"The Shadow of the Prominences"

      Уже на выходе из тюремного карцера меня поразило осознание.       Долго-зудящая мысль, шуршавшая где-то на краю сознания и не дававшая мне покоя, взорвалась. И от неё лёд разлился у меня по телу сковывающей волной.       Тот, кто подставил Юнхо и убил Чона Боксунга, был не просто убийцей.       Это был самый последний мерзавец. Безжалостная коварная тварь.       Потому что он знал, что единственным, кто вступился бы за Юнхо в любой передряге и, кто имел авторитет, был его отец. И он сыграл всё ровно так, чтобы теперь вся семья Чон оказалась мертва.       Что это если не месть?..       Миг, когда чужая тёплая ладонь коснулась моего плеча заставил меня вздрогнуть и прийти в себя, вынырнуть из трясины ужасных мрачных мыслей.       — Как он? — Минги рядом силился придать лицу выражение равнодушия, но его слишком очевидно выдавал обеспокоенный тон и заломанные в отчаянии брови.       Пока реджиме возвращали мне мои вещи, повторно досматривая аптечку и вносили в протокол пометку о медицинском обследовании пленника, я вкратце негромко пересказала Минги всё, что увидела и услышала в карцере. На лице беловолосого реджиме отразилась едва заметная улыбка, затем он совсем тихо усмехнулся, горько скривив губы, и я поспешила сжать его плечо в знак поддержки: обнимать его при собирающих мои вещи стражах повторно я бы не решилась.       — Спасибо, — негромко выдохнул Минги, моргнув и благодарно кивнув, когда сумел совладать со своими чувствами.       Однако, когда он заметил в моём лице признаки настороженной отчётливой тревоги и плутающих дремучих размышлений, Минги обеспокоенно наклонился ко мне негромко уточнил о моём осмотре Юнхо и взятой на анализ крови. С тяжёлым сердцем мне пришлось пояснить причину, по которой я взяла у механика кровь, и рассказать о своих предположениях.       — Гнусные подонки! — вящим злым шёпотом зашипел Минги, как разгневанный барс. — Я верю ему, — тут же решительным твёрдым голосом без капли сомнения, постановил мой друг. — Если Юнхо говорит, что не принимал наркотики, — значит он этого не делал. И ведь нашлась гадина, которая не постыдилась…       Гневливый шёпот Минги оборвал топот ног в коридоре: несколько мгновений, — и перед нами предстал взмыленный молодой реджиме, выбежавший из-за поворота и скоро затормозивший, чтобы отдышаться. Мои сопровождающие, стражи карцера и мы с Минги, все смотрели на него с вящим недоумением, однако парнишка, ни капли не смутившись, гордо выпрямился и шагнул мне навстречу.       — Сообщение от Дона для доктора Чхве. — раскатистым голосом, едва успев совладать с дыханием оповестил он.       Я переглянулась с Минги, а затем осторожно кивнула, показывая, что слушаю.       — Вас немедленно вызывают в лазарет.       Минги встревоженно качнул головой, когда я послушно шагнула вперёд и посмотрел с опасением.       — Подожди, Йерин, — тихонько произнёс он, вытаскивая рабочий кнопочный телефон из кармана брюк. — Я позову Сонх…       В это мгновение гаджет в его руке запиликал, оповещая о новом сообщении.       Минги моментально нажал на кнопку открывая послание и лицо его осунулось: он посмотрел на меня нахмурившись, с ново-проснувшейся тревогой во взгляде. По одному этому взгляду я поняла, кто был адресантом сообщения, и осознала, что Минги со мной пойти в лазарет не сможет. И златоглазого киллера на помощь не позовёт.       — Всё в порядке, Мин-Мин, — как можно спокойнее сказала ему я, силясь успокоить друга. — Я пойду делать то, что должна. А ты иди — и делай, что должен сам.       Минги тяжело вздохнул, но покорно кивнул головой, одним взглядом вслед упрашивая меня быть осторожнее. Я взяла рюкзак, убрала ключи и телефон в карманы кардигана и с сопровождающими направилась в лазарет за проводником, оставляя позади встревоженного беловолосого реджиме…       Стоило мне подняться на лифте и дойти до лазарета, как уже из коридора я услышала громкий шум: поспешив к двери я распахнула её, чтобы увидеть с десяток реджиме, которые перекрикивались между собой, столпившись вокруг двух операционных столов. В госпитале царил сплошной хаос.       — Что здесь происходит?! — громко прикрикнула я, заходя в подземный госпиталь.       Все присутствующие притихли, а потом мой новый помощник — молчаливый, похожий на тень, реджиме негромко отозвался:       — Это пациенты, доктор Чхве... — процедил он, избегая моего прямого взгляда и отворачивая голову в сторону.       — Доктор! Доктор Чхве!.. — позвал меня надрывающийся голос.       Я подхватила халат по спинки стула, тут же натягивая его и поспешно шагнула к взывающему о помощи, схватив со стола пачку одноразовых медицинских перчаток.       Толпа передо мной послушно-робко расступилась, открывая взору молодого уже знакомого мне реджиме — это был один из тех, кто получил ссадины и царапины, которые я не столь давно обрабатывала. Однако теперь он выглядел гораздо хуже, чем в тот день, когда я под дулом пистолета господина Чхве Сана, занималась его лечением: одежда была испачкана кровью и грязью, куртка была порвана, сам он был бледен и взмок от озноба и пота, а в правом плече у него зияла большая кровавая рана, которая несмотря на то, что была грубо заткнута какой-то тряпкой, всё равно не слабо кровоточила, оставляя на кафельном полу лазарета багряные лужицы…       — Что с вами произошло?! — требовательно вопросила я, в спешке подбегая к нему и рукой отбрасывая мокрые пряди со лба мужчины.       Тот вымученно, сквозь боль улыбнулся, неотрывно глядя на меня закрывающимися слезившимися глазами.       — Случилась… перестрелка, — засипел он, торопясь договорить и тут же закашливаясь. — Нас подловили. Это была засада… Их было больше, мы защищались, но японка… — в эту секунду кашель стал настолько сильным, что реджиме смолк и весь затрясся, но мне большего и не нужно было.       — Дышите! Я вам помогу! — убеждающе произнесла я, выпрямляясь и оглядывая всех находящихся в госпитале. — Пусть все не раненые немедленно покинут лазарет, раненые — на кушетки и стулья! У кого есть непрекращающиеся кровотечения — пусть вам положат наложить жгуты на двадцать сантиметров выше по кровотоку от ваших ран: затягивайте, пока кровотечение не остановится! — я произнесла это, уже сама затягивая что было силы жгут над раной в плече у кашляющего реджиме.       Все взволнованно галдя, неохотно подчинились: некоторые уходя бормотали мне слова мольбы о спасении раненых и просили спасти их, сетуя, что они не виноваты ни в чём, иные — зыркали с плохо-скрываемым недружелюбием, в открытую угрожая мне, если с пациентами что-то случится. Я равно игнорировала всё.       Едва в лазарете более-менее восстановилась тишина, я поставила взятую колбу крови Юнхо в анализатор, запустив его, и потом со своим ассистентом спешно осмотрела трёх серьёзно раненых мужчин, отгородившись шторкой от любопытствующих глаз других пациентов. К моему удивлению и шоку, пули, которые мне пришлось извлекать из них не были обычными — это были экспансивные пули: я поняла это, ещё при осмотре вспухших искривлённых конечностей мужчин. Сказав ассистенту поставить обоим реджиме, с ранениями в бедро и плечо капельницы и вколоть обезболивающее, я бросилась к тому, у кого ранение было в живот. Я бегло осмотрела его, ещё дышащего, но уже едва живого, и постоянно проваливающегося в забытье, и в итоге дала ему наркоз: как только пациент полностью отключился, я взялась за операцию.       Попытка вытащить раздувшийся свинцовый цветок, который распустился в его теле, острыми лепестками металла разрезая мягкие ткани мышц и органов, раздирающий артерии была изначально обречена. Несмотря на досконально вычитанную практику из "Лезвия Ночи", а эту книгу я в последнее время часто читала, я понимала, что шансы безопасно извлечь из человека столь опасный смертоносный предмет и оставить его в живых стремились к нулевым: чаще всего, ещё даже до извлечения пули, раненый умирал от внутренних кровотечений и болевого шока.       Однако я всё равно приступила к операции, филигранно разрезая промокшую от крови тяжёлую ткань одежды, чтобы открыть себе доступ к ране. Вспухшая кожа, отёкшая, возле бледной обескровленной части, под слоями эпидермиса застыли почти чёрные, тёмно-сизые пятна многочисленных гематом. Края самой раны были рваными и неровными, чёрно-багровыми от запёкшейся крови: изначальный канал вхождения пули был относительно небольшим, отличаясь разве что разорванными практически на ошмётки обрывками мышц. Я содрогнувшись надела полумаску, вспоминая, как совсем недавно была до полусмерти напугана ранами от обычных пуль: теперь те — казались мне проявлением гуманизма. Осторожно разрезая скальпелем ткани, я старалась отвести в сторону каждую целую артерию и вену, осознавая, что человек на моём операционном столе уже потерял слишком много крови — ещё немного и он мог умереть. Останавливая остальные крупные кровотечения зажимами, я продвигалась всё глубже в рану: мой ассистент молча следил за аспиратором, убирая лишнюю кровь из брюшной полости. Наконец, я добралась до раскрывшегося цветка смерти.       Меня обдало смрадом каловых масс и железистым запахом крови: часть разорванного кишечника прямо намекала откуда появился столь резкий неприятный запах. Я попросила ассистента, задерживая дыхание, чтобы меня не затошнило, поскорее убрать выпавшее содержимое кишечника и уже затем пригляделась к ране: раскрывшаяся пуля зловещим мерцающим цветком застряла в толстом кишечнике, разорвав на своём пути тонкий в нескольких местах, и уничтожила нижнюю часть левой почки. Наблюдая за этой кровавой жестокой вакханалией внутри человеческого тела, я ощутила, как зашевелились волосы у меня на затылке: собравшись с духом, я подхватила самые крупные и увесистые из костных кусачек, что у меня были, а своему ассистенту коротко указала на свои инструменты.       — Возьми элеватор, сейчас будешь ассистировать мне: подоткнёшь им пулю сбоку и снизу, едва я зацеплю её и скажу — тяни вверх что есть силы. Мы должны извлечь её быстро аккуратно. Ясно?       Мой мутноглазый молчаливый напарник кивнул, покорно забирая со столика нужный инструмент.       Расположившись возле раны, я постаралась взглядом отыскать нужную выпуклость, за которую можно было бы выдернуть страшный цветок из тела мужчины, а когда нашла — как можно аккуратнее вонзилась в него кусачками, пока не сжимая их даже вполсилы. Мой ассистент по указке подыскал нужную точку и осторожно-филигранно, миллиметр за миллиметром ввёл под пулю элеватор. По моему сигналу мы одновременно дёрнули пулю вверх, и цветок с неохотным чавканием оказался вырван из плоти раненого с бряцанием и лязгом падая на металлический поддон. Мы в ужасе пялились на него не более секунды: потому что мерзкая конструкция, ощутив шевеление и свежую кровь на своей поверхности, точно живая попыталась продолжить… расти, раскрыв ещё два уродливых зазубренных "лепестка".       Однако мы сразу потеряли к ней интерес, стремясь закрыть вновь открывшееся кровотечение: в этот момент у моего пациента случился первый приступ — мы провели непрямой массаж сердца, однако он не увенчался успехом. Я приняла решение об экстренной дефибрилляции, однако… запустить сердце заново, несмотря на все наши усилия у нас не вышло. Уже убирая электроды, я сняла перчатки и полумаску, выбрасывая их в ведро и обернулась к посыльному Дона, который всё это время тихо сидел у стеночки с другими реджиме, наблюдая за моей работой.       — Запишите время смерти. — вежливо попросила его я.       Парнишка, выпрямился резко, перестав ссутулиться, и посмотрел на меня раскосыми блестящими глазами, широко их распахнув.       — Мне это… Дону сообщить надо будет. — будто бы извиняясь пробормотал он.       Я кивнула, подходя к следующему пациенту и прежде чем надеть маску, увещевающе произнесла:       — Я именно для этого вам и говорю записать.       Юный реджиме как-то опасливо покосился на сидящих рядом с ним в угрюмом молчании старших членов банды — несколько из них не скрываясь пялились в его сторону с откровенным презрением, однако я не знала, чем оно вызвано — завистью из-за полученных поручений Лидера или же его работы "доносчика". Впрочем, размышлять об этом у меня времени не было.       Мой ассистент накрыл бездыханное тело простынёй, после чего вернулся помогать мне.       Пока я разрезала чужую одежду ножницами, добиралась до раны и извлекала раскрывшиеся пули, попутно сшивая разорванные мышцы и собирая по частям кости, фиксируя их, обеззараживая ткани, я всё думала, что теперь большой войны между картелями не избежать.       "Японка".       Это сказал один из реджиме, которых я сейчас штопала, и Дон, несомненно, уже в курсе значит был, что госпожа Аканэ Оранари не осталась в стороне от происходящего. Вот только заняла она место точно не по нашу сторону.       Закончив с серьёзными ранами обоих реджиме, я, убедившись, что их жизни более ничего не угрожало, стала поочерёдно подзывать к себе оставшихся трёх участников стычки: те, отделались в основном ушибами и ссадинами, — их пули не задели. Хотя у одного из реджиме в спине застрял… стилет. По счастью, он не повредил никаких органов, войдя строго меж шеей и верхним краем лопатки, и задел лишь мягкие ткани.       Закончив со своими пациентами, назначив им всем обезболивающие, антибиотики и наблюдение раз в три дня, я отпустила этих троих, а двух новых пациентов мне помогли разместить на койках. Сделав все необходимые записи, я перешла к осмотру своих старых пациентов, наблюдая с удовлетворением плоды своей тяжёлой работы: жуткие раны затягивались на глазах, мужчины крепли и совсем скоро должны были вернуться к прежней жизни. Поговорив с раненным в брюшную полость реджиме и справившись о здоровье того, который сломал рёбра и проходил теперь домашнее лечение, я подошла к последнему из своих пациентов, в тревоге наблюдая, что всегда активный пожилой мужчина, который после операции на сердце шёл на скорую поправку, сегодня завернулся в одеяло и отвернувшись к стене дремал.       Подойдя к нему, я тихо поздоровалась, однако не получила никакой реакции: тогда я положив руку попыталась осторожно потрясти реджиме за плечо, чтобы разбудить его — тщетно, он не отреагировал.       В холодном наступающем ужасе я стремительно обернулась к своему ассистенту и громко вопросила:       — Что с господином Со?       — Он… — протянул реджиме, а потом всё же флегматично произнёс: — А, он с утра такой: я ему сказал, что вы, когда вернётесь от Дона — осмотрите его, потому что с утра же не успевали…       В это мгновение я, перевернув тело, судорожно пыталась обнаружить реакцию зрачков на свет фонарика, пульс, дыхание — что угодно, обнаружить любые признаки жизни.       — Ну, он спал и не ответил — я и не стал напирать. — блёкло-безразлично закончил тем временем мой ассистент.       Я на миг зажмурилась, неверяще покачав головой и чувствуя стремительно накатывающий гнев. В итоге последний пересилил даже ужас, который впился в моё тело, и я, низким яростным голосом, который сама у себя не узнала, едко выплюнула с трудом не переходя на крик:       — То есть ты, мой ассистент, ответственный за госпиталь в моё отсутствие, не только не убедился, что пациент в порядке, но также не поговорил с ним в обязательном порядке с утра?!       Пожилой реджиме, придерживаясь за заштопанный живот, активно закивал сбоку от меня коротко буркнув:       — А вот Чонгиль всегда спрашивал… хороший мальчишка был…       Я вперилась взглядом в своего ассистента и тот неуклюже пожал плечами, вдавливая шею в туловище и избегая моего злого взора.       — Я не знал, что это входит в мои обязанности… Я думал нужно просто быть здесь и всё… — пробормотал он совсем едва слышно.       Я прикрыв глаза сделала глубокий вдох, чтобы привести чувства в порядок, а затем повернувшись к посыльному Дона и не мигающе поглядев на него, я настойчивым тоном произнесла:       — Беги и доложи Дону, что в подземном госпитале произошло убийство, — я сказала это тихо и спокойно, однако парень всё равно в ужасе распахнул глаза, застыв, а через миг, когда отмер, он тут же рысью бросился в приоткрытую дверь в коридор, прочь из лазарета.       Несколько минут в госпитале царила страшная тишина: в это время, я смотрела на мёртвого реджиме и гадала… как такое вообще могло произойти? Здесь, среди пациентов, буквально у меня и других на глазах?!       Как это вообще возможно?!.       Мысли в моей голове сумбурно метались от края к краю, точно мотыльки под лампочкой в банке. Подойдя ближе к телу, я беглым взором обвела каждую деталь этой картины: морщины на лице мужчины, смятые простыни, бинты, прикрытые веки и умиротворённое выражение лица, без единого признака страха, капельница, открытые участки рук без синяков и сжатых пальцев — он не боролся, он умер в счастливом неведении, просто скользнув из темноты сна в темноту смерти…       Капельница?       Внезапная догадка пронзила меня, когда я взглядом от тела поднялась к мешку физраствора на стойке. Сколько историй про "ангелов смерти" слышала я, пока училась? И самый простой незаметный способ это, конечно же…       Я вцепилась пальцами в пластиковый клапан, силясь найти повреждение, однако оно отсутствовало. В замешательстве я проверила катетер в вене в руке пациента: трубка была полностью цела — из неё ничего не текло. Тогда я обратила наконец свой взор на сам пакет физраствора, опустошённый на две трети. Сглотнув я подняла к нему руку и сжала его в пальцах: нижняя часть скукожилась, а в верхнюю плеснулся оставшийся раствор, однако ни капли жидкости не потекло по моим пальцам.       Пакет был цел, в него не делали инъекций.       Но, тогда как его возможно было отравить?!!       — Доктор Чхве, — я обернулась на негромкое обращение моего третьего, единственного оставшегося пожилого пациента.       — Да, господин Шин? — как можно ласковее обратилась я к нему, и, подойдя, улыбнулась.       — Не знаю, может мне это всё приснилось, да только… — тихо забормотал мужчина, глядя мне в глаза. — Да только… приходил к нему кто-то. Я с утра, совсем рано, шаги слышал. Сквозь сон — сплю я чутко. Мне казалось, что были шаги и занавеску кто-то шустро отодвинул и задвинул.       Я кивнула, мягко сжав ладонь мужчины, и задумчиво глядя на мёртвое тело, которое следовало отправить в морг вместе с моим неудачно закончившим пациентом.       Когда дверь открылась, и я услышала звуки шагов не одного, а сразу небольшой группы людей, я уже было выпрямилась и обернулась, однако так и застыла на месте, глядя на того, кого, пожалуй, не ожидала увидеть. Мужчина смерил меня пристальным тёплым взглядом карих глаз цвета гречишного мёда и практически незаметно улыбнулся.       — Господин Хёну..? — я по привычке поклонилась, хотя из-за полувопросительной интонации это было мало похоже на приветствие.       — Именно, доктор Чхве, — ответствовал мне глубоким спокойным голосом капо, жестом указывая двоим своим людям на накрытое простынёй тело и носилки в углу лазарета. — Тело в морг к Уёну. Это же бывший пациент?       — Он самый, — тут же поспешила я кивнуть.       — А это, — господин Хёну, показал жестом на труп поодаль, извлекая из пачки с медицинским перчатками пару. — Наш убитый?       — Да. — вновь ответила я послушно.       — Ничего не трогала? — подходя к покойному, капо бросил на меня пристальный изучающий взгляд, затем принимаясь в перчатках отодвигать ткань одежды и простыни в сторону, чтобы оглядеть кожу на наличие повреждений.       — Ничего, — отозвалась я, силясь скрыть собственное разочарование и глубокую тревогу. — Только капельницу осмотрела.       — Зачем? — господин Хёну облизнул губы, сглатывая и впериваясь внимательным острым взглядом потемневших глаз в шнур, после, как и я перешёл к катетеру, клапану и наконец пакету, извлекая его с этажерки.       — Предположила, что его могли отравить — исходя из отсутствия борьбы, — призналась я, неловко оглядываясь на своих сопровождающих и новоприбывших реджиме.       Все они смотрели на меня с подозрением… если не хуже.       Господин Хёну обернулся ко мне, сверкая линзами своих красивых очков в чёрной оправе.       — Ты уверена, что это не случайная смерть во сне? — негромко вопросил он, испытующе глядя на меня. — Как любопытно…       Я закусила щёку изнутри, напомнив себе, что подозрения с меня не сняты, и я живу в ожидании казни на свою голову за очернение имён консильери и младшего босса.       А учитывая, что убийство повара ты доказать не сможешь, тебе следует начинать взвешивать, что можно говорить, а о чём… нельзя и подумать Йери-Йери. В конце концов посмотри на меня — ах, ну да, это мы не можем, — но послушай своего старшего заботливого брата, он точно знает, как лучше… Так вот: тебе лучше готовится к худшему, Йери-Йери, ведь даже если господин Хёну на твоей стороне, он не встанет между тобой и толпой, готовой тебя линчевать…       — Вторые носилки в кладовке? — поинтересовался господин Хёну вдруг с лёгкой почти будничной интонацией, вырывая меня из невесёлых размышлений.       Голос старшего любимого брата блек с каждым днём, теряя интонации и что было кошмарнее всего — внутри от этого у меня болело гораздо меньше, чем я предполагала. Постаравшись, однако, справиться с первым шоком, я покорно отперла замок, указывая на запрошенное. Ещё двое реджиме забрали носилки из открытой мною кладовой и уложили на них тело убитого реджиме, накрыв его простынёй.       — Отнесите их в морг Семьи, — приказал Хёну требовательным непоколебимым тоном, а затем обернулся ко мне уже тише и менее претенциозно оповещая: — Йерин, бери всё необходимое. Вскрытие мы должны провести как можно скорее.       В это мгновение из толпы выступил ещё один реджиме — рослый высокого роста мускулистый и с некрасивым шрамом от ожога, который шёл вкруг одного из его глаз, искажая лицо.       — Не положено. — грубым голосом пробасил грузный мужчина, зыркая на меня исподлобья. — Дон отстранил её…       Господин Хёну обернулся к говорившему, останавливая его одним своим взглядом на полуслове.       — Она — врач Семьи, а с каких пор врач у нас не проводит вскрытие? — только и сказал он. — Дон повелел ей сложить с себя полномочия?       Улыбка у господина Хёну была доброй и безмятежной, а тон — мягким, убаюкивающим: ничто в нём не соответствовало окружающей нас реальности, и именно из-за этого дикого ощущения сюрреалистичности происходящего, господин Хёну в тот момент и мог напугать до трясущихся поджилок.       Это было, как идти по цветущему прекрасному лугу, не зная, что под слоем солнечного света, мягкости облаков и яркими нежными цветами, на самом деле скрывалась ядовитая бездонная топь с зубастыми голодными тварями, жаждущими твоей плоти, — и слой этот был тоньше миллиметра…       В моей голове эхом раздались слова Чона Уёна.       "До выяснения всех обстоятельств, с вас снимаются все подозрения, и вы обязаны выполнять в полном объёме свою работу, мисс Чхве. Таков приказ Дона…"       — Идём, Йерин, — после долгой сцены жуткого молчания, господин Хёну обратился ко мне своим обычным голосом, развеивая зловещую иллюзию, и осторожно за локоть пригласил пройти дальше.       Как бы показывая, что нелепое действо этого акта себя исчерпало.       Вместе мы поднялись на этаж господина Хёну и сразу же направились к его кабинету. Там, закрыв дверь, он обернулся ко мне и беспокойно покачал головой — глядя по-тёплому, с добротой на дне карих сверкающих из-под оправы очков глаз, однако укоряюще.       От этого жеста у меня сделалось тепло на душе, и я не сдержалась и губы сами собой расползлись в виноватой улыбке.       — Ты подозреваешь, что его отравили, — произнёс негромко господин Хёну подходя к своему столу и падая в удобное кресло. — Я должен знать почему.       Капо жестом пригласил меня сесть на уже знакомый стул, и я послушно устроилась на нём, ожидая, пока мужчина потрёт веки и переносицу и нацепит свои очки обратно.       — Вы ели в нашей общей столовой? — вопросом на вопрос поинтересовалась я.       — На постоянной основе? — нет, — ответил господин Хёну так, словно это было что-то само собой разумеющееся. — Моя жена настаивает на домашней стряпне, так что я беру еду с собой из дома. Больно уж она вкусная, не в обиду покойному Чонгу будет сказано.       В голове моей будто стрельнул электрический импульс — значит в тот день, когда господин Хёну ел со мной в столовой, он был в полной безопасности. Ведь отравить через еду, как Юнхо, его не могли…       Господин Хёну намекающе наклонил голову, явно ожидая, чтобы я ответила на первый его вопрос.       — У меня нет доказательств, кроме большого количества калия в теле повара, — неторопливо произнесла я с расстановкой и сразу же добавила: — Сразу после него убили господина Чона Боксунга, а в карцер посадили Чона Юнхо.       — Да, это верно, у него нет алиби, — через паузу подтвердил господин Хёну, внимательно глядя на мою реакцию. — А ещё у него был мотив и убийство… — в этот момент капо поджал губы, выдерживая неловкую паузу, но затем всё же признался, видимо считая важным донести до меня информацию. — … помимо того, что экзекуция была совершена с помощью пистолета Юнхо, — в этот момент я уже чрезвычайно напряглась, а потом и вовсе сердце моё упало куда-то вниз, отчаянно-болезненно забившись. — Так ещё и всё орудие убийства в ДНК Боксунга и отпечатках Юнхо.       Страшная тишина обрушилась на кабинет господина Хёну на целую минуту, что я пыталась как-то воспринять и переварить полученную информацию.       — Он... Его забили пистолетом?.. — с трудом сформулировала и через очень серьёзную запинку вопросила я.       Господин Ха Хёну мрачно кивнул, без намёка на теплоту во взгляде: теперь он внимательно рассматривал меня, более хладнокровный, отстранённый, — точно такой, каким я видела его в тот вечер в коридоре с Кимом Ёнсалем.       — Да. — ответил он, скрестив пальцы в замок и облокотившись на столешницу. — Рукоятью пистолета его забили, причём с немалой силой — как ты понимаешь, я не просто так сказал, что там была ДНК, а не только лишь кровь, — а потом его застрелили. Это было не просто убийство, Йерин. Это была самая настоящая казнь.       После этих прогремевших откровений, мы провели в молчании ещё около трёх минут: господин Хёну неотрывно следил за мной, а я… что ж, я делала то, что как сказал господин Сан, я умела лучше всего — уходила внутрь размышлений, прочь от мыслей о себе, к анализу информации о других, чтобы сплести ткань событий воедино и сделать важные для себя выводы.       Вспомнив то, как я осматривала Юнхо в карцере, я наконец пришла к нужному выводу и подняла взгляд со своих сложенных на бёдрах рук, на лицо господина Хёну.       — Могу я спросить… — начала я неуверенно, но видя, что капо не прерывает меня, я продолжила: — Как наносились удары? Могли ли они быть нанесены левой рукой?       — Вероятность этого крайне мала, — ответил господин Хёну. — Но некоторые из них были похожи на удары левши, а не правши.       Я кивнула, осмысляя ещё кое-какие детали, когда мужчина напротив меня вдруг снова заговорил:       — Ты думаешь, что это совершил не Чон Юнхо, — я прав? — господин Хёну красиво сощурил свои большие блестящие глаза, и они сверкнули за оправой очков, отражая тёплый желтоватый свет в кабинете.       Я робко кивнула, неуверенно поднимаясь на ноги и подхватывая свой рюкзак.       — Господин Хёну, я могу попросить вас отложить осмотр тела буквально на час? — попросила я твёрдо и непоколебимо, прямо глядя в глаза капо. — Дело в том, что есть один человек, с которым я бы хотела переговорить до того, как мы приступим.       Господин Ха Хёну промолчал и смерил меня долгим пристальным взглядом, прежде чем тоже подняться из-за стола и приблизиться ко мне. Всё также внимательно оглядывая моё лицо, он негромко протяжно вздохнул.       — Ты ввязалась в очень опасную игру, Йерин. — уверенно глубоким обволакивающим в какой-то защитный кокон голосом утвердил сам для себя господин Хёну. — И теперь на каждом шагу тебе может грозить очень смертельная опасность.       — Я не могу отступить. — ответила я стойко, не отводя глаз. — Не теперь. Это будет означать смерть.       Господин Хёну медленно покачал головой, не меняясь в лице.       — Я опасаюсь, Йерин, что то, во что ты ввязалась, может подобно океанскому водовороту захватить не только тебя, но и… угрожать всем, кто находится рядом с тобой. — через паузу выдал он страшное предположение, силясь скрыть малейшее отчаяние в своём голосе. — Я не посмею тебя останавливать — взвешивай все риски и делай то, что сочтёшь нужным и необходимым. Однако…       Господин Хёну вдруг болезненно сощурился на миг, а после шагнул ко мне близко как никогда: мне даже пришлось вскинуть голову, чтобы смотреть в его глубокие карие глаза, в которых сверкали причудливые обсидиановые огоньки. Он некоторое время молча смотрел мне в глаза — спокойный, собранный, — а затем аккуратно, очень нежно, взял меня за плечи и, наклонившись, оставил на лбу невесомый тёплый поцелуй.       — Знай и помни, что последствия твоих действий не будут дремать вечно — они поднимутся и настигнут тебя. — произнёс он, словно предрекая мне новые испытания на и без того нелёгком пути.       Однако глаза его взглядом вперившиеся в мои были полны решимости и… непоколебимой веры в меня, и я не смогла не улыбнуться.       — Благодарю за предупреждение, господин Хёну. — негромко ответила я, ощущая, как сильные пальцы капо в перчатках на мгновение чуть сильнее сжали мои плечи, а затем отпустили.       Распрощавшись с капо, который вновь вернулся за свой стол, чтобы заняться бумагами в ожидании меня, я в спешке поторопилась по ещё одному новообразовавшемуся серьёзному делу. И пока тяжёлые металлические двери с лязгом смыкались, а лифт уносил меня вниз, на встречу с последним человеком, с которым мне стоило встречаться, я вспомнила как буквально сегодня утром, пока мы с Сонхва ехали к зданию Семьи, он развеял все мои подозрения, поведав мне о нескольких деталях, о которых я упросила его рассказать после… нашего завтрака.       Разговор наш начался с простого, но такого правильного вопроса лучшего киллера в Корее.       — Ты подозреваешь Минги, не так ли? — спросил меня Сонхва, сидя за рулём и даже не глядя в мою сторону.       — Да. Он... — я неловко поёрзала, силясь как можно аккуратнее выразить то, о чём размышляла все эти дни. — Это всё не так просто. Он был добр ко мне, поддерживал. Но по мере работы на консильери у него появляются тайны — я чувствую, как он меняется. — я задержала дыхание на миг, когда машина завернула за знакомый поворот по направлению к тоннелю, и закусив губу, всё же призналась через паузу: — И ещё были несколько вещей — царапина на плече, пока меня не было он что-то искал на медицинском складе лазарета, и... он признался мне, что был на месте, где убили Чонхо ещё до перестрелки. — заканчивая, я бросила на мужчину решительный взгляд. — Такое сложно назвать совпадениями.       — Ты права. Это точно не было совпадением. — произнёс спокойным ровным голосом Сонхва. — Минги получил сообщение от Чонхо с просьбой явится на тот склад для встречи.       Я в шоке распахнула глаза, пытаясь переварить эту новую невероятную информацию. Я вспомнила интонацию беловолосого реджиме, когда тот признался мне.       "Я был там до начала перестрелки".       Теперь слова Минги обретали совсем другой смысл. Значит, Чонхо вызвал Минги, потому что не думал, что идти на склад в одиночку было разумно. Но… к кому на встречу шёл мой брат? И, кто ещё прибыл на склад раньше?       Я слабо улыбнулась, ощущая, как на сердце немного полегчало от того, что я могла теперь снять с друга, который поддерживал меня хотя бы часть подозрений. Однако в тот же миг я ощутила на себе тяжёлый взгляд золочёных мерцающих глаз: Сонхва смотрел вбок, явно наблюдая за моей реакцией. И что-то в выражении его лица вынудило меня затревожиться: словно в открытую грудь вбили страшным грузом тяжёлый булыжник.       — Что-то не так? — осторожно спросила я, повернувшись к мужчине и как можно аккуратнее, с трудом, предположила: — Ты думаешь, что Чонхо заставили отправить то сообщение?       Золотые глаза полыхнули солнечными молниями: он моргнул и выдержал совсем короткую паузу, однако именно из-за неё всё у меня внутри заледенело.       — Нет. Чонхо не мог отправить то сообщение. — твёрдым голосом хладнокровно произнёс Сонхва. — В то время он уже был мёртв.       Сердце моё мучительно сжалось, однако я усилием воли совладала с первым порывом сморщиться и заплакать, и сморгнув предательскую влагу, тут же надела на лицо маску хладнокровного спокойствия.       — Откуда...       Дрожащий голос оборвался. Я замолчала, а потом вдохнув, сумела произнести уже ровно.       — Почему ты в этом так уверен? — спросила я, неотрывно глядя на точёный профиль мужчины.       Сонхва выдержал долгое молчание, не размыкая губ, пока авто неслось по тоннелю, но затем всё же заговорил.       — Тем утром он написал мне, чуть раньше: сообщил о встрече и о том, что раскопал что-то, но должен проверить. — отрывисто чётко признался он. — Я говорил ему не соваться в одиночку, но он меня не послушал. — я с горечью сморщилась, вцепившись пальцами в подлокотник и на мгновения отводя взгляд в боковое стекло, дабы собраться с силами. — Я опоздал буквально на десять минут. Когда я его нашёл он был ещё совсем тёплый, — кровь запечься не успела. — договорил страшные факты Сонхва, стараясь не сбиваться с мысли и вываливая на меня ровно всё, что можно было рассказать. — А в правой руке он сжимал телефон. Уже без симки.       Мы оба оборвали разговор, пока машина сворачивала на подъездную дорогу к дому Семьи, и пока Сонхва парковался на внешней парковке.       Блёклые лучи бледного восстающего над городом Сеульского солнца озаряли небо, окрашивая облака в грязный персиковый цвет — цвета розового пепла. И тогда я, проанализировав всю полученную информацию, рискнула всё же озвучить сделанный простой вывод.       — Кнопочные телефоны обычно держат ведущей рукой — той, которой удобно писать. — заключила я с деланным спокойствием, усиленно подавляя желание заплакать и закричать. — А Чонхо был левшой: его убийца либо не знал этого, либо... не обратил на это внимания, когда заметал следы.       Сонхва кивнул медленно, единожды, соглашаясь.       — А ещё он его не обтряс. — не глядя в мою сторону веско добавил он.       — Что это значит? — с запинкой переспросила я, впериваясь взглядом в профиль мужчины.       — Все, кто являются напрямую членами Семьи, знают негласные правила — те, что не являются частью официального Кодекса, — и чтят их. — золочёные, вспыхивающие янтарными петлями солнечного марева глаза нашли мои, гипнотизируя, не позволяя отвести взгляда. — Одно из них — досмотр трупа: на предмет улик и просто... добра, что может быть на руку. У Чонхо не забрали ничего кроме сим-карты — при том, что у него был с собой кошелёк. Так обычно поступают те, кто не являются частью официальной иерархии.       Я изо всех сил напрягла свои извилины, игнорируя забившееся быстро-быстро сердце.       — Киллеры? — нашла я наконец верное предположение, вскидывая на мужчину вопросительный взгляд.       Сонхва мрачно кивнул. Что-то в его взгляде показало, как он недоволен этой картиной, но я вынуждена была спросить его напрямую:       — Ты думаешь, что кто-то, кто следил за Чонхо, нанял киллера, чтобы убрать его?       Сонхва пожал плечами, будто бы допускал, что происходящее пусть и абсурдно, но вполне реально, раз уж факты говорят подобное — а факты, как известно, вещь упрямая...       — Как вариант. — произнёс Сонхва.       И вот теперь спускаясь на нужный этаж и выходя из лифта, в сопровождении двух моих тюремщиков, я направилась к тому человеку, который теперь стал моей единственной зацепкой. Который единственный мог разрешить хотя бы часть вопросов или… дать пищу размышлений для новых.       — Назовись кто и по какому поводу? — потребовал телохранитель у двери, недоверчиво разглядывая меня; второй рядом с ним разглядывал меня явно недобрым взором, уложив руку на кобуру, в которой покоилось его табельное оружие.       Я подняла голову, выпрямляя плечи и спокойным гордым голосом ответила:       — Меня зовут Чхве Йерин, доктор Семьи. — постановительно сказала я и также непререкаемо добавила: — Я требую аудиенции с Чоном Уёном.       — Не положено опальной докторше беспокоить капо в столь важный момент. — отозвался хмурый телохранитель, убирая руку с кобуры и махнув указал мне убираться восвояси. — Вали отсюда.       — У меня есть новые сведения после беседы с заключённым, которые могут заинтересовать капо, — ответила я жёстко и непререкаемо, не сдвинувшись с места. — Сообщи ему кто пришёл и с чем. В противном случае, — я показательно извлекла из кармана кардигана мобильный. — Я сама позвоню ему и сообщу, что тут один реджиме решает за капо, кого тот должен принимать, а кого нет.       Чванливый телохранитель побагровел на моих глаз, угрожающе быстро расстёгивая кобуру и шагнул на меня уже готовясь выхватить оружие, как второй — напротив побледневший, — спешно остановил его, что-то невнятно зашептав на ухо. Немая сцена длилась всего около полминуты, когда оба телохранителя расслабились, вновь поворачиваясь ко мне с недобрыми ухмылками и… кивнули моим провожатым.       — Мы сообщим о гостье и её требовании, — ответил первый телохранитель, отступая к двери, и кратко особым образом постучал. — Надеюсь, капо уважит её право.       Ядовитый премерзкий комментарий я предпочла проигнорировать, молча кивнув.       Едва из-за двери донеслось разрешение войти, как реджиме прислонив магнитный пропуск к экрану, торопливо скользнул внутрь кабинета, поспешно закрывая за собой створку.       Мы остались где-то на минуту, а то и две в тишине в коридоре: я, мои провожатые и второй телохранитель, все смеряющие меня взглядами полными предвкушения.       Наконец, дверь вновь открылась, и на сей раз, вышедший реджиме с улыбкой, приоткрыл её шире, приглашающе махнув рукой.       — Господин Чон Уён ждёт вас. Добро пожаловать на аудиенцию.       Я вежливо кивнула, спокойно заходя в кабинет, и дверь за моей спиной негромко захлопнулась, щёлкая замком.       Первым делом я обратила внимание на капо прямо передо мной, который сидел за столом, занимаясь документами. Я остановилась, не рискуя подойти ближе без разрешения — и не имея на это, если честно, ни малейшего желания.       — Господин Уён, — я в знак приветствия склонила голову, затем выпрямляясь и не говоря более ни слова.       Капо проигнорировал меня, продолжив подписывать документы и ставить на них печать, словно бы и не услышал меня. Я спокойно приняла это, ожидая, неподвижной куклой замерев в дверях и пронзая мужчину пристальным взглядом: я нервничала, потому что времени у меня было в обрез, но показать это мне было никак нельзя.       — Вам мало истории с Саном? — ехидно подал голос примерно через полминуты нашей игры в молчанку господин Уён, не отрываясь от бумаги перед собой и что-то записывая в неё разборчивым подчерком. — Решили ещё и приказы Дона понарушать напоследок?       — Никак нет, господин Уён. — учтиво ответствовала я, коротко поклонившись. — Это срочно.       — Что может быть срочного у отстранённого хирурга в ожидании казни? — усмехнулся он, не отрывая взгляда болезненных глаз от шуршащих под дрожавшими пальцами документов. — Вы бы лучше тихо как мышь сидели бы дома, пили бы чай, картинки в инстаграме бы полистали — приятным занялись бы в ожидании своего часа. Многим не везло так как вам, но Дон решил проявить капельку милосердия из-за ваших ранее продемонстрированных медицинских навыков и не сажать вас к остальным заключённым. — в этом предложении я уже ощутила недовольство, скрытую злость и неприязнь, а затем ощутила на миг, как пугающе кольнул меня молниеносный взгляд Инквизитора исподлобья. — Могу сказать, что во мне такого участия вы не найдёте. Так что покиньте мою обитель, пока я не пристроил вас в свободный уголок. — процедил он уже тише, силясь проглотить и потушить пламя злости в себе.       Я задержала дыхание на мгновения, давая себе момент, чтобы собраться и — чтобы и случилось! — остаться бесстрастной.       — Я к вам не за участием пришла. — отчеканила я равнодушным твёрдым голосом. — Я знаю, что я ошиблась насчёт Минги: не он пытался подставить вас и Юнхо.       Господин Уён приподнял бровь, не меняя флегматичного выражения своего лица, — ручка в скрюченной руке оторвалась от бумаги, замирая в воздухе.       — Чон Юнхо не убивал Чона Боксунга. — вынуждена была пояснить я.       Господин Уён уже приосанился, чуть распрямляясь, бросил откровенно горящий бешенством взгляд, теряя всякий интерес к документу перед собой.       — Неужели? — раздражённо прошипел он, скрипя связками, как петлями древних несмазанных дверей. — И что вам это подсказало? Гадание по медицинскому справочнику?       — Нет. — твёрдо и спокойно ответила я, игнорируя чужое опасливо воспламеняющееся раздражение. — Травма руки Юнхо. Его ведущая рука получила повреждение связок, несовместимое с нанесёнными Боксунгу ударами.       — Мне нет нужды напоминать вам, мисс Чхве, что Чон Юнхо — амбидекстер. — неприязненно поморщившись выплюнул господин Уён, вновь поднося ручку к бумаге и явно собираясь вернуться к документам. — Так что он спокойно мог использовать другую свою руку для нанесения удара.       — Вы знаете, что это не так. — теряя хладнокровие, запнувшись начала было я поспешив: — Угол удара и…       Последовал чёткий и сильный хлопок ладони об стол и едва ли не обжигающий как кислота взгляд мне в глаза.       — Насколько я помню, я не просил помощи самоназванного детектива. — намеренно тихим, мертвенным шипением раздался голос Чона Уёна, практически вышедшего из себя. — Но так уж и быть: все преступления, независимо от их природы и прочей чуши, которую ежегодно штампуют во всяких полицейских справочниках и иной около-детективной беллетристике, неважно в публицистике или художественных полотнах, всегда должны расцениваться с точки зрения, включающей в себя две позиции — мотив и возможность. У Чона Юнхо было и то, и другое. — добавил он, припечатывая, и злость в нём немного поугасла, когда он навязчиво, подчёркнуто-бюрократически добавил: — Вдовесок ко всему, именно его пистолет был главным орудием убийства.       Я отчаялась, дёрнувшись было на шаг вперёд и едва ли не умоляюще выпалила, осознавая, что сейчас серьёзно, — уже невозвратимо! — потеряю друга:       — Любой в организации знал, где Юнхо хранил свой пистолет — и любой мог взять его!..       Господин Уён остановил меня леденящим злым взглядом распахнутых чёрных глаз.       — Не повышайте голос в стенах этого кабинета. — практически по слогам произнёс он, а потом уже явно угрожая постановил: — И если вы, мисс Чхве, не фокусник, и сейчас не можете вытащить мне убийцу, как "кролика" из шляпы, то я попрошу вас покинуть мой кабинет — благо, некоторым в этом здании всё ещё необходимо работать.       Господин Уён вперился в меня своим высасывающим душу взглядом, убийственно-опасный, — палач, готовый лишить меня жизни. Теперь я понимала, что их ссоры с Саном — просто трепет и разминка — а по-настоящему они удовлетворяют свою жажду крови на тех, кого правда могут и собираются убить.       Я опустила плечи, моргая и отводя взгляд, и сделала шаг назад, уже собираясь просить прощения, однако в последний момент, у самой двери я обернулась: господин Уён всё ещё сидел за документами, теребя в пальцах ручку. Он вперил взгляд в текст, но точно ждал, пока я наконец избавлю его от своего общества. И в этот момент я поняла…       Нет, я не могу уйти просто так. Чтобы дальше не произошло — то, что я делаю это не только ради моего брата, сколько б я не убеждала себя в обратном. Теперь дело было во мне, моей жизни, жизнях тех, кто был мне дорог и кого я ещё могла спасти.       Я… изменилась.       Мне очень хотелось это отрицать, однако теперь это уже было невозможно. Стоила ли жизнь испытаний, которые я прохожу, чтобы её не потерять? Ответ разнился в зависимости от времени, но сейчас… это было точно "да".       Всё или ничего — так завещал великий Цезарь, а мне, по правде говоря, терять было нечего. Время сделать ставки, и выложить на стол свой последний козырь.       — Чон Юнхо невиновен. — я резко повернулась к нему, делая шаг и полностью выпрямившись, решительно посмотрела на капо. — Потому что его, как и вас травили.       Лицо господина Уёна в единый миг обратилось каменной непроницаемой маской.       — Понятия не имею, о чём вы. — процедил он отчётливо сквозь зубы леденящим шёпотом, предупреждающе сверкнув чёрными бездонными глазами.       У меня был шанс остановиться, был шанс убежать, уйти, избежать этого, но я всё равно сделала так, как считала верным.       — Ваше самочувствие. — мои губы задвигались сами собой, когда я заговорила. — В последние полгода или даже больше вы стали часто мёрзнуть — из-за этого даже в тёплые дни вы носите свитер и кардиган. Ваша кожа — она иссушена, какими бы кремами вы не пользовались и сколько бы жидкости не пили. — продолжила безжалостно перечислять я, заметив, как Чон Уён всё больше выходит из себя свирепея. — У вас воспалились глаза, изменилось восприятие вкуса и запаха, и стала хуже работать кратковременная память. Вдобавок ко всему — ваши трясущиеся пальцы. — после этой канонады, я приметила: — У Юнхо — та же самая симптоматика.       Несколько мгновений между нами в кабинете лежала вязкая, похожая на малярийное ядовитое болото тишина: только всколыхни — и ты уже заражён, уже погибнешь. Тем, кто сделал это всё равно стала я.       — Я могу подтвердить это лишь одним способом. — мы оба знали каким, но я припечатала для того, чтобы оставить за собой железный аргумент. — Сделав ваш анализ крови.       С мгновение господин Уён смотрел в пустоту прямо перед собой, а затем чудовищно медлительно он отложил свою ручку и, опираясь на столешницу недрогнувшими пальцами, поднялся.       — Ведите. — громко, с вящим зловещим спокойствием, оповестил господин Уён, и в его распахнутых глазах я прочитала приглашение на казнь, потому что дальше он вкрадчиво-учтиво оповестил: — И готовьтесь платить за ошибку, мисс Чхве.       Мы вышли из кабинета — двое сопровождающих, в страхе следовали за нами до самого лифта и от него поодаль, не рискуя обронить ни слова. И пока мы шли по тёмному коридору по направлению к лазарету я с сильно и гулко бьющимся внутри сердцем, без страха думала, что смогла.       Это шаг с обрыва прямиком в бездну, когда ты ещё не знаешь — умеешь ли ты летать. Это пресловутое "всё или ничего".       На кону была, не только моя жизнь, но мои боль, увечья, надругательства и все истязания, какие только способен выдумать человек Чон Уён.       Мы приближались к лаборатории, чтобы узнать ответ на главный вопрос.       Будет ли Чхве Йерин права или замучена до смерти?       Увлекательнейшая игра, однако. Если в крови мужчины, бесшумно преследующего меня, подобно тени, ступающего шаг в шаг, будет яд — я буду жить и у меня будет шанс отмщения, если же нет…       Что ж. Пыточная господина Уёна находится глубоко в недрах здания, где никто меня уже не услышит.       Войдя в лазарет, я отгородила зону стола с анализатором занавеской и после пригласила господина Уёна пройти. Он зашёл, одним лишь взглядом своим убедив всех оставить на наедине и, стянув кардиган и положив тот на столешницу, закатал рукав своего свитера.       Я потянулась было за перчатками, как меня остановил властный голос.       — Стоп.       Я замерла, удивлённо обернувшись к господину Уёну.       — Новые запаянные пачки для всего. — выцедил он максимально злобно. — И я вскрою их и выберу сам.       Понимая его опасения о подделке улик, я указала капо, где хранились нужные мне материалы, а затем на его глазах очистила анализатор полностью, извлекая из него все колбы: господин Уён запустил его шесть раз, прежде чем убедился в том, что он выдаёт верные значения на набранную им воду из-под крана, кофе и некоторые виды лекарств. Потом капо вытащил стерилизованные приборы и перчатки, и я, на его глазах, взяла у него образец крови загоняя тот в анализатор (кровь Юнхо к тому времени извлечённая уже дала положительный результат на героин).       В то время пока происходила анализ его крови, господин Уён вдруг попросил, указав на пачку бутылок с питьевой водой у столешницы.       — Дай мне закрытую бутыль. — я моргнула, но через миг послушно принесла ему воду.       Господин Уён открыл бутылку и протянул мне.       — Теперь делай глоток. — потребовал он, протянув мне, и я молча, через небольшую паузу, покорно исполнила то, что он просил, хоть то и было странно. — И ещё два. — добавил он после, что я также сделала.       Господин Уён три мгновения затем рассматривал меня очень серьёзным внимательным взглядом, однако затем просто забрал бутыль из моих рук и сделав глоток уточнил:       — За сколько организм очищается от ежедневной дозы наркотика?       Я примерно объяснила ему в числах если это будет реально, и мы стали дожидаться результата. Всё время, что мы сидели вдвоём, господин Уён переписывался с кем-то, пил воду из двух бутылок (которые он протестировал на мне), а потом встал, неохотно стягивая с себя джемпер, и потребовал полного медосмотра. Разумеется, я не посмела ни слова сказать: как можно сильнее контролируя себя и свой страх перед мужчиной, я осмотрела его — реакции тела, белки глаз, зубы, сухую кожу грудину, общую отощалость. На моменте замера пульса и давления, господин Уён страшно разгневался, впрочем, промолчав, и ни слова не сказал, терпеливо ожидая результатов анализатора.       Я, собравшая соскобы кожи у него с запястий, ключиц и спины, вежливо попросила его одеться, чтобы не доставлять ему дискомфорт.       И — как бы дико это не ощущалось — однако в то время, пока мы оба у анализатора ждали результатов о его крови, я думала не о том, как мучительно буду погибать, а о том… что была права.       На спине господина Уёна, под самой лопаткой, красовалась буро-чёрно-красная, в готическом стиле, крыса...       Когда пришёл анализ, господин Уён потребовал его распечатать, а затем (после похода уборную, когда он оставил меня под присмотром четырёх реджиме) капо решил повторно сдать тест. Я подчинилась — будто бы у меня иной выбор оставался. Мы вместе дождались второго результата, и, когда бумаги оказались в его руках, лицо Чона Уёна перекосила какая-то неведомая мне эмоция: будто он пытался показать одобрение, но не знал, как это сделать.       — Я перед вами в долгу, мисс Чхве. — степенно уведомил меня он наконец. — А у меня такие события можно пересчитать по пальцам одной руки — я человек, иной раз даже, может быть, немного, самую малость, дотошный, и не списываю такое со счетов. Мы с вами непременно сочтёмся.       Из уст этого страшного человека это звучало бы угрозой, но я достаточно много времени провела среди Саламандр, чтобы теперь научиться читать хотя бы некоторых из них. Нет, я не стала думать о них проще или наивно полагать, что могу предугадать любое их действие, но тут, как мне кажется, сработал эффект привыкания.       "Десять мужчин — десять цветов", — так гласит древняя мудрость самураев.       Десять цветов — десять адаптаций и методов не быть съеденной в этом ядовитом плотоядном саду.       И поэтому я практически не удивилась, когда обернувшийся у самых дверей госпиталя господин Уён, перед тем как молча покинуть моё общество, кратко качнул головой, согнув шею и чуть выдвинув плечи вперёд — он поклонился мне.       И я кивнула в ответ.