Через тернии, провода

Это — спланированная атака. «Всё это — спланированная атака», — Шастун убеждается с первых секунд: едва завидев подмороженную каланчу у входа, Арс вторгается в его границы. Берёт за локоть, отряхивает снег с шапки, улыбается близко. Интересно только одно: специально он или случайно, инстинктивно, не догоняя своей харизмы? Забавно, что Попов его сантиметров на пять ниже, но Шаст так сильно сутулится и тушуется перед ним, что встречается с синими озёрами почти вровень. Антон чувствует себя неуместно длинноруким, длинноногим, длиннодлинным по сравнению с изящным и вёртким Арсением, наступающим на него живой безысходностью. В зале — вот удивительно — темно, вспышки на экране бросают всполохи света на лицо, высвечивая то лоб, то нос, то губы. Через пять минут после начала фильма их руки сталкиваются на общем подлокотнике. Через десять Антон, не дыша и замерев, впитывает прикосновение ладони к ладони. Через пятнадцать Арсений спрашивает: — Не против, я подниму подлокотник? Приходится что-то мямлить. — Нет, если тебе некомфортно, как хочешь, просто я подумал, что… Шаст сам поднимает ёбаный подлокотник и позволяет увлечь себя на чужое плечо. Пальцы чужие оглаживают косточки запястий уже по-свойски. Это — спланированная атака. Фильм в памяти не откладывается. *** Когда Арсений скрывается за поворотом в толчок, Антон думает, что хочет уйти. Иррационально, нелепо, совершенно неожиданно думает, что лучше бы ему вежливо распрощаться, поменять страницу ВКонтакте, номер телефона, адрес, страну. Ему так сильно не хочется быть рядом с Арсением в этот момент, что он даже делает шаг к эскалатору. Кажется, что на него давят даже сами стены, и это пугает так сильно, что Шастун переходит к рацио — вспоминает, как сам искал с Поповым встречи, как маялся и метался, тыкает себя в это, как паршивого котёнка. Когда Арсений возвращается, он почти спокоен. *** На улице холодно, но они все равно идут, взявшись за голые руки друг друга. В этом даже есть плюс: не потеют ладони. Попов ведёт Антона дворами, занимая эфирное время отвлечённой болтовнёй. — Тебе нравится Ричи?.. Мне — да, «Спиздили» там, «Карты, деньги…», у него даже «Король Артур» приличным вышел на удивление. Пёсики, Шаст, пёсики! Любишь пёсиков? Антон в шутку гавкает, за что его треплют за ухом. По пути заходят в круглосутку: Шаст несколько раз дёргает дверь на себя, тупо пялясь в табличку «от себя» прямо над ручкой. — А я давно говорю, что надо писать наоборот: там, где «от» — «на», это бы точно начало работать хоть как-то, — раздаётся рядом с ухом усмешка. Арсений берёт несколько бутылок вина, Шастун размышляет о том, какие именно тот строит планы на текущий вечер. Учитывая, что он даже не понимает, куда Попов его ведет, размытым выходит абсолютно всё. *** Рядом с уже знакомым подъездом Попов гремит ключами. Видимо, сегодня в этой нехорошей квартире никого нет. — Будешь курить? Я забью, — Арсений кивает на кальян, пока вытаскивает из пакета бутылки. Даже во второй раз легче не становится: в квартире ужасно тихо, они наедине, Шастун обхватывает себя руками за плечи, с ногами забираясь в угол дивана и явно занимая оборонительную позицию. О том, что сам — кальянщик, и забьёт точно лучше Арсения, он также молчит. — Чего прячешься? — с лукавой усмешкой интересуется Попов, протягивая ему до краёв заполненный вином стакан. — Спокойно, Маша, я Дубровский. Фоном начинает звучать музыка. Антон слышит ее впервые. ***

Дайте танк (!) — «Паника»

На дне первого стакана Шастун обнаруживает Арсеньевскую руку на своём бедре. Логичная и лаконичная находка — нет абсолютно никакого шанса понять что-то не так, неверно или не до конца. Он кожей чувствует, как Попов притирается ближе, зашучивает шутками, несёт всякую чушь, с каждым глотком заглядывая всё глубже в глаза. — Ты всё время молчишь. Смотри, у меня кончится запас искромётных шуток и нравоучительных баек, которые ты ещё не слышал. Я, конечно, и после этого смогу пиздеть ещё на протяжении пары суток, но всё равно будет некомфортно. И грустно. — У меня есть одна постоянщица, такая же. Как ни придёт, садится в зал с баром и — на уши. Зато отлично платит за то, что я помню по именам ее шпицев, — делает Антон попытку разбавить беседу своим голосом. Получается тупо, глупо, нелепо и, что самое главное, жутко скучно. Приходится прятать красный от стыда нос в стакан. — Постоянщики, они да. У меня тоже есть один такой знакомый чувак, знаешь… *** Дно второго бокала Шаст встречает, ощущая на коже за ухом тёплое пряное дыхание. Поворачивает голову, сталкивается с Арсением лбами. Эфир забивает музыка. Они сидят так ещё немного: Арсений щурится серьёзно, сводит брови, но дышит спокойно — в отличие от Антона, который откровенно плывёт. Губы у Арсения оказываются сухими и горячими, а язык мокрым и напористым. Точнее, Арсений весь таким оказывается — как ветер в сухой пустыне: не спасает от жары, хотя именно этого от ветра и ждёшь. Только жалит и отнимает остатки кислорода, забивая песок в уши, в нос, в глаза. Обжигает ребра под футболкой, путает волосы, сгибает и скручивает. Шаст стонет в раскрытый рот буквально через минуту, чувствуя, как ураган переворачивает его дом вверх дном и уносит в страну Оз как — и правда ведь! — блядского Тотошку. И всё это внутри, под кожей, под костями, а снаружи-то, как ни посмотри, всего лишь двое сосутся под сопливую музыку в уснувшей Москве. Попов не церемонится: за рёбрами следует спина, влажная шея, затянутые в джинсу бёдра. Захватывает нахрапом, как крепость. Антон сам упирается ладонями ему в грудь, разрывая тесный контакт. — Знак «стоп» на барабане, рекламная пауза! — в улыбку выдыхает Арсений, отстраняясь. Первым в жизни поцелуем Шастун остаётся доволен. *** — Тебе надо куда-то утром? Антон, уже оценивающий цены на такси, впервые за вечер выражает вполне конкретную эмоцию и выгибает бровь: — На учёбу. К первой паре. Тачка уже едет. — Останешься. Утром вместе поедем. Арсений заявляет это так безапелляционно — только соглашаться. — Ты наглый — пиздец, диву даюсь. — Но тебе ведь нравится? У Шастуна дежавю. У Шастуна дежавю, но всё-таки он уезжает, хоть и кусает губы. Уезжает, хоть Попов и прижимает его к грязной стене подъезда, пытаясь обезоружить руками на заднице и зубами на тонкой шее, уговорами и хриплыми вздохами в самое ухо. В такси он вместо фар освещает дорогу идиотской улыбкой и неосознанно трёт набухающие засосы. *** Как порядочный молодой человек, Антон пишет Арсению на следующий день:

[Антон. 09:45] утро [Антон. 11:41] или не утро? [Антон. 15:46] день? [Антон. 21:00] может хотя бы вечер? : D [Антон. 23:52] ну ладно

Найти Выграновского в друзьях у Арсения (куда тот, кстати, так его и не добавил) оказывается совершенно не сложно.

[Антон. 00:31] Эд, привет

[Антон. 00:31] это Шаст

[Эд. 00:32] над авой так и написано

[Антон. 00:33] точно

Видит Бог, Антону стыдно задавать ему этот вопрос.

[Антон. 00:33] ты не знаешь, с Арсением все ок?

[Эд. 00:41] а че?

[Антон. 00:42] мы виделись вчера [Антон. 00:42] договорились списаться

Безбожный пиздёж.

[Антон. 00:43] сегодня

Дважды безбожный пиздёж.

[Антон. 00:43] а в сети его чет нет весь день

[Эд. 00:52] он уехал, тотошка [Эд. 00:52] гудвин подарил ему новое сердце, срочно ищет, где бы и его расхуярить Антон идёт неаккуратными пятнами: из него выходит отличная Катерина Тихомирова, только образования слесаря не хватает*. Становится душно. Душно и жалко — что не остался, когда предлагали. *** Выграновский не раздумывает особо, открывая в телеге чат с Арсением.

[Скря. 00:58] я тебе конечно говорил найти кого-нибудь вместо лазаря [Скря. 00:58] но выбиральщик из тебя редкостно хуевый [Скря. 00:59] совет на будущее [Скря. 01:00] если уезжаешь надолго, запирать собаку дома так себе идея [Скря. 01:01] хотя бы оставляй кому-нибудь ключи от хаты [Скря. 01:02] чтобы выгуливали