"The Shadow of the Prominences"

      На следующий день я самостоятельно добралась до базы группировки (м-да, стоило, наверное, всё же узнать у Сонхва их название) с помощью автобуса и двух своих ног: на первом курсе я сдавала, чтобы получить водительские права, но денег на машину не было. Что ж, возможно мне удастся подкопить немного…       Едва увидев серое крупное здание похоже на могильник или склеп, подсвечиваемое со стороны рассвета бледным из-за пасмурного неба светом восходящего солнца, настроение моё сразу омрачилось и желание помечтать о чём-то мало-мальски позитивном сразу же исчезло.       Стиснув зубы, я собралась с силами, потёрла заболевшие от долгих слёз и недосыпа глаза и решительным шагом направилась ко входу на базу. Пройдя мимо чёрного входа, я приоткрыла тяжёлую дверь и зашла в длинный коридор, замечая на посту незнакомого охранника. На миг растерявшись, я кратко представилась и обозначила своё положение. Мужчина коротко кивнул мне, снял трубку стационарного телефона набрав несколько цифр, после чего молчаливым жестом предложил мне сесть у его стола, пока он дожидается ответа.       Всё то время, что шли гудки, мы сидели в тревожной загустелой тишине: я старалась смотреть на мыски своих кед, на чуть дрожащие пальцы, сжимавшие ткань парки, на грязно-бежевые стены вокруг — словом, куда угодно, кроме мужчины рядом со мной. Зато его тёмный напряжённый взгляд ни на секунду не сошёл с моей сжавшейся фигуры: я знала, что вторую руку он, скорее всего, держал под столом, положив палец на курок и направив дуло пистолета прямиком на меня.       Я сглотнула, пытаясь прочистить горло от ставшего там кома, когда охранник с глухим щелчком шлёпнул трубку на подставку.       — Всё подтвердили, — кратко бросил он, тут же расслабленно разваливаясь на стуле, и взгляд его глаз сделался из агрессивно-настороженного равнодушным. — Идите к лифту. Вас ждут.       Я благодарно кивнула, скорее от волнения дёрнув уголками губ и поднялась, следуя к двери...       — Стоп. — внезапно остановил меня громкий оклик.       Я стараясь не выдать своего нервного напряжения, медленно повернулась к мужчине лицом.       — Да?.. — я постаралась придать своему голосу бодрость, но прозвучавшая интонация казалась замогильным шёпотом. Охранник, впрочем, либо проигнорировал мой тон, либо правда не заметил.       — Вас нужно досмотреть. Таков порядок. — также сухо прорезюмировал он, приподнимая металлоискатель.       Я кивнула, покорно подставляя руки и расставляя ноги на ширине плеч.       Мужчина удивительно осторожно прошёлся по ткани моих рукавов, жестом приказал снять парку, после чего, практически не касаясь, провёл металлоискателем вдоль моих штанин: он проигнорировал писк на пряжке ремня и попросил лишь показать содержимое карманов моей куртки и рюкзака. Когда осмотр был окончен, он также предельно отстранённым учтивым образом распрощался со мной, позволяя беспрепятственно проникнуть в здание.       Я прикрыла на мгновение глаза, успокаивая собственное дыхание, благо, в пустом коридоре никого не наблюдалось. Воспользовавшись кратким мгновением передышки, я старательно привела расшатанные нервы в порядок, сжала и разжала кулаки.       "Соберись, Йерин, соберись... У тебя нет права раскисать. Не сейчас. Дома будешь плакать и сжиматься в комочек сколько угодно часов, но здесь, твоё сердце должно быть под замком... Ты — опытный хирург. Ты теперь врач... Будь стойкой, будь сильной, не позволяй ничему выбить тебя из колеи..." я открыла глаза, убеждая саму себя, что вот сегодня я получу пропуск, инструкции от моего нового "начальства" и разрушающая по кирпичикам жизнь примет более-менее устойчивый вид, более не грозясь похоронить меня под бетонным градом проблем и опасностей.       "Лидер признал тебя, Йерин. Сонхва подтвердил, что ты теперь полноценно работаешь на них. У тебя есть квартира, есть работа, есть учёба и время... Скоро будут деньги. Ты справишься с новым графиком работы и учёбы... Ты справишься с этой новой пока незнакомой тебе жизнью..." я педантично и аккуратно сложила парку и перекинула её через предплечье, поправляя рюкзак. При мысли о Чонхо мне пришлось на миг закусить щёку и снова зажмуриться: собственная слабость и чувство вины и жалости к себе разъедали сердце не хуже кислоты, но я пыталась подавить боль и вытеснить её раздражением. Иронично: там, где раньше я находила слабость мягкостью и ощущала себя под защитой тёплых родных объятий, нынешняя я искала силы. Какой я должна стать, чтобы выжить в этом чёрном беспросветном мире, где вокруг меня будут лишь убийцы и жестокие дикие звери с льдом в жилах вместо крови и змеиным разумом, отличным от тёплого, свойственного всему человеческому? Такой я должна стать Чонхо?       Тишина по-прежнему пустого коридора была мне ответом. Я пригладила выбившиеся из косы пряди и направилась к лестнице. Поднявшись наверх, я поспешно дёрнула ручку двери, выходя в коридор на этаж выше и тут же замерла.       Двое мужчин в чёрном облачении оттирали обширную багряную лужу: один из них обшаривал карманы одежды трупа, а второй выжимал половую тряпку в ведро, наполняя его кровью. Услышав звук шагов, они оба обернулись в мою сторону.       Я тут же отвела взгляд, постаравшись сдержать нервную дрожь, и торопливо зашагала дальше по коридору, и в секунду, когда я подошла к лифту, его двери открылись, являя моему взору единственного человека.       Золотые глаза Сонхва прошлись по моему лицу ничего не выражающим взглядом. Я не стала дожидаться, когда он поздоровается со мной, и просто кивнув шагнула внутрь, вставая рядом, бок к боку.       Двери с тихим шелестом съехались, и лифт плавно двинулся вниз.       — Ты спала ночью?       От неожиданности вопроса я вздрогнула, переводя неверящий взгляд на Сонхва: тот невозмутимо продолжил смотреть вперёд, так что я даже успела подумать, что из-за чудовищного недосыпа и бессонницы мой мозг начал поигрывать с моим восприятием окружающей реальности.       Но тут он скосил глаза в сторону, и золотые радужки буквально опалили моё лицо изучающим взглядом.       — Йерин, как ты спала этой ночью? — судя по лёгкому налёту недовольства в вечно-прохладном тоне, повторять вопросы Сонхва не любил.       Платить за терпение неуважением к этому страшному, но странно-благородному мужчине я не собиралась и, поспешно облизнув губы, уклончиво ответила:       — Не очень.       Сонхва моим ответом видимо не впечатлился, чуть нахмурив брови, но взгляд отвёл и вопросов больше задавать не стал, за что я была ему неимоверно благодарна.       Когда лифт остановился на знакомом мне этаже, где была столовая, Сонхва нажал кнопку, придерживая дверь и едва заметно качнул головой.       — У лестницы тебя встретит Минги. Я зайду к тебе позже вместе со всем необходимым и инструкцией. — его бархатный безжизненный голос не потеплел ни на йоту, но я всё равно благодарно кивнула, покидая кабину лифта.       — А! Сонхва... — вдруг вспомнив я порывисто обернулась к нему.       Золочёные радужки мигнули вопросом, когда мужчина чуть прищурил свои необычные глаза, но в целом весь он остался безучастным и непоколебимым.       Я замялась, но всё же выдавила из себя вопрос:       — Капо, который будет курировать меня первое время, уже выбрали?       Сонхва моргнул, и я буквально интуитивно ощутила, как он размышлял эти три мгновения будто застывшего между нами времени, взвешивая стоит ли мне говорить или нет.       — Пока нет. — наконец прозвучал колокольным звоном его ответ.       Клянусь — неведение хуже проклятия.       Я тихо вздохнула, но тут же улыбнулась ему на прощание, отворачиваясь.       Краем глаза — перед самым закрытием дверей — я заметила, как Сонхва извлёк ключ на длинной цепочке из кармана своих брюк и вставил его в одну из скважин в плите управления лифтом. Я уже видела три нижние кнопки, которые были вмонтированы в панель как бы отдельно от остального ряда клавиш, и отвлечённо предположила ещё в тот раз, что подземелья здания гораздо глубже, чем казалось на первый взгляд.       Эта мрачная шестиэтажная махина, похожая на старый завод, скрывала в своих недрах множество опасных тайн, приблизившись к которым можно было рискнуть уснуть... навеки вечные.       Я мотнула головой, более прежнего растрепав нетуго затянутую косу, и мне пришлось на ходу поправлять бесхитросную причёску, пока я шла по коридору к лестнице. Мысли мои, как ни странно, разрозненные, все вертелись вокруг того, что я теперь была частью этого синдиката, это преступной группировки, имени которой я даже не знаю, и "семья" господина Хонджуна встретила меня всё ж... дружелюбнее, чем можно было бы ожидать.       Множество вопросов снедали мой разум, но я решительно отложила их волевым усилием "в долгий ящик", решая разбираться с проблемами по мере их поступления, а именно поступление меня сейчас и интересовало.       Мне, согласно инструкциям Сонхва, необходимо было составить список медикаментов первой необходимости на основе имеющегося на складе.       Напрягая свою память и таким образом нагрузив голову трудоёмким мыслительным процессом, я едва не прошла мимо лестницы дальше, однако меня окликнул бодрый звонкий голос.       — Госпожа Йерин! Госпожа Йерин!       Я вздрогнув обернулась, встречая тёплый взгляд улыбнувшегося Минги: он стоял практически у подножия лестницы, вальяжно привалившись спиной и локтями о перила, и белые волосы его чуть растрепались и были влажноватыми, будто он совсем недавно вернулся с улицы.       — Спускайтесь, — вежливо-тепло предложил он, и любопытные сияющие глаза омыли моё лицо приветливым участием. — Поедим перед делом. У нашего повара отменные омлеты.       Я спустилась вниз и, едва спрыгнув со ступеньки, оказалась на полторы головы ниже высокого реджиме.       — Вы уже завтракали? — жестом пригласив меня направиться к столовой, поинтересовался он.       — Нет, но раз вы посоветовали омлет, я бы не отказалась перекусить, — силясь поддержать подобие отвлечённой беседы ответила я. — Из напитков не будет латте? Минги усмехнулся, качнув головой и скосив на меня потеплевший смешливыми искорками взгляд.       — Забавно. — вполголоса прокомментировал он. — Я тоже его обожаю. Со сливками?       — Со сливками, — с улыбкой подтвердила я, с удивлением отмечая, как моё сердцебиение замедляется, и сама я постепенно успокаиваюсь.       На входе в столовую я уже вела себя не столь зажато и послала мягкую благодарную улыбку своему сопровождающему, который столь любезно придержал для меня дверь.       — Дальний столик слева, — призраком шёпота шепнул реджиме мне на ухо, мягко толкая под локоток, и смещая с прямой траектории.       Я, не вздрогнув, чуть прикусила нижнюю губу, но не изменяя внешней безмятежности, проследовала с Минги к указанному месту под взглядами немногочисленных в столь ранний утренний час членов банды. Опустив рюкзак на один из стульев, я зацепила поднос со стойки, направляясь к трём горячим чанам за стойкой повара.       Угрюмого вида грузный мужчина лет сорока пяти-пятидесяти, с рассечённой широким грубым шрамом щекой, мрачно зыркнул на меня из-под кустистых бровей, когда я робко протянула ему поднос, указав на один из видов каши. Минги сбоку от меня с незатейливым видом принюхался, выбирая себе завтрак, а после вежливо обратился ко мне:       — Йерин, с чем омлет будешь?       Я замешкалась, но тут же спокойно ответила реджиме о том, что не знаю, какой выбор у меня есть.       — Помидоры-лук, курица или фасоль?       Повар выгнул бровь дугой, поднимая лопаточку над плитой и ожидая моего решения: в клубах горячего пара он выглядел как дьявол, заправляющий на своём законном месте — за варкой грешников в раскалённых котлах ада.       — Помидоры-лук, — скороговоркой выпалила я, дёрнув уголками губ. Минги повернул корпус к стойке и чуть прищурился:       — А мне — всего, и побольше курицы.       Повар крякнул что-то неодобрительное, отворачиваясь к плите и запрокидывая на нагретую поверхность жидкий омлет: лопаткой он ловким совершенно филигранным движением обратил смесь яиц и молока в идеально гладкий, тонкий, моментально-пропекающийся пласт, а затем уже двумя руками и двумя лопатками взбил омлет в пышную массу приятного золотисто-нежного цвета. Шлёпнул порезанных помидоров и лука, обжаривая и покручивая, подбавил газу, насыпая курицы и фасоли. Снял получившиеся порции на тарелки и добавил на подносы.       — Чай или кофе?       — Чай, — ответила я на вопрос Минги, кивая однако повару.       Пока в чашки разливались напитки, я не преминула случаем вдохнуть полной грудью ароматом горячего завтрака и мой желудок предательски заурчал. Я неловко застыла, скашивая взгляд в сторону Минги: но обескураженный реджиме лишь прыснул, потом широко мне улыбнувшись.       Мы молча забрали подносы со стойки, на мою благодарность повар даже не стал оборачиваться — так, отмахнулся рукой.       — Ты его смутила, — шепнул мне на ухо вездесущий Минги, пока мы неспешно удалялись к нашему столику.       — Не мели чепухи, — тут же заотрицала я, вскидывая взгляд и смутно догадываясь, что мой новоиспечённый "напарник" на сегодня просто надо мной подтрунивает.       Только усевшись и принявшись за ароматный изумительно вкусный — к слову Минги не врал насчёт омлетов — завтрак, я поняла, как легко мы с ним перешли на "ты". Он был человеком, похожим на ветер: тёплый и мягкий, охотно летящий тебе навстречу в приподнятом доброжелательном расположении духа и по-леденящему колкий и опасный в сильном и злом настроении.       Пока мы в уютном молчании поглощали пищу и цедили напитки, бандитов в столовой значительно поприбавилось, и я услышала кое-что интересное из обрывков разговора за соседним столом. Вначале всеобщий неоднородный гул зала скорее успокаивал нервную меня, сливаясь в фоновый шум, вычленить из которого что-то конкретное мой и так измотанный разум был не в силах, но в какой-то момент, мой слух остро выцепил вопрос, заданный хриплым неуверенным тоном.       — А разве он не того?       Я чуть нахмурилась, невольно приподнимая ухо повыше и незаметным элегантным движением откидываясь на спинку стула.       — Чего? — грубо брякнул собеседник хриплого.       — Типа сторонится баб? — пояснил первый говоривший.       — Чу, тебя! — вмешиваясь, грубо-нечленораздельно ругнулся третий, и я искоса посмотрела в широкие спины переговаривавшихся украдкой бандитов. — Совсем поехавший?! Хоть бы думал, что вслух городишь!..       — Да, я не о том, уроды грёбаные! — принялся оправдываться первый. — Не о том! У него же вроде была одна… — дальше я не разобрала сиплый тихий шёпот.       За столиком протянулось долгое понимающее "Аааа…".       — Ты про ту самую?.. — негромко уточнил чуть повизгивавший голос, за звучавший куда как моложе остальных.       — Это давнее дело… — скрипуче обронил ещё один голос, силясь не то припугнуть, не то утихомирить собеседников. — Довольно его ворошить…       — Так, "это" — правда что ль выходит в итоге? — вновь заискивающе переспросил хрипловатый голос. — Ну, что было или не было..?       — Один из капо вроде как говорил, что всё то — правда. — важным тоном, всё равно приглушенным вдвое, постановил "знаток". — Да только давно это было… — тут же добавил, чтобы иметь возможность "соскользнуть на другую тему".       Я нахмурилась, старательно размешивая ложечкой остывающий чай и мысленно умоляя Минги, что-то высматривавшего в одноразовом телефоне пока не подниматься. Невольно мне стало интересно про кого сплетничают эти головорезы, столь буднично перемывая косточки кому-то явно-более высокому нежели они по иерархии. В моей голове родились и тут же растворились один за другим туманные образы: Хонджун, проницательно вглядывавшийся в моё лицо из-за рабочего стола… Сан, горделиво вскинувший подбородок и наморщивший в пренебрежении нос… Тёмные силуэты фигур остальных капо, с которыми я ещё не встречалась…       — Так и спорил бы кто? — продолжил тем временем допытываться голос первого душегуба. — А она что… Дочь капо или..?       — Нет! Нет! Чу, тебя! — зачертыхался невнятно, шипя, как потревоженная гремучая змея, его собеседник. — Прояви уважение! Как мог бы господин Сонхва!..       Я едва не вздрогнула: только пальцы с ложкой застыли над чаем, и глаза раскрылись широко-широко, наблюдая танец безмятежного парка над чашкой.       — Так ведь неясно ничего ведь. — завозражал парень с высоким голосом. — Да и сейчас он вроде как один ходит…       — Один-то один, да только ведь… — пробормотал кто-то.       Я случайно встретилась глазами с Минги, который именно в этот миг поднял голову, убирая телефон в карман, и даже успел едва заметно улыбнуться мне, прежде чем мягкие черты его лица внезапно ожесточились, а взгляд полыхнул холодом полярных льдин, едва не приморозив меня к месту.       — Заканчивайте балагурить! — полухриплым шёпотом грянул в тот миг голос недавно успокаивавший собеседников за соседним столиком. — Как девицы на выданье, ей богу… Нас дело ещё ждёт. — резко постарался оборвать опасно-повернувшийся разговор и пригрозил: — И поберегли бы головы — знамо-вестимо, что господин-Лидер может сделать с глупыми сплетниками…       Минги чуть прищурился, всматриваясь в черты моего лица: я постаралась сохранить непоколебимость, однако по спине моей поползли от нехорошего предчувствия крупные мерзкие мурашки, вроде тараканов, стремящихся убежать от света в самый тёмный угол. Губы юноши вдруг зашевелились, изгибаясь в разные фигуры, то приоткрываясь, то вновь смыкаясь, но я не услышала ни звука, хоть продолжила с нарастающей тревогой всматриваться в его белое красивое лицо и слышать каждое слово быстро развивающейся перебранки за соседним столом.       — Чонги-ме! — воскликнул уже порядком вспыливший из-за предшествовавших слов "борзый" бандит. — Не лезь, если сам трус, а нам потолковать дай… Всё бы лишь о деле да о деле, как собака — о своей миске… — чуть сбавив напалу заворчал он.       — Я слышал, мол, Сонхва притащил девчушку в штаб на ковёр к Дону… — начал ещё один, до этого не вступавший в ссору с заунывным тоскливым тоном.       — Так она же вроде как врач? — возразил ещё кто-то.       — Так, а разве её сам босс и Сан не разделали прямо там? — чуть хихикнув поинтересовался, хрипловатый низкий голос, как бы исподтишка задавая вопрос.       — Не-не-не, она же хирург — она зашила Бонхы… — постарался прояснить следующий головорез "хитрецу".       — Что за..? — возмутился первый, самый задиристый и неустрашимый негодяй. — Девчонка-хирург?! Может ещё снайпером какую бабу возьмут?!!       — Успокойся Гон-у. — холодно и сильно понизив тон осадил собеседника высокий голос "моложавого". — Дону виднее кого назначать.       — Это неуважение. — резко процедил тот, кого назвали "Гон-у". — К нам. Неужели не ясно?       — Гон-у. Прекрати. — ядовито с открытым ужасом (тихо) попытался рявнуть один из хриплогласных спорщиков. — Ты что, с ума сошёл?! Перестань!       — И не подумаю. — запыхтел Гон-у как молодой бычок, готовясь столкнуться лбами с кем угодно. — Она же…       — Закрой свою пасть. — оборвал его скрипучий голос того, самого рассудительного и, судя по всему, старшего. — За такое нас всех Лидер… — он не успел закончить фразу, как Гон-у взорвался, громко шлёпнув ладонью по столу и уже открыто привлекая к себе внимание:       — Да, что вы все зассали как десяток девиц?! — закипел он, взвинтившись. — Вы просто стерпите такое издевательство?!!       Двери в столовую резко распахнулись и около десятка крепко-сложенных мужчин, облачённых во всё чёрное, зашли в залу. У высокого "ворона", вышагивавшего впереди процессии мерцал знакомый мне взгляд, будто впитавший в себя янтарные молнии неизвестного гневливого бога.       Я вздрогнула, прижав руку к груди, но не сдвинулась с места, рассудив благоразумно, что не двигаться будет лучше для моей собственной безопасности. Минги побледнел, едва не зеленея и со стиснутыми губами воззрился, как и я, немым свидетелем разворачивающейся расправы.       Не успевших испугаться в полной мере, слабо попытавшихся засопротивляться шестерых бандитов, схватили за руки по двое крепких наёмников.       Гон-у вскрикнул, вскочил и попытался опрокинуть стол, дабы выиграть для себя не то время для атаки, не до для отступления. Впрочем, — оба варианта были изначально обречены на провал: его также схватили. Сонхва наотмашь ударил брыкавшегося мужчину по лицу: удар вышел такой силы, что голову неудавшегося "бунтовщика" мотнуло в сторону, а на пол хлынуло алое. С предварительным сочным и мерзким хрустом.       Раздался скрип петлицы кобуры и механический щелчок взведённого затвора: Сонхва с всё таким же холодным равнодушным лицом наставил дуло в искажённое ужасом, перекошенное словно сошедшее с картины Эда Мунка, окровавленное лицо бандита, но затем тут же перевёл его на бедро уже удерживаемого и безжалостно нажал на курок.       В зале обеденной прозвучал глухой хлопок и тут же раздался заглушенный ещё одним ударом болезненный вопль.       — Уводите, — Сонхва качнул головой, едва шепнув приказ видимо (?) людям своего подконтрольного отряда: те тут же стремительно и оперативно выволокли шестерых бандитов из столовой.       — Минги.       Сонхва скользнув по мне ничего не выражающим взглядом, обернулся к моему провожатому.       — Да, сэр? — уважительно поклонился, незаметно поднявшийся Минги.       — Отведи Йерин за пропуском и отдай ей необходимые документы. В том числе водительские права.       В том, что все сведения обо мне были у Сонхва на бумаге, я уже не сомневалась, поэтому с тяжело-бухавшим от пережитой картины сердцем просто проигнорировала его слова, опустив взгляд и позволяя Минги самому закончить эту беседу.       Реджиме сказал мужчине что-то ещё, они перекинулись парой фраз, из которых я не уловила ничего прямо или косвенно-касающегося меня. Минги тихо сказал, что о канарейках ничего неизвестно, Сонхва нахмурившись спросил, с чего он думает, что птиц много и сколько их точно. Мой сопровождавший, чуть поклонившись, кивнул в сторону двери, потом возвёл глаза к потолку (я увидела это, наблюдая из-под ресниц) и ответил, что птички всего две, но и остальное исключать нельзя. Сонхва помрачнел — я заметила лишь по мелькнувшему в сторону золотому взгляду, но затем просто отмахнулся от реджиме изящной кистью в чёрной перчатке, тем самым жестом показывая, что мы оба свободны. И быстрее, чем я успела спросить хоть что-то, стремительный, как вихрь, но хладнокровный будто айсберг, Пак Сонхва исчез из нашего поля зрения, скрывшись за бесшумно закрывшейся дверью столовой.       Несколько секунд мы стояли с Минги, словно поражённые громом, однако затем ошарашенно оглядываясь стали замечать, что в столовой по-прежнему бряцали ложками, только уже низко согнувшись над столами и вовсе не глядя на рядом завтракающего, как если бы в этой комнате, наполненной уютным запахом омлета с курочкой и кофе, было бы запрещено разговаривать.       — Госпожа Йерин, — я вздрогнула, повернув голову к отшагнувшему от нашего столика Минги, который натянуто улыбнулся мне, сокрыв глаза за узкими щёлочками-линиями, и учтиво, как ни в чём не бывало (по крайней мере силясь таковым всё обернуть), произнёс, протягивая мне мой рюкзак: — Нам пора.       — Хорошо, Минги.       Я решила поддержать игру реджиме, уже мысленно выговаривая себе и обещая научиться этому тонкому искусству, пока для меня всё не сделалось слишком… поздно. Мне нужно было научиться лгать не моргнув глазом, моментально, и так умело, чтобы в любую мою ложь поверил бы сам Будда.       Я приняла рюкзак из рук Минги, тут же закидывая лямку на плечо, и улыбнувшись ответно, не слишком кисло и гадко, зашагала покорно за высокой фигурой, вышагивавшего впереди меня мужчины.       Мы вышли из столовой спокойно, не провожаемые ничьими взглядами, за порогом начиная перекидываться лёгкими ничего не значащими фразами. Минги самозабвенно рассказывал о плане здания и отдельных его частях, имевших особенное предназначение для работы внутри семьи, при этом ловко манипулируя информацией и умалчивая о тех деталях, о которых говорить мне явно было не разрешено.       — ... парковка за зданием и ещё одна внутри, — уже на лестнице упомянул вскользь реджиме. — Вход в неё находится сбоку и больше подобен гигантскому отбойнику. Возможно тебе дадут разрешение пользоваться ею, но я бы не стал сильно надеяться...       — Сонхва смог сделать мне фальшивые водительские права за один день? — спросила я, поднимаясь за ним и смеряя долговязую фигуру юноши уставшим взглядом.       — Сонхва — нет, но умеет искать и убеждать нужных людей, — не оборачиваясь ответил мне Минги.       Сердце слабо стучало в груди после увиденной чуть раньше картины: нечеловеческие налитые гневом испепеляющих солнц глаза, холодное равнодушное лицо и твёрдая никогда не знавшая дрожи рука палача...       "Он лучший киллер в Корее..."       Я прикусила губу, осознавая, что мужчина, которому я уже начала постепенно доверять, ибо он единственный, кто поступал по отношению ко мне почти... благородно, был на самом деле не лучше любого из преступников, которых каждый год полиция Кореи доблестно, ценой многих жертв, засаживала за решётку. А возможно даже и хуже.       "Ты знала это, Йерин, ты знала" гадко зашептал голосок внутри, "Так что прекрати лить горькие слёзы. Ты знала, что он — такой же. Ты не доверяла ему."       "Он с самой первой встречи запугивал тебя", продолжил мерзко шуршать голосок внутри, исходясь ядовитой желчью, "Он с самой первой встречи показал, что человеческая доброта и благопорядочность чужды ему, ведь он выбрал путь преступившего закон. Он показал, что тебе нужно бояться его и держаться от него как можно дальше".       Мы прошли с окончательно успокоившимся реджиме дальше по коридору, не встретив ни единой души, и я молчала, пока он говорил мне что-то практически без перерывов.       — Минги, — только оказавшись в лифте решилась задать свой страшный вопрос я. — Неужели ты хочешь заниматься таким..?       Я не озвучила, чем конкретно, но мы оба поняли, о чём шла речь, и я смотрела на профиль беловолосого реджиме, пока ждала ответа.       Минги уставился перед собой несколько мгновений отсутствующим взглядом, прежде чем моргнув, безмятежно нажать на кнопку.       Двери уже закрывались, когда он ответил мне, так и не удосужившись повернуться, и хоть отвечал он с усмешкой, усмешка эта была горькой, как вкус полыни на языке, и пробирающей, как промозглый моросящий холод ноябрьского дня.       — Есть вещи неизбежные, случившиеся, мисс Йерин. С ними мы бороться не можем, но есть и такие, на которые мы в силах повлиять. Наша задача — принимать с достоинством и смирением первые, и не отступать — при встрече со вторыми.       Мне стало больно от его слов где-то внутри, но я не подала виду, лишь кивнув, и отвернулась.       Потому что я теперь с уважением относилась к печали. А в глазах Сона Минги застыла в тот миг именно печаль.       Лифт с тихим звоном приехал на нужный этаж, с шорохом открывая двери и выпуская нас из своего металлического зева в тускло освещённый чистый коридор. Я с интересом оглянулась на отъезжавшую махину, размышляя, поручают ли Юнхо, как механику группировки, чинить её…       Кстати, о группировке.       — Минги, — обратилась я к реджиме.       Тот вскинул бровь, с интересом переводя на меня тут же потеплевший взгляд.       — Да? — он мягко качнул головой, показывая, что я могу задавать свой вопрос, и позволяя нескольким белоснежным прядям выбиться из причёски и упасть ему на лоб.       — Как называется ваша группировка? — тихим голосом спросила я с опаской.       — Во-первых — наша, — поправил меня Минги, и взгляд его заметно посуровел, как и тон. — А во-вторых — семья. Будь осторожна с формулировками, Йерин.       Я послушно кивнула, быстро облизнув губы и повторила за реджиме:       — Как называется… "наша семья"? — небеса, как же непривычно было произносить эти слова в стенах, где убийцы, насильники и головорезы всех мастей ощущали себя, как рыбы в воде, — они были дома, и теперь мне нужно было вести себя так, словно я тоже.       — Саламандры, — охотно поделился Минги, блеснув глазами и улыбнулся, увидев моё несколько озадаченное лицо.       — Как… огненные ящерицы? — переспросила я, нахмурившись.       Минги прыснул, стремясь вернуть себе спокойный настрой.       — Ну, типа, — он чуть склонился, ткнув меня локтем в плечо, благо рост позволял. — Как ящерицы, не боящиеся огня.       — Не хмурься так сильно, — Минги мягко надавил пальцем между моими бровями, из-за чего мы оба моментально застыли посреди коридора: я была мягко говоря удивлена, юноша — спокоен как удав.       — Будешь много хмуриться — морщины появятся, — неоспоримо заявил реджиме, убирая руку от моего лица и вновь чуть дёрнул уголками губ в лёгкой улыбке.       Мы так и застыли на некоторое непродолжительное время в этом безликом, похожем на иные коридоры этого огромного здания, в моих мыслях служившем пристанищем всех человеческих грехов и грязных страданий во имя чужих грехов, но несмотря на окружавшую нас мрачную действительность, я ощутила, как между мной и Минги протянулась тонкое как едва наступившая наледь чувство… понимания.       Вокруг нас словно образовался пузырь, и в этом пузыре проросли в теплоте взглядов робкие зачатки доверия: Минги был ещё не ожесточён, его мягкие руки и тонкие по-юношески изящные пальцы не были измазаны в чужой крови, а я в то время ещё не утонула в отчаянии и была открыта к эмпатии и сочувствию. Я хочу сказать… Я могла бы утверждать это — что тогда, что сейчас — в те минуты в том коридоре, мы с Минги ощутили хрупкое сближение. Не такое, какое бывает с хорошим другом или единомышленником, но…       Каждый из нас понимал другого, хоть и не принимал точку зрения другого. Возможно потому что мы претерпели по-разному и единовременно по-схожему много, однако избрали разные пути преодоления… которые всё равно свели нас в одном месте.       Раздались негромкие шаги трёх пар ног и учтивое покашливание, и мы оба синхронно обернулись, встретившись взглядами с процессией из трёх людей.       — Господин Ёнсаль… — Минги резко изменился в лице, став собранным и серьёзным, и резко согнулся в почтительном поклоне, вытянув руки по швам.       — Полно-полно, Минги! Ни к чему эти почести… — мужчина перед нами пару раз взмахнул рукой с короткими пухлыми пальцами, увешанными несуразно огромными драгоценными перстнями, растягивая пухлые губы в короткой усмешке. — Неужто это очаровательное невинное дитя — и есть наш хирург?       Я робко поклонилась, не зная, как мне реагировать, и подняла настороженный взгляд на консильери.       Брат господина Хонджуна отличался от него, как небо отличается от земли, или как огонь от воды — в общем так сильно, как только могут отличатся две противоположности.       Казалось бы, у них не было ничего общего.       Господин Ким Ёнсаль был коротышкой, широким как бочка, как четыре-пять меня, с блестящей залысиной на голове и маленькими бегающими глазками, хитро поблёскивающими и заставляющими собеседника испытывать немалый дискомфорт от пытливости его взгляда.       Не зная, как именно я должна поступить, я решила проявить почтение к консильери, и тут же склонилась в глубоком поклоне и спокойно-вежливо представилась:       — Меня зовут Чхве Йерин, господин Ёнсаль, — повторила я обращение Минги к (по сути) правой руке Лидера. — Вы абсолютно правы: я — хирург, назначенный господином Хонджуном.       Консильери радостно завсплёскивал руками, походя на маленького китайского болванчика, и запричитал:       — Прелестно-прелестно! Ну, что за очаровательное дитя… — он чуть кашлянул, приводя запыхавшееся шарообразное тело в норму и сощурив и без того крохотные глазки. — Я и не думал, что в наше гнилое страшное время у юных красавиц может быть такое чудесное воспитание. Я непременно хочу побеседовать с вами, Йерин… — он вскинул пухлую руку ближе к лицу, вглядываясь на несколько секунд в часы. — Вот что. У меня как раз-таки есть свободные полчаса до проверки документации. Так что — не прогуляться бы нам? — он перевёл неожиданно серьёзный взгляд мне прямо в лицо, обескураживая своей прямолинейностью и какой-то "тяжеловесностью" своего взгляда.       Я рассеяно замерла, не зная, что ответить. По счастью, Минги сориентировался шустрее меня, выпрямляя спину и чуть прищуриваясь.       — Видите ли, господин Ёнсаль, мы торопимся к господину Сонхва… — робко забормотал он, чуть выступая вперёд и уже твёрже добавляя: — Он ждёт нас.       — Ох, уж этот нетерпеливый парень, да? — усмехнулся консильери, качнув рукой, будто отмахиваясь от озвученной Минги причины, как от какой-то ерунды. — Я побеседую с девочкой немного, а ты, тем временем, найди Сонхва и объясни ему нашу небольшую задержку. Уверен — он с удовольствием присоединится к нашей чудной прогулке.       — Если вы настаиваете, господин, — коротко ответствовал Минги, покорно поклонившись вновь. — Мне сообщить господину Сонхва, где вас искать..?       — О, Сонхва и сам прекрасно знает, где я обожаю гулять… — кратко завершил разговор мужчина, оборачиваясь ко мне. — Пройдёмте-с, мисс Йерин?       Несмотря на то, что это был вопрос, заданный шутливым ласковым тоном, и улыбка господина Ёнсаля была тёплой и доброй, будто ни к чему не обязывающей, я отчётливо поняла по холодному блеску его тёмных оставшихся равнодушными глаз, что этот мужчина не приемлет отказа и в случае чего сломает мне все кости с такой же улыбкой на устах, с какой приглашает меня на разговор.       Я послушно протянула свою руку навстречу, вкладывая её в горячую мозолистую ладонь, и на миг обернулась к Минги, чтобы понять правильно ли я всё делаю: и в этот миг я увидела ещё кое-что — подтверждение моим размышлениям о консильери. Выражение лица Минги было встревоженным, в глазах читались волнение и испуг: пересекшись с ним взглядом, я послала ему самую мягкую из своих улыбок, силясь успокоить и показать тем самым, что я не собираюсь злить столь опасного человека.       Господин Ким Ёнсаль, второй человек в банде после Дона, консильери и брат Кима Хонджуна, тихо хохотнув, медленно развернулся со своим конвоем, щёлкнул пальцами и повёл меня дальше по коридору, время от времени потирая блестевшую лысину платком.       Минги ненадолго остался стоять позади нас: проводив взглядом наши спины до конца коридора, он в течение нескольких секунд оперативно развернулся и ринулся прочь едва ли не бегом к кабинету Пака Сонхва.       Консильери тем временем отводил меня в дальнюю, до этого незнакомую мне часть здания и, поглядывая на меня покровительственно, всё же важным спокойным тоном начал разговор:       — Так значит вы и есть наш новый хирург? Наслышан-наслышан…       Тон его оставался тёплым, как морская вода на мелководье, где солнце согревает даже золотистый песок.       — Не пойми меня неправильно, Йерин, — он почти что мечтательно причмокнул губами, но в конце концов просто изогнул их в странном жесте, посмотрев куда-то перед собой. — Я вернулся из Канады около пяти часов назад, а тут… полный бардак. — он лукаво улыбнулся и посмотрел мне в лицо, кажется даже совсем не приподняв головы: толстая короткая шея будто пошла складками, изгибаясь для его удобства — выглядело это жутко, до дрожи. — Ну, все мы любим возвращаться домой, когда в нём царит полный порядок, верно? А тут столько всего: конфликт, казалось бы, примирившихся семей, убийства, расследования… — он чуть прищурился, глядя на меня с хитрецой и будто бы ожидая от меня какого-то действия, до которого я всё никак не могла снизойти. — И ещё мне говорят: "У нас новый хирург, господин Ёнсаль". И что я должен, спрашивается, обо всём этом думать?       Наша беседа напоминала мне ходьбу по минному полю: я была напряжена до предела, едва не исходясь крупной дрожью. И самое жуткое, что я отчётливо понимала две вещи: то, что я ничего не могла поделать со своим страхом, и то, что Ким Ёнсаль абсолютно точно чувствовал моё состояние, получая от этой игры в "кошки-мышки", замаскированной под разговор, удовольствие.       — Я понимаю вас, сэр. — только и оставалось что сказать мне, мягко дёрнув уголками губ и во все глаза, следя за реакцией моего собеседника.       — Ходит много слухов, Йерин. — негромко поведал мне консильери, чуть скашивая взгляд и побарабанив своими короткими толстыми пальцами по моему запястью. — Говорят, ты зашила паренька в столовой одними подручными инструментами за три минуты…       — Это не так, сэр! Это… — тут же возразила я, опасливо замолчав, потому что поняла, что только что имела неосторожность перебить мужчину, однако видя, что господин Ёнсаль не злился, рискнула всё же продолжить: — Это… не совсем так. У меня были необходимые хирургические инструменты. И я работала около пятнадцати минут.       Господин Ёнсаль одобряюще кивнул, чуть вскидывая брови.       — Даже так, результат весьма… не дурен. — на мгновения маленькие глазки его забегали, и он чуть поморщился в такт каким-то своим мыслям, но потом погладив второй ладонью меня по руке, послал мне слащавую улыбку: — Я впечатлён, Йерин. Приятно впечатлён, а меня не столь легко удивить. — он чуть усмехнулся.       И я улыбнулась в ответ, принимая правила игры. Он был хорошим лжецом — лучшим, возможно, из тех, что мне когда-либо удавалось видеть, и мне предстояло стать такой же. И кое-что я уже могла: я знала, что в улыбке господина Кима Ёнсаля не было ни тени похвалы и что он не был впечатлён.       — Благодарю, сэр. — со спокойным достоинством ответила я, ощущая, как дрожь внутри меня постепенно сходит на "нет".       Господин Ёнсаль внимательно оглядел моё лицо цепко и стремительно считывая одному ему известные знаки: и я поняла, что он также знал, что я не испытывала к нему ни капли благодарности. И ему это понравилось.       — Мне многое пришлось уже решить, Йерин. — сменяя тему, начал степенно консильери, сворачивая в боковой коридор и ведя меня к чистой почти белой лестнице. — Только я разобрался со старыми делами во Франции и Северной Америке, как тут уже назревает что-то новенькое… — будто сетуя на свои дела продолжил мужчина. — Знаешь, почему я не люблю котов? — он резко повернулся ко мне, посмотрев исподлобья пристально и пугающе проницательно.       — Почему? — только и осталось тихо спросить мне.       — Клубок нитей путается. — пугающе мягко улыбнулся консильери, ступая со мной под руку на ярко-освещённую лестницу и ведя меня вниз к двустворчатыми металлическим дверям. — Поэтому мне бы очень хотелось отвлечься от дел и сухих фактов, доносимых мне всеми, и услышать живой рассказ живого уже нашего человека.       Господин Ёнсаль вёл себя учтиво, но совершенно свободно: будто я была его давним добрым приятелем, но я могла поклясться, что выбор слов и тактика, с которой он вёл беседу была неслучайной. Он знал, что я пока неопытна в интригах "семьи" и своим неосторожным словом или выражением подставить кого бы то ни было. В первую очередь — себя.       — Расскажешь мне? — телохранители господина Ёнсаля неотступно следовали за нами. — Как ты очутилась… — он обвёл рукой коридор здания и притворно поджал губы от карикатурного страха: — … здесь, брр?       Металлические двери перед нами открылись, и под приглашающе-покровительственным взглядом консильери я шагнула в просторное достаточно светлое помещение, оказавшееся кабинетом (как мне стало понятно мгновением позже).       — Меня порекомендовали как хирурга для… семьи, — провожаемая крепкой ладонью на спине, удивительно деликатно не толкавшей меня к стулу в глубине комнаты, я почти не запнулась, произнося уже заготовленную историю.       Желтоватый свет ламп, пушистый большой ковёр и мебель из добротного светлого дерева должны были создать тёплую уютную атмосферу рабочего кабинета консильери, однако недвижный сухой воздух, слишком рьяно дышащий лаком и мятным освежителем, вызывал сосущее неприятное чувство чуть ниже солнечного сплетения и вызывал непроизвольное давление на лёгкие, из-за чего хотелось перестать дышать.       Ким Ёнсаль, впрочем, не заметив моего подавленного состояния или, что было вероятнее, не обратив на него внимания, вальяжно проковылял вразвалочку к своему креслу — красная обивка из-за специфичного золотистого освещения казалась багровой и влажной — и с комфортом разместился напротив меня, ёжащейся на жёстком стуле. Послав мне мягкую улыбку, словно нарисованную на его лице, мужчина перевёл взгляд на стопку документов рядом с собой и притворно нахмурился, тяжко покачав головой и вздохнув, мол, ничего они без меня не могут. Консильери потянул верхний лист стопки, второй рукой доставая откуда-то из нижнего ящика стола увесистую папочку с замком; судя по звуку, предшествовавшему открытию ящика ключом, — по крохотному щёлканью и писку, — я предположила, что оба ящика господина Ёнсаля имели кодовый и биометрический. Судя визуально по размеру ящиков и стола — возможно ещё и запрограммированную защиту от посягателей в виде системы самоуничтожения документов.       Я передёрнула плечами невольно, не желая думать насколько серьёзными были дела группировки, чтобы нужны были такие меры защиты. Ким Ёнсаль, тем временем, подписывал очередной документ, скрепляя его своей печаткой и подсоединяя к другим документам к папке: я только сейчас обратила внимание на то, что все бумаги перед консильери были разложены в виде неравномерных стопок (похоже для каждой папки и вида документации имелся свой сейф).       — Порекомендовали? — уточнил он, словно плохо расслышал. — Как необычно… — он поднял взгляд, впиваясь в меня блестящими крохотными глазками, и улыбнулся уже ехидно, качнув головой вбок. — Не пойми меня превратно, Йерин, это ведь действительно очень необычно. — господин Ёнсаль коротко хохотнул; грузное тело, как прыгучий мяч, колыхнулось в кресле.       Его реакция предположительно должна была заставить меня расслабиться, однако я напряглась с дурным предчувствием сильнее прежнего. И не зря.       — И кто же у нас выискался такой инициативный и заботливый..? — господин Ёнсаль уже не улыбаясь посмотрел исподлобья, чиркая ручкой по документу, и меня проморозило: — … если не секрет? — добавил он веско.       У меня отняло дыхание на пару мгновений, сердце забилось трещоткой, поднимая тревогу: в эти краткие секунды я понимала, что, либо скажу правду и — даже не ведая каким образом — подставлю Сонхва, либо… либо я солгу и отправлюсь на тот свет самым мучительным образом, предварительно сказав правду.       Я набрала стылого душного воздуха в лёгкие, прежде чем впиться ногтями в собственные ладони, и под взглядами равнодушных машин-телохранителей и бездушного консильери твёрдо ответить:       — Господин Пак Сонхва.       Ким Ёнсаль умело изобразил удивление, охнув и нелепо даже вытянув губы трубочкой:       — Сонхва привёл девушку? Как это на него непохоже… — протянул он вполголоса, постукивая короткими пальцами по столешнице с характерным гулким звуком. — Нет, я всегда знал, что у нас тот ещё добряк и душка, — веришь или нет, но он чуток и осторожен, — однако… — задумался мужчина, закатив глаза к потолку.       Миг между нами висела тишина — колючая и неприятная — какая бывает на невольном допросе. Мысленно я даже ухмыльнулась при подобной мысли, прежде чем услышать закономерный вопрос от консильери:       — Как же вы познакомились с Сонхва, Йерин? — господин Ёнсаль скрестил пальцы, укладывая руки на столешницу, и чуть ближе склонился. —Мне с трудом верится, что вас свёл случай… — он на миг прикусил пухлую губу, не отводя взгляда и его огромный двойной подбородок чуть пошёл складками от расширившихся щёк, когда он добавил: — Хотя право — представить себе Сонхва, который нежданно-негаданно столкнулся в каком-нибудь кафе с такой красавицей как ты и был бы вынужден оплатить ей кофе из-за собственной неловкости — ситуация в высшей степени занятная и забавная, согласись?       Я кивнула, подумав, что последнее, что стал делать бы Сонхва — сталкиваться с девушками в кафетериях: я опустила взгляд, уныло рассматривая собственные побелевшие пальцы, сжимавшие в кулаки на коленях. Стерпев резь в глазах, я ответила:       — Мы познакомились из-за смерти Чхве Чонхо, вашего бывшего врача… — дав себе паузу меньше чем в миг, я также честно призналась: — Он был моим братом.       Господин Ёнсаль даже не нахмурился, отклоняясь назад в своём кресле.       — Чонхо был твоим братом? — он заломил хмуро брови, словно он не знал всё это время, что Чонхо был моим братом…       — О, я так и подумал!.. — исправился он, чуть ли не хлопнув себя по лбу и вызывая у меня практически необратимое желание ударить его хоть как-то, хоть чем-нибудь, но прямо сейчас. — У вас одинаково очаровательная улыбка и… — консильери выдержал паузу, за которую я успела чуть-чуть привести свои чувства в состояние относительного баланса. — … я бы сказал, солнечная аура: с такими как вы приятно общаться, Йерин. Чонхо — большая потеря для всей нашей семьи, можешь поверить мне…       Я сжала челюсти так сильно, как могла, стиснула пальцы, но постаралась смотреть прямо, — голос не слушался меня из-за сорвавшего дыхания и неистово бушующего в грудине сердца: если бы я попыталась ответить — я бы сорвалась на хриплый, обвиняющий, беспорядочный рык, приведший меня к неизбежной смерти.       Господин Ёнсаль, наблюдая за мной те несколько десятков мгновений, что длилась моя внутренняя борьба, вдруг перешёл на спокойный серьёзный голос:       — Могу поспорить, — он бросил ручку на стол, опуская голову и глухо поставив оба локтя на столешницу. — Ты сейчас думаешь: "Они ни черта не придают значения тому, что говорят, этот толстяк не знает каково это — терять близкого человека по чьей-то немыслимой воле, все здесь желают мне только зла…" — консильери затих, после всё хохотнув с горькой улыбкой на устах: — И тому подобное, и иже с ними… — мужчина поднял ехидный прищуренный взгляд исподлобья, вычурно оскалившись. — И как, я выиграл спор?       Он выгнул бровь лукаво ухмыльнувшись, но глаза остались холодными и жестокими, как у глубоководной рыбины. Я не ответила, тихо сглотнув и едва не заплакав от нервного напряжения.       — М-да… — коротко-разочарованно выдохнул консильери, но следом нахмурил брови и посмотрел уже решительно: — Однако я спешу тебя уверить: нет. — господин Ёнсаль специально подчеркнул самое важное: — Чёткое "нет". Мы все здесь одна семья, Йерин, и ты скоро поймёшь это. — звучало опасно многообещающе. — Мы не любим терять важных для нас людей. Больше чем это мы не любим только предателей. И мы всегда придаём значение словам, которые говорим.       Сердце против моей воли пропустило удар — в конце концов угроза собственной жизни пусть и звучала устрашающе, я уже начала осознавать её как константу в своём бытие. Я постаралась хоть слегка расслабить плечи, однако сжатые спазмом тревоги мышцы отозвались даже не сразу.       — Хонджун-ни, не рассказывал обо мне? — бросив вальяжный взгляд поинтересовался господин Ёнсаль, но тут же замечая мой недоумённый, очевидно отрицающий вид, притворно тяжко вздохнул: — Ох уж этот негодник… — он елейно ухмыльнулся, тут же воздевая глаза к потолку и задумчиво складывая пальцы в домик на своём сильно выпуклом животе. — В глазах того, кто видит нас впервые, мы, наверное, совсем не похожи на братьев. Мы ведь настолько разные: по характеру, по поведению… Понимаю-понимаю. — он покивал скорее сам себе — даже не бросив взгляда в мою сторону.       Я же в этот миг готова была признаться, что нечто общее в характерах братьев было: у господина Кима Ёнсаля была та же любовь к манипулированию и запугиванию, что и у Хонджуна. Но говорить об этом я, конечно же, не стала, продолжив слушать консильери.       — Новеньким у нас бывает тяжеловато: многовато вещей для усвоения, нестабильный график, разные… непредвиденные ситуации…       Йерин, осторожно, выбирай с умом: одно сделает тебя неумелой лгуньей, готовой предать начальство, второе — обличит в тебе отчаявшуюся трусиху. Нужный вариант как всегда где-то посередине.       — Вы правы, господин Ёнсаль, — я кивнула в подтверждение позиции мужчины. — Вначале тут и, правда, может быть непросто, но у меня уже есть оборудованное рабочее место, хорошо-защищённая квартира и… даже машина. — я вспомнила серьёзный спокойный вид Пака Сонхва, и при мысли о его непоколебимости мне стало чуть менее страшно. — Как по мне — всё, что нужно любому человеку.       Господин Ёнсаль слушал с явным хищным интересом: глазки-бусинки впились в моё лицо, будто стараясь заметить малейший отпечаток лжи.       — Вы правы: мне пока что очень непривычно быть частью семьи, но это ведь вопрос времени. — покладисто согласилась я. — Дон сказал мне, что здесь ценятся трудолюбивые честные сотрудники — и сейчас вы подтверждаете его слова… — я прикусила внутреннюю сторону щеки, но без запинки продолжила: — Что же до моей потери — уверяю вас, она никак не коснётся качества моей работы. Я буду оплакивать Чонхо, и думаю, что… — слова Минги, вложенные в мои уста, прозвучали в этот раз практически невесомо: — … "моя семья" разделит моё горе.       Господин Ёнсаль одобрительно ухмыльнулся, придвигаясь ко столу: и без того крохотные глазки из-за надувшихся в довольстве жирных щёк сузились до размеров рисовых зёрнышек.       — И вместе мы оправимся от потери. — закончила я свою речь и выдохнула с облегчением.       На полминуты в кабинете консильери повисла жгучая тишина. Я только в этом молчании ощутила, наконец, в полной мере духоту этого страшного помещения, всю жёсткость и неудобство стула, на котором сидела, и опасность, исходившую от всех мужчин, находящихся рядом с нами: телохранители господина Ёнсаля не сводили с меня пристальных жутких взглядов — точно дикие псы, ожидающие команды хозяина, чтобы перегрызть ничтожной жертве горло.       — Это именно то, чего я от тебя жду, Йерин. — наконец кашлянув произнёс консильери. — Чего ждём мы все. — добавил он веско и вкрадчиво. — Ты сильная девушка и сильный человек — и это, безусловно, важные черты для тех, кто работает на меня с Хонджуном. — господин Ёнсаль посмотрел исподлобья и постучал пальцем с перстнем-печаткой по бумагам на своём столе. — В свою очередь, я могу дать тебе слово: виновный в смерти твоего брата жестоко поплатиться за свой поступок.       — Благодарю, господин Ёнсаль. — я оперлась ладонями о бёдра так, чтобы пальцы были ровно друг напротив друга, и поклонилась так глубоко, как могла, не поднимаясь со стула.       Смерив меня долгим взглядом, но не выразив ни единой эмоции довольства или негодования, господин Ёнсаль задумчиво проговорил:       — Знаешь, как-то будучи ещё совсем мальчишкой — вот, таким коротышкой лупоглазеньким, — показал он рукой неопределённый метр с небольшим. — Я слышал любопытную загадку от моего учителя. Хочешь услышать? Да… — не дожидаясь моего ответа сказал он: — Загадка звучала так: стоял на свете храм, бог которого показывал человеку ту правду, которую он хочет видеть. Христианин посмотрев на табличку у этого храма, узрел бы, что Иисус жив, исламист — познал бы Аллаха. А что увидел бы атеист, посмотрев на табличку этого храма?       — Что Бога нет? — тихо предположила я.       Господин Ёнсаль послал мне холодную улыбку.       — Что никто из нас не Бог. — сказал он.       — Интересная мысль. — задумавшись, согласилась я.       — Полезная. — поправил меня господин Ёнсаль и пытливо прищурился. — Человеку стоит почаще напоминать себе, что он — не всемогущ, как бы ему не хотелось. И не взваливать на свои плечи больше, чем он может унести. — мужчина вдруг резко сменил тему, вернувшись к подписыванию документов и не глядя бросил: — Минги к тебе приставил Сонхва?       — Дон. — без запинки ответила я, стараясь не показывать собственного удивления.       Господин Ёнсаль задумчиво побарабанил указательным пальцем по нижней губе: перстень с тёмным камнем сверкнул несколько раз.       — Полагаю, это было необходимо. — он наконец сладко улыбнулся, протянув: — И Джун-ни и Сонхва питают удивительную слабость к этому юноше. — серебристые крохотные глазки вновь вперились в меня обжигающими угольками, стремящимися выцепить — вырвать с мясом — правду. — А что ты думаешь насчёт Минги?       Если я что-то и знала про Сонхва — так это то, что он точно не питал ни к кому здесь слабости. Я медленно разжала собственные кулаки, внутренне снова вздрагивая и с тяжело-забившимся сердцем.       — Боюсь, я не совсем вас поняла, господин Ёнсаль… — начала было я, но мужчина быстро меня перебил: — Как он работает? — жёсткий тон, требовательная манера — как приказ. — Думаешь, у него достаточно твёрдый нрав?       Я вновь стиснула руки в кулаки и ответила твёрдо, не запнувшись и выдерживая чужой пронизывающий взгляд:       — Мне сложно судить об этом, сэр. Однако, думаю у Сона Минги непоколебимая воля.       — "Сон Минги"? — господин Ёнсаль вскинул бровь с некоторым ехидством в голосе переспрашивая. — Столь официально? Прости мне моё любопытство, Йерин, однако ж там в коридоре, вы не показались мне… — он специально выдержал паузу, будто стремясь найти подходящее слово: — … незнакомцами. Вы выглядели добрыми друзьями… если не больше. — блеснувшие зенки буквально показали грязь, которой меня собиралась облить.       Меня проморозило ледяной дрожью.       — Что вы, сэр, это совершенно не так. — чересчур поспешно начала я, тут же прикусывая язык и уже более спокойно изъясняясь: — Дело в том, что за полминуты до встречи с вами, нам с Минги посчастливилось найти тему, что оказалась близка нам обоим.       — Вот оно как. — протянул малодоверчиво консильери. — Действительно занятно… — и едва отпустив одного члена банды, тут же переключился на следующего, не давая мне передышки. — А что насчёт Юнхо? Уже познакомилась с нашим механиком?       По счастью, мнение о Юнхо выразить было легко.       — Он чрезвычайно необыкновенный человек. — без утайки призналась я.       — Ему удалось впечатлить тебя столь сильно? — консильери мягко улыбнулся.       — Да, господин Ёнсаль. — кивнула я, ловко завязывая слова в узлы крепкого каната. — Неординарный ум он сочетает с воистину беспардонной манерой речи, но всё же самым ярким знаком его доброго нрава для меня стала его преданность Лидеру.       Улыбка консильери чуть померкла, и он, сложив документы стопкой, спрятал их в папке, которую тут же убрал в надёжное хранилище.       — Да… — задумчиво протянул он, приступая к следующему перечню листов. — Этого у Юнхо не отнять. С Саном, полагаю, уже тоже довелось встретиться?       Упоминать то, что я дрожала при одном упоминании имени младшего босса в мои планы не входило.       — Да. — чистосердечно ответила я. — Мы с господином Саном друг другу представлены.       Господин Ёнсаль бросил на меня ещё один нечитаемый взгляд исподлобья, но даже без сарказма постановил:       — Рад, что ты легко восприняла его чуть… своеобразный способ общения. — качнув короткой рукой с перстнями, консильери предупредил: — В скором времени тебе придётся заиметь дел и с другими капо — в первую очередь с Уёном. Он не последний человек в окружении моего брата, и тебе должно будет относиться к нему соответствующе.       Благодаря Минги я уже имела достаточно чёткое представление об иерархии внутри "семьи", поэтому почему обычный командир отряда вдруг оказался столь почитаем, для меня было непонятно, однако я благоразумно рассудила для себя, что нюансы дружбы Лидера с тем или иным членом банды я смогу уточнить позже; тем более, что я не собиралась бросаться с оскорблениями и претензиями ни к кому.       — Он — местный инквизитор. — добавил красочного ёмкого описания чужому портрету господин Ёнсаль, и я отчего-то была уверена, что брат Лидера не преувеличивал характеристику для "красного словца".       Я представила себе человека, более жуткого чем Чхве Сан… попыталась представить. И ужаснулась, когда у меня не получилось.       Возможно, Сан всегда выражал своё мнение прямо — и Хонджун прислушивался к нему. Возможно Уён… был более аккуратен в своих формулировках, — и Хонджун прислушивался и к нему тоже.       Видимо заметив выражение моего лица, господин Ёнсаль глухо и степенно проговорил:       — Тебе нужно будет быть осторожной, Йерин. Потому что после прямого столкновения с "кобрами" шансы на Великую чистку значительно возросли. — и с неким мрачным торжеством добавил: — Тут даже самый добрый и храбрый парень может не помочь…       — Почему? — сорвалась с моих губ тень шёпота, которую я не успела запечатать в себе, но консильери не возмутился.       — Однажды пережив чудовищную трагедию — мы становимся другими людьми. — сказал он. — Более отстранёнными, более холодными, более… одинокими… — вкрадчиво закончил господин Ёнсаль, бросая на меня хитро-поблёскивающий пытливый взгляд.       В первую очередь после его слов в моей голове, конечно же, вспыхнул светлый образ улыбающегося мне Чонхо, и грудь сдавило на мгновение на вдохе — и тут же задышав вновь, я осознала, насколько это въедливое чувство скорби и утраты стало привычным, начиная постепенно меркнуть. Теперь за приступом боли я подумала о другом трактовании слов господина Ёнсаля — но перед глазами вспыхнула туманная неясная фигура незнакомого капо, дружественного Дону: шестерёнки в моей голове суетливо закрутились, сопоставляя подслушанный фрагмент разговора из столовой и те крохотные ниточки информации, что дал мне консильери. И неутешительный вывод напросился сам собой — у Сонхва когда-то была девушка, которая, как и он, состояла в организации, но…       На миг я представила себе высокую фигуру Сонхва, склонившуюся к земле с бездыханным телом на руках, ледяной монотонный ливень, скрывающий муки отчаяния и горестные крики потери, скрывающий, возможно, его последние настоящие эмоции…       Сонхва пережил трагедию. Как и я.       И в груди моей робко проросли семена пролитого и глубокого сочувствия к чужому горю…       Тут же беспощадно выдернутые тревожной пугающей мыслью, что Сонхва, возможно, сам был виноват в смерти своей возлюбленной, точно также когда-то приведя в мафию её, как теперь привёл меня.       Ким Ёнсаль всё это время наблюдал за сменой эмоций на моём лице с не сходящей с уст широкой радостной улыбкой, не нарушая тишины и позволяя мне переварить всё высказанное.       Дверь внезапно раскрылась без стука и человек с порога произнёс:       — Господин Ёнсаль, — приветствие, произнесённое бесстрастно и холодно… но таким уже знакомым мне, бархатистым, твёрдым голосом.       Я на миг прикрыла глаза, с неким облегчением ощущая за спиной обладателя золочёных необыкновенных глаз. Теперь я была избавлена от мучительной мыслепытки и злого сомнения.       — Минги передал мне, что вы забрали нашего нового хирурга на беседу. Если вы закончили, Йерин необходимо получить документы и пропуск.       Я кротко поклонилась консильери, поднимаясь с неудобного стула и оборачиваясь к Сонхва.       — Конечно-конечно, можете идти, — заверил моего спутника елейный голос господина Кима Ёнсаля из-за моей спины. — Мы как раз закончили нашу с Йерин беседу.       Я направилась прямиком к ожидающему меня Сонхва, стараясь не слишком торопиться, но не сдержав эмоций широко улыбнулась ему.       — Ах, Сонхва, — перевёл внимание на себя консильери, будто посетовав на память: — Подзабыл за хлопотами!.. Слышал, что Лидер поймал лазутчика.       — Да. — непоколебимо ответил мой провожатый, не глядя в мою сторону, но молчаливо протянув ладонь в чёрной перчатке мне навстречу. Я с благодарностью оценила жест, вкладывая пальцы в его руку…       — Отличненько! — продолжил вещать тем временем господин Ёнсаль, причмокнув пухлыми губами. — И его уже допросили, я полагаю?       Сонхва ответил утвердительным кивком.       — Великолепно, тогда прежде чем ты освежуешь несчастного, я бы хотел также переговорить с ним.       Я споткнулась, оказываясь под самым боком у Сонхва и судорожно вскинув голову, тут же оцепенела: золотые глаза с всполохами тёмных охровых торнадо неустанно прожигали взглядом консильери, но потом Сонхва опустил подбородок и посмотрел мне прямо в глаза.       Невозмутимость и непоколебимость — два моих спасительных кита. А янтарные радужки, сжирающие разум безжалостной откровенностью — акулы, готовые растерзать меня. Я неосознанно дёрнула рукой, вырывая свою ладонь из хватки мужчины.       — Прошу прощения, господин Сонхва, — проговорила я ровным безэмоциональным голосом и отступила на шаг, поклонившись в пояс.       — Мы покинем вас, — обратился к господину Ёнсалю Сонхва, полностью проигнорировав мой жест.       — Разумеется, — с улыбкой, чувствовавшейся в голосе, согласился консильери, небрежным снисходительным жестом отпуская нас.       Я выпрямилась, надеясь поймать взгляд Сонхва, но он полностью отвернулся, сжав сильнее губы и спрятав выражение лица в сумраке тени.       Вопреки моим ожиданиям он не позвал меня по имени, как обычно, а лишь выставил локоть, предлагая-приказывая ухватиться, что я и исполнила, покорно высказывая вслед за моим высоким провожатым в коридор.       Мы оба не сказали ни слова, пока удалялись по светлому освещённому коридору прочь от злосчастного кабинета консильери, но пальцы мои на его предплечье дрожали. И градус напряжения между нами рос и рос с каждым шагом, и с каждым гулким отзвуком наших шагов.       Едва мы успели зайти в лифт, и двери его закрылись, как я отшатнулась от мужчины, как от прокажённого, и после своего судорожного вдоха услышала только безразлично-привычное:       — Йерин…       — Ты действительно освежевал человека?!! — выпалила я в ужасе на одном дыхании.       Едва ли разборчиво, но по моему ошалелому взгляду Сонхва — я уверена — понял.       — Да. — холодно подтвердил он, даже чуть кивнув в знак подтверждения. — И я совершенно не понимаю твоей реакции. Он был мёртв, а хирурги и патологоанатомы порой производят не меньший размах метаморфоз над человеческим телом.       Меня всю передёрнуло от сравнения.       — Сонхва, мы не сдираем целиком кожу с трупов! — сипло попыталась возразить я, но от равнодушного взгляда, с которым Сонхва встретил мой ответ, меня замутило больше прежнего. Мужчина отвернулся с тихим вздохом, глядя прямо перед собой.       — Скажи, что ты делал это лишь однажды. — я из последних сил попыталась ухватиться за соломинку.       Сонхва вновь повернул голову, и взгляд золотеющих солнечной лавой глаз подсказал мне ответ раньше, чем он успел прозвучать.       — Ты предпочла бы, чтобы я солгал или хотела бы услышать правду?       — Господи… — прошептала я умоляюще, закрывая лицо ладонями и силясь сдержать снова хлынувшие слёзы.       — Йерин, тебе нужно немедленно взять себя в руки. — размеренный спокойный голос рядом со мной не дрогнул ни на йоту.       Я сглотнула, отняв ладони от губ и вскинувшись всем телом, резко постановила, прожигая отстранённое лицо мужчины огненным взглядом:       — Сколько?       Сонхва на мгновение застыл, словно, не понимая сути прозвучавшего вопроса, но уже затем предупреждающе приоткрыл рот и нахмурился, однако я обогнала его реакцию, добавив:       — Просто скажи. — я моргнула, не изменяя появившейся из ниоткуда твёрдости духа. — Я должна знать.       В противовес пришлось снова укусить многострадальную щёку и выдержать взгляд золотистых буквально блестящих янтарём глаз.       Наконец, Сонхва не выдержал первым и, медленно моргнув, отвёл взгляд и проговорил:       — Три раза. — моё сердце пропустило именно столько ударов сжавшись. — Я делал это каждый раз на глазах у Ёнсаля. У него фетиш на сдираемую с мышц кожу.       Меня резко затошнило, и я согнулась, широко открывая рот и глотая ртом сырой воздух, будто рыба, выброшенная на берег.       Лифт приехал на нужный этаж, и Сонхва зажал кнопку удерживания дверей и вздохнул, будто пытаясь зайти с другой стороны.       — Йерин, ты должна понимать, что Ёнсаль сказал это с единственной целью — чтобы вызвать в твоих глазах ужас ко мне. — монотонно и равнодушно проговорил он. — Оборвать то хрупкое подобие доверия, которое необходимо для рабочих отношений.       "И надо сказать у него блестяще получилось" пронеслось в моей голове.       Я посмотрела на Сонхва не скрывая боли в собственном взгляде, но наткнулась на ответный совершенно безразличный взгляд… и вынуждена была просто покорно выйти из лифтовой кабины. Из-за моей спины раздался почти что механический голос:       — Йерин, если ты не возьмёшь себя в руки — если сейчас не придёшь в себя, то это будет означать, что ты попалась: что ты повела себя именно так, как того захотел Ёнсаль, и тогда твоё время пребывания и рабочее место окажутся под вопросом. — Сонхва шагал за мною, как тень или призрак, — неотступно и бесшумно. — Нам нужен врач с железными нервами и умением сохранять ясную холодную голову в самом пекле.       — Я… справлюсь. — я сама себе не поверила, выдав нечто бесцветное и глухое. Меня внезапно, но мягко остановили, невесомо придержав за предплечье.       Я судорожно обернулась, поймав слишком блестящий взгляд Сонхва: он красиво сощурил глаза, посмотрел словно бы глубже — на донце солнечных колодцев заклубилось нечто тёмное… и будто бы печальное, но он не проронил ни слова. Я рискнула оборвать неприятно-растянувшееся молчание:       — Мы уже пришли? — рядом с нами была очередная неприметная дверь.       Сонхва отстранил свою руку, словно опасаясь, что нынешнее его вторжение в мои личные границы могло восприниматься мною негативно. Однако выпрямившись в свой полный немаленький рост, повёл плечом, разминая его и тихо произнёс:       — Здесь есть уборная.       Он наклонил голову набок, смерил меня долгим взглядом, будто бы ожидая, какие действия я предприму.       Мысленно послав всё к чёрту, я резко выдохнула, и распахнув дверь, скрылась за нею, отделяя себя от мужчины хотя бы ненадолго.       Внутри помещение, покрытое некогда кремовой, но ныне грязновато-сероватой плиткой, было тускло освещено двумя едва чадящими лампами, оставшиеся — не горели. Осмотрев тёмные кабинки и несколько писсуаров, я, шмыгнув носом, прошла прямиком к зеркалам, висящим над несколькими раковинами. Ударив по ручке, я уставилась на несколько мгновений на своего амальгамного двойника: из глубин зеркала на меня смотрела уставшая девушка с тёмными кругами под глазами с покрасневшими белками (из-за полопавшихся капилляров). Искусанные губы выглядели двумя клочками алого, прицепленными на бледную, болезненного цвета из-за желтоватого освещения кожу лица. Я вздохнула, решительно приблизившись к раковине и закатывая рукава своего свитера.       "Йерин, это глупо" попыталась убедить я саму себя, споласкивая руки в ледяной воде, которая с шорохом бежала из-под крана. "Прекрати сейчас же", приказала я себе мысленно, подняв решительный полубезумный от отчаяния, полумутный от недосыпа взгляд на своё отражение в широком зеркале над умывальниками. "Ты как будто не знала, куда отправляешься… Ты знала, что ты прыгаешь в ад, и что страх, ужас и отвращение будут неотступно душить тебя на каждом шагу…"       Голосок рациональности, задавленный куда-то в тёмный уголок и заглушенный, слабо запротестовал:       "Ты была готова к пыткам и издевательствам над живыми людьми с целью получить информацию. Но ты не подготовила себя к осознанной жестокости ради удовольствия… В этом твоя ошибка, бедная Йери-Йери…"       Я сжала губы в полоску, ощутив поднимающуюся глубоко внутри волну раздражения. Раздражения на саму себя. Затем в голове вспыхнул отстранённый вид Сонхва и его привычный, ничего не выражающий, взгляд, затопленный солнцем. И я почувствовала, как в горле у меня всё потеснилось — от тройной волны раздражения.       Я резво ударила рукой по ручке крана, обрывая поток бегущей воды, и наспех обтерев ладони об свитер, глубоко вдохнула и выдохнула, успокаивая собственные нервы. После — я вышла к Сонхва, равнодушным кивком показывая, что мы можем продолжать путь.       Судя по короткому взгляду моего сопровождающего — ему мой растрёпанный растревоженный вид не понравился, однако он, едва нахмурившись, только развернулся, предлагая следовать за ним, и не проронил ни слова.       Я послушно зашагала за ним, и уже скоро мы посетили очередной кабинет, где замыленный грузный мужчина в очках под надзором Сонхва выдал мне необходимые документы и ключ-карту. Сонхва кратко объяснял как ею пользоваться, пока провожал меня до моего непосредственного места работы. У дверей мед-залы мы расстались, и прежде чем нырнуть в неприветливый полумрак коридора, Сонхва всё же обернулся ко мне, на мгновения задерживаясь.       — Йерин. — прохладно позвал он, удивительно не жёстко произнося моё имя.       Я подняла взгляд к золочёным глазам, удивляясь внутреннему свету, горевшему в них.       — Ты должна справиться с тем, что свалит на тебя Ёнсаль.       На миг я подумала о ней — той девушке, что погибла. Быть может, Сонхва любил её…       Это не оправдывало его, но этого было достаточно для меня, чтобы я могла видеть в нём нечто хорошее и не бояться столь сильно.       — Я справлюсь.       Я кивнула и не оборачиваясь закрыла за собою дверь, замирая и анализируя сказанное нами обоими. Надолго я в одиночестве, впрочем, не задержалась: я лишь начала разбирать инструменты и сортировать лекарства по ящичкам, когда меня посетил ещё один (весьма малоприятный) гость.       — Что. Ты. Сделала.       Снежной лавиной окатил меня жёсткий голос незнакомца с порога.       Я только и успела, что повернуться и замереть в глубоком шоке. На пороге госпиталя укутанный тенями замер ледяной гневной фигурой Чхве Сан.       — Й-Яя..? — я пошатнулась, выронив поднос со скальпелями, и под оглушительный звон моё сердце также упало в пятки. — Ничего, я…       Я запнулась под его горящим непререкаемым взглядом.       — Вздор. — злым низким тоном, обрубил он мои оправдания, выходя на свет. — Ким Ёнсаль к людям случайным интереса не проявляет. И потом этот интерес в лучшем случае оборачивается для них смертью.       Бледное лицо Сана не исказила ни единая эмоция, в то время, как у меня губы задрожали от страха и отчаяния, затопивших всё моё нутро ядовитой смесью.       — Я говорю чистую правду. — насколько это было возможно, но твёрдо сказала я.       — Точно? — Сан шагнул ближе и вскинул бровь, понижая голос до угрожающе-низкого полушёпота: — Мне не придётся заставлять тебя вспоминать важные детали?       Я смотрела ему в глаза и понимала, что он может сделать со мной, но всё равно уверенно покачала головой в отрицании:       — Ты не станешь.       Сан хищно усмехнулся, и его без того колючие глаза, посмотрели ещё более впиваясь во всю мою фигуру, которую он внимательно оглядел.       — От чего вдруг такое доверие?       Я сглотнула чудовищный ком в горле и выпалила первое, что пришло мне на ум:       — Ты — единственный, кто пока не солгал мне. Злая опасная тишина обрушилась между нами чаном почти ощутимо шипящих змей.       — Й-Я им-мею ввиду… — от волнения начала заикаться я, но тут же решительно сжала челюсти, глубоко выдыхая и зажмуривая глаза. — Я тебе не нравлюсь, и ты этого не скрываешь, но ты беспрекословно выполняешь приказы Лидера. Ты верен и предан только господину Хонджуну, и ты… уважаешь его решения.       Взгляд Сана смягчился, стал более проникновенным: он молчал, но теперь был явно заинтересован, подбивая меня продолжить говорить.       — У меня нет причин лгать тебе или утаивать что-то, — чистосердечно проговорила я с убеждением. — И, клянусь, я не знаю, чем привлекла внимание господина Кима Ёнсаля.       Сан некоторое время молчал, явно обдумывая мои слова и взвешивая все "за" и "против": поджатые губы, более напоминавшие тонкую кривую трещинку на бледном красивом лице и раздутые крылья носа, сигнализировали о сильной внутренней борьбе каких-то чувств в мужчине, и когда мне стало казаться, что он так и уйдёт, не сказав ничего, как он отмер.       — Хорошо. — произнёс Сан, степенно и неспешно. — Я тебе верю. Что именно спрашивал у тебя консильери?       — Ничего такого… — я пожала плечами, медленно покачав головой. — Про жизнь спрашивал, про некоторых из… из "семьи".       Сан блеснул глазами, подобравшись как волк.       — Про кого он спрашивал?       — Про Сонхва, Юнхо, Минги… — перечислила я, осторожно подбирая наиболее обтекаемые выражения. — Про моё мнение о них и о том, как они работают…       — Про меня не спрашивал? — тут же прищурился Сан.       — Спрашивал. — чистосердечно призналась я. — Говорил, что если я смогла привыкнуть к твоему характеру, то нужно будет постараться привыкнуть и к характеру капитана Уёна.       Сан лишь слегка приподнял брови, будто на миг выпуская на лицо удивление: "Уён?.. Серьёзно?.."       — Ладно. — спустя полминуты резко хлопнул он рукой о стол. — К чёрту. Считай, что я пригляжу за тобой. — на лице Сана проскользнуло такое отвращение и усталость, что на миг мне стало его жалко. — Не думай, что сможешь рассиживаться у меня под крылышком, — холодно и чётко проговорил Сан, предупреждая. — Я — не Сонхва. Поблажек — не будет. Один существенный промах — и я отдам тебя в полное распоряжение нашему консильери.       Я хотела было возразить мужчине, что последнее, что Сонхва позволил бы мне сделать было бы "рассиживаться у него под крылышком", однако, удручённая и разбитая, промолчала.       Сан смерил меня долгим неприязненным взглядом, после чего молча покинул мою скромную врачебную обитель, оставляя меня наедине с вновь подступающим отчаянием.