Испорченные вещи принято выбрасывать

      Кэйа любил музыку.       По утру пострадали подушка и окно. И если первая после падения еще была способна выполнять свои базовые функции, то стекло было безвозвратно испорчено. Рагнвиндр смутно осознавал, что беспорядочный перебой гитары исходил явно где то извне спальни, а единственный, кто был способен на сие деяние - Кэйа. Не сильно напрягаясь, парень сложил два и два, а в итоге получив четыре, он вымученно упал на пустую простынь и перекрыл лицо руками. Может, от ненависти к свету белому, черт его. – Я так больше не могууу, – стены вокруг служили единственной компанией для Альбериха.       Сначала сероглазый примерно с час пялил в потолок, потом подорвался и поплелся в так называемый чулан, где хранились, казалось, все вещи и диковинки этого мира. А Дилюк, дурачье, заместо того, чтобы красивенько расставить их по квартире, тупо свалил все в кучу, как какой то хлам. Вот и дом оттого смотрится как черти что, руки бы повырывать Рагнвиндру за грех такой. Потому что Кэйе нравилось красивенькое. В той же куче "хлама" Альберих вырыл гитару. Почему то не было абсолютно ничего удивительного в ее наличии, даже при том, что красноволосый не увлекается музыкой от слова совсем, да и на памяти Кэйи не промышлял таким никогда. Ясен пень инструмент был в отвратительном состоянии. Не то, чтобы парень отличался особым мастерством в починке, но как минимум струны поменять и настроить он мог и очень даже неплохо умел.       Вокруг было темно и тихо. На полу валялось тело, будто брошенное здесь за ненадобностью. Хах. Забавно. У владельца этого тела как раз было ощущение, что от него нужно избавиться. За ненадобностью. Как был никем, так никем и остался. Он совершал ошибку, когда, представляя будущее, он просто отчетливо видел картинку готового сюжета, где он чего то добился. Может быть, есть способ исправить ее, ошибку эту? Что можно сделать сейчас, чтобы достигнуть мечты? А какая мечта? Кэйа в панике пробежался взглядом по комнате. Сердце его, видно, не щадило - пульс грохотал в ушах. Парень запрокинул голову назад, пытаясь отогнать мысли. Стало хуже? Слишком часто, слишком много этого дерьма. А в голове отбивало другое: что же ты сделал, чтобы избавиться от своей нищеты? Сколько часов ты провел вот так, просто убивая потолок своим взглядом? Ты так много жалуешься, что ничего не достиг, а сам сейчас снова проводишь очередную ночь без сна, без пользы, продолжая свой вечный круговорот. Хотя нет, круговорот он крутится-вертится, в нем все меняется и туда-сюда переливается, блять. Альберих словно нехотя потянулся к гитаре. Инструмент так знакомо и правильно смотрелся в руке, что и впрямь стоило сделать что нибудь. Да, ему бы определенно стало легче, сыграй он хоть кузнечика на трех нотах. Но струны он стал зажимать отнюдь не на кузнечика. – Да еб твою мать, Кэйа, что с тобой не так?! – в зал ворвался Дилюк, о существовании которого Альберих временами забывал. Может быть, это все из за выпивки, – С добрым утром, мы херли не спим вообще?! – Ты че орешь? Громкость убавь, голова болеть будет. – С тебя не убудет. – Зато с тебя - очень даже, – сероглазый раздраженно фыркнул, откладывая гитару в сторону. Как бы любимый братик не начал читать нотации о заботе об окружающих. Ну, просто похоже у Рагнвиндра тоже с памятью беды были, раз он за столько лет так и не запомнил - плевал Кэйа на всех тех окружающих с высокой колокольни и, о боги, если Дилюк будет рассказывать во всех красках снова и снова как важно думать об остальных, рак на горе не свиснет. Но красноволосый вместо этого ошарашено оглядел брата еще раз, так, будто впервые в жизни видел. – Ты был здесь всю ночь? Вот так? – О господи, Дилюк, я бы никогда не подумал, что ты в хламину забирал меня с ментовки вчера ночью. Совсем-совсем ничего не помнишь, золото? – наигранно заботливо протянул Альберих. От такой приторности Рагнвиндра ожидаемо передернуло. – Ты спал здесь? – Нет, – Кэйю одарили скептически настроенной мордой, – Я нигде не спал. Вообще не спал. – В смысле? – Дилюк где то на краю сознания понимал, что вопрос до жути тупой. Но не задать его было невозможно. – А ты много интерпретаций знаешь слов "я не спал"? – Почему? – Решил эксперимент провести сколько без сна выдержу, блять. Красноволосый конечно терпеть не мог эти язвы в исполнении Кэйи, но его повязали недавно буквально на ровном месте, он провел ночь в тюрьме и логично, что ему просто даже чисто по человечески хреново. Вместе с этим пониманием ушла и только начавшая зарождаться злость. – Ты.. Ну. Давай, я помогу тебе привести себя в порядок, тебе нужно отдохнуть. Лицо Альбериха вытянулось в изумлении, он даже сменил развязанную позу у стены на напряженную. – С чего такие любезности? – Ты же пережил недавно отвратительные вещи. Упекли за решетку, провел ночь там же, ты только посмотри на себя. Правда, все точно хорошо? В помещении ненадолго повисла гробовая тишина. Кэйа смотрел на визави в упор, ожидая резкой перемены и сводки на что то по типу "шутка, поднимай задницу и шуруй в ванную. Молча", прежде чем комнату заполнил едкий громкий смех. У Альбериха живот сводило. Он, Дилюк, сейчас серьезно? Только вот Рагнвиндру смешно не было. Право, идиот, ну конечно, как ты вообще посмел допустить даже мысль, что такому человеку, как Кэйа, будет дело до чего то столь "абсурдного". Воистину, бесчувственная сволочь, даже к себе самому. И от этой догадки забавней не становилось. Напротив. – Да как ты..– лицо скривило отвращение. Мразь меньшей мразью не станет, ну конечно. – Ого, и не надоело тебе, милый, разочаровываться во мне? – кажется, сероглазого лишь искренне веселила складывающаяся ситуация. Он даже не соизволил кинуть взгляд на собеседника, а взял ранее отложенную гитару в руки и как ни в чем не бывало принялся перебирать струны, силясь вспомнить треклятые аккорды. – Выметайся. Собирай свое барахло и топай, мне нужно готовить, – Альберих насмешливо присвистнул, наконец одаряя собеседника честью посмотреть в свои серые омуты и промурлыкал в излюбленной манере: – ты же забрал меня, милый, мне было так плохо-плохо без тебя, и спустя понты, каких то несколько часов, прогоняешь? Дилюк громко вздохнул. Ему стоило приложить нехилые усилия, дабы взять себя в руки, чтобы не продолжить играть в игры Кэйи и грызться дальше. Это не имеет смысла. – Нет. В ванную. Чтобы я тебя в таком виде никогда не лицезрел больше. Парень молча встал и двинулся вперед, нарочито задев плечом руку Рагнвиндра. Как избито.       – Вчера ты сказал, что хочешь в лес. – Вообще то, сегодня, – Альберих с небывалым интересом залип на сигарету. Почему то она так в тему смотрелась меж длинных тонких пальцев, что от странности сего факта мозг прекратил свои мыслительные процессы, кажись все. Парень просто пялил на дымок. – Иии если тебе так хочется, мы могли бы.. – А тебе, зай, обязательно выкручивать на полную свою функцию гиперзаботы, вызванную беспокойством о моем состоянии, вызванном чувством вины, вызванным.. – Так, я тебя понял. Я просто хочу сделать тебе приятно. – А, то есть вот как теперь зовется сглаживание вины и ублажение своего эго.. – И в чем я, по твоему, виноват? – По моему это не имеет значения. Могу по пунктам расписать почему имеет по твоему, – выдержав короткую паузу, сероглазый встал и буквально излучая уверенность уселся на подоконник. Подальше от источника возобновившихся возгласов отрицания. – И я в порядке. Мне просто скучно. – Раз так скучно, мы могли бы поехать к одному моему знакомому и помочь ему убраться перед праздниками. – У него ручек нету? – Ножек, – хотелось бы Кэйе развидеть в этом заявлении серьезный подтекст. Он терпеть не мог убираться. К тому же, кто этот чертила такой? Раз без ножек, сиделки, вон, на свете имеются. Надо - нанял. Или он помимо инвалидности еще и бедностью располагает? – Я не рассчитываю, что ты поможешь из жалости. Тебя ею на этапе создания явно вовсе обделили. Просто это была моя инициатива и этот человек мне дорог, поэтому помоги мне и не веди себя как сволочь хоть в кой то веке, – Альберих прикусил губу и состроил наигранно удивленную мордашку. – Не, я конечно знал, что ты питаешь страсть ко всем покалеченным, – он покрутил пальцем у виска, – но чтоб прогибаться так.. Ай, в дневник запишу. Так и назовем: "Дневник прогибов Дилюка. Рекорды и падения" – Только приведи себя в порядок. – Эй, я тебе не нравлюсь?! – Кэйа подорвался и показательно поправил рубашку, потянул краешек вниз, создавая ощущение короткого платья. – Хочешь платьице? Пойдем, еще пятнадцатисантиметровые шпильки купим. – Шутки про блядство уже не смешные, придумай что нибудь получше, – также весело, как это было сказано, Альберих крутанулся разок и побрел в ванную. Да, с душем он воистину сделал одолжение, но остальное так и не соизволил поправить. А Дилюк задумался. Все таки, что то же в том клубе Кэйа вчера забыл, коли на видок не развлекался он там. Знает кого то? Плевать. А если и впрямь так? Стоит ли беспокоиться о его знакомствах? Ведь если он связался с кем то с того края, врядли это позитив сулит. Но это же его жизнь, его дело. Правда Рагнвиндр имел вполне красочное представление о способности брата в адекватное устройство своей судьбины, поэтому во взвешенности решений Альбериха были поводы сомневаться. – А ну, – в проеме показалось это бедствие. – Что? – У тебя же руки из плеч растут, направь свои шаманские навыки снизойти до моей головы. – Я не психотерапевт, но, если тебе так хочется, могу дать пару номеров. – Волосы, еблан. – Как будто можно допустить, что ты попрешься к врачу, – Дилюк нерешительно двинулся к брату. Пускай у него шевелюра не многим короче, но прически крутить он был явно не мастак. – Косички устроят? – Меню подаешь? – Я нихера не умею. – А у меня руки отсохнут возиться. Давай, – сероглазый направился обратно к зеркалу. На удивление, в ванной Рагнвиндра было довольно много разной всячины, тюбики там, средства для ухода за кожей..? Кэйа поднял выразительно бровь и метнул взгляд на партнера. Дилюк только пожал плечами. – А косметичка у тебя откуда? – Не моя, – красноволосый начал возиться с расческой, так что было с чем сделать вид полнейшей заинтересованности. Хотя нужды, в общем то, не было. Плевал Альберих на то, где и с кем спит этот придурок, кого просто так домой водит. Не цеплял даже возможный факт непосредственно личного знакомства Кэйи с той особой, причем вариант этот был в разы вероятнее, ведь от обычных проституток Дилюк бы не стал отмахиваться. Так что вместо расспросов парень с перманентным похуизмом полез рыться в сумочке, достал несколько финтифлюшек и принялся изучать текст сзади каждой из них. А в отражении взгляд светло-карих глаз задумчивый резко сменился на ошарашенный и уперся в затылок Альбериху, пока последний игрался с тоналкой. – Ты.. зачем? – Хочется, – легко и с весельцой прозвучало, а дополнено было наглым смешком. Ну, по крайней мере, казалось так, – ебаа, любовь моя, давай ка я тебя на пожизненное рабство заберу и ты мне каждое утро заплетать гриву будешь? – парень в ответ только фыркнул. Надо же, поразительно, за опрятной как-будто-бабской внешностью он следит, а во внутрянке копаться никак не решится, ведь внутреннее здоровье никого трахать не будет. А если точнее, никто трахать не будет.

***

      Говоря, что Дилюк - принц на белом коне, что явился спасать свою принцессу, Кэйа конечно погорячился. Просто как минимум потому, что принцем он был только в глазах воздыхателей-дев с нездоровым уклоном в романтику, а спасать Альбериха никто и в помине не собирался. По крайней мере, это было либо невозможно, либо слишком затруднительно. И как только юные девы перерастут отметку "баба", так по щелчку пальцев лишатся всего трепета к Рагнвиндру. Но вот насчет белого коня все вполне верно. У Дилюка воистину водились деньги. И, ясен хер, на тачку он не поскупился. Белую. Хах, будь у Кэйи лишние рубли, он бы чисто из принципа купил черную. Конечно, купит, конечно, только сначала найдет работу и остепенится, а дальше все само собой разрешится.       А сейчас.. За стеклом мелькали серо-черно-белые городские пейзажи, так, что Кэйа давно решил - у Дилюка стоит чертов чб на всех стеклах, потому что не может город в преддверии праздников не разрываться от мигающих красивых огоньков. Иначе какой-то неправильный город. И вот с таким испорченным видом им приходилось ехать уже не один час. – Такое ощущение, блять, что твой любимый инвалид живет в хуевой Америке. – Чтобы попасть в Америку, надо пересечь океан. Мы бы летели на самолете. – То есть ты допускаешь вариант, что чтобы убраться у какого то обиженного жизнью, мы бы летели в блядском самолете в другую страну через океан?! Да даже так мы бы уже там были. Дилюк, мы были бы в Америке быстрее, чем в хуево кукуево, куда ты меня везешь, – Кэйа с нечитаемым выражением лица откинулся на спинку кресла. Забавно было подмечать, что на каменном полу СИЗО было лучше, чем несколько часов в кресле на одном месте. Парень глубоко вздохнул в попытке успокоиться и принял решение считать голые деревья по пути. Дык даже они здесь были редкими экземплярами. – У нас бензин скоро кончится. – В смысле? – Бибика больше не сможет делать тыр тыр. – Блять, я конечно понимаю, что с восприятием у тебя плохо, но я вроде не похож на блондинку. Какого черта ты собрался в три пизды и у тебя в багажнике нет чем заправиться? – Я думал, ты откажешься. – А без меня? – Я бы не ехал. – Стремная акция. Если ты надеешься этим самым заставить меня пахать, потому что дома я не пошевелю и пальцем, – сероглазый впервые за часы поездки посмотрел на Дилюка, – то твой план помер, не успев родиться. – Скоро заправка. – Хоть покормишь меня. Наверное, странно, но почему то сейчас, будучи явно раздраженным, Кэйа не вел себя привычно по-пидорски. Нет, пидором он конечно был тем еще, но с момента, как мы вышли из дома, он не бросился не единой заюшей. Дилюк задумался, пропустил знак. – Але, гандон, богатый шибко? – Да что опять то? – Ты на дорогу вообще смотришь? – Рагнвиндр мысленно отвесил себе подзатыльник. Да, не хватало еще, чтобы из за очередного режима Альбериха он во что нибудь впелялся.       На месте они были и впрямь очень скоро. Привычный магазинчик привычно предстал в своей сине-белой краске, а рядом с окнами снаружи красовались маленькие круглые столики, видимо, люди позаботились об особо дальностранствующих. Кэйа за долгое время впервые шагнул на ровную, сейчас кажущуюся такой родной и любимой, землю и замер. Не то, что бы парень имел особенно красочное понятие, но было ощущение, что он чертов коматозник, только-только решившийся встать на холодный пол больничной палаты и получивший удар ниже пояса от всяких анатомических приколов. По крайней мере в глазах потемнело также, как если бы ему в самом деле зарядили нехило. Альбериха непривычно сильно подкосило и спустя каких то несколько секунд он уже сам, не в силах отдавать отчет своим действиям, снова оказался в будь-оно-проклято кресле. Он бы обязательно оценил как красиво пляшут звездочки перед глазами, потому что сейчас казалось, что он видит перед собой самый что ни на есть настоящий космос, но их разогнал Дилюк, внезапно выросший слишком близко прямо напротив сероглазого. – Ноги носят? – Наверно, носят, – он промямлил уж больно неуверенно, дабы дотянуть до шкалы убежденности Рагнвиндра, так что последний присвистнул что то невнятное, а затем легонько хлопнул свою железку. Красноволосый отстранился от брата, но уходить, кажется, не собирался. Лишь напротив, прижался спиной к авто и достал невесть откуда взявшуюся зажигалку. – Ты куришь? – наверно, странно, но для Кэйи это было в новинку. На его помяти этот парень всегда выступал против актов медленного постепенного самоуничтожения, и не важно, будь то табак, алкоголь или наркотики. Как так вышло, что он, Кэйа, вечно все примечающий, пропустил столь важное событие в жизни сводного брата? – Да как с таким как ты не начать, – Дилюк невесело хмыкнул, – тогда это было бы правда каким то подвигом. – Бросить меня легче, чем бросить курить. – Та ну? Что то ни разу не вышло, – он сделал затяжку и уперся взглядом в лес неподалеку. Таким же уставшим и пустым, какой частенько проскакивает у Альбериха, когда тот остается наедине с собой. От этого самому Кэйе вдруг как то не по себе стало, по спине побежали мурашки. Нет, так быть не должно. Тогда он поинтересовался тихо и осторожно, по-чуждому для себя самого: – И почему ты снова рядом со мной? – Любишь колу? – Ну.. не особо. – Горло дерет? – Точно. – Ты как она. Тоже до боли раздираешь горло, причем чем тебя больше, тем сильнее болит, – он поежился от нещадного холода, который, к слову, порядком припозднился - на улице ночь, а температура только начинала падать, – и чем тебя больше, тем сильнее ты начинаешь надоедать. И рано или поздно ненароком проскакивает мысль: "ну к черту ее, колу эту, с чего вообще я мучаюсь, терплю всю эту гадость, если мне все это даже не нравится". Ведь вкус приедается, кажется уже слишком обыденным, иногда от этого даже отвратительным, – Дилюк наконец то опустил свои глаза на Кэйю и отбросил окурок куда то под ноги, – тогда обычно мы расходимся. Но потом, спустя какое то время, ее вкус начинает просто так маячить где то на краю языка и ты против воли вспоминаешь чертову кока колу. И тебе хочется пить ее снова, даже если это пагубно скажется на здоровье. Но это круговорот и суждено ему крутиться. – Не замечал в тебе философские замашки прежде, – Альберих как то ненадежно пошатнулся, едва встав, за что был взят в заложники своим визави. Ой, заботливый какой, – Метафоры - вещь. – Ты давно ел? – Яяя... Не помню. Знаешь, обычно на заправки заезжают, чтобы купить покушать машинке и двинуться дальше, – сероглазый попытался слинять с ненавистной темы, но весьма неудачно - Дилюк продолжал держать его локоть в стальной хватке, неоднозначно поглядывая на магазинчик поблизости. – Нам осталось чуть-чуть. – Я бы сильно удивился, если бы ты сказал, что осталось столько же. Обратно ты как хочешь, а я - только с авиабилетом, – но руку Рагнвиндр не отпустил. Напротив, только переместил область контроля на запястье и направился влево. Прилавки супермаркета казалось ломились от многообразия еды на них. Но также ломились от сказочных богатств кошельки тех, кто здесь правда покупает еду. Это была одна из основных причин, по которой Кэйа упорно протестовал против своего кормления, но, конечно, кто его слушать вообще будет. Спустя четвертый круг он остановился и как то опасно хихикнул. – Золотце, колу будешь? – Если я скажу нет, то ты, скорей всего, обидишься. – Это не входит в мой функционал. – Ладно, под словом "обида" я подразумеваю, что ты начнешь бросать мои ключи в водосток, прятать дорогие мне вещи, умышленно выставлять меня идиотом перед абсолютно всеми и любыми путями гробить мне жизнь в течении следующих нескольких дней, – сероглазый скептически закатил глаза. Выбрал что перечислить этот индюк только самые неинтересные варианты, а фантазия у него, у Кэйи, между прочим и поинтереснее вещи придумывала. По итогу на кассе красовались пара стаканов кофе и одинокая, выбивающаяся из характера всей покупки, пачка чипсов, которую Дилюк буквально насильно заставил взять Кэйю. Но когда подошла очередь самого Рагнвиндра оплачивать, невесть из какого угла выскочил Альберих с определенно сомнительной пачечкой. Он загадочно потряс пакетиком, а в глазах заблестели заговорческие огоньки. Красноволосый напрягся. – Подари мне эту штучку. – В честь чего это? – У нас годовщина! – Кэйа покрутился вокруг Дилюка, точно ребенок с шилом в одном месте и легким движением руки бросил эту самую пачку кассирше под локоть. Рагнвиндр задумчиво посмотрел в кошелек, а потом на Кэйю. Потом еще раз в кошелек и снова на Кэйю. В итоге сдался. Если это бедствие решило, что у нас годовщина, пускай уж будет годовщина, на споры только нервы тратить. – И что это? – они спустя четверть часа наконец то вышли на улицу. Небо, будто вторя настроению Альбериха, до неузнаваемости потемнело, а звезды рассыпались по всему-всему полотну, так, будто ребенок совсем нечаянно опрокинул белую гуашь на неприкосновенно черный лист, а она, заместо того, чтобы разлиться по-человечески, только окропила бумажку. Странная тогда гуашь выходит, ну и черт с ней. – Новый вид презиков, блин, – сероглазый крутил упаковку всеми виданными человечеству способами, – Только вот резинки так мудрено не запаивают. Да где эту херню открывать вообще?! – Дилюк заторможенно потер глаза. Остановился, вырвал злосчастную пачку и начал читать что это, собственно, вообще такое. Спустя несколько секунд озадаченно поднял глаза вверх, прямо на идиотско-ребяческую улыбку брата и приложился ладонью себе же о лоб. – Кэйа, тебе двадцать три. – Ого, ты помнишь? – Альберих состроил наигранно удивленную мордашку, чтобы потом схватиться за сердце. Да, и где он такой, актер погорелого театра, вообще нашелся? – Бенгальские огни, блять? – Хэй! – сероглазый обиженно надул губки и вырвал уже открытые огоньки, – Что плохого то? – а ведь сейчас и правда казалось, что его это задело. И правда, что в этом такого? Огоньки как огоньки, ради бога. Дилюк с усилием подавил в себе резкое желание извиниться и успокоить брата, умом прекрасно понимая, что он только насмех это потом поднимет. Вот только.. Эти зеленые пустые бумажки, за которые покупается все-все, имеют свойство заканчиваться. А он, Дилюк, придурок, даже не взял из дому толком ничего. И карточку тоже, к слову. Но Кэйе об этом говорить совсем не обязательно. А сероглазый уже отошел от Рагнвиндра на приличные два шага, но и их хватило, чтобы Дилюк испуганно озирался по сторонам какое то время, прежде чем чертыхнуться, который раз за день. Ну темень на улице, не видно нихуху, а этот в черном весь стоит как раз посреди черного. Дурак, дурак. Тишину как будто разрезал шепот: – На, подержи. – А чего шепотом то? – сам не понимая отчего, но красноволосый и продолжил тем самым шепотом. Хотя и проку от этого, в принципе, не было. Кэйа проигнорировал. Спустя какие то мгновенья палочка резко вспыхнула и начала красиво распадаться маленькими звездочками. Здесь, в темноте, так и казалось, что перегоревшая часть вовсе не просто перегорает, а умирает, исчезает полностью. Вот раз и нет ее, превратилась в красивый огонек на короткий миг, лишь чтобы потом не стало ее. Зато красиво. И Кэйа тут вот воистину как ребенок. Стоит, смотрит и взгляд отвести не может, как будто впервые в жизни видит ее, палочку эту. Так дело в том, что каждый раз одно и то же. Страшно представить сколько ему доводилось уже поджигать и со всех сторон рассматривать эти звездочки, а он до сих пор при любой возможности готов скупать их коробками и млеть пред какими то искрящимися палочками. Но очень скоро она светиться перестала и как будто весь мир снова потух. А перед взором заплясали то фиолетовые то красные точки, только вокруг темень темная, хоть глаз выколи. И спать хочется, хоть прям здесь в сугробе или на асфальте развались. Но вопреки всему романтичному все-таки лучше на асфальте, в сугробе холодно, заболеть шанс девять из десяти, а сейчас и так ни гроша в кармане. А. Есть машина, точно. Холодало. Именно и только поэтому запихнуть в салон авто Альбериха не составило огромного труда. За эту львиную часть суток Кэйа всеми фибрами души возненавидел машины, а Дилюк все сидел и думал: как он вообще согласился поехать к черту за куличики? Стакан бахнул слишком громко о пластмассу. – Ты меня бесишь, – Рагнвиндр только обреченно выдохнул и даже не одарил собеседника взглядом. Все. Огоньки потухли. Ушла любовь, завяли помидоры. Это теперь надолго, но желания прогибаться под этой нестабильной истеричкой не было никакого. – И что дальше? – Констатирую факт, – он задумчиво раскрыл чипсы и брезгливо сморщился от одного их вида. Нет, он не не любил такую дрянь, просто внезапно осознал, что если он не будет есть купленную Дилюком еду, его заставят ее есть.