"The Shadow of the Prominences"

      Я открыла глаза с трудом разлепляя припухшие веки со спутанными мокрыми ресницами, и в первые секунды после своего пробуждения просто зависла, тупо глядя на будильник на прикроватной тумбе, который издавал неприятный пищащий звук с короткими интервалами. Наконец поборов своё желание вновь сбежать от обжигающе-злой реальности, что снова готовилась пронзать моё сердце острыми шипами, я протянула руку, нажимая на кнопку.       Будильник замолчал, но легче мне от этого не стало.       События прошедшего дня навалились на меня разом, горьким осадком оставаясь где-то на подкорке сознания. Я пожевала свою губу, зализывая кровоточащие ранки, и погипнотизировав время на таймере, направилась в ванную.       Было семь часов утра. До встречи с Сонхва оставалось одиннадцать с половиной часов.       И я механически щёлкнула кнопкой чайника, с вдруг навалившейся на меня апатией подумав, что исход нашей встречи меня в принципе уже не интересует.       Всё, что можно было потерять, за исключением ещё бьющегося сердца — я уже потеряла. Осознание того, что я одна не только в чужой стране, но и во всём мире, было сродни ледяным тискам, постепенно сжимающим меня в своём чреве; я поёжилась, зябко кутаясь в плед. Пальцы, обёрнутые вкруг чашки с испускающим пар чаем, дрожали на её керамических боках.       Пугающая неизвестность навалилась на меня смутным чувством тревоги, и дабы подавить нарастающую волну паники, я постаралась, как пластинку, заставить в голове вертеться последние напутствия Сонхва: от них становилось больно и горько, и всё во мне противилось тому, чтобы идти в полицейский участок и писать заявление о пропаже моего брата, однако ещё, внутри меня клубилось неясное мне чувство.       Мой брат погиб не просто так.       И лишь я одна способна найти ответы, которые укажут мне виновника его гибели, дабы силы закона или — справедливого суда — смогли покарать его.       Но чтобы раздобыть нужную информацию, необходимо проникнуть в среду, в которой Чонхо работал и выяснить, что произошло в тот день, и как с этим связан пожар на отдалённом складе — а я была уверена теперь, что это не просто дурацкое совпадение...       Эти мысли, укореняющиеся в моей голове, были ужасны, но именно они не дали мне окончательно расклеиться и стали моим якорем в океане бушующих чувств, основным среди которых было необъятное горе: мне нельзя было сходить с ума — я просто не имела права падать духом, ведь сломаться сейчас означало фактически тоже самое, что предать Чонхо.       Я поднесла чашку к губам, делая большой глоток обжигающе-горячего чая, и совсем не ощутила его вкуса, глядя перед собой и напрягая память. Это больно, как сдирать только появившуюся корочку на страшной глубокой ране, но я упорно восстанавливала в голове события прошедшего дня: любые обрывки разговоров, отголоски новостей, столкновения, подозрительные взгляды и холодный спокойный тон единственного человека, который явно знал больше меня... Я постаралась крепко-накрепко запечатлеть все воспоминания дабы в будущем обратиться к ним за надобностью.       Возможно, мне стоило завести ежедневник и описывать, что со мной происходило.

***

      В шесть часов тридцать минут раздался звонок в дверь, и я обнаружила на пороге моей квартиры дьявольски-пунктуального Сонхва. Он поднял воротник чёрного пальто, которое никогда не застёгивал, из-за чего в тусклом свете лампочки его и без того бледное лицо на контрасте с тёмной тканью обратилось белым призраком.       Проницательный золотой взгляд, которым он проанализировал мой внешний вид, по ощущениям был похож на сканер. Я передёрнула плечами, заставляя себя запрокинуть голову и посмотреть в лицо мужчине.       Сонхва не выразил этого ни словом, ни жестом, но мой собранный решительный вид ему понравился — я поняла это на каком-то интуитивном уровне по сверкнувшим золотым глазам. Это слегка озадачило меня, но я тут же выбросила все мысли из головы.       Поверх не сковывающего движения тёплого свитера я накинула светлое бежевое пальто, шею обернула вязаным мягким шарфом из переливающейся цветами нити, которая большей частью была сливово-фиолетовой. Чёрные облегающие джинсы заканчивались аккурат над неяркими изумрудными кедами. В левый карман я положила ключи, а в правый — телефон, как мне и было велено.       Сонхва шагнул за порог, взмахом руки показывая мне следовать за ним. Я закрыла дверь — теперь уже окончательно моей — квартиры и с тяжёлым сердцем поплелась за высокой фигурой мужчины.       Мы спустились на первый этаж, вышли из подъезда (Сонхва любезно придержал для меня тяжёлую дверь) и подошли к его автомобилю.       Блики ползли по чёрному боку Mercedes-Benz CLA: машина приятно "улюлюкнула" приветствуя своего владельца. Сонхва сел за руль, захлопывая дверцу, а я, замявшись, потопталась на месте, прежде чем робко обхватить ручку и умоститься на переднем сидении рядом с ним.       — Пристегнись. — бросил мне Сонхва, прежде чем автомобиль плавно двинулся прочь со стоянки.       Это было первое слово, прозвучавшее между нами за вечер.       Я послушно пристегнулась, и, не зная, чем заняться в неуютной тишине, отвела взгляд, обращая свой взор на проплывающие мимо огни вечернего города: на Сонхва я старалась не смотреть. Когда мы проезжали по мосту, я на краткие мгновения смогла лицезреть речные воды, мерцавшие в неумолимо-надвигавшихся сумерках: тёмные пятна контрастировали с рябью от золотых искр фонарей.       Есть всё же что-то загадочное и печальное в том, как поверхность большой воды окрашивается в тёплые цвета заката или отражает жёлтые огни ночных городов — просыпается внутри ощущение то ли незыблемости и вечности происходящего, то ли конечности момента, его скоротечности, и все эти чувства уходят с догорающим солнцем, опаляя людские мысли...       Я прикрыла веки, силясь сдержать вновь подступающие слёзы, и неосознанно прошептала самой себе, обводя мутным взглядом людей, спешащих по тротуару:       — Почему?..       Мой голос был не громче капель дождя, разбивающихся о полевую траву, но Сонхва всё равно услышал: он обернулся ко мне, и наши взгляды встретились в боковом зеркале автомобиля.       — Чонхо ведь был таким хорошим... — одними губами произнесла я.       Сонхва отвёл взгляд, чуть крепче сжимая руль, но больше никак эмоции свои не показал: золотистые радужки вновь вернулись к наблюдению за дорогой.       — Порой и с хорошими людьми случаются плохие вещи.       Он так резко заговорил, что я от неожиданности вздрогнула, оборачиваясь к нему: в полумраке вечера точёный профиль Сонхва, подсвеченный городскими огнями, выглядел изваянием, скульптурой неизвестного гения, дерзновенно попытавшегося ухватить совершенство. Мужчина скосил взгляд, цепко изучая моё лицо, но затем вновь посмотрел прямо перед собой.       — Как например с Чонхо, — через паузу осторожно закончил Сонхва. — Или с тобой.       Его бархатный голос не потеплел ни на йоту, но я почувствовала в нём грусть.       — Как... он погиб? — запнувшись, всё произнесла я самые страшные и тяжёлые слова.       Сонхва нахмурился, сведя брови на переносице.       — Йерин... — начал было он, но я бесцеремонно перебила его:       — Скажи. — я проглотила ком в горле, и через силу, заставила себя смягчиться. — Скажи мне. Прошу, Сонхва, — он повернул голову в мою сторону, продолжая стоически молчать. — Я готова узнать.       Золотые глаза угрожающе сузились, практически испепеляя меня, но я осталась непоколебима, выдерживая пронзающий нутро взгляд мужчины. И в конце концов Сонхва ответил:       — Его застрелили. — его слова придавили моё сердце каменной неподъёмной глыбой, ледяной волной прокатываясь под кожей. — Одна пуля в голову, прямо в лоб. Он умер мгновенно.       Мои губы непроизвольно задрожали, но я стиснула зубы, прикрывая рот ладонью, и отвернулась к окну, торопливо смахивая другой рукой крохотные слезинки: мне не хотелось больше плакать перед Сонхва, потому что я отчего-то ощущала неловкость.       — Как с этим связан склад в северной части города? — я поспешила прочистить горло и оборвать установившуюся тишину.       Вопреки моим ожиданиям, Сонхва не напрягся и даже не повернул головы в мою сторону.       — Был налёт, — с некой ленцой заключил он. — Стычка, если угодно.       Мозг натужно заскрипел, словно вращая шестерни, и я нахмурилась, силясь подобрать слова.       — У вас... было вооружённое столкновение с другой группировкой? — деликатно постановила я, вопросительно приподнимая бровь.       Сонхва не ответил, но я расценила его молчание как согласие, и резко выдохнула, стараясь разгрести новый ком прилетевшей в меня информации.       Автомобиль плавно заехал на территорию какого-то завода или фабрики: серое неприметное здание с обширной зоной, обнесённой простым металлическим забором. Я невольно завертела головой с беспокойством осматривая место нашего прибытия. Сонхва без тени волнения, вырулил на дорогу, что вела вдоль здания и направил автомобиль на задний двор. Мы выехали на небольшую парковку, на которой я заметила около пятнадцати машин разных габаритов: от больших внедорожников до лёгких скоростных почти гоночных вариантов. Ещё полминуты и мерседес плавно затормозил лицом к чёрному входу в здание: если бы я специально не приглядывалась к стене, пока мой сопровождающий парковался, я бы ни за что не увидела неприметную металлическую дверь, почти полностью сливающуюся с бетонной стеной.       — Йерин.       Я внутренне содрогнулась, но внешне лишь чересчур резко обернулась к глядевшему на меня Сонхва.       — Д-да? — неуверенно подала голос я.       — Произошедшее вчера заставило многих влиятельных людей забеспокоиться о своих делах, — осторожно начал Сонхва, и я видела, как он тщательно подбирает слова, прежде чем озвучить то, что хотел донести до меня. — Вчерашнее столкновение с кобрами* было не просто небольшой стычкой между группировками. У нас давний конфликт и в прошлом была долгая борьба за власть над теми или иными районами, прежде чем главенство в них закрепилось за одной из семей...       "... мафиозные семьи..."       Я передёрнула плечами, и почему-то шёпотом спросила:       — Ты сказал "кобры"? — Сонхва умолк, пристально поглядев на меня. — Они атаковали вас вчера чтобы начать новую борьбу за власть?       Золотые глаза внезапно осмотрели моё лицо острее, и мне чуть не сделалось плохо от того, насколько хищно они блеснули: Сонхва словно был охотником, преследующим свою жертву по кровавому следу, и у добычи не было ни единого шанса уйти от смертоносной расправы.       Однако в следующий миг, он моргнул, черты лица его снова разгладились в непроницаемую равнодушную маску.       — Я привёз тебя сюда не просто так. — Сонхва чуть прищурился, а после уверенно уместил ладонь на ручке автомобиля. — Идём.       Он решительно шагнул на улицу, и мне ничего не оставалось, как последовать за ним.       Мерседес позади нас попрощавшись "пиликнул", обещая ждать своего владельца, а мы направились к серой громаде одинокого здания, пребывающего в каком-то мрачном торжественном молчании. Мне особенно остро запомнилось пустое невыразительно небо, всё переполненное облаками, как тазик иной прачки грязной пеной после особенно хлопотной стирки.       Держали свой путь мы, однако, вопреки моим ожиданиям, не к чёрному входу, а к дорожке, что огибала здание.       Чтобы успокоить себя я вперила взгляд в спину Сонхва, идущего впереди: развевающиеся полы чёрного пальто служили не лучшим парусом или маяком, однако… ничего лучшего у меня просто не находилось.       В полном молчании мы достигли входной двери, и, пройдя за тяжёлую дверь, что щёлкнула за нашими спинами вполне не эфемерным засовом, оказались в нешироком слабо освещённом холле, который очевидно служил прихожей в этом здании.       Сонхва без колебаний направился к смотрителю — грузному амбалу в конце продолговатого помещения. Я, не имея альтернативы, поспешила следом.       После пары фраз, брошенных Сонхва на ухо громиле и которых я не разобрала, тот суровым прищуренным взглядом уставился на меня.       — Её надо досмотреть, — проговорил он рокочущим как гром голосом, подобным медвежьему рычанию. — Вы порядок знаете, сэр.       — Знаю. — холодно отчеканил Сонхва, и более не глядя в сторону амбала заключил: — Осматривай, как необходимо. Мы спешим.       Огромный охранник подошёл ко мне с ухмылкой на зубах: в его руках металлоискатель казался крохотной зубочисткой, и я почувствовала себя беззащитной.       Будто улитка, над которой навис ухмыляющийся ребёнок с камнем в руке…       Я обернулась к Сонхва в поисках поддержки, но тот лишь молча кивнул, показывая, что я не должна сопротивляться.       — Подними руки. — я вытянула ладони перед собой, и амбал тут же заматерился исправляясь: —Да, нет! В стороны! В стороны их вытяни!       Я покорно подняла руки и вытянула их по обе стороны от моего тела.       Охранник хмыкнул, но металлоискателем их прошёл. Затем последовали ноги, которые я раздвинула ровно по ширине плеч, стараясь игнорировать омерзительное копошение выше колен, когда мужчина очевидно лапал мои бёдра.       — Достаточно. — унизительное действо прервал холодный припечатывающий голос Сонхва.       Я облегчённо выдохнула, а охранник с недовольством обернулся к моему провожатому.       — Таков порядок, сэр. — показушно-покладисто протянул он, с наглым ехидством заглядывая в золотые сверкающие глаза.       — Я знаю порядок. — коротко отчеканил Сонхва; и без того сощуренные глаза сузились ещё больше. — Досматривай. Нас ждёт Глава.       Охранник закусил губу, но покорно отвернулся, резко освобождая меня от ненужного физического контакта. Он вытянулся в полный рост, с тёмным весельем оглядывая меня: после, как тряпичную куклу, схватил за руку, развернув несколько раз туда-сюда-обратно, будто желая полюбоваться, а затем снова провёл металлоискателем вдоль моего тела.       И тот неожиданно запиликал в районе шарфа.       Мы с Сонхва одновременно с недоумением посмотрели друг на друга, однако затем также синхронно перевели взгляд на мой шарф.       Охранник нахмурился, оттягивая ворот моего пальто, перекидывая волосы в сторону. Я вспыхнула, осознавая причину тревоги:       — А! Значок…       Значок, подаренный когда-то Чонхо и прицепленный к памятному шарфу, именно он стал причиной реакции прибора.       — Это просто значок!.. — скороворкой быстро проговорила я, встречая уничтожающий взгляд Сонхва.       — Господин знает правила… — с притворной грустью произнёс охранник.       — Знает. — резко подтвердил Сонхва, и неспешным шагом приблизился. — Я сам.       Рука в чёрной перчатке потянулась к моему горлу, и я испуганно замерла, подавив абсурдное желание отодвинуться. В голове пронеслось насколько легко Сонхва было бы убить меня прямо сейчас, просто сжав хрупкую шею до отвратительного хруста.       Последнего звука, который я услышала бы.       Однако ловкие пальцы лишь прикоснулись к шарфу в две манипуляции снимая значок. Сонхва равнодушно оставил значок на столе охранника. Я судорожно сглотнула, облизнув пересохшие губы и перевела взгляд со стола на Сонхва и обратно. Пальцы дрогнули и я нервно затеребив пуговицу на пальто, попыталась было воспротивиться:       — Но…       — Йерин. — от непреклонного тона и выразительного взгляда золотых глаз, я умолкла, более не решаясь отстаивать своё право на дорогую сердцу вещь.       Под едким прищуренным взглядом громилы мы прошли дальше про тускло-освещённому коридору к дальней двери.       — Иди за мной. — вполголоса указал Сонхва. — И не отставай ни на шаг.       Я сглотнула юркнув в приоткрытую дверь и не отрывая глаз от спины моего провожатого.       Мы поднялись по хорошо-освещённой лестнице на два этажа, на каждом пролёте встречая разных людей: все они как один учтиво здоровались с Сонхва и получая молчаливый кивок с его стороны старались убраться поскорее с нашего пути. Замечая меня за спиной Сонхва, некоторые мужчины с интересом приподнимали брови, но дальше любопытных взглядов дело не заходило. Я старалась плотнее зарываться носом в шарф на шее, и казаться меньше ростом.       На третьем этаже Сонхва открыл дверь проходя в просторный коридор с кремовыми стенами. Коридор был пуст и стерильно-чист. От яркого света на миг заболели глаза, в нос ударила смесь запахов: кожи, одеколонов в большой степени, но не без ноток пороха, табака и совсем едва различимого — нехорошего металлического — железа.       Невдалеке послышался гомон и разговоры, мужской смех, после шутливые замечания о чьих-то навыках стрельбы, грубая пошлость о навыках некой "Розэ", но потом стало тише. Я нервно сглотнула, стрельнув глазами по пустому коридору перед нами, но потом резко вернула свой взгляд к спине Сонхва, который шёл впереди меня. Он внезапно заговорил, и мне пришлось напрячь свой мозг на работу, так как из-за подступающей паники, всё происходящее доходило словно с какой-то задержкой.       — У нас сейчас проходит чистка. — послышался ровный спокойный голос. — После случившегося налёта на базу лидер хочет обрезать все концы, и, как ты понимаешь, убрать "лишних" людей, которые о нас знают.       Я уже не пыталась сглотнуть ком в горле; слюны в пересохшей полости рта всё равно не было.       — Как лидер определяет оставить человека или… — я аккуратно постаралась подобрать не слишком резкое слово: — … убрать?       — Он приглашает к себе в кабинет. — чёрное пальто маячило передо мной подобно спасительной точке, за которую я могла уцепиться, как за единственно-реальную вещь. — Ты приходишь — либо тебя приводят. Вы разговариваете. Он задаёт вопросы — ты отвечаешь. По итогу ты или выходишь через ту дверь, через которую пришёл, либо тебя выносят через другую. Ты видела дверь позади здания.       Почему-то мне показалось важным задать этот вопрос.       — Если мой разговор пройдёт неудачно, мой труп ты тоже вынесешь через заднюю дверь?       Спросила я в спину, не особо рассчитывая на ответ. Сонхва молчал ровно секунду, в которую мне показалось, что мир замер, слетев со своей оси, время застыло, а в груди всё сжалось.       Но потом ответил, не поворачивая головы.       — … Да.       Внутри у меня всё обмерло, только сердце застучало стремительнее прежнего, будто пыталось перекачать как можно больше крови, прежде чем его владелица умрёт. Мысленно я хотела обратиться было к Чонхо, к нашим родителям, даже к моему отцу дабы уверить их — мы скоро встретимся, воссоединимся и на этот раз навсегда. Интересно мой отец и отец Чонхо подружатся? Мама всё также будет заваривать земляничный чай по воскресеньям или в другие дни недели теперь тоже можно будет? А мы с Чонхо будем играть с золотистым ретривером — тем соседским красавцем-псом, который умер когда мне было только восемнадцать? Чонхо всегда говорил, что все псы попадают в рай…       Но неожиданно на меня накатила такая обида. Мне захотелось броситься вперёд, прижаться к спине Сонхва — спине этого невероятно равнодушного мужчины — и умолять его спасти меня. Я ведь такая молодая, я ещё ничего не успела! Я не видела мир, не работала, не жила с молодым человеком, не заводила животных и не касалась с нежностью созданной мной же жизни! Я ещё ничего не успела! Я не хочу умирать! Пожалуйста!..       Волна обиды сменилась апатией, я качнула головой, выходя из туманной отрешённости, куда сама себя загнала.       Мне предстояло бороться. Не потому что я это заслуживала.

Потому что этого заслуживал Чонхо.

      Я должна стать сильнее и крепче, чтобы разобраться во всём. Мой брат стольким пожертвовал ради меня. Я не хочу и не могу сделать его жертву напрасной.       Эти мысли, крутящиеся в моей голове по кругу, зудящие на подкорках, словно придали моему измученному сознанию сил. Я даже подобралась немного, выпрямляя спину и сосредотачиваясь на нынешнем моменте и предстоящем разговоре с Лидером.       Перед очередной дверью, которая была похожа на все двери в этом спасительно-длинном коридоре, Сонхва остановился. Я остановилась следом. Мы оба молчали: мой провожатый судя по всему задумался о чём-то — золотые глаза смотрели то на дверь, то на другой конец коридора.       — Мне… туда? — неуверенно уточнила я, решаясь прервать бессмысленную тишину.       Сонхва кивнул.       Я открыла было рот, чтобы спросить ещё что-то или попросить о чём-то — о чём я не ведала сама — но поняв, что это всё будет лишним, ограничилась самым важным.       — Спасибо, Сонхва.       Чем бы не закончился наш разговор с доном, Сонхва дал мне шанс спасти свою жизнь, а я была из тех людей, что благодарили не только за оказанную помощь и протянутую руку, но и за попытку помощи и попытку протянуть руку.       Я перевела взгляд на дверь и, на миг задержав дыхание, сделала решительный шаг. Однако, прежде чем я успела зайти, Сонхва схватил меня за руку чуть выше локтя, сильно сжав пальцы, и, понизив голос, медленно и тихо проговорил мне прямо в лицо:       — Ким Хонджун — самый безжалостный, практичный и жестокий человек из тех, что бывают на белом свете. — золотые глаза горели пугающим огнём, и под взглядом Сонхва сердце у меня в груди сжалось. — Однако… он не беспринципная шпана с улицы. Хонджун не позволит юной девушке с определёнными знаниями остаться в чужой стране без работы…       Внутри меня всё успело содрогнуться при тошнотворно-жуткой мысли о той работе, что мне могли предложить, однако следующие слова Сонхва перевернули в моей голове всё.       — … или пойти на панель. — яркие как солнечный свет глаза смотрели прямо, открыто, предельно честно. — Скажи, что хочешь стать врачом. Что хочешь работу брата себе. Соглашайся, даже если скажет брать всю её целиком на себя.       — Университет..? — слабо прошептала я в ответ искусанными губами.       Сонхва на мгновение опустил взгляд на них, считывая глазами чересчур тихо-произнесённое слово по движениям.       — Переведёшься на заочное… — также на грани слышимости ответил он.       Я моргнула, с печалью заглянув ему в глаза — золочёные радужки поблёскивали солнечным маревом: ростки успевшей умереть внутри меня надежды тянулись к этому свету, распускаясь пышными цветами в груди.       Сердцем я хотела верить, что сохраню жизнь и всё смогу, разум пытался докричаться, что всё это — глупо, невозможно и мне пора смириться с уготованной мне участью.       Уголок губ Сонхва дёрнулся. Будто в намёке на что-то.       Я не поняла.       Золотые против моих кофейно-карих.       Умом я понимала, что в его глазах — просто меланин, отмеренный самой природой в нужном количестве, но… золочёные спирали и раскалённо-огненные круги в чужой радужке, а также одинокие, интенсивно-жёлтые, яркие точки-вкрапления — напоминали мне изменчивую поверхность звезды. Будто бы Сонхва удалось запечатлеть и похитить частичку солнечной короны. И теперь её красота разливалась в совсем небольших полосках вокруг его чёрных зрачков. В животе затеплилось чувство ещё неуверенного, но такого сильного душевного подъёма.

      Солнце победило.

      Я надеялась. Но с былой надеждой вернулся и страх.       — Иди. — твёрдо и громко произнёс Сонхва.       Он отступил на шаг, более не загораживая мне путь.       Я с тяжёлым сердцем положила руку на дверную ручку, подавляя в себе абсурдное желание постучать, решительно нажала и — выдохнув — гордо подняла голову и шагнула навстречу моей судьбе.       Богато-убранный кабинет встретил меня вязкой воцарившейся тишиной и мрачным зыбким ощущением недосказанности, а также воистину королевскими богатствами: дорогой ковёр как остров посреди пола, покрытого паркетом из красного дерева, полки высоких шкафов из дальних концов комнаты венчали многочисленные книги, папки, несколько бутылок дорогих янтарных напитков — виски, коньяк — и сундучки не то с сигарами, не то с каким-то трофейным содержимым, будто бы снег, белоснежными коронами, украшавший горные вершины, хребтом между ними служил потрясающий стол, за которым восседал молодой мужчина с седыми волосами. За спинкой его стула-трона находился худощавый парень в чёрном спец-костюме, похожем на одежду солдат или какую-то иную полевую форму.       Он, не скрывая пренебрежения, прищурил — злые по-змеиному — и без того узкие глаза. Расслабленной позы, в которой он закинул руку на спинку кресла Лидера, он не сменил.       Дверь за моей спиной щёлкнула закрывшись.       Я осталась один на один в комнате с двумя мужчинами, совершенно растеряв всю свою решимость и не ведая с чего следует начать разговор.       — Меня зовут Чхве Йерин. — представилась я осторожно, посмотрев на седовласого мужчину. — Я сестра Чхве… Чонхо. Он был… вашим врачом.       Последние слова дались мне тяжело, но я заставила себя их проговорить. Никакой реакции на лицах моих собеседников я не получила: они не двигались и продолжили смотреть на меня с равнодушием. Быть может они изучали меня, язык моего тела, а быть может просто решали, убить меня быстро или растянуть мои мучения.       Вспоминая слова Сонхва, я посмотрела на босса.       Тот, кого мне описали как дьявола, на удивление выглядел слишком человеком. Хонджун был похож на уставшего офисного работника после тяжёлого загруженного бумагами рабочего дня: симпатичный, с тонкими острыми чертами лица, узкими миндалевидными глазами и… тёмными кругами под ними. Встретив его в толпе на улице, я бы ни за что не предположила, что этот молодой человек с утомлённым сонливым видом является главой опаснейшей мафиозной группировки в стране.       Темноволосый парень со злыми глазами медленно обошёл стол уверенно подходя ко мне. Я мельком проскользила взглядом по хмурому лицу, и успела подумать, что если бы не агрессивное выражение и будто заранее обещавший собеседнику нечто неприятное взгляд, то его можно было бы даже назвать красивым...       — Подойди ближе.       Голос Хонджуна был низким, спокойным, почти… ни к чему не обязывающим.       Но огонёк на дне серебристо-зелёных глаз ясно показывал, что не стоит ворошить осиное гнездо; тыкать палкой сонную змею; пытаться схватить сколопендру за хвост…       Я покорно сделала шаг вперёд. И ещё один. И ещё. Пока мне не сказали "достаточно".       Я стояла в середине ковра перед столом босса, прожигаемая одним пытливым взглядом спереди и одним сзади.       — Что скажешь, Сан? — безразлично заключил Хонджун спустя несколько маринующих меня отвратной тишиной минут.       Размеренные шаги взад-вперёд за моей спиной прекратились и затылка коснулось горячее дыхание, из-за которого я в ужасе напряглась. В коленках засвербило, а под ложечкой засосало.       — Девчонка не потянет и десятой части того, что вывозил парниша.       В тот миг мне хотелось бы опровергнуть характеристику, данную мне Саном, возмутиться гневно, вот только…       Он был прав.       Я не военный врач и уж точно не врач преступной группировки.       Я не смогу в адовых условиях на регулярной основе вытаскивать из людей пули или вылечивать их травмы после пыток. Или видеть измождённые намеренно-изуродованные лица.

      Да, — я из тех людей, что готовы ежедневно играть со Смертью в кости.

      Но, — я не из тех, что готовы ежедневно заглядывать Смерти под капюшон.

      Я стиснула зубы. В голове на миг возникло и тут же погасло лицо Чонхо с по-солнечному тёплой улыбкой. В ушах прозвенело тихое полное радости: "Йерин"...       Так, словно он действительно позвал меня.       А потом появилось другое лицо: хмурое, лишённое всяких эмоций, с холодными вопреки золотому цвету глазами. И мрачный голос постановил:       "... соглашайся на всю, даже если будет тяжело..."       — Вначале я могу справляться не так хорошо, — я подняла решительный взгляд на равнодушное лицо Хонджуна. — Но я, как и мой брат, училась на хирурга. Я хочу быть врачом. И готова взяться за эту работу. Даже если будет трудно и... — я моргнула, стараясь не думать об ужасе, что меня ждёт. — ... опасно.       Хонджун прищурился, однако не обронив ни слова, просто придвинулся к своему столу, упираясь локтями в гладкую лакированную поверхность и складывая руки домиком.       Серо-зелёные, внезапно потемневшие глаза буравили моё лицо.       Человек, которого Лидер назвал Саном, сделал шаг в сторону. Злые глаза, ощутимо враждебно ощупывали мой напряжённый профиль: чувство было такое, словно мою щёку зацарапало колючей тканью. Меня бросило в холодный озноб — я могла поклясться, что вся моя спина промокла от пота. Но повисшую тишину в кабинете дона никто не нарушал.       — С чего ты взяла, что мы предлагаем тебе работу? — вдруг резким тоном спросил меня Сан.       Я удивлённо обернулась на него, не зная, что мне отвечать.       — Я... — растерявшись, я судорожно перевела взгляд на Хонджуна, но он продолжал выжидающе смотреть на нас двоих.       Я чуть нахмурилась не понимая: неужели Сонхва не предупредил Лидера обо мне?       — Я задал тебе вопрос. — Сан рядом со мной уже более агрессивно повторил. — Отвечай.       Жёсткие мужские пальцы встряхнули меня за плечо, требуя обратить на него внимание.       Я перевела взгляд на явно-раздражённое лицо напротив, надеясь, что не выгляжу слишком напуганной.       — Я... просто подумала, что раз вы потеряли врача, то вам понадобиться замена... — осторожно попыталась заключить я вскинув ладони в успокаивающе-примирительном жесте.       Губы Сана пренебрежительно скривились, узкие тёмные глаза обратились в щёлочки, но зрачки были подобны двум уголькам — также прожигали всё на что был направлен его взгляд. Я побледнела, сделала шаг назад, неосознанно попытавшись освободить плечо от мужской хватки.       Сан неожиданно отпустил, но сделал шаг вперёд напирая, будто загоняя своим наступлением меня в ловушку.       — И почему же ты решила, что хирург-недоучка, без военной кафедры, без банально необходимого опыта в медицинской сфере, может принести нам хоть какую-то пользу? — голос Сана и так был холодным, но тут он понизился ещё градусов на сорок, обращаясь в арктическую пустыню. — Или ты решила, что если сама заявишься и упадёшь нам в ноги, то своим мерзким лебезением сможешь спасти свою никчёмную жизнь?       Я отступала до тех пор, пока мои напряжённые лопатки, не стукнулись о стену. От удара спину прострелил болезненный импульс, однако я не обратила на него никакого внимания, отчаянно мотая головой и глядя на Сана широко-распахнутыми глазами.       Внутри всё замораживалось от его ледяного взгляда и едкого наполненного ядом голоса. За всеми этими разговорами с Сонхва, я как-то не учла того, что я по-прежнему даже не квалифицированный специалист. И не мужчина.       И здесь не место для возмущений о гендерной дискриминации: для этих людей мой пол — весомый аргумент отклонить кандидатуру. Избавиться.       От речей Сана было противно до дрожи, и настолько же до дрожи страшно. Потому что каждое его слово было как пощёчина, как удар под дых; как гвоздь в крышку моего будущего гроба.       Я вцепилась пальцами в нижний край свитера, сжала до побеления костяшек, прикусила щёку изнутри аж до крови, отрезвляя себя. Не знаю, где внутри себя я наскребла остатки смелости, но посмотрела непоколебимо, хотя нечеловеческие — натурально змеиные — глаза напротив едва не заставили моё несчастное сердце застыть навеки.       — Я ничего такого не думала. — отчеканила я, ровным спокойным голосом. — Я предложила свою кандидатуру, по той единственной причине, которую указала ранее. Предыдущий врач, работавший у вас, также не окончил обучение.       "Не успел" с горечью подумала, я, но решила максимально дистанцироваться от боли, что сдавила грудь на этих словах.       — Вы правы: военной кафедры у меня действительно не было, — продолжила я, через силу заставляя слова выходить из моего рта. — Однако, у меня было две практики в клинике. Документы, подтверждающие это, имеются.       Говорить Сану, что он прав также и в том, что я пришла (в том числе) и потому что хотела спасти свою жизнь я не стала.       Мужчина напротив меня с недовольной кислой миной сделал шаг, уже открывая рот, как был внезапно прерван.       — Сан. Не дави на неё так сильно. — услышала я всё такой же спокойный голос с нотками ленцы, и мы одновременно обернулись на Хонджуна: тот закурил, смотря куда-то в пространство перед собой мутными от бессонницы глазами, не выражавшими ничего. — Ты ничего не знаешь. — обратился он ко мне, покачивая сигаретой, сизый дым от которой вился зловещими петлями. — И не понимаешь: ни о здешних распорядках, ни о том, насколько тёмным и мрачным может быть мир, живущий за тенью вуали. Здесь нет закона и нет справедливости. Вернее, — мы сами можем выдумать и то, и другое. Здесь всё решают связи, средства и тонкое искусство обмана: если ты слаб — кажись сильным, если далёк — делай вид, что близок, если выигрываешь и победа в кармане — притворись, словно ты в шаге от проигрыша... И горе тому, кто обманулся. — он едва заметно дёрнул уголками губ, нижние веки с тёмными мешками стали видны отчётливее, когда он прищурился и затушил сигарету.       — Мы сами решаем каким будет мир, и в этой игре ты — всегда позади...       Хонджун встал, обходя свой стол медленным шагом и пальцем ведя непрерывную линию по его кромке, прежде чем обратить на меня пристальный взор своих жутко-распахнутых глаз:       — Что, если я скажу тебе, что твоего брата убил Сонхва?       Теперь я в полной мере ощутила опасность, исходящую от Хонджуна: он был похож на акулу, почуявшую кровь. Волоски на затылке встали дыбом, по позвоночнику словно пробежался иней, а сердце разбухло в груди пульсирующим комком, грозясь выдавить лёгкие наружу, сквозь рёбра, как мясом продавливают через мясорубку...       В голове всплыло отрешённое лицо Сонхва, освещённое яркими огнями вечернего города, вспомнился взгляд золочёных радужек, то, с каким выражением он направил дуло пистолета мне в лицо...       Как бы сильно я не тряслась внутри, одно глубокое осознание постигло меня, в те короткие секунды, пока я молчала, под пристальными взглядами двух безжалостных убийц в кабинете у мафиози.       — Пак Сонхва этого не делал*, — ответила я, не сводя глаз с лица Лидера.       Хонджун прищурился: уголки губ приподнялись в одобрительной ухмылке. Он небрежным движением затушил сигарету, сминая окурок в пепельнице.       — Ты хочешь работу, Йерин? — будничным заскучавшим тоном спросил он, возвращаясь в своё кресло.       Я опасливо покосилась на отступившего и недовольного Сана: но тот молчал, очевидно не смея прерывать босса. И осторожно кивнула.       — Да, господин Хонджун.       — Достаточно простого "сэр". — поправил меня мужчина, доставая из стопки бумаг какой-то документ и не поднимая взгляд пояснил: — Хоть все люди в нашей... организации и являются моими подчинёнными, я всё-таки предпочитаю самую... продуктивную систему.       Взгляд серебристо-малахитовых глаз вновь вцепился в моё лицо.       — Разделяй и властвуй, — он снова слабо ухмыльнулся, и, взяв ручку, махнул рукой Сану, чтобы тот подошёл к нему. — Думаю тебе знакомо. А если нет — привыкнешь.       — Привыкну. — одними пересохшими губами прошептала я.       Глаза Хонджуна одобрительно сверкнули, прежде чем он вернулся к заполнению листа.       — Ты — мой прямой подчинённый, так что я хочу, чтобы мы были... на короткой ноге, — его интонация как-то странно изменилась, став несколько зловещей, но я не обратила внимания, стараясь внимательно слушать, что мне ещё скажут. — Конечно, забот с этого дня у тебя будет очень много, но такова уж наша жизнь — сумбурна, скоротечна и переменчива. Следует поспевать за темпом, держать руку на пульсе и быть готовым к переменам...       В этот миг в дверь постучали, и я чудом не вздрогнула от этого громкого звука. Сердце застучало в груди от нехорошего предчувствия.       — Войдите, — холодно-безразлично бросил Хонджун не отрывая взгляда от бумаг.       Дверь распахнулась, впуская двоих высоких мужчин, которые волокли под руки третьего, в помятой пыльной одежде и с разбитой головой м на висках и волосах у него была кровь. Сан недвижным стражем застывший за спинкой кресла босса с недобрым прищуром посмотрел на вошедших: те безмолвно застыли посреди комнаты, удерживая хрипящего тяжело-дышащего мужчину.       — В нашем деле бывает тяжело, ты правильно это заметила, Йерин, — от обманчиво-спокойного тона Лидера меня снова пробил озноб.       Умение одновременно похвалить собеседника и подчеркнуть свою точку зрения, которая должна стать константой в чужой голове — эта черта в Хонджуне несомненно указывала на любовь к манипулированию чужими чувствами.       — Однако, — Лидер поставил размашистую подпись внизу на документе, и резко поднял взгляд исподлобья на приведённого пленника. — Чтобы защитить свою семью я готов на всё. Нужно использовать каждую возможность, уметь подмечать каждую мелочь, не жалеть ни времени, ни средств, иногда даже жертвовать чем-то...       Хонджун моргнул, но для амбалов это видимо оказалось каким-то знаком, так как один из них, тут же схватил мужчину за волосы на затылке, вынуждая запрокинуть голову и зашипеть в кляп от боли, а второй направился к дальней стене кабинета, приволакивая оттуда стул с подлокотниками.       Я сжалась у стены, мечтая слиться с ней, стать тенью, на которую никто не обратит внимания. Отчаянно задёргавшегося в попытках вырваться человека подчинённые Хонджуна пристегнули к стулу за руки и ноги с помощью наручников. Сан приблизился к несчастному.       Моё сердце до этого мига стрелявшее в грудине пулемётной очередью замерло, когда я вспомнила предупреждение Сонхва.       Подсознательно я уже знала, что будет происходить дальше.       Тело расслабилось, плечи невольно опустились, когда я пошевелила языком: в сухой ротовой полости и из-за комка, вставшего в горле, он ощущался, как огромный умирающий слизняк. Глаза на несколько секунд обратились к столу босса: Ким Хонджун не смотрел в мою сторону.       Да. Так и должно быть.       Пауку не нужно крутиться, чтобы знать, что происходит в каждом уголке его паутины — достаточно просто быть в центре.       Я посмотрела на мужчину, которого будут допрашивать: немного за тридцать, крепкого телосложения, невысокий, с тёмными волосами и выцветшим шрамом на щеке. Он был одет в замызганный, порванный кое-где, распахнутый пиджак, рубашку и брюки. Словом — ничем не примечательная личность.       Однако карие глаза из под кустистых бровей смотрели на босса сурово и бесстрашно.       Хонджуна взгляд допрашиваемого видимо не впечатлил, так как он сложил пальцы домиком, похоже сей жест был его излюбленной привычкой, как у иного карикатурного злодея — фирменный смех. Хонджун был злодеем настоящим, а не карикатурным, и, возможно поэтому не размениваясь на мелочи подытожил:       — Итак. На кого ты работаешь?       Мужчина на стуле не промолвил ни слова, всё также прожигая Лидера взглядом. Хонджун неспешно вновь взялся за ручку и потянулся за следующей стопкой документов, временно откладывая заполняемый ранее лист.       — Я не люблю повторять дважды. — под размеренно-звучащий голос босса, Сан со стуком опустил саквояж на пол и раскрыв его, натянул на руки пару плотных чёрных перчаток из кожи. — Но обычно я снисходителен, потому что некоторые люди... — Хонджун не отрывая взора от бумаг нахмурился, возможно подбирая слова: — ... чуть медленнее воспринимают информацию. У тебя есть десять секунд, чтобы ответить.

Тик-так.

      Отсчёт пошёл.

Тик-так.

      Пленник всё также хранил молчание, пока Лидер записывал какие-то нужные ему данные.

Тик-так.

      Я мысленно считала, с дурным чувством ниже солнечного сплетения ожидая того, что произойдёт дальше.

Тик-так.

      Удар сердца. Вдох.

Тик-так.

Тишина.

      На десятой секунде рука Хонджуна с ручкой замерла зависнув в миллиметрах от листа бумаги и он перевёл взгляд на допрашиваемого, всё так же глядя на него исподлобья и не потрудившись поднять голову.       — Сан.       Сан послушно кивнул и сделал знак двум другим подчинённым, подойдя к упрямо-молчащему пленнику. Мужчину, снова попытавшегося начать сопротивление стальными капканами схватили два амбала. Сан обхватил ручки массивных клещей направив их к солнечному сплетению несчастного.       Послышался крик, а затем адский хруст — на ковёр шлёпнулись ошмётки кожи и хлынула кровь.       Я застыла с ужасом глядя на разворачивающееся передо мной зрелище и слыша эхо скрипящих, ломающихся человеческих костей, осознавала, что этот щёлкающий звук будет преследовать меня до конца моих дней во снах.       Лязгнули щипцы, прихватывая следующее ребро.

Хруст.

      Новый отчаянный крик. Ещё хруст.       Парадоксально было, что какой бы ужас я не испытывала внутри, внешне я ощущала своё лицо застывшей равнодушной маской. Наверное, со стороны я выглядела как безучастный бледный мертвец, привалившийся к стене.       Наконец, Хонджун поднял руку, показывая, чтобы Сан остановился.       — Ты готов сказать на кого ты работаешь? — Сан снова схватил пленника за волосы на затылке, заставляя поднять лицо, искривлённое в мучительной агонии, и посмотреть на Лидера.       — Лучше... убей!.. — едва разборчиво сумел прохрипеть мужчина.       — Непременно, — живо отозвался Хонджун. — Но не раньше, чем я узнаю то, что меня интересует. У тебя десять секунд.       Мужчина захрипел, снова заходясь мучительным кровавым кашлем.       — Сочту за ответ. — по лицу Хонджуна пробежала судорога, прежде чем он устало потёр переносицу; круги под его глазами словно стали заметнее. — Сан.       Сан тут же послушно достал из саквояжа нечто отдалённо напоминавшее кандалы.       Я лишь через несколько мгновений поняла, что то были тиски.       Зафиксировав сустав лодыжки между пластинами, Сан начал медленно крутить рычаг. С каждым оборотом голеностоп жертвы всё сильнее сдавливался, что не могло не привести к деформации. Мужчина морщился, выплёвывал кровь, что вперемешку со слюной стекали по его подбородку на рубашку, но когда с глухим хрустом и словно хлопком его сустав раздробили — отчаянно взвыл.       Сан ещё немного покрутил рычаг и сжал тиски максимально, довершая пытку и выдавливая куски разорванного сочленения из суставной сумки.       Попытки пленника вырваться стали слабее.       Он закашлялся сильнее, зарыдал и закричал, снова поперхнувшись кровью.       — Будь ты проклят! Сукин сын! — заорал вдруг пленник; выглядел он жутко: глаза безумно неосмысленно вращались в глазных орбитах, окрашенные багровым зубы скалились, по его лицу градом катились пот, слёзы, кровь. — Хонджун! Мразь! Паскуда! Будь ты проклят!..       Он снова закашлялся, а потом его вывернуло прямо на ковёр перед ним.       Впрочем, никто в комнате не отреагировал на произошедшее; Лидер что-то набрал на экране своего сенсорного телефона, а затем только чуть-чуть нахмурился, смеряя допрашиваемого нечитаемым взглядом.       — Итак. Вернёмся к началу. — холодный ровный голос Хонджуна звучал почти лениво. — Я человек терпеливый. На кого ты работаешь?       — Поцелуй мой зад! — выхаркал пленник, глядя на босса сумасшедшим волчьим взглядом.       — Если ты так этого желаешь, — всё также учтиво постановил Хонджун и кивнул Сану. — Нагрей, пожалуйста, паяльник. Глаза мужчины в ужасе расширились, когда он осознал, что его ожидает.       Я сглотнула, не смея прикрывать губы рукой, и приложила все оставшиеся у меня силы, чтобы сдержать рвотный рефлекс. Кажется, от нервных клеток к этому мигу у меня не осталось ничего. Иначе, я не знаю, как я не рухнула на колени, когда спокойный голос Хонджуна окликнул меня:       — Йерин, боюсь, что в последующий час я буду вынужден заняться... воспитанием этой гнусной свиньи в теле человека. Думаю, это зрелище не для очаровательных леди.       Я посмотрела на Хонджуна, который взял со стола отложенный документ и пробежался по нему беглым взглядом.       "То есть всё, что было до этого мгновения, по-вашему было зрелищем для очаровательных леди?" хотелось спросить мне, но я не спросила.       Потому что я знала, что это была проверка. И я её прошла.       Ким Хонджун посмотрел мне прямо в глаза и встал, делая два шага в мою сторону.       — Считай, что ты принята в качестве нашего врача на испытательный срок — Сонхва объяснит тебе детали. — он протянул мне тонкую папку и запечатанный белый конверт без опознавательных знаков. — Через три дня можешь приступать к работе. Минги проводит тебя.       Лидер махнул рукой и отвернулся, показывая, что разговор окончен.       — Спасибо.       Я едва нашла в себе силы хотя бы шёпотом поблагодарить босса, и, прижав папку к груди обеими руками, на негнущихся ногах развернулась, направившись к выходу из кабинета.       Когда я закрывала дверь, я мельком заметила, что паяльник в руках Сана уже был раскалён докрасна...

***

      Стоило мне выйти из кабинета, дверь которого с щелчком закрылась за мной, как меня тут же окликнули.       — Мисс Йерин, не так ли?       Я обернулась к молодому высокому парню, что явно спешил ко мне.       Белоснежные волосы пребывали в лёгком беспорядке, голубые ясные глаза смотрели с явным интересом. Юноша остановился в полуметре от меня, не нарушая лично пространство и вежливо поздоровался, чуть поклонившись:       — Сон Минги, к вашим услугам. Вы же наш новый врач, верно?       — Д-да... — запоздало ответила я, ощущая себя так, будто я провела в проклятом кабинете столетия, а не жалкие полчаса.       Голос напрочь отказывался слушаться, а ещё я задавалась вопросом не поседела ли я?       По сочувствующему взгляду Минги судить было сложно. Окинув меня внимательным взором он, вдруг ни с того, ни с сего, скинул лямку рюкзака (который я лишь сейчас заметила), и развернув к себе верного заплечника, суетливо вытащил из него бутылку воды.       — Вот, негазированная. — он протянул мне предмет. — Вы выглядите... уставшей.       Я невольно улыбнулась тому, какое слово он подобрал, хоть и получилось вымученно. Потому что выглядела я скорее всего ужасно.       Но Минги опустил глаза в пол, забавно взъерошивая белоснежные вихры у себя на затылке, что выдавало в нём немного застенчивого человека.       — После разговоров с Лидером такое... бывает, — осторожно и тихо протянул он, а затем вдруг вскинулся, моментально поднимая глаза: — Ой, точно! Нас же Сонхва-хён ждёт! Идёмте-идёмте! Я провожу!..       Я кивнула, ощущая как улыбка исчезает с моего лица, как сухие ветви в адском лесном пожаре, при воспоминаниях о случившемся в кабинете главы ранее. Минги тут же повёл меня за собой к лестнице в противоположном конце коридора, параллельно объясняя план здания. Я кивала больше для вида, что слушаю, ибо все мои силы были уже потрачены, от остроты переживаний я словно бы находилась сознанием в каком-то анабиозе, и я была не в состоянии в этот миг вынести хоть что-то ещё.       Мне нужна была передышка.       Мы спустились по лестнице на два этажа вниз, прошли несколько коридоров и оказались в небольшом затемнённом холле.       Лишь ярко освещённые металлические двери служили нам маяком. Мы подошли к ним и я поняла, что это лифт: двери с тихим шелестом разъехались, мы вошли внутрь и Минги нажал на кнопку нужного нам этажа.       Створки съехались, и механический зверь начал спускать нас вниз и я, возвращая бутылку с водой, решилась.       — А вы...       — Ты, — поправил меня Минги, дёрнув бровью. — Так проще будет. И правильней.       — А ты... кем работаешь? — я кивнула, послушно исправляясь, и аккуратно спросила, внутренне страшась услышать ответ.       Минги смерил меня задумчивым взглядом сверху вниз, но затем мягко улыбнулся уголками губ.       — Реджиме.       Я кивнула, хоть и не поняла сказанного, и отвернулась.       К счастью, Минги видимо почувствовал, что мне нужно время, чтобы прийти в себя и просто пояснил сказанное:       — Я — член семьи, но выполняю пока что только мелкие поручения. Вроде ассистента у капо. Капо — капитан, который несёт ответственность за группы от семи до десяти человек. У нашего Лидера всего шесть капитанов. Ты с ними ещё познакомишься. Младшего босса ты уже знаешь — Чхве Сан. Консильери — старший брат лидера, господин Ким Ёнсаль*.       С тихим звоночком лифт медленно замер, и двери открылись.       Мы с Минги оказались в тускло-освещённом просторном коридоре. Немного пройдя вперёд мы остановились у широкой лестницы, ведущей вниз.       — Не забывай, что в здании два лифта, — качнул головой Минги, проходя дальше. — Один ведёт вниз, а второй — в западном крыле — наверх. О! А, вон и Сонхва-хён. Дальше дойдёшь сама?       Я кивнула, не имея желания задерживать этого и без того очень любезного юношу.       Сонхва ждал меня внизу лестницы, опершись на перила. На звуки шагов он повернул голову, тут же выпрямляясь. Золочёные глаза напряжённо оглядели моё наверняка всё ещё белое, как саван мертвеца, лицо, но затем словно бы смягчились, увидев папку в моих руках. Я передала её осторожно в его ладони.       — Не сробела перед Хонджуном. Молодец. — слабая улыбка, больше похожая на тень улыбки появилась на лице Сонхва, и я уставилась на неё так, словно увидела призрака.       Должно быть заметив моё выражение лица, Сонхва тут же попытался вернуть себе хмурую маску, но я неосознанно схватила его за запястье.       — Не нужно! Не нужно! — затараторила я, активно жестикулируя свободной рукой. — Ты очень красиво улыбаешься!..       Только через секунду до меня дошло, что я ляпнула, и я застыла недвижным изваянием, побелев сильнее прежнего. Я резко отдёрнула своевольную конечность, опасаясь возможной негативной реакции: мне бы не хотелось лишится руки, не приступив к работе. Особенно учитывая, что без этой руки я бы и не смогла к ней приступить.       Однако лицо Сонхва осталось безразличным, может только посмотрел на меня он с лёгкой озадаченностью, а возможно то была лишь игра моего воображения.       — Твой рюкзак. — наконец прервал возникшее между нами неловкое молчание он, протягивая мне холщовую драгоценную вещь, в коей я хранила необходимые медикаменты и инструменты; я только сейчас заметила, что он всё это время висел на его плече, как-то нелепо разбавляя черноту мрачного, но изысканного пальто.       Я послушно приняла рюкзак, который он забрал у меня вчера, и, закинув одну лямку на плечо, ощутила привычную приятную тяжесть вернувшегося ко мне друга на спине.       Невольно сморгнув выступившую на глазах влагу при мысли о Чонхо, я вдруг осознала…       — Ты верил в мой успех? — я вскинула ошарашенный взгляд в безэмоциональное лицо Сонхва.       Мужчина не стал мне отвечать и лишь качнул головой, показывая следовать за ним, и спустился по оставшимся ступенькам в плохо-освещённый коридор, в котором сильно пахло каким-то жареным мясом. Старательно отвергая самые отвратительные и страшные предположения о происхождении подобного запаха на подвальном этаже… как там Хонджун сказал? "организации"? я засеменила следом за моим провожатым.       Сонхва на ходу вскрыл конверт изящными тонкими пальцами, облачёнными в чёрные перчатки и видимо прочитав короткое послание босса что-то для себя уяснил. Плохая это была новость или хорошая — я не смогла понять, так как на лице Сонхва не отразилось ни одной эмоции.       Серьёзно?.. Мог бы хотя бы нахмуриться…       — Сонхва, я могу спросить? — решилась спросить я в спину, пока мы проходили мимо первых двух дверей в коридоре. — А когда начнётся мой испытательный срок? И сколько он будет длиться?       В коридоре послышался нарастающий шум — мы приближались к источнику звука.       Сонхва молчал пару мгновений, пока я разглядывала его холодный, словно из мрамора высеченный профиль, однако затем всё ж ответил, пускай и слишком расплывчато:       — Скоро узнаешь.       Мы оказались у двустворчатых белых дверей, которые Сонхва толкнул от себя. Я поспешила за ним, и по истёртым ступеням небольшой лесенки мы спустились в наполненную членами банды столовую.       Ряды белых столов с едой и напитками, шум и гам, хохот и чья-то ругань — всё смешалось; казалось, словно вся банда пировала здесь.       Сонхва игнорируя направленные на него взгляды некоторых, наполненные благоговейным ужасом и восхищением, проигнорировал несколько десятков смолкших бандитов и величественно проплыл между столов вперёд. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Когда я проходила дальше по ряду, в паре-тройке метров слева раздались мерзкие смешки.       — Ого-го, босс решил побаловать нас лакомым кусочком.       Голос подал один из бандитов развалившийся на лавке рядом с гогочущими товарищами.       Я нерешительно замерла, как можно незаметнее поёживаясь под чужими сальными и любопытными взглядами. Сонхва за моей спиной незамедлительно вскинул руку, снимая с предохранителя и направляя пистолет на скормившего хохму бандита.       — Нет-нет! — я дёрнулась в сторону, глядя только в лицо Сонхва и пытаясь отвести его руку дрожащими пальцами. — Не нужно..!       Остальные члены банды притихли, кажется, шокированные разыгравшейся сценой, но       Сонхва не удостоив меня взглядом, аккуратно отодвинул меня в сторону второй рукой и выстрелил.       Пуля попала в бедро, заставляя бандита моментально заорать и скрючиться, вцепившись в пострадавшую ногу.       — Зашей его, — громко приказал Сонхва, не меняясь в лице и убирая пистолет.       В столовой по-прежнему стояла гробовая тишина, и мне на миг показалось, будто я оглохла, но через миг сказанное Сонхва дошло до меня, и я бросилась к раненому, на ходу скидывая рюкзак с аптечкой с плеча.       — Убирайте всё со стола! Сейчас же! — прикрикнула я, не глядя смахивая тарелки с недоеденным обедом на пол.       Видимо осознав всю серьёзность складывающейся ситуации, несколько парней без возражений ринулись помогать мне: сильные мускулистые руки решительно сгребли посуду, освобождая место.       — Поднимите его, — продолжила я, раскрывая рюкзак и торопливо выискивая необходимые медикаменты и инструменты. — Держите руки. Пусть выпрямит ногу...       Мои указания были в точности выполнены и после этого я сама склонилась над тихо подвывающим пациентом: я стремительно расстегнула собственный ремень джинс и, выхватив его из шлевок, тут же наложила вокруг бедра выше ранения. Мужчина что-то охнул, когда я с силой перетянула мышцы, перекрывая кровотечение и накладывая самодельный жгут.       "Давай, Йери-Йери, представь, что ты душишь этим ремнём самого ненавидимого тобой человека… Затяни так, чтобы пальцы твои заныли в подушечках, а запястья едва не свело от приложенной силы".       Ножницами я разрезала пропитанную кровью ткань брюк, освобождая себе место к ране. Щедро полив место вхождения пули перекисью водорода, я оценила масштаб катастрофы: пуля застряла глубоко в мягких тканях судя по всему повредив вену. Крупные артерии — ввиду отсутствия обильного пульсирующего кровотечения — не были задеты, что несомненно радовало.       Сбрызнув руки антисептиком, я надула поочерёдно обе латексные тонкие перчатки и натянула их на руки: те сели идеально, второй синей кожей обнимая мои запястья, придавая чувство уверенности. Судорожно схватив шприц и пузырёк, я торопливо сняла колпачок со стерильной иглы и, проткнув тонкую мембрану, набрала необходимое количество обезболивающего. Местная анестезия с подобной травмой справится — плёвое дело. Сцедив струйкой немного препарата, я осторожно ввела иглу в бедро раненого, предусмотрительно попросив окружавших меня мужчин, удержать его, если попытается дёрнуться, что те оперативно исполнили.       Отсчитав ровно две минуты с помощью часов одного из членов банды (который стоял рядом со мной) я приступила к извлечению пули из мягких тканей. К счастью, из неглубокой раны мне удалось легко вытащить металлическую осу, и отправить её в безопасную ёмкость.       Предстояло второе по сложности дело — зашить рану.       Конечно, ещё пару веков назад существовал более "варварский" способ закрыть ранение — прижечь — порохом или раскалённым железом.       Но, я, пусть и не была опытным хирургом, в своих силах была уверена достаточно, чтобы не прибегать к столь радикальным мерам. В тот миг, я рассудила для себя совершенно точно, что должна заслужить доверие со стороны этих людей.

Опытный медик отвечает за чужие жизни — а это большая ответственность,

тяжким грузом ложащаяся на плечи.

      И мои хрупкие плечи готовы были с этой ношей справиться.       Тонкая безумно-острая иголка получила свою нить, а после я начала шить. В то мгновение я не обращала внимание ни на что: ни на шёпотки и насмешки вокруг, ни на жалобы оперируемого, что "это похоже на копошение червей в грибной мякоти", ни на собственные страхи…       Я смотрела на собственные пальцы будто бы со стороны, и очнулась, лишь когда последний стежок был сделан, а поверх глубокого ранения была наложена качественная повязка. Спина, которая затекла до боли от неудобного положения, наконец распрямилась.       Я рвано выдохнула, с явным облегчением оглядывая своего прооперированного пациента, и вытерла тыльной стороной ладони капли пота со лба, невольно запачкав левую бровь чужой кровью. Стянув обе перчатки, я обернулась, чтобы стать свидетелем удивительной картины: множество членов банды сгрудились вокруг Сонхва (всё же сохраняя почтительное расстояние) и что-то высматривали в его ладони.       — А пигалица-то могёт. — присвистнул незнакомый мне парень, бесцеремонно разглядывая значение на предмете, который Сонхва сжимал в руке.       Через пару мгновений до меня дошло, что это был секундомер.       — 14 минут 32 секунды, — равнодушно постановил Сонхва, окидывая зал-столовую непроницаемым взглядом. — Вряд ли даже Роберт Листон справился бы быстрее. Босс сказал передать: "Это — ваш новый хирург, Йерин." Знакомьтесь, и... не забудьте проявить уважение.       Вокруг раздался гомон, торопливые переговоры: изначальная атмосфера после слов Сонхва сильно изменилась. Я одновременно с опасением и облегчением оглядывала ставшие серьёзными лица: десятки изучающих меня взглядов сливались в единое марево.       Сонхва шагнул ко мне. Медово-солнечные радужки переливались, пока он наклонился к моему уху, полуприкрывая глаза, и совсем негромко осведомил:       — Поздравляю. Твой испытательный срок окончен, Йерин.       Слишком оглушённая этим известием я позволила просто отвести себя за дальний столик, где из предложенных мне в честь моей новой должности блюд я не выбрала ни одного, а из напитков — попросила стакан воды.       В течение получаса ко мне подходили некоторые члены "семьи", и, неловко знакомились, перед этим заискивающе и настороженно поглядывая в сторону Сонхва. Я старалась отвечать на многочисленные кивки и рукопожатия улыбкой, но получалось у меня слабо — впрочем, казалось, что моим новым "подопечным" этого было вполне достаточно.       Через какое-то время я кое-как собралась с мыслями, и мы с Сонхва, поднявшись, направились к его автомобилю.       За всё время возвращения — ни в коридорах, ни в машине — мы не сказали друг другу ни слова. Но когда пришло время прощаться, Сонхва, припарковавшийся на стоянке напротив моего дома, обратился ко мне:       — Йерин.       Я только повернула голову в его сторону, так как приходила в себя: на обратной дороге домой от общей усталости и переживаний, что на меня навалились, а также сумбурной "операции", я задремала.       Сонхва протянул ко мне руку и, раньше, чем я успела напрячься и избежать прикосновения, ловко оставил на шарфе значок.

Тот самый значок, который Чонхо носил с пятнадцати, после того, как "не совсем законно" побывал на концерте "Simple Plan".

      Я широко улыбнулась, не скрывая своей радости и с благодарностью посмотрела на Сонхва.       — Спасибо! — от всего сердца воскликнула я.       — Пожалуйста, — равнодушно произнёс он.       Между нами вновь возникла тишина: Сонхва смотрел куда-то вперёд, не то раздумывая над чем-то, не то, не зная, как завершить разговор. Я потерпела около двух минут, поглядывая то в зеркало заднего вида, то просто посматривая на машины на парковке, но затем осторожно потянулась к ручке, коротко попрощавшись.       Остановил меня вежливый бархатистый голос.       — Йерин.       Я обернулась к нему, навострив ушки.       — Больше не будь такой беспечной. — холодно и твёрдо предупредил Сонхва, даже не смотря в мою сторону и автоматически заключил: — Здесь как в операционной — у тебя нет права на ошибку.       Умом я понимала, что должна быть благодарна Сонхва, но внутри меня неожиданно закипел такой лютый гнев на то, что даже в моей, казалось бы, сфере жизни меня пытался учить человек, к этой сфере не имеющий никакого отношения, что я не стерпела.       — У любого врача есть право на ошибку. Бывают пациенты, которых не спасти. — отчеканила я, а затем развернулась, резко дёрнув за ручку двери, но она не поддалась.       Автоматическая блокировка.       Я терпеливо выдохнула, поворачиваясь к своему провожатому.       — Сонхва, я…       Но Сонхва меня перебил:       — Тогда, это… — он прищурился, всё ещё не поворачиваясь в мою сторону. — … как в операционной, где со смертью пациента умрут все. Умрут самой мучительной из смертей. И у тебя шесть ассистентов.       Я застыла на мгновения, ощущая, как каждая клеточка моего тела напряглась. От сжатия челюстей мучительно свело скулы, а ресницы повлажнели. Однако слёзы из глаз так и не хлынули. Я снова укусила внутреннюю сторону щеки, ощущая железноватый привкус, разливающийся во рту: Сонхва медленно повернулся, смеряя меня равнодушным взглядом из-под полуприкрытых век — золочёные глаза в полумраке автомобильного салона казалось подсвечивались изнутри, таинственно мерцая.       — Я понимаю, и я… постараюсь. — глухо выдавила я из себя с трудом, надеясь, что Сонхва сумел рассказать кашу, которую я выдала.       Я сжала пальцами значок на своём шарфе, мысленно обещая себе не делать больше настолько глупых оплошностей.       Видимо заметив, что я немного пришла в себя, Сонхва качнул головой, отворачиваясь. Послышался щелчок — это разблокировались двери его мерседеса.       Более очевидного намёка было не найти.       Я торопливо приоткрыла дверь, шустро юркнув наружу, в прохладные объятья ночного воздуха. Я хотела было уже захлопнуть дверь, посмотрев в сторону подъезда, как…       На миг я остановилась, одёргивая себя от абсурдной мысли, но всё же обернулась, прежде чем он успел отъехать с парковки.       — Спокойной ночи, Сонхва. — искренне пожелала я.       Сонхва не ответил мне — ни словом, ни жестом, ни взглядом — лишь переключил передачу и плавно тронулся с места.       Я смотрела ему вослед несколько долгих секунд, но после — пошла домой.