"The Shadow of the Prominences"

      На обратном пути в здание организации мы с Сонхва не разговаривали.       Я с тихой благодарность молчала, старательно пытаясь не думать о том, на что пошёл этот без сомнения опасный — почти что монстр — однако и до несравнения благородный человек: Сонхва, насколько он мог, был искренен со мной, и, несмотря на внешнее равнодушие, показывал своими действиями, что я могу… положиться на него.       Из-за чего я несвоевременно начала анализировать его отношения со своим братом. И… обнаружила странные детали.       Прежде поверхностно-сделанные "однозначные" выводы мои, казались мне теперь уже не такими железными как прежде: Чонхо мог нервничать в ту единственно-первую нашу встречу с Сонхва вовсе не из-за последнего.       Он мог нервничать всего-навсего из-за того, как я восприму его работу в мафии.       И он правильно, в общем-то, предсказал мои реакции.       С Сонхва же, судя по поведению этого непредсказуемого хладнокровного мужчины, Чонхо возможно и правда… были настоящими друзьями. Да, так, что Сонхва теперь даже взялся за судьбу непутёвой сестры своего погибшего друга.       Я украдкой глянула на профиль мужчины, освещённый янтарными лучами поднимавшегося солнца: его хмурую сдержанность и скупую — даже отсутствующую — мимику, сложно было как-то проанализировать, и очередные мои выводы могли оказаться ещё более фантастическими домыслами. Потому я прекратила размышлять о причинах поведения Сонхва. Вернее, — отложила их в отдельный ящичек с пометкой "разобраться позже".       Мне важно было сейчас сосредоточиться на моём первом рабочем дне. Сонхва неспешно вырулил с обособленной безлюдной улочки на широкий проспект, вливаясь в поток машин, водители которых — ранние пташки — спешили кто куда на свою работу в высокие коробки с однообразными офисами. На мгновение у меня в голове проскользнула успокаивающая вызвавшая улыбку на лице мысль, что каждый из этих офисных клерков-работяг, наверняка, считал свою жизнь очень насыщенной и увлекательной. Какими наивными они были… Вернее, насколько наивными они могли позволить себе быть. Смогу ли я когда-нибудь вырваться из оков непрошенной Семьи? Смогу ли начать спокойную обыденную жизнь, вдали от преступников, убийств и разборок мафии?..       Пока я смаковала эти мысли, автомобиль Сонхва быстро проехал поворот к моему дому. Я заметила сей жест, но не стала отвлекаться от дороги и комментировать поступок мужчины, потому как предположила, что в мой первый рабочий день он решил подвезти меня до… "работы". Я уверенно подавила дрожь в себе, выбросила вставшую перед закрытыми веками картинку одинокого венка из хризантем, чьи белоснежные лепестки едва-едва шевелил ледяной бродяга-ветер, где-то за много миль от никогда не спящего Сеула…       Тишину, возведённую между мной и Сонхва нерушимой стеной, резко оборвал весёлый и мелодичный рингтон гитары. Поняв, что звук исходит от моего пальто, я судорожно забегала пальцами по содержимому кармана и извлекла злосчастно-шумевший смартфон наружу.       На экране высветилось имя Ёсана.       Я перевела полубоязливый-полувопросительный взгляд с телефона на Сонхва, только чтобы столкнуться с прищуром непроницаемых золотых глаз.       Вместо тысячи слов… Что ж я теперь знаю каково это выражение на вкус.       Я быстро нажала боковую кнопку, вынуждая телефон затихнуть, а экран погаснуть. Через некоторое время мне просто придёт уведомление о попущенном вызове.       — Прости. — робко извинилась я, стараясь не повышать голос.       Сонхва вновь вернулся к наблюдению за дорогой, создав иллюзию того, что выпустил меня из поля зрения.       — Когда идёшь на работу этот телефон ты должна выключать. — кратко резюмировал он. — Для рабочих вопросов у тебя будет отдельный телефон. Тебе нужно будет потренироваться быстро извлекать из него симку.       — Зачем? — непонятливо-нелепо спросила я, осознавая, впрочем, что пунцоветь от собственной глупости в такой ситуации — лишь ещё большая глупость.       Сонхва коротко скользнул взглядом по моему озадаченному лицу, видимо очередной раз анализируя реакции.       — Чтобы уметь в критической ситуации быстро избавляться от улик. — весьма уклончиво пояснил он.       — Ты имеешь ввиду выкинуть симку? — предприняла я ещё одну попытку.       Сонхва чуть нахмурился, однако качнув головой, терпеливо пояснил.       — Йерин, сим-карты выбрасывают только в шпионских фильмах. — бархатистый голос звучал привычно безэмоционально. — В реальности тебе придётся испортить корпус и чип — человеческие зубы вполне подойдут для этой работы, а после — проглотить остаток.       Я распахнула глаза шире, подавившись вдохом и автоматически сжала руки в кулаки, до красный лунок-полумесяцев на внутренней стороне ладоней. Если бы не знание того, что Сонхва не шутит, я бы посмеялась, непременно решив, что это какой-то уморительный анекдот.       Грызть сим-карту от телефона и глотать её? Ну не чушь ли?..       — На них ведь только номера телефонов? — от шока я даже не сразу подобрала слова, размышляя несколько мгновений. — Зачем..? — хотела было задать я резонный вопрос, однако Сонхва опередил меня с ответом, и я тут же сомкнула губы, не выдавая ни звука.       Только во все глаза рассматривая равнодушный профиль холодно-рассуждавшего мужчины, чьи золочёные глаза не мигая высматривали дорогу перед нами.       — Во-первых не только номера, но также и даты, время, длительность разговоров и возможность определить твоё местонахождение в момент разговора. — спокойно перечислил Сонхва. — Во-вторых — умному человеку достаточно и номера. Не говоря уже про всё остальное.       Я открыла было рот, но тут же захлопнула его. Вопросы себя в целом исчерпали, а надоедать глупыми разговорами ни о чём мне не хотелось.       Мы свернули направо, в узкий проулок со шлагбаумом, въехали на более высокую часть, после чего мерседес Сонхва плавно вильнув носом «нырнул» с горки вниз, в сизые ещё не развеявшиеся тени подземного тоннеля. Сотни желтоватых прямоугольных ламп освещали мрак подземной норы, пока Сонхва вжав педаль газа нёсся вперёд, а я размышляла, глядя, как сменяют друг друга словно бы в каком-то сюрреалистичном калейдоскопе пятна теней и света. Неожиданное осознание едва не вбило меня клином в сидение автомобиля. Небеса! Какая же я всё-таки…       Резко прикусив губу и отрезвляя себя судорожно заворочавшимися шестерёнками мыслями, я резво повернулась к Сонхва, чтобы затаив дыхание спросить:       — У Чонхо тоже был… — на миг я всё же запнулась. — … такой "рабочий" телефон?       Сонхва даже не повернул головы в мою сторону, однако когда мерседес покинул удушливый полумрак тоннеля, ответил ровным тоном:       — Да.       Реакция Сонхва, — вернее даже, её отсутствие, — в палитре с другими произошедшими событиями, дали мне серьёзную пищу для последующих размышлений. А ещё — позволили прийти к одному не малозначимому выводу.

Сонхва нашёл телефон, но не сим-карту.

      Это осознание породило во мне сразу клубок тревожных разрозненных нитей: запутанных, перекрывающих друг друга, но важных…       — Йерин.       Я резко вскинула голову, повернувшись к Сонхва. Оказывается, мы уже успели припарковаться, и мужчина теперь внимательно оглядывал моё лицо своими необычными глазами.       — Нам пора. — произнёс он.       Я кивнула несколько раз, молча открывая дверь и вылезая наружу, к прохладному только начавшему прогреваться воздуху. Вдохнув полной грудью и ощутив, как забилось моё сердце — от предвкушения ли, от страха ли? Достав телефон, я шустро набрала короткое извиняющее сообщение Ёсану и, дождавшись появления галочки в уголке облачка, выключила телефон: тот, моргнув экраном и дружелюбно почти мяукнув, покорно потух. Сонхва в тот миг быстро закрыл автомобиль и поставил его на сигнализацию: предварительно он извлёк пистолет из бардачка и поставив оружие на предохранитель, сунул его в один из внутренних карманов своего чёрного неизменного пальто.       Подняв взгляд на меня, он лаконично кивнул, и мы оба направились к зданию. Уже на входе, Сонхва придержал для меня тяжёлую дверь, пропуская вперёд и игнорируя моё тихое "спасибо": поднявшийся охранник тут же отдал честь, боязливо косясь на моего спутника.       — Дон, просил… э-досматривать-эээ… Вы не серчайте… — почти шёпотом залебезил незнакомый мне мужчина.       Сонхва махнул рукой, мол, ненужное и показал свой пропуск. Я достала свой из рюкзака и также показала охраннику: бугай слегка растерялся, но рассмотрев доступ и вид деятельности знатно расслабился, без последующих вопросов, просто пропуская нас внутрь.       Мы прошли уже привычным мне маршрутом до лифта, и я время от времени поглядывала на Сонхва, не смея прервать молчание между нами, но до чесотки в запястьях желая, чтобы он мне всё объяснил: когда прибудет капо, который должен меня курировать? что мне сейчас делать? и во сколько заканчивается… мой так называемый "рабочий" день?       Был и ещё один момент, который мне также хотелось прояснить.       И едва мы зашли в лифт, я, набрав воздух в грудь, не выдержала рискнув:       — Сонхва, а ты… тоже капо?       Сонхва перевёл на меня нечитаемый взгляд вспыхнувших привычными уже солнечными искрами глаз: я вновь и вновь оказывалась заворожена необыкновенной красотой его гипнотических глаз, и мне иной раз становилось не по себе от того, что не отметить изменения в необычной радужке я не могла.       — Нет. — степенно ответил он, продолжая внимательно оглядывать моё лицо. — У моей должности нет названия.       Я опешила, нахмурившись.       — Как это понимать, "нет"? — с языка едва не сорвалось пытливое, сумасшедшее в своей дерзости: "При всей любви Дона к контролю?", однако ж я чудом удержалась, прикусив язык и заставив себя слушать.       Сонхва перевёл взгляд на разъехавшиеся на нужном этаже двери.       — Так и понимать, — мелодичный удивительно-глубокий голос мужчины плавно заключил. — В иерархии Семьи я нахожусь где-то между младшим боссом и капо. У меня множество полномочий, однако и также много обязанностей. — он шагнул прочь из лифта, вынуждая меня поспешить следом.       Я открыла было рот, чтобы уточнить, но внезапно поняла, что Сонхва не хочет обсуждать эту тему: не по его реакции — её как обычно не было, — но прочитала меж строк. Максимально обтекаемый ответ на конкретный интересующий вопрос. Что ж… навязываться кому-то, а тем более Паку Сонхва, в мои планы решительно не входило.       Янтарные глаза на миг омыли моё лицо очередным "сканирующим" взглядом — я не повернула головы, продолжая идти бок о бок с мужчиной и не пытаясь обогнать его. Врач во мне стремился доказать, что это просто коварная природа отмерила ему в радужки определённое количество меланина, и при должной игре света и тени получалась… столь космическая завораживающая красота, однако не рациональная часть меня видимо предпочитала думать, что Сонхва — вечно отстранённый, равнодушный, слепо-подчинявшийся приказам "Саламандр" — был не то пришельцем из далёкой-далёкой галактики, не то каким-то мутантом, охотником на монстров. Я бы склонилась, возможно и к Терминатору, однако не наблюдала горы мышц, да и у того вроде как глаза были рубиновыми лазерами, а не золотыми колодцами с солнечными молниями. Ну и роль Сары Коннор, мягко говоря, не прельщала.       Мы наконец остановились у двери в мой кабинет, и я бесшумно выдохнула, приготовившись к скорому расставанию.       — Йерин. — я вытащила ключ из замочной скважины, повернувшись к Сонхва, и вопросительно приподняла бровь.       — Утром пришла партия лекарств, — Сонхва чуть прикрыл глаза, сощурившись в полумраке. — Советую приступить к сортировке и переписи как можно скорее. Возможно скоро понадобится твоя помощь. Капо, который тебя будет курировать…       В этот миг Сонхва замолк, так и не договорив предложение: отвернувшись, он шустро достал свой телефон, прочитал какое-то сообщение и… сдержанно выдохнул сквозь зубы.       Я в нерешительности замерла, не зная, окликнуть мне его или нет, но в итоге, мужчина среагировал первым.       — Жди дальнейших инструкций, — отчеканил он ледяным непререкаемым тоном. Длинные изящные пальцы, укрытые чернотой его перчаток, уверенным движением оправили пряди волос, придавая всегда нарочито-небрежной укладке элегантность, а потом, более не прибавив ни слова, Сонхва сорвался с места быстрым решительным шагом удаляясь прочь.       Я ещё некоторое время постояла в коридоре, настигнутая волной стылого воздуха, разбавленного нотками чужого парфюма.       Свежего, как можжевельниковая древесина, но с ноткой терпкого лайма или аниса.       Однако затем, рассудив, что работа ждать меня не будет, я пару раз хлопнула себя по щекам, приходя в чувство, и открыла дверь.       В кабинете-приёмной ничего не изменилось с того момента, как я покинула вчера это место. Кроме огромной кучи картонных контейнеров, сгруженных на койках, у стены, у двери на склад и у второй более крохотной комнатушки.       Вспоминая слова Сонхва о подконтрольных помещениях, я нахмурилась и отложив сумку на более-менее свободную кушетку, направилась к загадочной двери, незамеченной мною ранее.       Небольшая ручка, потёртая замочная скважина, сделанная из прочного металла с мимикрирующим под дерево рисунком, дверь казалась самой обычной, но сердце у меня всё равно забилось быстрее и в горле встал странный ком.       Быстро найдя нужный небольшой ключ на извлечённой из кармана пальто связки, я лишь удивилась, как могла не заметить его днём ранее. Впрочем, что находилось в комнатушке меня интересовало куда больше моей собственной невнимательности.       Шустро провернув ключ в замке до щелчка, я решительно взялась за ручку приоткрывая дверь в неизвестное. Темноту, встретившую меня, разбил свет от потолковых ламп, когда я нашарила рукой светильник на уровне бедра, вмонтированный в стену справа от входа в комнату.       Это было небольшое помещение-кабинет, с одиноким письменным столом и единственным стулом. На столе, кроме пары папок, настольной лампы и стаканчика с ручками не было ничего. Ничего, что указывало бы на того, кто работал за этим столом.       Кроме двух ручек, положенных крест-накрест слева от сидящего.       Даже не подходя к столу я знала, какого цвета чернила этих ручек. И на миг всё внутри меня вновь сдавило долгой волной горечи.       Передавливая собственные чувства, я медленно подошла к столу, проводя пальцами по прохладной деревянной поверхности.       Чонхо не был левшой.       Он начал писать левой рукой, когда узнал, что левшой была я. И с тех пор не переставал, постоянно таким образом напоминая мне, что это — моя особенность, а не природный изъян. И две скрещенные ручки были для него чем-то вроде знака.       "Хэй-хэй, это ваша с Йери фишка. А в новом дне, вы придумаете ещё сотню таких".       Я сглотнула и отвернулась. В дальнем углу, за дверью, обнаружилась вешалка и я с охотой стянув осточертевшую парку, торопливо села за стол, проводя вдоль гладкой поверхности уже обеими руками.       Разочарование. Никаких скрытых кнопок, активировавших тайники.       Я выдвинула ящики, кроме последнего, просматривая содержимое. Чистые листы, черновики, выписки рецептов, медицинские конспекты… Ничего, что могло бы быть полезно или хоть как-то относится к работе в мафии.       Однако последний запертый ящик не разочаровал меня.       Кодовый замок. Внушительный, если судить по размеру шестерен. Восемь цифр. Скорее всего — дата, учитывая любовь Чонхо к рок-исполнителям: в конце концов, — что идеальнее впишется в восемь рамок, чем день, месяц, и год?       Крохотно вздёрнув уголки, я почти ласково коснулась металлических холодных дисков. Однако при попытке покрутить их механизм странно защебетал: не ожидая такой реакции, я сделала то единственное, что мне моментально пришло в голову — незамедлительно дёрнула ручку. И предательский ящик оказался совсем не запертым — разумеется, что я по инерции (о, гравитация, бессердечная же ты сука!) завалилась назад, упав на пол.       — Чёрт!.. Вот, чёрт!.. — прошипела я, потирая ушибленное место, однако перестала жмуриться и потеряла вообще всякий интерес, увидев полутёмную щель приоткрытого ящика.       Как заворожённая, я потянулась к нему снова, открыв в этот раз до конца.       Внутри обнаружилась одна единственная книга — большой гроссбух, страницы которого были исписаны убористым изящным подчерком моего брата. Я извлекла книгу из ящика с трепетом, и, не вставая с пола, принялась за чтение.       Распахнув страницы я обнаружила учётные записи Чонхо: он тщательно фиксировал все даты прибытия поставок с лекарствами, каждую таблетку или раствор ждала опись, указание места хранения, подпись. Я как завороженная пролистывала записи брата, поглаживая уголки острых каллиграфически выведенных иероглифов. Задумавшись на ещё примерно полминуты, я наконец нашла в себе силы захлопнуть гроссбух и, "попытав" его взглядом пару минут, я неспешно вернула книгу в ящик. Прежде чем закрыть его, провела пальцем по изрезанным, задетым шестерням замка.       Другая книга — второй гроссбух, к которому меня не допустили, очевидно скрывал траты организации медикаментов. Однако зачем прятать такое от своего же врача?       Ответ передо мной вставал неутешительный, когда я опустив голову, закрыла дверь кабинета на замок.

Мне не доверяли.

      Вот сюрприз, да, Йери-Йери?       Тряхнув головой, я закатала рукава своего свитшота и приступила к работе, начиная вскрывать и сортировать первые коробки. Чистая бумага, взятая из ящика в кабинете, неплохо выступала в роли расчётных планов "где? чего? В каком количестве хранить?". В это же время, я начала думать об одной единственной вещи.       Без сомнения, при условии, что Чонхо убил кто-то из "своих", это означало, что перво-наперво мне необходимо было найти мотив этого человека.

Пока я не знала мотива — убийцей мог оказаться любой.

      Я вынесла это положение нерушимым постулатом над своими последующими рассуждениями в золотую рамочку.       Я обнажила с щёлкающим звуком лезвие канцелярского ножа, с равнодушным прищуром уставилась перед собой и решительным молниеносным жестом вскрыла первую из привезённых сегодня коробок, доставая из неё ампулы с обезболивающим и раскрадывая их в нужном ящике в удобном органайзере, который не позволили стекольчатым предметам разбиться.       Предположим, что самым верным и весомым — пусть и не единственным — аргументом является факт того, что нападение "Кобр" и их открытое столкновение с "Саламандрами" — напрямую связан со смертью моего брата. Если это воистину так, тогда у меня есть хотя бы крохотный осколок информации, верное направление, чтобы "копать", и — что самое главное — человек, который может приоткрыть для меня хотя бы небольшую часть происходящего.       В голове вспыхнул золотеющий солнечными петлями, предупреждающий и леденящий всё моё нутро взгляд Пака Сонхва.       Вопреки внутреннему волнению и дрожи я отчётливо осознавала, что этот расклад пока что для меня наиболее выгодный.       Однако — мысленно я также сделала и отдельный росчерк — могло сложиться и так, что смерть моего брата лишь прикрывали, воспользовавшись стычкой двух мафиозных семей. Это вариант был для меня наихудшим, исходя сразу из двух базисов: первое — в таком случае я оставалась совершенно без направления и причины для расследования, и без информаторов, пусть даже возможных, и второе — я была новичком. Салагой. Бесполезной зелёной молодью. От которой могут избавиться в любой миг, а потому совершенно не доверяют и не берут в оборот сложившихся отношений. Я только-только попала в "семью" и мне предстояло потратить долгое время, чтобы понять все нити и полутона здешней-принятой канвы.       И этим временем в свою очередь мог воспользоваться убийца Чонхо, дабы обесцветить и спрятать нити, ведущие к нему.       Я закусила губу, торопливо смаргивая и переживая короткий приступ отчаяния и осознания безысходности, накрывший меня. Однако спустя примерно полминуты и пару глотков терпкого чая с бергамотом, мне удалось снова отрешить собственные чувства и холодно взглянуть на собственное древо размышлений.       Один из наиболее простых методов логических рассуждений — принцип бритвы Оккама гласит, что не нужно множить причины, если два следствия указывают на один исток. Не стоит множить и усложнять версии там, где всё можно объяснить просто и лаконично.       Так что перво-наперво, я буду "копать" в сторону самой логичной версии — за неимением напарника и второй головы. Не то, погнавшись за двумя молниями — я не поймаю ни одной.       Так, тщательно сортируя лекарства и записывая уже имеющиеся в отдельную колонку, я провела последующие полчаса-час, внимательно оглядывая ящики, пока не раздался деликатный стук в дверь. Мысленно удивившись одновременно тактичности моего посетителя и тому, кому я вообще могла понадобиться в столь ранний час, я тут же ответила разрешением войти.       На пороге стоял тот, кого я ожидала увидеть меньше всего — пожилой повар "Семьи".       Вежливо поздоровавшись, я отложила ещё одни обезболивающие в сторону, ожидая услышать причину визита мужчины. Старичок оглядел меня прищуренным изучающим взглядом, почесал щёку, а потом решительно шагнул мне навстречу. Внутренне я напряглась, однако внешне осталась невозмутимой.       — Добавки к салату. — глухо и как-то невыразительно произнёс он, не сводя с меня пристального слегка пугающего взгляда. — Должны были с утра прийти.       — А! — я тут же понимающе закивала глазами выискивая искомые, уже рассмотренные мною коробки, с которыми я не знала, что делать. — Сейчас, минуточку!       Я поспешно подняла их обе и с трудом — из-за громоздкости — вручила повару. Меня обдало запахом жареного лука и мяса: во рту собрались слюнки.       Повар смерил меня долгим каким-то странным взглядом. Однако с места не сдвинулся, продолжая стоять ближе к двери, будто вот-вот уйдёт. Минуты текли, а мужчина всё не двигался с места, сверля меня осуждающим взглядом. Я не выдержала с дежурной полуулыбкой, задав было вопрос:       — Вы хотели что-то ещ..?       Он перебил меня, раньше, чем я успела закончить. Кажется, это вообще было правилом у всех в организации.       — Тихо. — сказал старик-повар, понизив голос и ещё строже обращаясь ко мне. — И слушай внимательно. Раньше, я бы и слова не вставил: девчушка пришла и по воле Дона осталась здесь? Дело не моё, да и пока исправно работает — никто слова поперёк не скажет. Но времена изменились. В Сеуле творится что-то неладное, и, быть может, статься так, что перемирие между семьями уже окончилось. — вот оно что: то, что показалось мне осуждением, на деле было боязливым предчувствием. — В этих стенах больше небезопасно — так что держи ухо востро, а язык под замком, чтобы не попасться в игры тех, кто выше. Есть и такие, кто не заметит сколько в мясорубке измолото Судеб: какая разница сто погибших или сто один?       Я кивнула, шустро облизнув сухие губы, и перевела взгляд в тёмные ониксовые глаза.       — Вы что-то знаете о столкновении с Кобрами? — отбросив осторожность спросила я, глядя исподлобья.       — То, что знают все. — он пренебрежительно фыркнул, дёрнув щекой со шрамом. — Другой вопрос, что будет с этим потревоженным осиным гнездом? Буря просто так не уляжется. Так, что мой тебе совет — не лезь в дела, вес которых не смогут понести твои плечи. В противном случае — рискуешь сбросить разом с плеч не только дела, но и голову.       Я чуть поклонилась, сложив руки лодочкой на бёдрах, и приподняла голову.       — Спасибо, господин..? — я запнулась, осознавая, что совершенно точно не помню его имени.       — Забудь. — отмахнулся старичок, не шибко ловко распахивая дверь и выходя в коридор. — И не забывай записывать кому и что в каких количествах выдаёшь.       Дверь в кабинет закрылась, оставляя меня в одиночестве, в коридоре раздались шаги, за ними вернулась и тишина.       Я знала, что старый повар, умудрённый опытом, скорее всего был прав: не надо взваливать на плечи груз, который не унесёшь. Однако я уже сделала свой выбор и не имела права отступать. Да, и если Вы не войдёте в пещеру тигра, — вы не сможете поймать его детёныша, верно?       Подняв очередную большую коробку с лекарствами и обнаружив вату и пачки бинтов в стерильных упаковках внутри, я поняла, что время отнести накопившееся на склад.       Склад оказался в меру просторным, даже большим. Внутри не было ничего кроме пустых полк многочисленных стеллажей. Я поставила коробки вниз, начиная заполнять один из шкафов, однако остановилась, когда боковым зрением зафиксировала нечто странное.       На полу у дальней стены между двумя стеллажами что-то белело.       Подойдя ближе, я обнаружила на полу очень малые следы, видимо неосторожно просыпанного… вещества? Присев на корточки и щёлкнув резиновой перчаткой, я кончиками пальцев подцепила с пола частицы белого порошка: крохотные песчинки-кристаллики имели весьма неприятный резкий запах. И — я пока только подозревала — имели горьковатый вкус.       Вряд ли кто-то устраивал уроки весёлой кулинарии в медкабинете моего брата. Я поднялась на ноги, решительно возвращаясь в залитую ярким светом приёмную, и извлекла из белоснежного крупного шкафа пробирку. Наскоро смахнула как можно больше остатков порошка в неё и, плотно закупорив, спрятала в коробочке с ватой, запихнув её к рядам других коробочек с ватой на полках.       Завтра нужно было сделать лабораторный анализ — благо имеющаяся у меня техника позволяла сделать это в кратчайшие сроки. А пока — необходимо было закончить с описью лекарств и их сортировкой.       Расправившись со своей задачей к полудню и раздав с десяток слабых лекарств своим подопечным: те приходили один за другим, жалуясь то на печень, то на головную боль… В общем на всё, на что могли. Расправившись со своей задачей к полудню и раздав с десяток слабых лекарств своим подопечным: те приходили один за другим, жалуясь то на печень, то на головную боль… В общем на всё, на что могли. Любопытных симулянтов, заглянувших в мой кабинет только чтобы "поглазеть на нового врача", я вежливо развернула и отправила восвояси. В полдень всё-таки закрыла кабинет и отправилась перекусить: живот чересчур часто стал напоминать о том, что он вообще-то в отличии от своей хозяйки голодать не собирается.       На ходу поправляя свитшот и приглаживая кажется снова взъерошенную причёску, я зашла в столовую, когда меня окликнул бодрый звонкий голос.       — Госпожа Йерин! Госпожа Йерин!       Вскинув голову, я глазами сумела найти улыбчивое лицо своего недавнего знакомого.       Сон Минги сидел закинув ногу на ногу, а руку полусогнул, уложив на спинке стула и обольстительно скалился мне со своего места. Едва не прыснув от смеха, я всё же позволила себе немного расслабиться и выверенным шагом направилась к нему.       — Не завтракала? — учтиво поинтересовался юноша.       — Ещё нет, — я качнула головой, вступая в некое подобие светской беседы. — Времени не было.       — Ох, уж эта извечная беда трудяг, — Минги озорно подмигнул ей, сверкнув красивым почти лисьим разрезом глаз и поправил белоснежные пряди волос отпивая кофе.       На блюдечке рядом с ним лежали несколько макарунов.       — Ну, знаешь ли… — я едва не фыркнула, всё же открыто улыбаясь. — Некоторым и надо бы поработать. А ты с утра..?       — С утра, с утра, — покивал ей, зевнув и прикрыв рот ладонью Минги. — С самого утра. У меня второй завтрак.       Он лукаво усмехнулся, вновь неизбежно зевая: он покачивания головой прядки, собранные от лица назад в смешной маленький хвостик, забавно качнулись.       Я улыбнулась, оставляя сумку рядом с ним на стуле, и направилась к повару.       Через минут десять я подошла к столику Минги уже с тарелкой горячего омлета и чашкой ароматного чёрного чая с бергамотом и чабрецом.       Минги развлекал меня обыденной беседой на какие-то нейтральные темы, рассказывал интересные факты про мексиканских и калифорнийских бабочек и особенности их миграции, отвлечённо пересказал последние новости, связанные с отъездом Лидера для подготовки и собрания Совета Донов. Как я поняла из разговора — то, была какая-то закрытая вечеринка для Боссов мафиозных семей и их приближённых: политиков, учёных, актёров и прочих личностей, которые имели много денег, много влияния, и достаточно ума, чтобы этими деньгами и влиянием пользоваться в преступных кругах без обнаружения со стороны полиции…       Под конец завтрака, когда я уже прикончила свою скромную порцию и принялась за чай, Минги с совершенно-каменным лицом подвинул ко мне блюдце с одним-единственным макаруном.       — Ты же не..? О, Минги! Спасибо, но я их не очень просто… — затараторила было я, чтобы отказаться, но юноша помрачнел ещё больше.       — Сладкое полезно для мозгов, — безапелляционно заявил он.       — Это если они есть, — остроумно выкрутилась я.       Минги скорчил снисходительный взгляд и прелукавейшую ухмылку.       — Ты — медик, у тебя они точно есть. — просто сказал, подталкивая блюдечко ещё ближе ко мне.       — Это вредно для фигуры, — предприняла я последнюю попытку.       Минги возмущённо всхрапнул:       — Да, что же это такое?! Я о ней забочусь, поддержать её пытаюсь, а она мои макаруны отказывается есть?!!       — Негодяйка, — заискивающе прошептала я.       Не знаю, как ему это удалось, но Минги и пожурил меня взглядом, и похвалил одновременно.       — Именно, маленькая вредина. — он устало выдохнул, чуть потирая переносицу. — Давай кушай его. От одного кругляша ты не станешь толстушкой, а баловать себя в наше тёмное время просто необходимо. Да и зря я что ли зелёный тебе оставлял? Он между прочим самый вкусный.       — Минги, это просто краситель. — я обречённо подвинула к себе пирожное. — А вкус у них одинаковый.       Минги с кислющим выражением лица осуждающе на меня поглядел.       Я откусила кусочек, постепенно поедая вкусную нежно таявшую на языке сладость.       Когда блюдечко опустело, я сделала последний глоток чая и искренне поблагодарила… друга. Думаю, Минги вполне уже мог им быть.       — Минги… Мин, — исправилась я, получив в ответ на шаловливо-высказанное прозвище приподнятую в удивлении бровь и добрую ухмылку. — Спасибо.       — Всегда, пожалуйста, госпожа Йерин, — Минги полусклонился, продолжая улыбаться, и я обрадовалась уже самому факту того, что это в чём-то милое сокращение его имени оказалось достаточно уютным для нас обоих. — Можно даже, Мин-Мин, если тебе угодно.       — Угу, — как бы мне ни хотелось подольше задержаться здесь, в его компании, я понимала, что дела не ждут.       Скоро за мной должен был прийти приставленный ко мне капо (я всё ещё надеялась, что это был не Сан — несмотря на обещание "защитить" меня от консильери, я всё ещё побаивалась этого непредсказуемого жестокого человека).       Минги встал одновременно со мной, склонив голову набок и с мягкостью в мелодичном голосе предложил:       — Я — провожу?       — Буду признательна. — кивнула я, приняв предложение.       Отнеся грязную посуду к стойке повара, мы с реджиме покинули зал, провожаемые уже обыденным лишь немного заинтересованными взглядами. На это я и обратила внимание.       — Слушай, Минги… Мин-Мин, тебе… ничего не будет, ну, если прознают, что ты со мной общаешься?       Минги вопросительно изогнул красивую бровь дугой, продолжая в том же темпе подниматься по лестнице.       — А почему должно "что-то" быть? Дону и капо такие вещи не интересны, а другие реджиме… — Минги недобро сощурился, уже ниже проговорив: — Ну, пускай попробуют мне возразить.       Поднявшись наверх и пройдя дальше по коридору, мы услышали негромкий разговор из-за поворота. Молча переглянувшись с Минги, мы оба не сговариваясь подкрались к стене, чтобы заглянуть за угол.       И открывшаяся картина спора взволновала нас обоих не на шутку.       — … как ты думаешь почему он до сих пор не предпринял ничего? Потому что Дон ищет варианты решения нашей общей… проблемы. Нужно время.       — Но именно времени у нас как раз и таки и нет! Вы владеете всей информацией по этому делу, так что и решение принимать будут с вашим участием… под вашим вниманием…       — На что ты намекаешь, Чхве Сан? Что я склоняю Дона к каким-то… "неправильным" действиям?       Я зажала себе рот рукой, едва не ахнув. Прикрыв глаза на миг сосредоточилась, вызывая нужное воспоминание в памяти. Тогда, в столовой, Минги сказал Сонхва, что о канарейках ничего неизвестно, а Сонхва спросил, с чего он думает, что птиц много и сколько их точно. Мой сопровождавший, чуть поклонившись, кивнул в сторону двери, потом возвёл глаза к потолку (я увидела это, наблюдая из-под ресниц) и ответил, что птички всего две, но и остальное исключать нельзя. Значило ли это, что крыс в группировке было несколько? Определённо.       А консильери очевидно принимал в расследовании самое явное — вот сюрприз; — участие. И что-то с Саном у них в рабочем процессе не клеилось.       — Я ни на что не намекаю. Я лишь говорю, что промедление может многого нам стоит.       — Дон уже решает вопрос с переговорами. В любом из случаев… — консильери видимо прокашлялся, резко заканчивая неприятный ему разговор. — Сейчас у меня самого тоже есть дела. И я не намерен продолжать этот разговор, младший босс Сан.       — Зато я намерен, — процедили ему в ответ.       Я выглянула из-за плеча Минги наблюдая удивительную картину: Сан, преисполненный ледяной злости и ярости, смотрел вслед консильери с телохранителями, но не крушил всё вокруг. При своей несдержанности это было удивительнее некуда. Постояв на месте ещё несколько секунд, Сан ускользнул в узкий боковой коридор, скрываясь в полумраке лабиринтов здания.       Атмосфера в коридоре неожиданно стала более разряженной. Мне показалось, что буквально вокруг стало светлее и легче дышать.       — Уже назревают конфликты… — Минги нахмурился, покачав головой. — … и даже внутри Семьи…       Я задумчиво осмотрела удаляющийся вперёд пустой рукав длинного коридора и озвучила то страшное, ещё не до конца сформованное, но уже зародившееся в наших головах сомнение.       — Может ли быть такое, что консильери хочет занять место Дона? — едва шевеля губами спросила я.       — Йерин, — Минги, кажется, опешил, однако ж, незаметно оглядевшись, понизил голос, вновь обращая посерьёзневший взор ко мне: — Думай, что можно говорить, а о чём опасно даже помыслить.       Я кивнула головой, сухо извинившись, и остаток пути до моего кабинета мы провели в молчании: эта благословенная тишина, разбавленная тревожными размышлениями, была нам двоим необходима. Это было крохотной передышкой в битве, затишьем перед готовой разразиться бурей.       Можно ли было догадаться о конфликте младшего босса и правой руки Лидера сразу? У меня не было тогда достаточно информации, но сам факт того, что Сан без колебаний готов был возиться с новоприбывшей "девчонкой" дабы насолить старшему брату Хонджуна должен был меня насторожить. Что ж… Теперь я увидела их взаимодействие воочию. И я заметила... Вернее, даже не так. Я заметила это по тому, как они смотрели друг на друга, как говорили, как реагировали на малейшие колебания в действиях друг друга, даже на упоминание другого в разговоре…       Господин Ёнсаль совершенно точно недолюбливал Сана, смотрел на него с презрением и отвращением. Сан же в ответ… явно не доверял брату Лидера.       Он глядел с едва ощутимой опаской и раздражением.       В такие моменты он был похож на взвинченную пружину: только тронь — ударит.       — К слову, — прервал мои размышления уже у самой двери Минги. — Юнхо просил тебя зайти.       Я вздёрнула подбородок, чтобы посмотреть в лицо высокому реджиме.       — А… зачем?       — Вроде хотел узнать насчёт эластичных бинтов? — пожал плечами Минги, беспечно качнув головой. — Вроде этот дурак опять потянул запястье сигая со своего балкона.       Я кивнула, вслух подтверждая, что непременно навещу механика, и подмечая, что вполне возможно у Юнхо и Минги были… даже дружеские отношения?       Распрощавшись с Минги, я проскользнула внутрь кабинета. Спешно покопавшись в ящиках шкафов и на полках, я нашла два мотка эластичных бинтов и также шустро схватив ключи и сумку, направилась на выход.       Однако, когда я проходила мимо кушетки, взгляд мой упал на листы, исписанные мной менее часа назад. И в голове моей словно бы проскочил электрический импульс.

"Опиаты, барбитураты, каннабиоиды…"

      Несложный анализ списка медикаментов, которые я легко могла разделить на семейства. Половина необходимых ингредиентов… Амфетамины, псхитропики…       Я застыла с ключами в руках перед закрытой дверью. В пустом коридоре. В своих густых, как патока, и тёмных, как дёготь, мыслях.       Качнув головой и отложив мысли о возможном приготовлении наркотиков внутри "семьи", я решила, что разберусь с этой мутной темой позже. Вдохнув и выдохнув, я вернула на лицо лёгкую полуулыбку и решительно распахнула дверь в мастерскую. Юнхо обнаружился на первом этаже, сидящим на табурете у стола с инструментами. При звуке моего голоса и шагов, он едва оторвал голову от рук и распрямился, замутнённым взглядом оглядывая меня с головы до ног.       — А. Это ты, госпожа-доктор… — хриплым голосом только и протянул он, растягивая потрескавшиеся губы в подобии улыбки, но в глазах его всё равно остались тени грусти.       — Юнни! — я, обеспокоенная, сорвалась с места, подбегая к нему и только тут ощутила войну крепкого резкого запаха.       Бурбон.       Рядом с Юнхо стояла крупная наполовину опустошённая бутыль и алюминиевая кружка.       — Что-то случилось? — осторожно спросила я.       — Случилось, — горько улыбнувшись подтвердил Юнхо, кивнув, и почесал нос, измазывая бледную кожу машинным маслом. — Но я не могу тебе рассказать.       Я удручённо кивнула, принимая это как данность, а потом вспомнила слова Минги.       — Минги сказал, что тебе понадобился эластичный бинт, потому что ты повредил запястье.       Юнхо забавно приподнял брови, прыснув от смеха, что очень быстро переросло в кашель.       — Минги сказал… — равнодушным голосом проговорил он себе под нос, да так тихо, что я едва разобрала. — Ну-ну…       Юнхо лениво потянулся к кружке, поднося её к губам и залпом допивая её содержимое.       — Я могу помочь с запястьем хотя бы? — робко попросила я, всё ещё изучая тени, заложенные бессонной ночью на его лице.       Юнхо перевёл на меня ошарашенный осоловевший взгляд, но видимо сумев сфокусироваться на вопросе, медленно кивнул, отворачиваясь и гипнотизируя взглядом жёлтый свет настольной пыльной лампы. Я молча принялась за первую помощь рассматривая мускулистую руку механика: Юнхо на мои манипуляции никак не отреагировал, продолжая задумчиво пялиться на свет.       — Чушь это всё, — внезапно тихим хриплым шёпотом заявил он, пока я пыталась определить ушиб у него или всё же растяжение. — И то, что Дон молчит, и то, что Златоглазка с ним согласен. Ну какие могут быть переговоры под дулом пистона, а? Никаких.       Юнхо прикрыл глаза, будто обращаясь к самому себе. Я не прерывала, но и не переставала наматывать на его руку бинт.       — Да ещё и… — продолжил бурчать Юнхо, неожиданно распахивая глаза, и едва я успела завязать кончики бинта, сформировав плотную, но не перетягивавшую кровоток повязку, как он вскочил, подходя к ближайшему автомобилю и берясь за починку. — … все капо как грёбанные трусы. Забрались в норы и сидят, сидят, сидят…       Юнхо вскинул затуманенный взгляд на меня, подходя к столу вновь. Он что-то просипел, шмыгнув носом, вновь налил себе полкружки, с тихим стуком удивительно аккуратно откладывая бутыль.       В голову мне в тот миг пришла нехорошая идея: в таком "расслабленном" состоянии Юнхо мог бы… сказать то, что думает, не только про капо, но и про… других людей.       Я взвешивала все "за" и "против" ровно пятнадцать секунд, прежде чем задать вновь заковырявшемуся в движке мастеру интересовавший меня вопрос.       — А что консильери? — тихо проговорила я, не сводя с сильного торса, облачённого в уже привычную, белую, облегающую майку с затаённым страхом.       — Консильери? — Юнхо нахмурился, продолжая смотреть на разобранный двигатель перед собой и помолчал, прежде чем взять другой гаечный ключ и ответить мне: — Он — дурной человек. Потрошитель. Ядовитый настолько, что любая змея за версту его обползти решит. Но он знает своё дело. — Юнхо поднял на меня спокойный полный уверенности взгляд. — Он мудр как Чингисхан и жесток как Тамерлан, и его коварство не знает границ. Он хитёр, старый чёрт… — Юнхо усмехнулся, с трудом закручивая гайку и поглаживая двигатель по корпусу измазанными в машинном масле пальцами.       Затем он протянул руку к простой алюминиевой кружке и сделал оттуда три-четыре крупных глотка, вполовину приканчивая бурбон.       — Но он знает своё дело. — твёрдо и отчётливо повторил Юнхо, снова посмотрев мне в глаза.       — А какое, его дело, Юнни? — тихо спросила я.       Юнхо ухмыльнулся криво, приподняв вальяжно один уголок губ, но потом тыльной стороной ладони стёр собственный смешок с каплями с подбородка и ответил:       — Защищать тыл Лидера, само собой.       Внезапно Юнхо пошатнувшись замер, а после медленно повернул в мою сторону голову. И посмотрел абсолютно осознанно.       — А почему ты задаёшь мне такие вопросы, Йерин?       Я похолодела, словно вмиг примёрзнув к месту, и от ужаса у меня задрожали губы. Да, не стоило мне начинать играть в "рискни или умри". Юнхо, впрочем, прищурил глаза устало, отвернулся и начал усиленно тереть переносицу, и когда я уже побледнев открыла было рот для оправдания и протянула к нему руку, тихо, но твёрдо произнёс:       — Йерин… Ты, ну, осторожнее что ли… — он опустил взгляд на дно снова опустевшей кружки, а потом посмотрел в моё виноватое лицо, с пунцовыми скулами и мертвецки бледными щеками. — Не хватало ещё по дурости сдох… попасть в переплёт.       Я ощутила жгучий стыд за содеянное: что за азартный демон меня укусил?! Минги ведь уже предупредил меня, да и мне не следовало расслабляться. Уж точно не в этом здании.       — Сегодня твой первый рабочий день?       — Да. — чистосердечно кивнула я.       — Понятно… — мыкнул Юнхо и вновь опустил взгляд на дно кружки, сильно нахмурив брови. — Знаешь, иди-ка ты отсюда прочь. Я… сейчас не в лучшей кондиции, да ещё и этот… Лопоухий вылез опять. Сгноить бы его к чертям, чтоб место своё знал…       Испугавшись искажённого в фантасмагорической смеси ненависти и гнева по отношению к неизвестному мне мужчине лица, я, лишь быстро покивав, оставила бинт на столе устремляясь к выходу.       — А. И Йерин..! — окликнул меня почти севший, однако всё равно обжигающий, будто кипяток, голос Юнхо.       — Д-Да..? — неуверенно позвала я в ответ пьяного мастера.       Юнхо оторвался от зашипевшего двигателя и протирая гаечный ключ похоронным тоном припечатал:       — Держись подальше от Чхве Сана. Хуже него только Лопоухий... — я кивнула, не совсем понимая окончание фразы, когда Юнхо вновь склонился над разобранным автомобилем, и прошептал совсем тихо то, что я уже не услышала.       — А может… И не хуже.

***

      Вернувшись к себе, я тут же принялась сортировать данные, в надежде скоротать время за хоть и монотонной, но отвлекавшей от отчаяния и страха перед неизвестным работой. Однако провести пару часов в одиночестве и меланхолии мне было не суждено.       В двери негромко и деликатно постучали. Я, чуть собравшись с тревожными мыслями, разрешила войти.       — Добрый день, — я чуть поклонилась, заметив молодого человека в чёрной водолазке с высоким горлом и чёрном пиджаке на пороге моего кабинета. На губах его застыла мягкая едва заметная улыбка, будто не до конца стёртый мел после дождя на асфальте — вроде и можешь различить очертания, а понять, что было нарисовано не можешь.       Молодой человек не ответил на моё приветствие, впрочем не проявляя враждебности (к которой я уже успела почти привыкнуть).       — Меня вызывает кто-то из главы семьи? — снова аккуратно постаралась я, с дружелюбием мягко улыбнувшись. — Дон или его капо желают меня видеть?       Странный мужчина не меняя выражения лица, поклонившись, кивнул и качнул головой показывая следовать за ним.       Вспомнив пытки, лицезримые мною в первый день моего пребывания в стенах организации, я вздрогнула, мысленно рассчитывая шанс того, что мой новый знакомый неспроста был молчуном. Нет языка — нет надобности открывать рот, верно?       Однако составить и отбросить собственное предположение мне удалось менее чем за две секунды, в которые я шустро скинула набор с инструментарием в тканевую сумку (в ней уже была аптечка первой помощи и необходимые мне пропуски) и выскользнула за дверь с наибольшей возможной ловкостью. Молодой человек, уже успевший отойти на пару шагов, развернувшись ждал меня в коридоре, пока я, звякнув связкой ключей, не заперла помещение.       В полумраке коридора я мельком прошлась взглядом по его внешности, не заметив, однако ничего выдающегося: черты лица моего провожатого были настолько типичными, что встреть я его в толпе других корейцев хоть сто раз, я бы не запомнила, как он выглядит. Впечатляющий навык, если он реджиме как Минги.       Мы прошли к лифту в этот раз спускаясь ещё ниже. Мой провожатый не меняясь в выражении лица достал ключ-карту и вставил её в нужную скважину: на панели загорелся номер этажа. Пару раз клацнув по кнопке, мы определились с нужной цифрой, двери лифта с шорохом сомкнулись, относя нас двоих в титановой коробке глубже в землю.       Я разнервничалась, посматривая то на убегающие наверх этажи, то на своего всё более подозрительного спутника, и я ощутила тот миг, когда воздух из кабины будто бы вышел, и каждый вдох приходилось глотать с открытым ртом. Судорожно попыталась вдохнуть, но в этот же миг элегантная рука в чёрной перчатке чуть сжала в ободрительном жесте моё плечо. Меня обдало парфюмом мужчины.       Насыщенный горький травянистый запах — вроде сосновых игл и терпкого высушенного шалфея: шлейф этого запаха, даже слегка окутавшего меня, был настолько сильным, что до рези защипало в глазах.       Мужчина тем временем, всё также не проронив ни звука, чуть наклонил голову, улыбнувшись чуть шире прежнего, но более естественной его улыбка не стала. Напротив, — лицо его будто всё обратилось восковой маской.       Жутковатой карикатурой на эмоции нормального человека.       Но видимо шок от его гримас оказался столь силён, что я застыла, нормально вдыхая и выдыхая: постыдный приступ клаустрофобии прошёл, и в лифт наконец замер, тихо шелестя дверями.       Мой сопровождающий тут же грациозным услужливым жестом дал мне знак идти прямо. Я кивнула, и подавляя дрожь в ногах двинулась вглубь мрачного тёмного коридора, стены которого были расшиты металлическими листами.       Дойдя до одной из многочисленных дверей, мой провожатый вновь вставил уже другую ключ карту в отсек под небольшим, вертикально-висящим на стене бронзовым ящиком. Устройство запиликало, открыв сенсорную панель: реджиме тут же приложил к панели ладонь.       Дверь пиликнула открываясь, и мой сопровождающий, галантно распахнув створку предложил мне пройти внутрь. Неуверенно поблагодарив его я всё же шагнула в освещённое светлое помещение просторного кабинета.       И тут же оказалась схвачена сразу с двух сторон двумя крепкими парами рук.       — Стойте! Что вы делаете?!. — вскрикнула я, понимая, что сейчас же ляпну самое банальное и бесполезное из всего, что можно сказать в такой ситуации. — Я ни в чём невиновата!       — Невиновных людей не существует, мисс Чхве, — раздался за моей спиной скрипучий вкрадчивый голос.       По спине невольно пробежался электрический импульс ужаса, и я даже на мгновения обмякла, позволяя двум крепким мужчинам усадить меня на стул и пристегнуть руки наручниками к его подлокотникам. Я на пробу дёрнула запястьями, убеждаясь в том, что по-хорошему уйти отсюда не получится.       — И в этом нет никакой ошибки, — мой провожатый, молчавший всё это время, медленно обошёл мой стул подходя к своему столу и креслу. Со спинки кресла он снял чёрный кардиган, накидывая его на дрогнувшие плечи, и, наконец, повернулся ко мне, позволяя разглядеть обычное выражение своего лица.       Меланхолия и пренебрежительность. Скупая мимика и сильно-иссушенная кожа. Пальцы, объятые чернотой перчаток сильно стиснуты. Мужчина будто бы нехотя снова окинул меня взглядом, чрезвычайно нервируя.       — И как только им в голову пришло одобрить кого-то вроде вас? Ладно, Сан… Но господин Лидер, Сонхва? — скрипучий голос, подобный ржавым петлям ветхого склепа, доносил до меня остатки его эмоций. — Уму непостижимо.       — Могу я узнать по какой причине меня схватили? — я решила собраться с мыслями и попытаться прояснить сразу два важнейших для меня вопроса. — Как ваше имя, сэр?       Мужчина чуть склонил голову, сцепив руки за спиной и когда он встал вот так, видимо в привычную ему позу для раздумий, у меня вырвался судорожный вдох. Потому что я поняла Кто передо мной.       Ну, конечно! Эта чёрная форма, один в один, не отличишь от сутаны католического священнослужителя… И ещё. То, что говорил Юнхо.       Теперь я поняла, что во внешности мужчины меня нервировала не его странная улыбка и жуткое молчание.       Лопоухий.       Юнхо не мог очередной раз не выделить особенность человека, которой он будет называть его во все последующие встречи.       Кажется, смеривший меня взглядом мужчина также уловил ход моей мысли и сделал определённые выводы.       — Вижу, вы поняли, кто я. Что ж… тогда более нет смысла ходить вокруг да около, — проскрипел он по-мертвецки жутко, спокойно усаживаясь в кресло, и, уложив руки на подлокотники, откинул голову чуть назад. — Я не обязан отвечать на ваши вопросы: реальность такова, что, если я сейчас застрелю вас, — он вытащил пистолет из верхнего ящика стола, снял с предохранителя и положил прямо перед собой. — То всё, что потребует от меня Дон — бумага с любой припиской в духе "информатор враждебной банды"… Я могу не называть вам ни своего имени, ни причин, по которым вы оказались здесь, однако вам очень повезло сегодня, мисс Чхве, — меня уже примораживало к стулу от того, как его страшный человек; человек ли?; произносил мою фамилию. — Вы обладаете нужной для меня информацией, поэтому мы с вами побеседуем, и вы расскажете мне всё, что меня интересует.       Вкрадчивый тон сменился безапелляционным, жёстким, похожим на удары катаны. Или гильотины.       — Меня зовут Чон Уён, второй капореджиме "Саламандр", третий по высоте занимаемой должности в Семье, если не считать консильери. — Уён придвинулся к столу, складывая в лодочку перед собой и едва касаясь мизинцами столешницы.       — Меня зовут Чхве Йерин, младшая сестра вашего… погибшего доктора Чхве Чонхо. — произнесла я твёрдо, хоть и дрожала всем нутром, но не отвела глаз от лица Уёна. — Но вам и так это известно.       — Известно. — согласился тот, кого назвали "Инквизитором". — Так уж сложилось, мисс Чхве, что много-много лет подряд моей работой является знать всё обо всех. Хранить информацию, множить её, получать первым и никогда… ни за что… — на этом мгновении голос Чона Уёна понизился настолько, что я буквально ощутила скрежет могильных подсклепных плит. — … не терять её. Я хорошо выполняю свою работу, и ненавижу, когда какой-то… дилетант… смеет помыслить, что может безнаказанно своровать у меня.       Я непонимающе нахмурилась, внутренне напрягаясь от его обвинительного тона. Уён сжал челюсти так, что желваки заходили под впалыми шелушащимися щеками, в глубине его тёмных глаз будто что-то... зашевелилось. Ну, вроде червей-опарышей в свежевырытой могиле.       — Итак, что Чхве Чонхо рассказывал вам об украденных досье? — голос его вопреки моим ожиданиям не полыхнул всеми огнями адского гнева.       Моя спина и затылок покрылись холодным потом, я сжала ручки подлокотников. Мысль, пульсирующая почти до боли, забилась в голове параноидным криком-звоночком.       Опасно-опасно-опасно, Йери!!! Тебе его не переубедить!..       Ну, я обязана хотя бы попытаться, верно?       — Господин Уён, я клянусь вам, я не знаю ни о каких бумагах. — произнесла я спокойно, но глаза мои уже наполнились предательской влагой, умоляюще взирая на него. — Мой брат не мог их украсть.       — У меня нет времени на игры, мисс Чхве, — выражение лица господина Уёна ни капли не изменилось, мои слова он полностью проигнорировал. — Вы либо сейчас же начнёте говорить, либо я буду вынужден принять меры.       — Но я клянусь, я ничего не знаю! — я всё-таки сорвалась, ощущая, как слёзы потекли по моим щекам двумя пока что одинокими дорожками.       Паника точно вечно-готовый враг, начала душить, сдавливая горло: пальцы мои задёргались, пытаясь соскрести лак с подлокотников стула, к которому я была прикована.       — Я клянусь, Чонхо ничего не говорил! Мой брат — не вор!..       "Инквизитор" Уён бесшумно сделал глубокий вдох, слегка раздувая крылья носа, и очевидно набираясь утраченного терпения, а затем не повышая голоса обернулся к одному из телохранителей за моей спиной.       — Бритва "Невеста Цирюльника" второй сверху ящик второго от двери шкафа. Шкатулка из красной древесины махагони.       Крепкий, но не лишённый изящества мужчина, с удивительной грацией извлёк указанное оружие и преподнёс его своему капореджиме с глубоким почтительным поклоном. Господин Уён с небрежной элегантностью щёлкнул замочком резной драгоценной шкатулки и извлёк на свет сверкающее ослепительно лезвие опасной бритвы.       — Итак, мисс Чхве, — деловито начал скрипучий нарочито вытягивающий ноты голос. — Вы, как и любая женщина, цените свою внешность, я полагаю? Ни одна, даже самая последняя дурнушка не желает стать уродливее чем она есть.       Я вздрогнула, от безысходности и ужаса чудовищного предвкушения, постигшего меня, принимаясь в бесплодных попытках дёргать руками наручники. Я была одна здесь. Обездвиженная. Неспособная доказать свою невиновность. У меня не было времени придумать что-то. И никто не знал, что я здесь. Юнхо видит десятый пьяный сон. Минги занят важным поручением. Хонджун… где-то на встрече с другими мафиози. Сонхва… Небеса, я никогда не верила, что это возможно, но пусть он снова появится!..       Я заплакала, ещё отчаяннее заметавшись и сдирая кожу до розовых полос и первых капель крови на запястьях.       Йерин, тебе нужно принять свою смерть с достоинством. Собери своё мужество и будь стойкой и храброй до конца.       

О-о-о, какие разговоры… О каком мужестве речь? Этот монстр под маской человека сейчас распустит тебя на ленточки бекона и пожарит себе на завтрак. Он не убьёт тебя, а будет смаковать твои страдания. Это пытки, инстинкт избежать боль всегда сильнее глупых установок вроде "долг"… уж точно если обвинение несправедливо…

      Подошедший мужчина в чёрных одеждах склонился надо мной, цепко хватаясь за пряди волос на загривке и сильно стягивая волосы, вырвал целый клок, вынуждая шипеть от боли и запрокинуть голову набок.       Не кричи, Йери-Йери, не доставляй этому садисту дополнительное удовольствие.       Низкий скрипучий голос длинной ядовитой коброй потёк в мозг через слуховое отверстие.       — Я начну с ваших ушных раковин, — счёл необходимым тихо предупредить меня о своих планах господин Уён. — У меня есть на них небольшой фетиш.       Я распахнула было рот, глаза мои раскрылись, и я уже хотела закричать, как мои волосы потянули сильнее, почти сразу обездвиживая, а у кожи я ощутила холод опасной бритвы.       — С серёжкой даже…       Это было последнее что я услышала — полу-глумливый, полудовольный смешок, — прежде солёная струйка горячей крови пробежалась по коже моей шеи, и адская колко-режущая боль пронзила мой ушной хрящ.       Я отчаянно закричала и по ощущениям словно бы ослепла.       — Что. Ты. Делаешь?       Хриплый звук, будто с помехами плёнку слушаешь, громкий и размытый… что ли. Голос… знакомый, холодный, с нотками вечно-раздражения.       Но зато хотя бы боль в ухе медленно уходит на второй план: сильно пульсирует только и за ворот футболки у меня льётся горячее-горячее.       — Её брат украл мои бумаги. — донеслось до меня эхо. — Я пытался выяснить, куда он их припрятал.       Я попыталась приподнять веки, но они казались неподъёмно тяжёлыми, а мир за ними — чересчур ярким.       — Так её брата и спрашивал бы.       — Не могу, ты же знаешь, он мёртв.       В это мгновение мне удалось всё же открыть глаза.       — О, ну, видишь, даже очнулась. Жива-здорова, небольшой испуг.       — "Жива-здорова"? Ты ей левое ухо отскоблил!       Я судорожно потянула ладонь к тому своему второму, странно-слышащему уху. И с забившимся судорожно сердцем обнаружила… мокрый от крови хрящ на месте! Разрез глубокий — я шикнула, когда потревожила его пальцами, но успокоилась осознав, что при должном лечении я сохраню всё в первозданном виде.       Только шрам останется. Безвозвратно. На всю жизнь.       Сан, голос которого я и сумела вычленить, видимо уже достаточно усмирил свои эмоции, чтобы медленно отпустить моё плечо, а после гневливо двинуться к развалившемуся в кресле… Уёну?!       Я уже думала, что была далеко-далеко вывезена от кабинета этого садиста. Дёрнувшись в сторону почти инстинктивно, я заметила, что запястья мои были свободны — лишь красные полосы свежесодранной кожи напоминали о том, что наручники были настоящими.       Меня мутило, трясло из стороны в сторону, голова кружилась, а перед влажным от слёз взором, всё фокусировалось через раз…       — Она была без бумаги, без документов… — раздался чванливый голос господина Уёна.       — Вот, документ! — резво прорычал в ответ господин Сан, выставляя рукой бумагу перед капо.       Тот принял бумагу, чуть отдаляя её от носа, и быстро-тщательно проверил каждый иероглиф, каждое положение.       — Ладно, хорошо… — в итоге чуть сконфуженно, растягивая слова и поскрипывая якобы начавшим побаливать горлом, заявил господин "третье лицо". — Я возможно немного поспешил с выводами.       — Ты хотел сказать ошибся? — нарочито с глумливым весельем уточнил Сан.       — Погорячился. — господин Уён пренебрежительно поморщился.       Сан прикусил щёку изнутри, с гримасой отвращения цыкнув.       — А ещё лучший адвокат во всей Южной Корее… — прошипел он сквозь зубы оборачиваясь ко мне.       — Осторожнее, мистер Чхве. — раздался прохладный звенящий едва слышными нотками скрываемой злости голос господина Уёна из-за спины Сана. — Вам моя реакция не понравится.       — Уже. — с мрачной иронией ответствовал ему Сан. — Идти в состоянии? — осматривая меня на предмет иных ран негромко спросил капо.       Я облизнула солёные от слёз губы, сдавленно сглотнула, тут же поморщившись от пульсации ухе и, прикрыв его ладонью, кивнула.       — Тогда уходим. — понизил голос Сан, всё ещё рассматривая меня из-под полуприкрытых век. — Но вначале... — он обернулся в сторону второго капо.       Господин Уён некоторое время смотрел на него в ответ, и когда я думала, что уже не выдержу и попрошу прекратить эти игры в гляделки, "Инквизитор" устало вздохнул, видимо сдавшись. Взгляд его ледяных глаз упал на меня — безразличный, бесцветный, тяжёлый... Я всё же вздрогнула.       — Полагаю, я был на взводе. Это второй раз за всю мою жизнь, когда архив попытались ограбить успешно: первого злодея мы поймали менее, чем через три дня. А в этот раз… — взгляд господина Уёна стал уже, злее; он, как будто бы ушёл на глубину дабы скрыть всё своё неудовлетворение и ненависть. — Я вышел из берегов. Это было неразумно, и впредь я постараюсь контролировать процесс расследования… непредвзято. Мне бы не хотелось этого повторить, мисс Чхве. — тёмные глаза сверкнули равнодушным блеском, который не исправил даже учтивый кивок в мою сторону. — Примите мои глубочайшие извинения.       Я отрешённо кивнула, каким-то далёким отголоском сознания понимая, что я, по сути, впервые в своей жизни принимаю извинения от человека, который не знает, каково это — сожалеть.       Сан, впрочем, удовлетворённо кивнул и, выхватив какой-то пустой лист из стопки на столе господина Уёна принялся что-то быстро-быстро писать на нём чёрной гелиевой ручкой. В конце он размашисто поставил подпись и повернув лист на сто восемьдесят градусов изящным движением, резко развернул бумагу и подвинул её господину Уёну. Тот посмотрел на лист, после чего поднял голову, пронзая непроницаемым невозмутимым взглядом с вздёрнутой тонкой дугой бровью Сана.       — Подписывай. — пояснил тот спустя секунды тягучего молчания. — Я отнесу приказ обратно Дону.       — Разве в этом есть необходимость? — спокойно постановил господин Уён.       — Ты только что подверг пыткам своего потенциального стажёра. — ёмко и звучно выплюнул Сан, и я почти ощутила дикий животный рык в его голосе.       — Мы разобрались с этим моментом секунду назад. — спокойно парировал второй капо. — Все претензии исчерпаны.       — Это не обсуждается. — жёстко отрезал Сан. — Подписывай, — и мы уходим.       — Дай ей выбор — это честно. — с вновь появившейся едва заменой улыбочкой — тем самым восковым подобием, — произнёс господин Уён, после чего взгляд его тёмных хищных глаз упал на меня, леденея слюдяной корочкой. — Ну, мисс Чхве, кого вы хотите в кураторы — меня или мистера Чхве?       Он спрашивал меня это с таким спокойствием, будто предлагал выбрать лектора или тему для диссертации. Он спрашивал это так, словно не он только что едва не изуродовал меня. Я столько читала про психопатов, но никогда и помыслить не могла насколько чудовищным и комплексным может быть это отклонение в психике. Как в сочетании с острым умом, развитым воображением и комплексом Бога психопатия превращает человека в монстра?       Кого вы хотите, мисс Чхве: монстра покрупнее или того, что поменьше?       — Я... — голос осип и совершенно не слушался; голова разнылась сильнее прежнего. — Я бы хотела, чтобы меня курировал господин Сан.       Лицо Уёна вытянулось в притворном расстройстве: вздохнув для красочности картины он достал свою ручку и подписал документ, который тут же оказался вдвое сложен в руках Сана. Последний крепко сжал бумагу и обернулся ко мне протягивая руку, чтобы я могла на неё опереться.       — Йерин. — голос его незаметно вибрировал... будто от беспокойства, что я списала на головокружение. — Пойдём.       Приняв помощь, я удивлённо обнаружила, что Чхве Сан намного крепче ,чем представлялось мне ранее. Так и шагая, медленно, под руку, мы вышли из кабинета господина Уёна, который наш уход никак не прокомментировал. Пройдя по коридору в молчании, Сан остановился у лифта, вызывая его с помощью ключ-карты, когда тот приехал, мы всё также неспешно зашли внутрь начав подъём.       Я поморщилась от всё ещё слишком громких звуков, когда лифт приехал: по телу гуляла дрожь из-за влажной от крови одежды. Хотелось выбраться из ошмётков ткани, свернуться калачиком на постели брата, и никогда не покидать квартиру.       — Ты сможешь сама зашить эту рану или нужна будет помощь? — как можно аккуратнее поинтересовался Сан, не сводя нахмуренного тревожного взгляда с моего уха.       Я заставила себя вымученно улыбнуться.       — Это хрящ, господин Сан, а хрящи не зашивают. Я разберусь сама.       — Хорошо бы. У тебя есть все медикаменты мира. Используй всё необходимое.       Я удивлённо посмотрела в его сторону. Видимо почувствовав это, он ещё немного замедлил шаг.       — Не смотри так удивлённо — с тебя бы сталось. Так печёшься от других, а о себе заботиться не умеешь.       Сан вдруг по-доброму усмехнулся.       Уже проводив меня до двери в мой кабинет, Сан на мгновение задержался: он придержал меня за запястье, заглядывая мне в лицо.       — Йерин, — я вопросительно приподняла брови, не ожидая того, насколько мягко он произнесёт моё имя. — Я приду к тебе через час. Со сменной одеждой. Успеешь привести себя в порядок?       Прикинув сколько времени мне понадобиться на обработку раны, я неуверенно кивнула.       — Хорошо, — качнул головой Сан, собираясь уйти. — Тогда через час, на этом месте.       За час с небольшим я основательно привела себя в порядок. Отмыла голову в раковине в туалете по коридору, который мне ранее показал Сонхва. Расплакалась ещё раз, долго умывая раскрасневшееся лицо в ледяной воде. Из зеркала на меня смотрела незнакомое мне отчаянное, забитое страхом и болью, одинокое существо с большими влажными глазами, на дне которых полыхала безнадёжность. Что-то ломалось во мне глубоко, неумолимо и необратимо менялось. Глубоко прорезанный хрящ ныл, рана болела даже от движения воздуха, так что волосы мне пришлось мыть, ноя от боли и содрогаясь. Однако когда я оказалась в кабинете, приняла первые обезболивающие и сделала себе ледяной компресс, мне стало чуть легче. Боль неохотно выпустила меня из своих тисков, и хотя сильное переохлаждение уха грозило аукнуться мне в будущем каким-нибудь несомненно малоприятным заболеванием, а ноющий затылок, кожу на котором я не ощущала, вызывал раздражение, я могла теперь приступить к лечению. Воспользовавшись зеркалом, я практически на ощупь разлила на порез медицинский клей БФ-6: этот клей применяется в основном для залечивания небольших повреждений, редко когда глубоких, так как создаёт на поверхности раны плёнку, защищающую рану от внешних воздействий (вроде воды, ветра и т.д.) и попадания различных микроорганизмов извне. Я полностью осознавала факт того, что не смогла бы обратиться с таким характерным ранением в больницу ни к одному хирургу Сеула. да и он мало чем мог бы мне помочь: опытные хирурги наращивают хрящи из стволовых клеток костного мозга только при повреждении коленных суставов — там, где есть простор для действий. Мой надрезанный ушной хрящ, вопреки испытываемой мною боли и жестокости полученной травмы, претерпел слишком небольшой урон для полноценного хирургического вмешательства. Поэтому я и воспользовалась клеем БФ-6: щиплющий ранку клей нельзя наносить на кровоточащие раны, так, что я остановила кровоток ледяным компрессом. БФ-6 оказывает ещё антисептический эффект и вынуждает тромбоциты в крови активнее распадаться, а клетки хряща регенерировать: несмотря на то, что это всё происходит в долгосрочной перспективе и меня ждали минимум два незабываемых месяца, мне стало немного лучше. Нет, в ментальном плане меня всё ещё потряхивало, но навалившиеся усталость и апатия не позволяли мне нормально адекватно поразмыслить в каком положении я оказалась.       Я была ближе к Смерти чем когда-либо до этого. Даже ближе, чем когда Сонхва взвёл курок направляя его мне в лицо. Потому что тогда мне давался выбор.       В кабинет постучали, после чего не дожидаясь моего разрешения зашёл Сан. В руках у него обнаружилась стопка с одеждой. Наградив меня хмурым взором, он аккуратно положил одежду на одну из кушеток.       — Йерин, ты когда-нибудь работала с полевыми образцами, для которых необходимо делать лабораторный анализ? — негромко спросил он, хоть мне и показалось, что спросить он хотел вовсе не это.       — Да, — едва слышно ответила я, кивая.       Сан одобрительно покачал головой.       — Тогда мне нужно, чтобы ты проехалась со мной. — твёрдо постановил он. — Тебе не помешает сейчас развеяться вне этих стен. Ты сможешь самостоятельно одеться с твоей травмой?       Я кивнула, сжимая руки в кулаки и ощущая себя полностью опустошённой. Совершенно лишённой сил.       — Йерин, — Сан вновь позвал меня с лёгким раздражением. — Ты можешь нормально двигаться с твоей травмой? Это безопасно?       Я кивнула, но потом заметив, что капо продолжает пристально смотреть на меня, с трудом заставила губы разомкнуться.       — Да. Да, это полностью безопасно. У меня... повреждена только ушная раковина, но ни сам слуховой, ни вестибулярный аппараты... не задеты.       "Что совсем не значит, что я в порядке", подумала я про себя, но говорить Сану о собственной тошноте не стала.       — Тогда собирайся и поедем — нам надо уложиться до темноты, — решительно подытожил Сан. Он вышел из кабинета, давая мне время переодеться в чистую одежду — футболку и свободную мягкую кофту на молнии. Когда вошёл Сан, я принялась складывать необходимые предметы в рюкзак: несколько пробирок, полиэтиленовые пакетики с зиплоком-застёжкой, ручки, салфетки бумажные и влажные, одноразовые медицинские перчатки. Процесс сбора меня успокаивал. Я сунула в рюкзак и свой шарф, который не попыталась надеть в целях незадевания больного уха.       Сан протянул мне на выходе обыкновенный чёрный телефон: на мой навороченный гаджет похож не был — кнопочный, одноразовый почти что.       — Это рабочий телефон. Пользуйся им, когда необходимо. — на ходу пояснил Сан.       — Спасибо. — просто ответила я.       Мы вышли к автомобилю Сана серебристому Hyundai Santa Fe, и выехав с парковки направились на север Сеула, проносясь по улицам с огромной скоростью. И только когда мы отъехали от здания "Семьи" на почтительное расстояние, я решилась наконец задать волновавший меня вопрос.       — Вам ничего не будет? — и пояснила на хмурый непонятливый взгляд. — Ну, из-за этой ссоры с господином Уёном?       — Не будет. — мрачно пообещал Сан, чуть оскаливаясь и усмехнулся даю — Уён может играть в свои игры, обижаться и подгаживать всем окружающим сколько ему захочется, но только пока это не касается меня. Прямых конфликтов мы обычно избегает, а мелких... — он пожал плечами так небрежно, словно хотел сбросить этот груз со спины. — ... Что ж, со взаимной неприязнью такое неизбежно.       — Всё равно спасибо вам, — я коротко аккуратно поклонилась. — За то, что вступились и спасли. Боюсь представить себе, что ждало бы меня дальше. Спасибо, что защитили, невзирая на то, что я вам неприятна.       Сан скосил на меня до нелепости забавный взгляд: распахнувшиеся глаза, поднятые брови...       — Я не говорил, что ты мне неприятна. — видимо проанализировав мои предыдущие реакции на наше общение, Сан по привычке раздражённо цыкнул. — Ты раздражаешь меня — это правда. Но такова истина нашего мира, что раздражать кого-то и быть неприятным — очень схожие, но иногда совершенно противоположные вещи. — Сан снова бегло глянул в мою сторону, не отвлекаясь от дороги. — У тебя есть способность, Йерин, чрезвычайно незначительная и малозаметная… но в тоже время неоспоримо важная особенность. Когда ты испытываешь нервозность, стресс, тревогу — ты делаешь это. Ты фиксируешься на чём-то незначительном или на чём-то, что тебя не касается и начинаешь делать выводы. Построение логических цепочек успокаивает тебя. А меня — раздражает, когда кто-то лезет не в своё дело.       Я открыла было рот, но тут же закрыла его и просто отвернулась к стеклу, не зная, что ответить на такое. И нужно ли было отвечать. Странным образом от признания Сана потеплело в груди: осознание того, что это гневливый и сильный, как горное божество, мужчина не испытывал ко мне негативных чувств, а даже беспокоился — пусть и в весьма специфичной форме, — приносило немного тепла и комфорта в израненную душу. Я взглянула на город, бегущий за окнами автомобиля, живущий свои праздные долгие дни, подкармливаемый человечеством. Днём пороки обличает солнечный свет, ночью это делает изжигающий всё и вся неон.       

Сеул никогда не спит.

      Трущобы живут преступностью и редкой святостью. Центр погряз в мнимой чистоте и неприкосновенности. Люди этого города всего-навсего — демоны, ангелы мёртвыми инсталляциями взирают с резных статуй старого музея. Демоны, в свою очередь, всего-навсего — насекомые. Почему не рептилии? Рептилии — банальны и однообразны, а ещё их холодный мозг не может отразить всего уродства и божественной красоты человеческой сути. Природа человека — жестокость и ложь, эгоистичная погоня за собственными страстями в краткосрочной горячке бренности бытия. Вот, казалось бы, только что человек жил, смеялся, любил и ненавидел, горел какой-то идеей, или стыл болотной тиной бесцельности, а вот в следующий миг — хоп, и словно и не было этого человека. Но как насекомые на мховой подстилке леса будут ютиться на крохотном клочке, сражаясь за каждую ворсинку или капельку росы, не обращая внимания на других, так и люди будут ютиться гнилыми паразитами на Земле, на головах друг друга, на трупах своих мертворождённых детей… Насекомые имеют столько глаз и способов анализировать окружающий мир, сколько людям и не снилось никогда. А ещё насекомые всегда, всегда без исключения, несут в себе нечто уродливое — будь то их внешний облик, их поведение, их отношение к своим партнёрам и потомству, или же сам образ рождения нового насекомого…       Сеул во многом особенный город, но точно не в демонах, бродящих по улицам и взирающих с билбордов на безликую массу толпы. Демоны в целом не опасные: демоны живые, и, конечно, могут навредить, однако самое худшее другое — это мысли, которые плодят демоны. Дурные мысли — что семена зла разлетаются по свету, но без благодатной почвы они — лишь пустая шелуха. Но ведь найдутся и те, кто захотят собрать эти цветы зла и прорастить их — и найдутся…        — Кровь сможешь собрать для анализа? — внезапно раздался сбоку низкий голос Сана. Я повернулась, смеряя профиль мужчины изучающим взглядом.       — Да.       Сан кивнул.       — Большего не потребуется.       Через буквально десять минут мы подъехали к крупному блоку почерневшего здания. Я узнала это место —место перестрелки "Саламандр" с "Кобрами" и недавнего пожара. Сожжённый склад выглядел живым из-за большого количества патрульных машин тогда, когда я мельком видела происшествие в новостях, однако сейчас...       Огороженное, пустое и уже почти разрушенное здание, с закоптелыми стенами напоминало мне меня саму. Мои чувства, также превращённые в решето, в ошмётки чувств, как стены и окна этого здания в изрезанные покрошившиеся провалы. Сан достал из бардачка второй пистолет, который сунул за голенище сапога и только потом вышел из автомобиля. Я поспешила следом, стремясь наконец попасть внутрь склада с трагедией. Внутри первого же зала, наполненного дневным светом нас встретили и другие члены клана: продажные копы, несколько лаборантов...       — Собери все образцы крови, которые сумеешь найти. — шепнул Сан мне на ухо, подходя к направлявшемуся к нам полицейскому. Он показал ему что-то в бумажнике — возможно поддельный значок — мне было не до этого.       Я оказалась на месте, где убили Чонхо. Мрачное здание, дышавшее недавней болью, могло скрывать в себе хотя бы часть ответов на мои вопросы. Я прошлась по усыпанному пеплом полу в дальнюю комнату — стены здесь были чернее всего и возможно именно отсюда и распространился огонь по всему зданию. На полу обнаружились запёкшиеся пятна крови. Присев я натянула на руки перчатки, соскабливая немного крошки в пробирку. Я осмотрела пол и остатки мебели, но ничего из сгоревших остатков не могло подсказать мне была ли здесь сцена борьбы и покорного принятия своего конца. У дальней стены обнаружилось нечто, вроде обломков напольного шкафа: ящики его не уцелели, ручки чуть оплавились от чудовищного раскалённого жара, но в целом я бы прошла мимо него после осмотра на скорую руку, однако... Кое-что привлекло моё внимание. Крохотный чёрный кружочек у самой ножки шкафа. Я медленно подняла пальцами предмет, судорожно пытаясь вспомнить, что он мне напоминает. Чип? Похоже, но не совсем... И эти неестественные погнутости и вмятины: будто кто-то пожевал флешку... Точно! Следы зубов! Я присмотрелась к кусочку оплавленного деформированного пластика в моих руках пристальнее. Ну, конечно! Это действительно была сим-карта. Восстановить с настолько испорченного носителя хоть что-то было нереально, но я всё равно с трепетной осторожностью убрала её в пакетик с зиплоком. Нужно было двигаться дальше. Последний раз стоя на пороге комнаты, я оглядела это скорбное хранящее зловещую пепельную тишину место, и отвернулась, возвращаясь к работе.        Проходя комнату за комнатой я снимала всё новые и новые следы крови, наполняя пробирки образцами, изредка сталкивалась с другими работниками, но наш разговор всегда оканчивался простым пожеланием доброго дня. Я лишь улыбалась в ответ, пребывая в своих невесёлых мыслях.       Во-первых мне следовало додуматься об этом раньше — у Чонхо наверняка был календарь с расписанием встреч и этот календарь мне нужно увидеть, чтобы знать какие планы были у него на тот злосчастный день, когда... Судьба настигла его.       Во-вторых, меня не отпускала мысль, что я недалёкая наивная... почему-то не подумала о машине. У Чонхо наверняка тоже был рабочий автомобиль, на котором он ездил на работу. и об этом мне нужно было в ближайшем будущем спросить Юнхо. И самый главный вопрос, который не давал мне покоя. Что врач-хирург забыл на месте перестрелки?       Уже выходя через чёрный ход со склада, я настолько задумалась, что остановилась только, когда ощутила, как нечто холодное и шершавое острым кончиком попыталось царапнуть меня по плечу. Я резво обернулась, заметив в полумраке старый ржавый гвоздь, торчавший из стены. Недовольно нахмурившись, я потёрла было едва не пострадавшее плечо, однако затем...       Я заметила, что гвоздь был какого странного оттенка.       Вытащив ватную палочку, я собрала с поверхности гвоздя запёкшуюся кровь, и также опустила образец в пробирку, пряча в сумку. Кто-то явно очень спешил пробегая здесь и, судя по остаткам крови, получил достаточно глубокую рану...       И хорошо было бы этого "некто" найти.       Я развернулась на шум речной воды, замечая тропинку, ведущую к кустам у Хангана. За кустами обнаружился старый маяк, величественно возвышавшийся на краю крутого скалистого берега. Вздохнув, я поморщилась от пульсирующей слабой боли в раненом ухе, но всё же решительно приступила к подъёму.       Сан обнаружился на вершине маяка, смотрящим на раскинувшийся до самого горизонта Сеул. Со стороны на первый взгляд могло показаться, что он просто любуется открывавшимся речным простором недремлющего Хангана, однако это было лишь на первый взгляд.       Я бесшумно подошла ближе, с любопытством заглядывая за металлические пруты перил.       Внизу холодные речные волны с силой бились о скалистый берег, разбиваясь огромными бурунами, увенчанными белоснежной пеной, будто коронами из брызг... Грохот сопровождал шелест беспокойных вод, вечно сражавшихся с каменным уступом, и зрелище это вызывало единовременно глубокий ужас и столь же глубокое благоговение.       Я не без опасения взглянула вниз в насыщенную изумрудно-бирюзовую глубину, обнажавшуюся скалящимся ртом подводных скал-зубов.       Ханган была древней рекой, несущей свои смешанные воды через терпеливо выточенный ею русло-рукав множество столетий, и, как и все старые реки имела свой характер, больше схожий с немецким Рейном. Ханган не был мелкой и суетливой горной речушкой, но и глубоководным разливавшимся в стороны Енисеем он не был.       Ханган был древним коварным чудищем, которое притворялось услужливой дорогой-лентой для кораблей и лодок, однако таило в своих подводных волнах и прохладных, неспешно-неумолимо текущих водах, множество течений и завихрений, которые могли стать смертельной ловушкой для простого любителя покупаться.       — Зачем мы здесь? — ненавязчиво поинтересовалась я.       Некоторое время Сан не отвечал мне. Даже в сторону мою не повернулся, так что я, пожав плечами, вернулась к созерцанию прекрасной природы Хангана. Однако, всё же видимо выплыв из своих глубоких размышлений он ответил:       — Это место — край владений нашей Семьи.       Мне показалось… Нет, я точно знала, что мне не показалось. Когда Сан поднял голову, его глаза были полны призраков прошлого: они скользили подобно полупрозрачным теням от детского ночника-карусели — сомнение, уверенность, боль, слабость, мрачное удовлетворение и отчаянные вопросы-вопросы-вопросы…       У меня кончик языка чуть-чуть защипало от горечи.       — Там… — я обвела рукой умозрительное пространство за нашими спинами, где была лестница, по которой мы оба взобрались на маяк. — … были твои друзья?       Сан зло-опасно прищурился, но выдохнул скорее устало, чем угрожающе.       — Все мы что-то теряем.       Сухая констатация факта — броня, за которую обычно прячется человек.       — Ты не виноват. — робко предприняла попытку я.       Сан жестоко рассмеялся, покачав головой, но глаза его остались неподвижной зеленовато-черной мутью.       — Не виноват?.. — переспросил он, больше сам у себя, чем у кого ещё. — Да, не виноват. Но от этого мне не легче.       Я вздрогнула, чувствуя боль и ещё какое-то находящее щемящий отклик в душе чувство, пока неотрывно смотрела на его преисполненный гордыни и непоколебимости профиль. Сан помолчал немного, а потом нахмурил брови, поморщившись как от головной боли.       — Это как быть предначертанным кому-то. — сказал он глухим равнодушным голосом, будто отчеканил свою мысль. — Любовь — это всегда Судьба, как я думаю. Чонхо стал твоим братом и полюбил тебя, и он знал, что будет заботиться о тебе так долго, как сможет. И ты любила его в ответ — твоё сердце привязалось к нему. Такое чувство… оно не зависит от языка, крови, земли, где ты рождён. Всегда есть просто люди, которых оно связывает, и когда возникает Связь — это и есть Любовь, и это же и есть Судьба. Я не оправдываю Чонхо. Но если и было в жизни твоего брата нечто чистое и светлое, то, единственное непорочное, что он не хотел запятнать — это была ты.       — Сан... — не в силах сдерживать эмоции, я порывисто обняла его, ощущая, как предательские горькие слёзы пропитывают ткань рубашки на его груди.       Вопреки моим ожиданиям крепкие руки прижали меня крепче к телу парня, а не оттолкнули прочь; Сан обнял меня в ответ.       Мы стояли там, на верхушке маяка, на пронизывающем ледяном ветру, но внутри у меня пекло и было горячо как никогда прежде.