Двенадцать конфет в два приема из трех частей

      Знал бы, во что ввязываюсь, попкорн бы прихватил.       (из личного дневника Искателя Кая)       Виолле разбудила жажда. Дикая, почти звериная, когда вода чуть ли не единственное, о чем можешь думать. Глаза он открыл с трудом и сразу пожалел: те тотчас заслезились от боли, словно в них щедро сыпанули песка. Не без труда проморгавшись и хоть как-то сфокусировав зрение, юноша ненадолго завис. Мысли в голове шли очень лениво, с явным запозданием, словно он не до конца проснулся, и странный факт поначалу не вызвал почти никакого удивления: Виолле на ком-то лежал.       При ближайшем рассмотрении некто оказался мужчиной смутно знакомой наружности, но припомнить сразу не получилось. Высокий брюнет, почему-то полуголый, без осколка Хаоса в груди — обычный человек, но с какими-то странными темными разводами на щеках, шее и груди. Сложен на зависть: подтянут, развитая мускулатура, четкий пресс — таким всегда мечтал быть сам Виолле, когда вырастет, и таким так и не стал. И плечи широкие. За плечи было обиднее всего.       К этому моменту в мозг пробилась ненавязчивая мысль: а что, собственно, этот полуголый мужик делает в его кровати? И, кстати, если уж на то пошло, почему сам дэрон одет, лежит с ним в обнимку и, более того, даже ногу закинул? Ответы не приходили, но некоторая бодрость в теле тут же образовалась. Виолле встрепенулся и в лучших традициях подобных ситуаций невзначай заехал локтем прямо в челюсть неизвестному. Тот, однако, прореагировал и вовсе удивительно, приоткрыв только один глаз и сипло выдав:       — Я до самого рассвета, как и обещал, следил, чтобы ни один кролик не вломился в комнату. Имейте же хоть каплю сочувствия, дайте поспать!       После чего подтянул к себе тоненькое одеяло, лег на живот и укрылся с головой. Загадочно. И что еще за кролик? Виолле выгнул было бровь, но вспомнил. Да, он слышал такое слово. В детстве старшие мальчишки пугали его, что, если не слушаться наставников или, упаси боже, завалить задачу на миссии, к нему ночью придет кролик — страшный хищник с огромными зубами и ушами — и утащит в свое логово. Но он же давно вырос, при чем тут кролики и откуда этот мужчина о них знает?       Вопросы были важные, но высший приоритет в мозгу получила задача добыть воды, и юный боец Авесты решил разбираться с проблемами исключительно в порядке их поступления. Встал, попытался шагнуть и, тихо ойкнув, сполз на пол: голова безбожно закружилась, а желудок внезапно словно решил катапультироваться через уши. Подождав с минуту и отдышавшись, встал снова, уже не так резко и опершись на шкаф неподалеку. Вроде получилось. Осторожно перехватываясь за мебель, Виолле добрался наконец до стола и грустно осознал: тут пить нечего.       Бумаги, обычно лежавшие аккуратными стопками, оказались щедро разбросаны. Пустая чернильница покоилась на боку. Под ногами, в луже какой-то серовато-черной жидкости, грустно пристроился графин. В целом рабочее место имело вид, словно на нем как минимум танцевали тигумы, если не Искатель Ковчег искал. Однако нашлась там и странная, незнакомая вещь. Старательно заглушая внутренний вопль «ВОДЫ!», дэрон взял её в руки.       Небольшая продолговатая коробочка с двенадцатью гнездышками из дорогой бумаги. Одиннадцать пустуют, а в последнем блестит что-то похожее по форме на орех, в золоченой фольге. Оглядевшись по сторонам, Виолле приметил, что по всей комнате тут и там разбросаны скомканные кусочки такой же фольги. Недоуменно взял странный орех в руки, развернул: шоколад! Обалдев, понюхал: ну да, всамделишный шоколад! Такой же был в начинке торта, привезенного ему Искателем, и по праву получил статус пищи богов. Недолго думая, дэрон сунул орех в рот, раскусил и чуть не взвыл: язык тотчас словно обожгло чем-то кисло-вязким и горьким, челюсть откровенно свело, но вместо того чтобы выплюнуть, юноша проглотил странное лакомство. Сморщился. С удивлением прислушался к себе: из живота по всему телу словно расползалось тепло, а голова, еще недавно гудевшая как трактир в полночь, внезапно стала чувствовать себя лучше. Жажда никуда не делась, напротив, усилилась нестерпимым желанием перебить вкус неизвестной гадости, но теперь в сторону ванной комнаты идти получалось даже почти без рук. Чем бы ни был странный орех, он определенно помог.       Нависнув над раковиной и мельком глянув в зеркало, Виолле скривился. Картинка и впрямь была сомнительная: взъерошенные волосы, темные круги под красными глазами и общее выражение лица, которое кратко можно охарактеризовать «и краше паукам скармливали». М-да, и как в таком виде идти на прием?..       От этой мысли агент Авесты чуть не подпрыгнул и крепко вцепился в раковину. А ведь верно, он сегодня приглашен на прием к шеакрийцам! Очередные переговоры об очередном подписании очередных послаблений в Каллазарском Конкордате, призванных облегчить дэронам интеграцию в мировое, сопротивляющееся Фетрании сообщество. Причем не абы какой прием, а с самим юстициаром Федерико, буквально за месяц превратившимся из ненавистного врага в главного героя Фейтона. Нет, Искатель, конечно, молодец, этого никто не отрицал, но, будем честными, одно дело быстренько пробежаться по континенту, поубивать всё, что долгие годы кормило дэронов, заодно кокнув их духовного лидера, извиниться, откопать-таки кусок Ковчега и свалить в закат, и совсем другое — остаться и налаживать быт. Федерико не только пришел на помощь армии дэронов в час нужды, он еще и не думал на этом останавливаться: до мелочей пытаясь понять жизнь обреченных, он входил в мельчайшие их нужды, раздавая страждущим чуть ли не половину шеакрийских пайков и постоянно бодаясь с прочими жрецами за каждую мелкую правку в Конкордате. Жизнь при Федерико не просто начала налаживаться, она постепенно всё больше напоминала «нормальную», о которой прежде Виолле лишь с недоверием читал в книгах. И дети. Те бесконечные любовь и забота, в которых благодаря Федерико купались юные дэроны, не могли не поражать. Юстициар не просто организовывал раздачи сладостей или игрушек, но нередко и лично останавливался на улицах ради спасения очередного котенка или исцеления разбитой коленки. А уж когда он посетил общину выселенцев…       На глазах у Виолле резко навернулись слезы, и пришлось снова плеснуть холодной водой в лицо. Этот визит боец Авесты умудрился застать, когда по привычке тайком решил проведать сестренку. И то, в какой шок привела Федерико сама концепция добровольных изгоев-смертников, и то, сколь задумчиво он изучал перечень их запасов, чтобы бросить негромкое — «удвоить, пост нашей братии полезен». И, конечно же, до печенок испугавшая Виолле Шаэлла, приставшая к «странному дяденьке», чтобы рассказать о брате и попросить передать цветочек. Дэрон думал тогда, что со стыда сгорит. Но Федерико остановился, выслушал девочку, потрепал по голове и дал конфету, строго наказав съесть самой и пообещав, что брату такая вкуснятина тоже перепадет. С того дня кроме обычных пайков выселенцы получали еще и продукты от шеакрийцев, а дети — сласти, игрушки и книги, добытые юстициаром лично. Говорят, он даже задумал обустроить там небольшую школу, чтобы маленькие изгои не чувствовали себя забытыми. Странный человек, так и не понял, что для остальных они, считай, уже мертвы.       В общем, юстициара Федерико Виолле практически боготворил и честно полагал, что Искатель Кай, по слухам встречавшийся с героем Фейтона, урвал себе лучшую партию на свете. Даже завидовал немного, но оно и понятно: когда сердце единственного известного тебе статного красавца с доброй душой занято, просто по-человечески становится обидно. Но, как бы там ни было, прием у Федерико — дело полезное, и лицом в грязь лучше не ударять. Хотя, судя по состоянию оного, уже.       Вслед за воспоминанием о приглашении в сознании постепенно начали всплывать и прочие подробности. Кажется, Виолле пытался выведать у старших товарищей, что такое «дресс-код», но те в ответ только отмахивались, мол, не для нас писано. Уточнял, что на приемах вообще происходит. Получил от Талисы многозначительные и запутанные рассказы о сложных дипломатических ритуалах и этикете, а от Гулдина чертовски полезные рекомендации не сморкаться в занавески и не пытаться повязать всех мужчин с ножами как террористов: «иногда это официанты, хотя всякое бывало». Кажется, примерно тут Виолле запаниковал и твердо решил найти кого-нибудь, кто смог бы подсказать что-то более применимое к ситуации. И на этом память начинала буксовать.       Вздохнув, включил воду, жадно напился из-под крана и хорошенько ополоснул лицо. Вроде полегчало: свинцовые тиски с головы окончательно спали, а умертвие в отражении уже не хотелось пристрелить при первой возможности и даже появилась мысль покормить. Шестеренки в мозгах тоже забегали несколько живее, а глаза наконец начали выхватывать из действительности не только ярко-золотые элементы, но и более будничные вещи. К примеру, таз на полу, с наполнением в виде целого вороха залитой чернилами одежды. Судя по вышивке, в кровати дэрона сейчас лежал кто-то из шеакрийских жрецов. Виолле смутно припоминал пришедшую в голову гениальную мысль — расспросить их напрямую о том, как надлежит вести себя на официальных приемах. Видимо, кто-то даже согласился. И судя по текущему крайне печальному состоянию одежды — очень и очень об этом пожалел. Что ж, частично это хотя бы объясняло наличие незнакомца, но почему он оказался в его, Виолле, постели, каким образом облился чернилами и при чем тут кролики? И, если уж на то пошло, не было ли это мини-версией шеакрийского приема?       Внутренне содрогнувшись, дэрон вернулся в комнату и застал своего, скорее всего, званого гостя за задумчивым изучением собственного отражения в луже на полу. Мужчина снова показался неуловимо знакомым, но память не спешила делиться конкретикой. Странно. Словно какой-то кусок пазла не сходился. Брюнет задумчиво перевел взгляд на Виолле и снова неожиданно вежливо обратился:       — Как вы себя чувствуете?       Вопрос озадачил. После нескольких секунд тщательного осмысления дэрон выдал:       — Пока не понял.       Голос походил скорее на скрип рассохшейся двери, и мужчина нахмурился. Внимательно оглядел бойца Авесты с ног до головы и внезапно спросил:       — Сколько пальцев я показываю?       Виолле с легкостью бы ответил, но почему-то позабыл цифры. Старательно прищурился и принялся шевелить губами, чем вызвал вздох у странного мужчины:       — Понятно. Мне кажется, легкая прогулка будет вам сейчас как нельзя кстати.       Нырнув в ванную комнату, он вернулся и протянул ему несколько золотых монет:       — Пожалуйста, наведайтесь в Порт Жергаль к торговке Шодан, представьтесь посыльным и попросите две порции латте по-аньшуйски и малую корзинку утренних десертов. Отмечу, что одна порция кофе предназначается для вас, так что, если захотите, можете пригубить сразу, хорошо?       — Угу, — смог выдавить из себя юноша, недоуменно глядя на деньги. Нет, серебро в Каллазаре было в ходу, но вот золото, кажется, он держал в руках впервые.       — Ну и чудесно. Не против, если, пока вы дышите воздухом и добываете нам завтрак, я воспользуюсь вашей ванной комнатой?       — Угу, — честно повторил Виолле, решив, что от добра добра не ищут, и этот звук у него хотя бы получался.       Собеседник улыбнулся, но, осознав, что дэрон всё так же задумчиво рассматривает его тело, мягко развернул того за плечи и подтолкнул к двери. Виолле не обиделся: и вправду подзалип немного на четкую линию ключиц и красивую шею. Грудь без осколка Хаоса в Каллазаре не каждый день увидишь, понять можно.       Наружа поначалу показалась крайне негостеприимным местом: в нос тотчас ударили все типичные запахи раннего утра в перенаселенном городе. Всевозможные копчености, кислый аромат недельного супа, едкий дым факелов крали у легких драгоценный кислород, а собратья-дэроны, пусть и старавшиеся по обычаю своему не приближаться и говорить вполголоса, всё равно раздражали этим постоянным шелестом слов и мельтешением. Голова снова начала кружиться, и Виолле немалого труда стоило перетерпеть суету оживленных улиц и ближайшим же порталом переместиться наконец в Порт. Тут было поспокойнее, если не считать недоуменно оглядывающихся иностранцев и периодические выкрики шеакрийских жрецов. Нужную торговку нашел быстро, не без недоумения принял из её рук красивую картонную коробку с выпечкой и забавными держателями для странных чашек: накрепко запаянных, пить из которых предполагалось через узенькое отверстие вверху — ардетайнские технологии, не иначе. Напиток, к величайшему удивлению Виолле, оказался очень даже вкусным и самую малость пряным, вовсе не похожим на резкий и жесткий кофе, которым иногда потчевали в «Черном соколе». Латте походил скорее на милого котенка, пристроившегося на твоих коленях, а напиток из трактира — на попытку убить и ограбить.       Да и в главном незнакомец не ошибся — на свежем воздухе и вправду полегчало, и вместо того чтобы воспользоваться порталом, Виолле решил пойти домой долгой дорогой, попивая по пути свою порцию латте. Перекинулся парой слов с трактирщицей Марлой в «Черном соколе», потрепал пухленькую кошечку Бабочку, успел даже порассматривать товары Тореллы и поспорить с умаркой Ситарой о том, есть ли смысл вкладываться в великие кристаллы Сириона. Время пролетело незаметно, и только осознав, что латте кончился, а сам он больше часа шатается по улицам Каллазара, Виолле спохватился и поспешил домой: красть у него всё равно было нечего, а если незваный гость сбежал… Что ж, в таком случае десерты и второй латте отлично компенсируют его невежливость. А если остался — будет шанс позавтракать в компании симпатичного, пусть и несколько раздосадованного брюнета. Далеко не самое плохое времяпрепровождение, каким бы там оно изначально ни казалось.       Дома всё выглядело в точности как и утром, а из ванной раздавался мерный плеск. Пожав плечами, Виолле попытался прибраться в комнате, в итоге просто запихнув все бумаги в шкаф и протерев лужу на полу, после чего поставил кофе с десертами на рабочий, он же по совместительству единственный стол. Немного подождал. Откуда-то из глубин памяти всплыла странная мысль, и юный дэрон недолго думая поступил, как она подсказывала: громко покашлял и прислушался. О, и вправду смог привлечь внимание — журчание стихло, а пару минут спустя и сам довольно смущенный гость предстал пред его очами.       В одном мокром полотенце вокруг бедер мужчина был… ладно, что уж тут скрывать — эффектен. Пожалуй, не будь он чужестранцем, Виолле бы даже постарался почаще пересекаться на улицах, подмигивать во время патрулей и, если бы визави не припустил прочь при первой же возможности, даже вполне вероятно угостил кружечкой чего-нибудь согревающего со всеми вытекающими. Однако перед ним был не просто человек, а шеакриец, и максимум, который был возможен для преданного бойца Авесты в данной ситуации, — закатать губу и пододвинуть пирожные поближе. Гость, однако, не спешил присаживаться, задумчиво разглядывая себя через небольшое ручное зеркальце с подозрительно знакомым гербом:       — Прошу прощения за ожидание, несколько увлекся. М-да… Сколько ни пытался, так и не смог вывести чернила с волос. Из чего вы вообще их делаете?       — Из клешневиков, — сглотнув и оторвав наконец взгляд от потрясающего рельефа грудных мышц, поведал Виолле. — С месяц настаиваем, и в итоге ими удобно писать даже в болотах.       — Дайте угадаю, потому что не растекаются от воды? М-да, повезло же мне…       И тут мозг дэрона проснулся окончательно, а память смогла наконец сложить два и два: странную знакомость общего вида брюнета, пустую чернильницу и полную неузнанность поначалу. Посреди его дома, взъерошенный, невыспавшийся и облитый чернилами, стоял главный представитель Шеакрийской Империи в Фейтоне — юстициар Федерико. Тот самый, на официальный прием к которому сегодня вечером Виолле был приглашен.       И кофе его давно остыл.