переспросил мужчина, и, вроде бы, пока он не злился. — Она на них специализируется! Я специально выбирал лояльного психотерапевта! Она тебя не оскорбляла? — Нет-нет, ничего такого, просто сразу попросила меня уйти, — я поторопилась его немного успокоить, чтобы не заводился. Даже странно, если она специалист по партнёрам из межрасовых пар, что ей помешало со мной работать? Может быть, то, что я человек и стала наложницей орка? Не думаю, что тут виновата его смешанная кровь, я ведь не говорила, что он полукровка. — Я разорву ее репутацию на части! — прорычал Грегори, сжимая кулаки. — Все эти проклятые либералы лояльны только на словах! Ну вот, разозлился. А ведь она мне абсолютно спокойно и вежливо отказала. По неясным причинам, но ведь вежливо. Стоит ли мне вообще вмешиваться, или лучше оставить ему разбирательство с этой ситуацией? Просто он так рвется меня защитить, что немного страшно за жизнь этой женщины. — Я бы лучше вместо психиатра взяла несколько уроков этикета, — прошептала я, чтобы как-то его переключить. — Зачем? — куда более мирно, пусть и ворчливо уточнил Грегори. — Буду честен, орки — дикари, так что мелкие нарушения никто и не заметит, тем более, в каждой общине и в каждом гареме свои порядки, — ну так в этом и проблема, я пока не до конца понимаю даже как в этом гареме себя вести, не говоря уже о других, — есть общие незыблемые правила, касающиеся прически, брюк на официальных мероприятиях и того, что глава семьи начинает есть первым, а остальное ну очень вариативно. — Просто я пока не знаю даже основ, неловко, — я хотела ещё сказать, что остальные мне очень помогают, чтобы он не думал, что меня бросили самообучаться, но орк осторожно и ласково коснулся моей щеки. Медленно, будто давая мне возможность передумать, он поцеловал меня, наклоняясь ко мне, немного нависая. В темноте, когда мы лежали рядом на кровати. Казалось бы, я должна была напрячься, но не получалось. Почему-то я глупо думала, что он точно мне ничего не сделает. Закрыв глаза, я позволила себе просто насладиться поцелуем. — Ты такая милая и волнуешься о таких мелочах, — шепнул Грегори, поглаживая меня по волосам, — не переживай, я не буду тебя ни в чем обвинять, малышка. Так, — внезапно отстранившись, он тронул ночник, я зажмурилась даже от тусклого света, — давай-ка так, а то темнота меня уж слишком дразнит, — мне оставалось только плечами пожать, потому что, если ему так нужно, то конечно, для меня же лучше, — у тебя новая пижама? Тебе нравится этот цвет? Вот как, он заметил? Не с первого раза, но заметил, мило. — Просто решила ее купить, потому что... — не зная, как сказать, что, фактически, подбирала ее к ламе, я снова прижала игрушку к себе. — Я рад, что тебе понравился мой подарок, — почти промурлыкал орк, придвигаясь поближе, — кстати, твое ожерелье будет готово уже на следующей неделе, нужно будет запланировать примерку, — мне оставалось только кивнуть, — ты такая красивая, Мария, кажется, я влюбляюсь крепче каждый раз, когда смотрю на тебя. Это прозвучало так просто, искренне и чувственно, что я, наверное, покраснела, отвела взгляд. Ну зачем так откровенно-то? С ума сойти можно. — Ты же говорил, что для тебя важен характер наложницы, — мне хотелось ему хоть немного возразить, чтобы меньше смущаться. — Я никогда не влюблялся и даже не спал с женщинами, которых не считаю красивыми, — тихо засмеялся он, опуская голову на подушку и немного прикрывая глаза, как довольный кот, — и на красоту я готов тратить любые деньги, потому что женщина, которая сама себе нравится, становится в тысячу раз привлекательнее. Нет ведь ничего плохого в том, что я прихожу домой любоваться своими женщинами, верно? Я невразумительно что-то проворчала, потому что противопоставить было нечего. Его дом, его гарем, который он холит и лелеет — конечно, ничего плохого нет в том, что он считает их красивыми. Ну, видимо, и меня тоже, хотя я слишком уж отличаюсь от статных и фигуристых орчанок, причем не только лицом. Пока я собиралась с мыслями и придумывала, как бы продолжить разговор, он заснул. Вот просто взял и заснул, прямо в повседневной одежде и у меня на кровати. День был длинный и тяжёлый, вот и устал, наверное. А лицо спокойное, умиротворённое. И он тоже отличается от орков, пусть и меньше, чем я. Например, у господина Градирса-старшего есть клыки, как и у всех орков, они немного выдаются вперёд и вверх, округлые и довольно тупые на вид. А у Грегори они есть, но не так уж заметны за губами, его нижняя челюсть выглядит вполне обычно. И спасибо за это генетике, кстати, потому что я не представляю, как бы... Как бы целовалась с ним, если бы у него были эти полноразмерные клыки. Тихонько сев, я дотянулась до ночника и выключила его. Ни к чему его будить, пусть спит. Лишь бы только не повернулся и не придавил меня во сне, мне кажется, я сразу же в лепешку превращусь. Утром меня разбудил стук в дверь, я приподняла голову и обнаружила прямо перед собой такого же сонного орка. — Ой, боги, простите! — вскрикнула одна из наложниц, я не разобрала по голосу, кто именно. Огромная и тяжёлая рука Грегори обнимала меня за талию, ненавязчиво и аккуратно, я никакого дискомфорта во сне не чувствовала. — Прости, малышка, — он потёр глаз и зевнул в кулак, — я тебя не придавил? — вот как, тоже сразу об этом подумал, ну и неудивительно, учитывая нашу разницу в комплекции. Я покачала головой и села, выпутывая руки из одеяла. — Боги, ты такая милая с этой игрушкой, сил моих нет. Уже не стесняясь, не подавая знаков осторожными прикосновениями, он сел, наклонился ко мне и чмокнул в щеку, а после просто вышел через дверь, ведущую в коридор. Ну... Ну и пусть, да? Я же решила, что лучше уточнить, зачем меня хотели разбудить, вдруг что-то случилось. Наложницы уже собрались за столом для завтрака, видимо, мы заспались. И все трое так довольно и лукаво улыбались, что я, совершенно точно, покраснела. Остаётся только радоваться, что они не против того, что мы с Грегори потихоньку сближаемся.