"The Shadow of the Prominences"

      В той же ячейке часов лежала микро-SD. И мне даже не нужно было догадываться, что было на ней, однако я всё равно спешно добралась до ноутбука, судорожно доставая шнур со спецприёмником и вставила в отверстие карточку. Спустя миг на экране открылось окно папки, где был всего один видеофайл. На видео был архив Чона Уёна: Сан по-хозяйски заходил в него с бумагами, а после непродолжительного времени среди стеллажей выходил с несколькими листами. Вот как он подменял документы.       Что ж… у моего брата были весомые доказательства вины младшего босса.       Единственное, что вызывало у меня вопросы — мотив. Какой мотив у второго, не считая консильери, человека в Семье после Дона связываться с кем-то извне, возможно даже с врагами Саламандр, чтобы вести торговлю героином и подставлять-убивать своих же? Чтобы сменить Лидера? Самому встать на его место?       Это могла быть Жадность, Йери-Йери.       Могла бы, но ведь Сан не первый год в Семье: он знает, как слаб он будет в качестве Дона, если каждый реджиме в картеле будет знать… что тоже может рискнуть прибрать власть к рукам. В голове так кстати всплыло кое-что, мрачное, крутившееся где-то на краю сознания.       "Это случилось три года назад. Тогда пять членов Саламандр во главе с Змееглазым схватили легавые. Лопоухий был занят и не мог быть их адвокатом… Короче, дело едва не обернулось страшной дрянью. Его и ещё одного члена Семьи отпустили с миром, а оставшихся троих отправили в тюрьму. И менее, чем через пару месяцев, двоих из них пришили: один заколот сокамерником, второй погиб при штурме тюремного барака. А третий — повесился…"       Неужели Сан именно с того момента начал планировать предательство Саламандр? Когда понял, что никто в Семье не особенный, не «незаменимый»? Что и его могут просто… бросить?       Так ведь он не первый год опять же в мафии… Или, может быть, он считал себя другом Хонджуна — они вроде как давно знакомы и близки — а поступок Дона он расценил как предательство? Тогда выходит, что он предал Саламандр и работал на другой мафиозный картель из желания разрушить свою бывшую Семью и занять место во вражеской организации. Которая после "кончины" Саламандр приобрела бы не только мощного союзника, но и прибрала бы к рукам всю освободившуюся территорию.       Я погладила пальцем уголки бумаг, которые удалось достать моему брату. Почему Чонхо не пошёл со всем этим к Дону? Да, бумаг о сделках по героину у него не было, однако и того, что набрал мой брат хватило бы для начала расследования.       Мой взгляд сам собой метнулся к списку людей, которые как считал Чонхо вели себя подозрительно.       Подозревал ли мой брат кого-то ещё? Ведь Минги утверждал, что предателей было несколько…       Я ещё раз щёлкнула мышкой, наблюдая за выходящим из архива младшим боссом: я тыкнула на паузу ровно в то мгновение, когда он поднял голову и на видеозаписи оказалось лицо Чхве Сана.       "Предай пока не предали тебя" — не слишком ли иронично, Йери-Йери? Истинно змеиная черта.       В моей голове медленно начали собираться, точно кусочки паззла, все увиденные, но остававшиеся незамеченными мною ранее детали.       "… тебе здесь не рады, но раз уж пришла, то консильери тебя не возьмёт…"       "… он не забирает трофеев…"       "… не доверяй Лопоухому, хуже него только Змееглазый…"       "… либо делай, что велено, либо я отправлю тебя на встречу с братцем…"       Тошнота подступила внезапно, и я вынуждена была сжать челюсти и закрыть на всякий случай рот рукой, стараясь медленно дышать через нос. Слёзы защипали глаза, однако я смогла сдержаться. Я не заплакала.       Вместо этого я попыталась было сосредоточиться на чём-то другом. Подхватив задрожавшими пальцами список подозреваемых в соучастии, я принялась вчитываться в имена. Чтобы вычеркнуть мысленно лишние.       Первой же строчкой шло имя Чона Уёна. Рядом Чонхо мелким подчерком накарябал чуть неразборчивое "оружие" и "Кёнхун".       Я нахмурилась внимательно, посмотрев на эти слова и закусила нижнюю губу.       "Кто в Семье имеет доступ к камерам видеонаблюдения в здании?"       Очевидно, что господин Уён, отвечавший за внутреннюю слежку в Семье, сотрудничал с Мином Кёнхуном, который по идее обязан был вести внешнюю слежку. И вопросом, который они должно быть часто обсуждали это поставки оборудования и оружия.       В моей голове вспыхнуло воспоминание с вечера Тайного Совета, в котором господин Уён с кем-то обсуждал неаккуратно-организованную поставку. Могла ли это быть поставка оружия, а не наркотиков? И могло ли это в таком случае привести к тому, что оружие попало в руки вражеского клана? Стычки в доках и на складе… Организовать налёт на склад, где не введён режим повышенной защиты, чтобы не привлекать внимания, однако если тебе известно о ценном грузе…       Я постучала ногтем по имени Инквизитора, силясь придумать мотивацию для его сотрудничества с младшим боссом. Однако пока что выходило так, что и отношения у них были очень плохи — вспомнить только то, как они едва друг другу в глотки не вцепились, в том коридоре где Сан пытался меня задушить; и отравление героином — это непохоже было на спектакль, нет скорее на организованную травлю с целью обеспечить оппоненту медленную мучительную смерть.       В общем, как бы я ни старалась, но мотива для предательства Чона Уёна, я найти не могла. Плюс ещё и фото, которые Сан собирал, явно копаясь в прошлом Инквизитора. Возможно он искал кого-то важного для Уёна? Кого-то, жизнью кого можно было бы шантажировать его?       В голове вспыхнул образ юной малышки с тёмными волосами и глазами...

"Мишка".

      Имя не то польское, не то молдавское, или может даже румынское. Я не знала точно, но девочка на фото не была кореянкой, так что имя не было удивительным: она могла временно проживать в стране, а позже попросту уехать. Сан очевидно пытался о ней разузнать — насколько безрезультатно мне было неясно.       Следующим в списке был Чон Боксунг. Ну, здесь для меня даже не было простора поразмыслить: даже если капо и помогал Сану в чём-то, конец его всё равно ждал… незавидный.       Последним в списке Чонхо числился Сон Тэмин. И в первое же мгновение мне очень захотелось поверить в эту версию в силу моей неприязни к этому капо, однако я сдержала себя, прикрыв глаза и глубоко вдохнув, а когда открыла уставилась на имя на листе с как можно большим равнодушием.       Доказательств его сговора с Саном у меня не было — более того, даже во время совета мафиози я не застала капо за чем-то подозрительным: при всей его крайне мерзкой натуре, злому цинизму и любви к примитивным удовольствиям, обвинять Сона Тэмина мне было не в чем. Хотя одна подозрительная ниточка всё же была: исходя из документов, которые я видела на его столе при посещении кабинета и бумагам, которые относила ему, я могла предположить, что он занимался поставками провизии Саламандр. Значит технически доступ к продуктам на кухне несчастного покойного повара у него и его подчинённых был. Прикрыв глаза, нахмурившись и принявшись растирать виски, я попыталась представить себе сценарий, в котором господин Сан узнавал о… не самом подобающем поведении Сона Тэмина и шантажировал его.       Но тогда бы капо сразу же донёс на него Дону, предварительно возможно даже сказав, что его попытаются очернить. Донёс ведь бы?..       Я приоткрыла глаза вспомнив дикий, не мигающий, полный жажды уничтожить взгляд, — тогда, в моём кабинете в лазарете, когда мы стояли критически близко друг к другу и я рискнула "предостеречь" капо.       Сон Тэмин был мерзким, подлым и низким человеком. Коралловым аспидом в змеином гнезде Семьи среди сотен душегубов и человекоподобных монстров. Однако он был предан Дону и явно побоялся бы его гнева больше, чем любых предполагаемых угроз от Чхве Сана.       Внезапно в пустой квартире раздалась трель звонка — так резко, что я, плававшая в своих мыслях вздрогнула. Осознав, что звонивший телефон мне не померещился, я постаралась как можно быстрее вскочить, спешно вываливая всё содержимое сумки и судорожно шаря руками по куче в поисках неумолкающего гаджета. Наконец, схватив телефон я приняла звонок.       — Госпожа Чхве Йерин? — раздался учтивый спокойный мужской голос из динамика.       — Да, — робко ответила я, судорожно пытаясь вспомнить, где же я его уже слышала.       — Чон Кахун, младший следователь отдела № 103 по розыску пропавших без вести, — представился мужчина по ту сторону линии, успокаивая меня. — Прошу прощения за поздний звонок, однако я звоню по поводу исчезновения вашего старшего брата — Чхве Чонхо. Скажите, вам удобно говорить?       Я медленно присела на диван, повторно ощутив подступающее напряжение и судорожно думая, зачем полицейский звонит мне.       — Да. Да, мне удобно говорить… — всё же поспешила я ответить следователю. — Есть какие-то подвижки в деле?       — Не совсем, — уклончиво ответил мне мужчина.       Фоном в динамике зашуршали страницы, прежде чем он продолжил.       — Но есть некоторые новые сведения… Из-за чего у нас возникли новые вопросы, которые я уверен, вы могли бы прояснить. — заключил он. — Скажите, вам было бы удобно подъехать в участок завтра утром, скажем, к девяти часам?       — Да, — ответила я неуверенно, хмурясь и старательно размышляя, что там такого могли найти полицейские.       — Отлично. Я был бы крайне признателен, — бодро заключил молодой человек и добавил: — Скажете на посте свою фамилию и цель визита — мне сообщат. Я вас встречу.       — Да, хорошо, — отозвалась я. — Доброго вечера.       — Доброго вечера, госпожа Чхве. — отозвался полицейский, прежде чем положить трубку. — И ещё раз простите за позднее беспокойство.       Стоило динамику смолкнуть, как я отняла телефон от уха, всматриваясь в почерневший экран с плохо-подавляемой тревогой. В голове судорожно крутились нехорошие мысли.       "Госпожа Чхве, а ваш брат не вёл себя подозрительно в последние дни?", "Госпожа Чхве, а ваш брат не говорил вам ни о каких подозрительных знакомых?", "Госпожа Чхве, а вы ни разу не додумались спросить у брата кем же он работает и откуда у него деньги на содержание квартиры и вас двоих?", "Госпожа Чхве, а откуда у вас деньги?", "Госпожа Чхве, а откуда у вас машина?", "Госпожа Чхве, а вы часом не подрабатываете в преступном картеле, штопая убийц по выходным?.."       Моргнув, я крепко зажмурилась, силясь вытеснить панические рассуждения из головы прочь. Потому что вначале мне надлежало сделать всего одну очень простую, но от того не менее важную вещь. Взяв свой рабочий телефон, я набрала нужный номер, впервые рискну позвонить по нему. Спустя десять оглушительно долгих, протяжных, страшных гудков, пока я с быстро-быстро бьющимся сердцем стояла посреди своей пустой квартиры, трубку наконец подняли — и в ней не раздалось ни звука.       — Сэр, прошу прощения за поздний час звонка, однако мне звонили из полиции. — поспешила объясниться, прикусывая губу. — Это по поводу… пропажи моего брата. Следователь сказал, что у них появились новые сведения и попросил меня завтра явиться в участок.       — Имя следователя. — холодно пророкотал мне динамик, а дальше в нём вновь воцарилась мёртвая тишина.       — Чон Кахун, — напрягшись ответила я, с нехорошо зашевелившимся внутри предчувствием.       Что-то в динамике издало тихий шорох, но затем всё стихло и Ким Хонджун размеренно произнёс:       — Ко скольки тебе нужно быть в участке?       — К девяти часам утра. — послушно отозвалась я.       — Хорошо. — через паузу оповестил меня Дон. — Утром в семь часов заедь в лазарет, заполни отчёты и проверь пациентов. Я уберу с тебя слежку на завтра — к назначенному часу отправляйся в участок и веди себя спокойно. К твоим бумагам нареканий нет, а на вопросы о Чонхо отвечай либо "не знаю", либо "не замечала". Всё ясно?       — Да, сэр. — тут же отчеканила я. — Ещё будут указания?       — Нет, если это всё, — ответил мне Ким Хонджун. — На завтра едва сдашь отчёт — можешь быть свободна.       — Слушаюсь.       Стоило мне произнести это слово, как раздался тихий щелчок-стук — трубку бросили.       Я опустила руку пребывая в странном состоянии, более всего похожим на лимб — вязкий кисель мыслей окутывал разум, а успокоившее свой бег сердце отнюдь не помогало сбросить с себя внезапно обрушившееся оцепенение. Осознание того, что слежку на завтра с меня уберут и что завтра у меня случился только что по всей видимости первый полный выходной с момента моей работы на Семью, вызывало чувство дезориентированности и некоей… потерянности.       Я медленно добрела до своего рабочего стола и опустилась на стул, распахнутыми стеклянными глазами глядя в монитор компьютера. С трудом заставила себя моргнуть и оглядеться.       Комната всё ещё была в страшном хаосе и разгроме: золотистый свет люстры освещал вывороченные ящики комодов, открытые дверцы шкафов и стеллажей, на полу валялись комки одежды, неряшливо разбросанные книги с помятыми страницами, у двух настольных ламп были вскрыты пластиковые блоки, из диванных подушек — благо они были на молниях, — была вытащена почти вся набивка, возле горшков растений были рассыпаны комья земли, в раскрытых шкафчиках на кухне посуда была нагромождена как попало — большая её часть вовсе возвышалась неустойчивой горой возле раковины. Переведя взгляд дальше я заметила и вполне себе адекватный домашний "беспорядок": на моём рабочем столе валялась стопка конспектов с бумажками-заметками меж тетрадями, всунутыми в спешке как попало, учебники были сложены криво, несколько атласов, были раскрыты и закиданы карандашами, чтобы не закрывались, оставшаяся канцелярия была сложена не в стаканчик, а тоже разбросана где придётся. Я точно после тяжёлой комы или обморока медленно начинала осознавать где нахожусь.       Точно.       В последние не то что дни — в последние недели, — у меня не было ни времени, ни сил хотя бы на одну адекватную уборку места, которое я считала домом. В голове очень медленно, будто нехотя, издалека, выплыло дальнее воспоминание, заскрёбшееся по сознанию одновременно приятно и неприятно.       У Чонхо ведь в последние годы тоже так редко выпадали выходные.       В такие дни он неизменно вставал чуть позже обычного — в восемь часов, — с удовольствием делал завтрак вместе со мной, и мы сидели над конспектами в гостиной, вместе учась и делая пометки в тетрадях, а потом начинали дурачиться изрисовывая поля конспектов друг друга звёздочками, завитушками и моськами котиков… Мы Чонхо редко покидали квартиру в такие выходные — разве что, только чтобы можно было собраться в любимом кафе с Киви и парой-тройкой более близких сокурсников и вместе умять одну-две пиццы, оладушки или сладкие сорбеты на десерт.       Я обожала шоколадное мороженое, Ёсан неизменно выбирал сорбет с манго, а Чонхо — смородиновый, красящий язык в чернильный цвет.       Да, в те деньки мне даже казалось иногда, что дальше всё пройдёт. Что всё будет хорошо.       Прикрыв глаза, я глубоко вдохнула и выдохнула, и, слегка похлопав себя по щекам, нерешительно поднялась: живот жалобно заурчал, подавая признаки жизни, и мне следовало сходить за едой и начать прибираться в квартире. Однако, кроме этого… Нужно было сделать ещё кое-что.       Раньше, чем я успела отказаться от этой идеи, я уже набрала заветный номер, и спустя некоторое, очень непродолжительное время, с той стороны подняли трубку.       — Ягодка?       Чуть заспанный удивлённый голос Ёсана отозвался внутри меня чем-то трепетно-тёплым. Всё-таки я очень скучала по нему и нашим теперь ставшим такими редкими встречам.       — Да, это я. — всё же прочистив горло подала я голос. — Прости, что так внезапно и поздно звоню, Киви, я просто подумала… что мы можем вместе позаниматься в кафе, скажем, завтра вечером. — через паузу добавила я, улыбнувшись. — Клэр может присоединиться, если захочет.       В трубке раздался громкий шорох, стук и чертыханье, однако затем радостные возглас Ёсана.       — Да… Да, конечно! — с запалом поддержал он мою идею, однако затем улыбка и радость в его голосе поутихли, сменившись робостью и беспокойством. — Йерин, ты же в порядке?       — В полном. — постаралась успокоить я друга, но затем со вздохом всё-таки вынуждена была признаться: — Завтра иду в полицию — мне сообщили, что есть новости о… Чонхо.       — О… — протянул было Ёсан, а затем уже неуверенно продолжил: — О! Это хорошо! Но… постой, а это безопасно для тебя? — и обтекаемо, понизив голос, попытался было облечь свою тревогу в нечто более описуемое. — Ну, в смысле…       — Да. — поспешила я оборвать все сомнения друга. — Дон… В общем меня отпустили на завтра с тем, чтобы я в случае чего отвечала по инструкции. — и добавила, неосознанно потирая клочок бумаги со списком Чонхо. — Думаю, что освобожусь быстро, так что сможем встретиться в безопасном месте.       — Ягодка… — начал было Ёсан, но затем исправился, сменив тёплую интонацию на более серьёзную. — Йерин, ты не думаешь, что в полиции могли бы найти нечто серьёзное? Там… — он запнулся, стараясь, чтобы голос не совсем уже сильно отдавал надеждой. — … подозреваемого или какие-то улики?       В моей голове всплыло воспоминание, как мёртвых выносили из лазарета и из пыточной господина Уёна, чтобы сложить их горой в одну большую грузовую машину. А потом я подумала о куске вскопанной, чёрной, заледенелой земли в лесистом массиве вдали от города, где точно крохотный символ надежды, на голой ветке висел белоснежный венок…       — Нет. — твёрдо обрубила я, ощущая, как нечто внутри меня зазвенело подобно натянутой стальной струне. — Я знаю, что завтра полицейский напротив меня будет играть в сочувствие и отчаиваться, что ничего они не нашли, но будут пытаться дальше. Я буду играть, что верю ему. — это было жестоко, однако я всё равно припечатала сверху безжалостно: — Такова реальность, Ёсан.       Мои глаза нашли на мониторе лицо младшего босса, его змеиные глаза и сизые будто обескровленные губы — и я не испугалась своих мыслей в тот миг.       Чхве Сан заслуживал Смерти.       Заметив, что гробовое молчание в трубке, затянулось, я поспешила хоть немного исправить ситуацию.       — В общем… — неловко протянула я, прочистив горло, и закончила: — Я хотела сказать, что я позвоню. До встречи!       — До встречи, Йери-Йери. — через паузу тихо и печально отозвался Ёсан, положив трубку.       Отложив телефон, я поднялась, решив сходить в ближайший круглосуточный магазинчик, дабы подкрепить свои силы. И когда я потянулась за ключами я заметила ещё кое-что — у самого края листа, левее и ниже имени "Сон Тэмин" подчерком моего брата был выведен незнакомый мне адрес.       "Дом 358-135, Гуам-дон, шоссе Совор-Ло".       Какая-то тёмная, ещё не сформированная до конца мысль зашевелилась у меня где-то на краю сознания. Однако я усилием воли отмела её, заставив себя вначале приступить к первостепенным вещам — еда и уборка.

***

      Сытно поужинав готовым раменом, салатом с креветками и кусочком медового тортика, я провела ещё некоторое время перед сном за уборкой, чтобы упорядочить мысли. Это сработало: сытная вкусная еда и монотонная рутина уборки, полностью переключили моё сознание на простые действия, которые своей однообразностью в итоге убрали часть тревог, позволяя отвлечься. Так что в итоге, когда я легла спать, я быстро задремала.       Проспала я отмеренные мне пять часов на удивление… крепко и без кошмаров.       Точно тело, до этого постоянно находившееся в напряжении и страхе, внезапно отпустило: возможно, так сказывалось осознание того, что жить мне, скорее всего, оставалось совсем мало, однако… на удивление меня это не беспокоило.       Встав ровно по будильнику и, заварив крепкий, ароматный, чёрный чай, я внезапно с улыбкой подумала, что господин Уён точно знал, что советовать: возможно, перед собственным концом действительно следовало наслаждаться простыми человеческими радостями.       Сон казался мне вдыхающим силы как никакой другой ранее, чай был мне вкуснее обычного, а солнечный свет занимавшейся зари — явственным отражением той красоты, которую я видела во взгляде одного необыкновенного мужчины. Одевшись и даже чуть больше постаравшись над макияжем, я направилась в лазарет выполнять приказ Кима Хонджуна.       Я без происшествий спокойно добралась до здания Семьи, оставляя машину на внешней парковке: сегодня я всё равно задержалась бы здесь не более чем на час, так что маяться в поисках места на подземной парковке смысла не было. Поспешив в лазарет, мимо пункта досмотра, я никого почти не встретила в коридорах — что было не удивительно, так как было раннее утро. В подземном госпитале меня уже ждал сонный, явно недовольный, но -по-прежнему молчаливый ассистент: поручив ему опрос пациентов, я занялась инвентаризацией медикаментов и средств первой помощи, вроде бинтов, игл, нитей и прочей мелочёвки, которая всегда требовалась под рукой. Потом я лично досмотрела оставшихся пациентов, выписывая их и внося в карточки корректировку по плану лечения. И уже после этого, убедившись, что более никто в моём внимании срочно не нуждается, я удалилась в свой кабинет, чтобы заняться непосредственно отчётами.       Сложив копию списка инвентаризации в конверт, я добавила туда краткую выписку о плане лечения и состоянии здоровья моих подопечных и села заполнять журналы по поставкам и растратам. Глянув на часы уже ближе к окончанию своей работы, я обнаружила, что мне следует поторопиться, если я не хотела опоздать в полицейский участок и привлекать лишнее внимание. На скорую руку собравшись я на миг замерла, взглядом останавливаясь на предмете, который будто зловеще покоился на тумбочке у моего рабочего стола.       На меня чернотой дула смотрел пистолет, который мне когда-то дал Сонхва.       Поразмыслив с секунду, я всё же открыла рюкзак, убирая оружие внутрь: когда я закидывала лямку на плечо и подхватывала собственную парку, мне показалось, что рюкзак стал в разы тяжелее, однако мыслей оставить страшную вещь в кабинете у меня не возникло. Я обернулась, в последний раз оглядывая комнату, которая была моим рабочим местом столь короткое и в тоже время длительное время, а после решительно выключила свет, покидая лазарет.       Поднявшись на лифте, я кратко отчиталась Дону, который в этот раз, благо, находился в кабинете в одиночестве, а потом направилась в сторону выхода к парковке, размышляя, что же такого сможет сказать мне следователь по делу Чонхо.       Я настолько углубилась в свои мысли, что даже не сразу успела осознать и прийти в себя, когда сильная рука внезапно, но бережно перехватила меня ниже локтя, утягивая за поворот, в тёмную нишу. Раздался звук открывающихся дверей лифта и где-то в конце коридора зазвучали шаги и загомонили голоса группы реджиме. Я вскинула голову, встречаясь в полумраке с золочёными внимательными глазами.       — Привет. — прошептала я едва слышно, а сердце забилось у меня в груди болезненно-сладко и часто. Точно наслаждаясь последними часами своей жизни.       — Йерин, — Сонхва кивнул мне, точно на автомате, и склонился ближе, чтобы можно было совсем понизить голос. — Зачем Хонджун вчера вызывал тебя к себе в сопровождении консильери?       Мимо нас прошла группа реджиме, громко переговариваясь и совсем не замечая, двух застывших силуэтов в тёмной скрытой нише. Я сглотнула, вновь поворачиваясь к Сонхва и невольно облизывая пересохшие губы.       — Мин Кёнхун был ранен, а они убили или запытали врача, который, кажется, лечил верхушку Семьи. — ответила я как можно спокойнее. — Так что позвали за мной.       В глазах Сонхва мелькнуло нечто — будто жёлтая песчаная молния — и тут же пропало. Рука с моего локтя, всё ещё аккуратно придерживавшая меня, исчезла, а сам мужчина отвёл взгляд — точно размышлял о чём-то, на огромной скорости гоняя собственные мысли.       — Чтобы вызвать тебя для операции — консильери не нужен, — наконец мрачно изрёк Сонхва вновь повернувшись ко мне, и впериваясь пристальным, явно неспроста серьёзным взглядом.       И под этим взглядом я сдалась.       — Мне сказали, что консильери и младший босс временно оправданы, а я — не совсем, — аккуратно обрисовала я ситуацию, едва сдерживая дрожь от воспоминания залитого красным светом заката кабинета. — Так что господин Ёнсаль видимо решил было добиться от меня, кто мой "заказчик", но… не вышло. В моей голове так некстати болезненно мелькнуло: "Все мы знаем Пака Сонхва и его слабость к таким девушкам…"       К каким? К докторам? Была ли его бывшая доктором Семьи также как я? Нет, ведь иначе ко мне бы явно хоть каплю бы лучше относились в начале. Вывод напрашивался сам собой — горький, чуть неприятный и вяжущий на кончике языка от осознания — значит, она тоже была европейкой. Европейкой, которой каким-то образом удалось ускользнуть из когтей Семьи.       Меня ужасно подмывало в тот миг изнутри задать Сонхва вопрос о ней: какой она была? почему они расстались? помог ли он ей сбежать? действительно ли я была лишь "типажом"?..       — О чём ты так усиленно думаешь? — вкрадчивый неожиданно с мягкими нотками голос, вырвал меня из канители не самых приятных размышлений.       Сонхва коснулся пальцами моего здорового уха, нежно убирая прядь волос, и задерживаясь касанием у нижней челюсти — точно не мог решить: скользнуть пальцами к задней части шеи или по нижней челюсти до моего подбородка. Золочёные потрясающие красивые глаза крутящимися петлями и спиралями прикипели к моим губам, когда я тихо вдохнула.       — Хочу понять, почему я, — просто ответила я наконец, но тоже шёпотом, словно боялась его спугнуть.       Сонхва моргнул, уже внимательнее вглядываясь вначале мне в глаза, а затем омывая тёплым сверкающим взглядом моё лицо.       — Потому что ты вызываешь во мне эти чувства. — через паузу, негромко, но явно взвешивая каждое слово, серьёзно произнёс он. — Особенные чувства. А я вызываю их в тебе. — его солнечные янтарные радужки, казалось пронзали мой разум сотней тонких игл, вынуждали искриться кровь, отвечать ему. — Здесь не должно быть других причин — они ни к чему.       Сонхва некоторое время ещё смотрел мне в глаза, точно искал что-то в них, — какой-то неясный даже мне самой ответ — однако затем вдруг едва заметно дёрнул уголками губ: и у меня мурашки побежали от такой вот его улыбки. Он склонился ниже, второй рукой обнимая меня за талию и привлекая ближе к крепкому высокому телу, окуная в объятья — трепетные и в тоже время наполненные таким спокойствием. Сонхва едва коснулся моих губ, ласково целуя, а следом отстранился и тут же прошептал:       — У тебя есть моё признание, Йерин. — в золотых глазах вспыхнули искры; будто взорвалась сверхновая. — И пусть будет ещё и Обещание. — на сей раз глубокий нежный поцелуй на моих искусанных губах ощущался утешением, потому что его губы ласкали крохотные пульсирующие ранки прохладой. — Я обещаю, что ты не умрёшь. — и что-то внутри груди у меня зазвенело от сладости и облегчения. — Я не позволю тебя убить.       И мне так хотелось верить Сонхва, так хотелось! Но где-то в глубине себя, я знала — как знала заранее о том, что случится с Чонхо, — что моя история была обречена на кошмар ровно с того момента, как я ступила в ряды мафии. Это — жестокая реальность, а не сказка.       И ни один хоть тысячу раз лучший и гениальный киллер не сможет в одиночку защитить меня от огромной преступной организации.       — Вечером, когда я закончу дело на Гуам-Дон с Саном, я приду к тебе… — прошептал Сонхва следом, перехватывая мой взгляд и убеждая довериться.       Я послушно кивнула и позволила себе крохотную улыбку.       — Придёшь меня защищать?       Сонхва не ответил мне, но выразительно вскинутая бровь и ямочка возле уголка пухлых губ были лучше всякого другого ответа. Он напоследок ласково коснулся моего виска нежным поцелуем, а затем отступил, позволяя мне уйти.       Я поспешила к машине, чтобы доехать до участка вовремя.

***

      — Госпожа Чхве Йерин?       Молодой человек с коротким ёжиком чёрных волос и белозубой дружелюбной улыбкой, встретивший меня на пороге большого кабинета, был мне совершенно незнаком — скорее всего, я либо не помнила его из-за шока, либо его назначали помощником в отделе уже позже. В любом из случаев я посчитала, что неучтиво будет не поздороваться с ним, а потому в поддержку разговора слабо качнула головой.       — Да, я — Чхве Йерин. — ответила я, последовав за молодым полицейским, который бодро повёл меня между множеством рабочих столов, где его коллеги помогали потерявшим родственников принять заявление.       — Прошу вас, — жестом пригласил меня присесть у его стола полицейский.       На столе помимо стопки документов, экрана компьютера и стаканчика с канцелярией, качала головой маленькая статуэтка обезьянки.       Любовь к порядку и милым забавным побрякушкам выдавали в молодом следователе человека чувствительного и отзывчивого. И, возможно, мне стоило этим воспользоваться.       — Простите, детектив… Чон, — запнувшись подала голос я. — Неужели вы что-то нашли? — я постаралась чтобы голос мой звучал с надеждой, а не с подозрением.       Сожалеющий вздох и сокрушённое выражение лица сказали мне даже больше, чем последующие слова Чона Кахуна: он совершенно не умел скрывать свои эмоции.       — По правде говоря, новых зацепок фактически нет — кроме того, что Чхве Чонхо, кажется, последний раз видели в порту. — признался глухим голосом Чон Кахун, и у меня сердце пустилось вскачь. — Скажите, госпожа Чхве, вы не замечали ничего подозрительного в последние дни перед пропажей вашего брата? Он ничего не говорил вам? — завёл он старую шарманку, с надеждой разглядывая меня блестящими глазами. — Быть может, куда-то собирался?       И именно в это мгновение я ощутила это — как молния, как дрожь от внезапно проснувшегося шестого чувства — у меня мурашки побежали по шее, а волоски на затылке встали дыбом. Краем глаза я проследила за двумя старшими полицейскими у куллера с водой.       Прищуренные взгляды, напряжённые позы и недобрый блеск в глазах — ну, да.       Определённо они недовольны тем, что он активничает.       Кажется, молодой следователь лез туда, куда соваться не надо было.       И я вдруг с сожалением подумала, что мне жаль. Жаль — что он не появился раньше. Быть может, можно было что-то сделать, пока эта петля не затянулась. А так…       — Простите, детектив Чон, — извинилась я, поклонившись. — Боюсь, что брат ничего не упомянул мне о своих планах.       В глазах полицейского Чона Кахуна я заметила отблеск разочарования, но мысленно я не ощутила из-за этого ни капли вины: уж лучше блеск разочарования в живых глазах, чем мутный блик в мёртвых навеки склерах…       Допрос мы закончили за сорок минут, когда полицейский после повторного прогона меня по одним и тем же вопросам убедился, что ничего нового от меня он добьётся. Я сердечно поблагодарила его за уделённое время, он меня — за участие и отзывчивость, а затем я вернулась за руль машины.       Уже дома во время сборов на встречу с однокурсниками, мой взгляд упал вначале на клочок бумаги с нужным адресом, затем на пистолет, а после и на взломщик Юнхо.       Мысль — жестокая, страшная, ещё не до конца сформированная, — проплыла у меня по краю сознания, внезапно не вызывая отторжения. Лишь только осколки не до конца прояснённой тревоги раздражали меня изнутри.       Однако я повторно закрыла на эти чувства глаза и, пихнув всё вышеперечисленное в сумку-рюкзак, закрыла её и начала одеваться в кафе.

***

      Когда я зашла в небольшой столь уютный кафетерий, который полюбился мне, Чонхо и Ёсану ещё на первом курсе, вся компашка уже была в сборе: за дальним круглым столом уселись около восьми человек и среди них я быстро обнаружила взглядом своего лучшего и его девушку. Киви едва завидев меня, поспешил подняться, извиняясь перед Клэрис и чмокая её в щёку и направился мне навстречу.       Я встретила его широкой и улыбкой — как в старые добрые времена.       В кафе пахло выпечкой, хорошим чаем и играла современная, но приятная музыка. Некоторые из строчек я даже сумела распознать: — 그대로 아름다운 피사체니까       빛이 닿는 모든 게 내것이니까       날개에 곱게 그려진       바코드에 잠긴 널 봐       바닥 위에 있어도 여긴 말이야       바람은 불어오니까       — Ты же в порядке, Ягодка? — рискнул спросить меня на ухо Киви, когда первый раунд пиццы, шуток и чая уже прошёл.       Я счастливо улыбнулась лучшему другу, наслаждаясь по-настоящему каждой минутой, проведённой в уютной приятной компании: мои университетские приятели знали о моём состоянии чуть больше и потому деликатно старались не лезть с расспросами и поддерживать. Это сказывалось, позволяя поддерживать относительно спокойную непринуждённую атмосферу.       Лишь когда я отошла в уборную, я столкнулась с… немного другим восприятием ситуации.       — Йерин, — едва я начал мылить руки, как меня окликнула Клэрис, очевидно поджидавшая меня на выходе для разговора.       — Клэр, — мягко кивнула я, показывая, что я слушаю.       — Я не знаю, что у тебя случилось, раз ты столь внезапно позвала нас развеяться... — произнесла она почти жёстко, подходя ближе и заглядывая мне в глаза через зеркало. — Однако будь уверена: я сделаю всё, чтобы Ёсан не пострадал из-за тебя.       Ледяные голубые глаза, горящие решительным огнём, предупреждали меня: это был взгляд той самой "Снежной королевы Клэрис", а не доброй подружки. И это внезапно принесло мне облегчение; то, что она способна была стоять горой за Киви.       — Спасибо, Клэр. Вам ничего не грозит, потому что последнее, что я сделаю — это посмею подставить под опасность Киви, однако… — я выдержала паузу, слабо улыбнувшись и чуть поклонилась, чтобы выразить свою признательность ей. — Спасибо. Правда.       Клэр вздохнула, но скрещённые руки от груди убрала и кивнула мне в ответ, прежде чем покинуть уборную и оставить меня наедине с собой и своими мрачными размышлениями. Я краем глаза оглянулась на собственный приоткрытый рюкзак: в нём лежало всё необходимое — магнитный взломщик, пистолет и адрес. И я знала теперь уж наверняка, что собираюсь сделать.       Я смотрела на девушку в зеркале и не могла узнать в ней себя: из обычной девчушки, напуганной, отчаявшейся, разбитой горем и одиночеством, выросло что-то новое. Прежняя Йерин посмотрела бы с ужасом, однако во мне его не было. Это было почти невозможно: смотреть на себя и видеть… другого человека. Чужие глаза, губы, руки… но в тоже время всё ещё мои. Где-то внутри груди кольнуло — совсем едва-едва — будто кто-то хотел сказать: "Это несправедливо. Да, она была слабее, была пугливой, но она была хорошим человеком. Она бы не стала лечить убийц. Она бы сама не стала убийцей."       Я была согласна с этим, однако я также знала, что прежняя Йерин не имела бы даже шанса выжить там, где удалось выжить мне. Так что счёт — один-один. Прежняя Йерин сломалась, а на месте слома выросла новая, у которой было то, чего не было у той девочки, обнимавшей по ночам брата и лучшего друга, норовящего стащить её кусок пиццы во время игры в приставку…       "Она готова к мести" — призрачным эхом раздался у меня в голове голос, отдалённо напоминавший голос моего брата.       Я покачала головой, не мигающе глядя на отражение в амальгамной глади.       "Не Она, Чонхо. Я. Я готова." — вот что я подумала. И пока Йерин из зеркала — милая хорошая девушка из прошлого смотрела на меня с обидой и страхом, я коснулась холодящего кончики пальцев отражения и послала ей мягкую улыбку, прежде чем решительно перекинуть сумку-рюкзак через плечо.       "Обещаю тебе, я останусь человеком, но я отомщу за смерть Чонхо. Я не просто должна — я сама этого хочу".