I just wanna be someone

      Уоррен сидит, склонившись над клавиатурой своего ноутбука, периодически переводя взгляд с клавиш на наброски, наскребленные самым в мире неразборчивым почерком в одной из своих тетрадей. На небольшом рабочем столе этих тетрадей валялось несчитанное количество; каждая была начата где-нибудь в середине и закончена через несколько страниц, иногда перескакивая строки и оставляя пустыми целые абзацы. На самом деле, Грэхем любил порядок. Честно и от всего сердца. Но когда дело касалось его работ, правило о вечной чистоте и порядке куда-то мигом испарялось. Парень привык называть это творческим хаосом или беспорядком, который втайне был очень даже структурированным и не слишком хаотичным, как могло бы показаться на первый взгляд. Но ни Макс, его лучшая подружка, ни родители, ни единый друг из футбольной команды, которой он увлекался в старшей школе, или приятель из научно-популярного кружка, где все так вообще сходили с ума по правилам и четком порядке, его мнения не разделяли.       Впрочем, почти каждый из них и понятия не имел до последнего, что Грэхем увлекается чем-то подобным. Уоррен не был похож на типичного творческого человека, а его увлечение наукой и спортом в целом делало его уже слишком разносторонним, чтобы к этому добавлялась еще творческая деятельность. Колфилд даже однажды, усмехаясь, в шутку предположила, что он не пишет там ничего, кроме как учебного пособия по научной фантастике с приведением в примеры длинных списков обязательных к изучению любимых фильмов и сериалов, или, может, особо любопытные теоремы по математике с кучей загадочных формул и уравнений. Макс была сильно удивлена, когда Грэхем опроверг все ее предположения, и оказалось, что его писанина — даже не какая-нибудь теория о человечестве как компьютерной симуляции или замудреная фантастика о будущем через пару сотен лет, а вполне легкое, интересное, современное чтиво.       Со стороны могло показаться, что Уоррен — помешанный на изучении всего нового псих, типичный такой Марти Стю, который знает все обо всем и умеет все, о чем бы вы не подумали. Но на самом деле Грэхем бросил спортивный клуб, как только появилась такая возможность; игры помогали ему выпустить пар, но также сильно утомляли и занимали слишком много времени в его и так забитом от и до расписании. Наука была его отдушиной, но лишь после стопки прочитанных книг и горы просмотренных фильмов. Возможно, ему просто повезло родиться в семье, полностью помешанной на медицине и науке; именно поэтому любые теоремы и формулы для него были не более, чем привычкой с раннего детства. Считать, умножать и вычитать он научился быстрее, чем вообще говорить или ходить. Нет, парню не нравилось и совершенно не хотелось посвящать этому свою жизнь. Ему хотелось писать. Рисовать, возможно. Играть на музыкальных инструментах. Выступать на сцене — да хотя бы развлечения и смеха ради. Доходило до такого абсурда, что Уоррен бегал из любопытства на уроки танцев или театральные кружки, просто потому что это казалось куда интереснее, элегантнее, красивее, пластичнее, глубже, чем просто пинать мяч или находить переменные в уравнениях.       Его родители были против. Родители в целом ожидали от Уоррена всегда слишком многого. Именно поэтому Грэхему не оставалось ничего, кроме как носиться целыми днями по разным дополнительным занятиям, репетиторам и научно-просветительским кружкам, дабы держать планку. А еще — иметь хорошую успеваемость. Хотя, скорее здесь больше подойдет слово идеальную. Планка ниже никого не устраивала. Разочаровать их было бы трагично. Какая же ирония, что именно этим он занимался сейчас. — Алло? — Уоррен с трудом находит заваленный разными листами, тетрадями и прочей канцелярией телефон на дне своего стола. — Мам?.. Да, я закончил. Пишу. Нет, не курсовую. Черт. У меня еще полно времени! Прекрати, пожалуйста. Это не ерунда. Я-я... я найду время, ладно? Всегда находил. Успокойся. Ага-м, я ему напишу. Пока...       Тяжело вздыхая, Грэхем откладывает телефон и откидывается назад, облокачиваясь на спинку стула и потирая лицо ладонями. Он старался быть хорошим, покладистым сыном. Пытался изо всех сил — едва из кожи вон не лез. Но лишь один отступ, и удивительным образом все его прошлые успехи и удачи блекли, превращая его за одно-единственное увлечение в позорище семьи. И как им объяснить, что не станешь счастливым, отправляясь горбатиться всю жизнь на работе, которая тебе не нравится? И что успех необязательно должен мериться в познании высоких технологий, когда в мире есть кое-что более важное и чудесное, например, чувства и искусство? Как жаль, что его родители далеки от этого также, как он далек от них сейчас — решив уехать учиться и, возможно, работать в другой штат.       Вернувшись обратно к столу, Уоррен бросает взгляд на загоревшийся дисплей телефона и его вдруг прошибает холодным потом от осознания, сколько сейчас времени. Неужели он так долго сидел за редактурой нового текста? Черт, черт, черт. Он опаздывает. И это будет выглядеть ужасно невежливо, ведь сам настоял увидеться именно сегодня — подумав, что не успеет в другие дни совместить встречу с потенциальным иллюстратором своей будущей книги с прочими делами, от которых мозг и так медленно, но верно закипает.       Вскакивая со своего места, Грэхем быстро переодевается, сгребает в рюкзак, с которым он никогда не расставался, телефон, бутылку холодного чая, несколько тетрадей с какими-то зарисовками, распечатки иллюстраций из других книг, и стремглав вылетает из квартиры. По пути он едва не врезается в соседей и чуть не сносит на лестничной площадке оставленную кем-то сумку, пропуская пару ударов сердца из-за того, как пролетает несколько ступеней по неосторожности. Улица встречает его приятной прохладой и лучами уже заходящего за горизонт солнца, от чего Уоррен совершенно невпопад обстоятельствам улыбается и быстро перебегает дорогу, дабы больше не задерживаться.       В обговоренном кафе Грэхем почти сразу узнает в толпе нужного ему человека — он, конечно, не ожидает, что его будущий коллега будет одет в дорогую брендовую одежду и сидеть в углу назначенного места вразвалочку, будто он хозяин положения, но сразу понимает, что это он, по описанию внешности, которое ему о Прескотте дал приятель, ставший связующей ниточкой, тому факту, что это был единственный человек, сидящий в этот момент в кафе в полном одиночестве, и его недовольно-нетерпеливому выражению лица. Уоррен взглянул на часы на своем запястье, чтобы убедиться, насколько сильно он припозднился, и, вздыхая, подошел к парню. — Нейтан?.. — на всякий случай уточняет Грэхем, в ответ на что получает пронзительный взгляд чуть прищуренных глаз. — А ты, я так понимаю, особо не паришься о чужом времени, да?       Что ж, не очень хорошее начало их знакомства. Впрочем, Уоррен виноват сам. Убедившись, что это и в самом деле Прескотт, парень кладет свой рюкзак на место рядом и падает там же, устраиваясь напротив Нейтана. — Прости, я задержался... Немного не рассчитал время. — Грэхем в неловком жесте почесывает затылок, а после глупо улыбается. — Может, я смогу загладить свою вину?       Прескотт долго, изучающе, будто оценивающе смотрит на Уоррена, и тому уже становится от этого взгляда немного не по себе, но в конце концов парень задумчиво хмыкает и подтягивается на своем месте: — И как же? — Ну, например, я могу тебя угостить. — Грэхем пожимает плечами и беззаботно махает рукой официантке, подзывая к их столику. Не то, чтобы его стипендия и подачки родителей позволяли раскидываться деньгами направо и налево, однако Уоррен мог позволить себе задобрить Нейтана, пока чужое впечатление о нем не упало слишком сильно. Заинтересованный взгляд скользит по зализанным назад светлым волосам Прескотта, его брендовой одежде и совершенно случайно падает на лежащий перед ним экраном вниз айфон последней модели; он явно привык жить на широкую ногу. Грэхем надеется, что предложение перекусить или выпить чего-нибудь за его счет вызовет в парне напротив что-то вроде уважения или признания, а не прямо противоположное. — Очень мило с твоей стороны. — неопределенно отзывается на его предложение Прескотт, и это почему-то Уоррена оставляет в напряжении. Звучит не слишком благодарно или дружелюбно... Однако парень не отказывается от предложения; заказывает, правда, по мелочи, ограничиваясь одним эспрессо, но Грэхем покорно кивает. Едва миловидная девушка в форме, виляя бедрами, от них уходит, Нейтан поворачивается обратно к собеседнику и упирается руками о края стола. — Ита-аак... ты, значит, писатель? — Ну... да. Типа того. — парень смущенно улыбается, отводя взгляд в сторону своего рюкзака. — В общем-то, я захватил с собой пару зарисовок своего основного сюжета — ну, это пока не окончательный вариант, я редактирую и переписываю многие сцены, но... В целом сеттинг останется неизменным. И... я смотрел разные иллюстрации, ну, знаешь... Сравнивал стилистики и все такое. Могу показать, что примерно я бы хотел видеть в результате. Но если ты покажешь свои работы — было бы круто. — Ага. Естественно. — Нейтан кивает, складывая руки уже на своей груди и откидываясь обратно на спинку дивана. — Сначала я хочу взглянуть на твою писанину. Хотя бы мельком. — Да, конечно... — Уоррен подтягивает рюкзак поближе, расстегивает и достает изнутри нужные тетради. Протягивая их Прескотту, парень вдруг нервно сглатывает. — Знаешь, я... не успел распечатать файлы с компьютера, поэтому тут от руки, и... Если ты не сможешь разобрать почерк, я могу тебе прочесть вслух, или... не знаю... Скинуть по почте? — Забей. — Нейтан отмахивается, выхватывая из чужих рук небольшую стопку записей, и бесцеремонно кидает ее на стол перед собой, раскрывая одну из тетрадей на нужной странице. Пока Прескотт пробегается взглядом вдоль текста, а ногой отстукивает только ему известный ритм, Грэхем неуверенно мнется и ерзает на своем месте, будто дал свою работу на оценку беспристрастному, придирчивому критику, от мнения которого зависит дальнейшая его судьба.       За время прочтения Уоррен успевает досконально изучить парня напротив, дождаться принесенного им заказа, оценить обстановку в кафе и даже ближайших к ним других гостей, прислушиваясь к чужих разговорам — эта глупая привычка помогала ему унять свою тревогу, а любопытство и внимательность были отличными помощниками в поисках лишнего вдохновения для собственных историй и натурально прописанных диалогов в тексте. Порой Макс даже называла его за это шпионом и опасным сталкером, который умудрялся знать все последние новости, сплетни и слухи, даже не пытаясь к ним прислушиваться. Да, возможно, он просто прирожденный слушатель; если бы только не его такая же изрядная болтливость. — Я думал переписать последнюю сцену во-от здесь, — едва Прескотт отвлекается от прочтения, Грэхем указывает на одну из записей. — И, возможно, вообще убрать момент с Оливией. Он кажется слишком сухим, да? Не думаю, что вписывается в атмосферу... — Притормози, чувак. — Нейтан заставляет его притихнуть жестом руки, после чего делает глоток кофе и поднимает взгляд обратно. — Я не собираюсь влезать в твою писанину и сюжет, ладно? Я вообще не то чтобы люблю читать. Мое дело — понять, о чем ты пишешь. Как ты пишешь. И изобразить то, как это выглядит в более... художественной форме. Но я не твой читатель. — О, я... да... И-извини... — Уоррен нервно усмехается и заламывает пальцы, хрустя суставами. — Я просто подумал... — Неважно, — Прескотт беззастенчиво его перебивает, встряхивая головой и откладывая последние листы в сторону. — Слушай, ладно. Давай так: мне нравится задумка. Она мне понравилась еще когда мне ее вкратце Джастин пересказал. А я не работаю с тем, что не вызывает у меня отклика. Мне не нужны деньги; отплатишь как-нибудь потом, пофиг. Но рисовать я буду без правок. Указываешь, что за сцена — я рисую. Может, даже несколько эскизов на выбор. Но без чужого надзора и вмешательства в процесс. Устраивает?       Нейтан открывает что-то на телефоне и разворачивает его к Грэхему. Перед парнем предстает мрачная картина с явным закосом под экспрессионизм. Прескотт жестом показывает, чтобы тот листал дальше, и отвлекается на свой кофе, пока Уоррен с любопытством рассматривает его работы, и чем дальше листает, тем больше удивляется, насколько разные образы удается парню изобразить на своих полотнах. В большинстве рисунков преобладал мрак и скользящее чувство безысходности и тоски, но в некоторых мелькала настолько живая жажда свободы и отрыва от реальности, что Грэхем останавливался, чтобы рассмотреть получше. В конце концов, он возвращает телефон Нейтану с удовлетворительным кивком. — Это просто... вау, чувак. Очень красиво. И стилистики такие разные, я не разбираюсь в этом, конечно, но такое ощущение, будто ты умудряешься смешивать совсем разные идеи в один образ. Я даже не ожидал, что ты настолько хорош... Серьезно, почему ты не берешь с этого деньги?       Прескотт усмехается, блокируя дисплей своего телефона: — Кто сказал, что я не беру?       Уоррен в мгновение опешил, недоуменно глядя на парня. Но тот лишь рассмеялся. — Я не зарабатываю себе этим на жизнь, будущая Джоан Роулинг. Это мое хобби — я рисую для себя. Именно поэтому я никогда не беру что-то на заказ с четкими инструкциями и указаниями. Мне нужна свобода для творчества. И редко кто соглашается на такие условия. Я работаю за идею — и мне этого достаточно. Захочешь отплатить чем-то, в денежном эквиваленте, или бартером каким-нибудь — пожалуйста. Ну а до тех пор мне просто достаточно выразить себя. — Оу, ну... — Грэхем шумно вздыхает, запуская пальцы в чуть растрепавшиеся после пробежки по улице волосы. — Ладно, я понял. Ты, типа... художественный волонтер? Работать за идею — это здорово, конечно. С другой стороны, без правок... — Уоррен явно ожидал от этого сотрудничества чего-то другого. Он даже шел сюда с мыслью, сколько потратит денег на эту глупую затею, за которую явно получит знатных оплеух от родителей, а в итоге остается, вроде бы, в выигрыше, но в смешанных эмоциях. А что, если ему не понравятся готовые иллюстрации? Конечно, Грэхем может не включать их в итоге в издательство книги, но... Потратить так много и чужого, и своего собственного времени на неудачный эксперимент? Будет ли это того стоить?       Вспоминая показанные Нейтаном картины, Уоррен почему-то почти перестает сомневаться. Нет, ему явно нужно рискнуть, даже если что-то пойдет не так. Нельзя терять этого странного, но талантливого парня из виду. — Ладно. По рукам. Я согласен на свободу самовыражения и вот это вот все. Я думаю, взгляд со стороны даже поможет оценить мою работу по-настоящему. В конце концов, художники должны держаться вместе, а? — А ты забавный, Грэхем, — ухмыляется Прескотт, отставляя от себя уже опустошенную чашку для кофе и проверяя время на своем телефоне. — Посмотрим, что из этого выйдет. — Ты уже уходишь? — Уоррен наблюдает за тем, как Нейтан подбирает с соседнего места свои вещи. — Не хочешь еще посидеть? Может, обсудить что-то касательно работы? Ну или просто поболтать и... узнать друг друга получше. — Как я уже говорил — ты не особо паришься о чужом времени. Мы могли бы поболтать еще, если бы ты не припозднился. А сейчас у меня дела. Так что до встречи, юный драматург. — парень проносится мимо Грэхема, оставляя после себя лишь запах сигаретного дыма и душного резкого парфюма, отчего Уоррен чуть морщится, провожая того взглядом до самого выхода.       Почему-то Грэхему кажется, что они сработаются — это ощущение идет откуда-то изнутри, неподкрепленное никакими аргументами и фактами. Даже не смотря на то, что первое впечатление о Прескотте у него чересчур неоднозначное, Уоррену уже хочется поскорее увидеться вновь и расспросить Нейтана о его картинах, по-прежнему мелькающими перед его глазами отпечатками темной ночи и скользящих в сторону бурлящей реки длинных когтистых лап какого-то неизвестного ему демона.