Каждый день – это новая коробка

      Огромный банкетный зал был набит людьми. Женщины в вечерних платьях с вычурными прическами; мужчины в смокингах, фальшиво улыбающиеся, преисполненные собственной важностью. В сущности, мероприятие устроили, чтобы небезразличные пожертвовали денег на гуманитарные нужды маленькой охваченной хаосом гражданской войны страны, но по-настоящему заинтересованы в этом были лишь единицы. Истинной целью большинства гостей было посветить лицом, выловить с десяток слухов и помериться толщиной кошельков. Квинтэссенция лицемерия. Оно ощущалось в воздухе и, казалось, вот-вот обретет плоть.       За это Леон недолюбливал светские рауты и чувствовал себя на них чужим, как пингвин в пустыне. И незащищенным — при нем не было привычной кобуры, слегка оттянутой под весом оружия. Зато его вынудили напялить дурацкий галстук, который он ослабил ровно через пятнадцать минут по приезде, а еще через десять — снял. Однако именно Леона периодически обязывали посещать подобные мероприятия, хотя он вписался бы сюда, скорее, как телохранитель, а не как гость.       Но, в конце концов, Леон был лишь исполнителем, а делалось все это для вида. Чтобы подпитать всеобщую уверенность, что руководству Соединенных Штатов небезразлична судьба жителей стран третьего мира, умирающих от ран, неутихающего голода и болезней.       Никто из присутствующих не имел ни малейшего представления о настоящих грязи, крови и смерти. Никто из присутствующих не видел, как целые города, словно разъяренный зверь, пожирает пожарище. Как обезумевшие от страха люди, задыхаясь от дыма, бегут из собственных домов, уповая на спасение. Как выведенные в лабораториях чудища рвут невинных на части.       Леон не смог прибиться ни к одной группке людей и никому не был интересен. Угрюмый, (без галстука!) и с неизвестным в высокопоставленных светских кругах именем. Чужак, чье имя включено в список гостей формальности ради, и представитель тех, кого презирает.       В третий раз обходя зал по периметру он зацепился взглядом за шлейф чьего-то красного платья, промелькнувший в толпе, и остановился на полпути. Сердце пропустило удар, вдох застрял в где-то в районе солнечного сплетения.       Опомнившись, Леон, засунув руки в карманы брюк, поспешил выйти на балкон. Струящийся алый мелькнул на секунду, как брызги крови, но Леону хватило и одного мгновения, чтобы ощутить себя уязвленным.       Отпускать тяжело. Даже если решение обоюдное, принятое во благо, с расчетом на скудное облегчение. Леон много месяцев чувствовал себя так, будто ему раскаленными щипцами прижгли сердце. Не Ада, глядевшая Леону вслед с улыбкой грустной, но теплящей в себе надежду («У тебя все будет хорошо!»), а сама госпожа Судьба. Нить судьбы, что они с Адой плели вот уже двадцать лет, натянулась до предела, дрожала, но не рвалась. Леон ее рвать и не стремился. Душу, что носила в себе беззаветную любовь, густой паутиной заплетала тоска. Зная, что со временем чувство поблекнет, и до этого лишь нужно дожить, он продолжал выискивать в толпе алый цвет и, всякий раз замечая его, бередил открытую рану жгучей горечью.       Вырвавшись из духоты помещения, Леон устроился в углу балкона и втянул носом дождливый вечерний воздух, — накануне в Вашингтоне прошел ливень. Оставалось вытерпеть полтора часа, отчитаться об этом, — и можно ехать домой. Расслабиться. В кои-то веки не чистить оружие в гнетущем ожидании утреннего пятичасового рейса. У Леона выдалось аж три выходных подряд, причем самых настоящих — не больничный, чтобы зализать раны. Неслыханная щедрость начальства.       Поежившись, Леон положил локти на перила балкона и вгляделся во тьму разбитого перед зданием сада. Фигурно подстриженные кусты, мерно покачивающиеся на ветру, напоминали театр теней.       — Леон? Леон Кеннеди?       — Да? — он обернулся через плечо на смутно знакомый голос. В желтых отсветах окон стояла женщина.       Приглядевшись, Леон узнал Клэр Редфилд. Последний раз они виделись лет десять назад, когда Клэр познакомила Леона с Крисом. Сейчас перед ним стояла совсем не та, чей образ хранился в памяти.       С возрастом черты лица Клэр стали более точеными. Искрящегося упрямством взгляда, который Леон запомнил, больше не было — она смотрела мягко и проницательно. Губы сердечком изгибались в усталой улыбке. Волосы Клэр состригла до плеч, но челку, обрамлявшую лицо, оставила. Она была одета в темно-зеленую блузку без рукавов и широкие брюки.       Леон немного просветлел. Приятно встретить знакомое лицо в сборище чванливых богачей.       — Никогда бы не подумала, что ты бываешь в таких местах. — Клэр подошла ближе и оперлась на перила локтями. — В любом случае я рада тебя видеть.       — Обязаловка, — сказал Леон, устало улыбнувшись. — Я тоже рад тебя видеть. Мы здесь прячемся от одного и того же?       — От светского общения?       — Вроде того. Хотя со мной вообще-то не разговаривают, — усмехнулся Леон.       — Я тебе завидую. Это выматывает, — Клэр вымученно выдохнула последнее слово.       Обычно энтузиазма ей было не занимать, но сейчас Леон отчетливо ощущал, что она не просто не хочет здесь находиться, а не хочет до тошноты.       — Кстати, я не видел тебя в зале, — произнес он, пытаясь нивелировать дискомфорт. Люди говорят «кстати», когда не знают, как продолжить разговор.       — Да, я… носилась с организацией бо́льшую часть времени, а после меня зажал с вопросами какой-то пожилой джентльмен. С большим количеством вопросов.       — Ты все там же, в «TerraSave»?       — Угу. А ты?       — Кто ж меня отпустит.       Они замолчали. Леон всматривался в темноту сада, Клэр разглядывала стеклянные двери, через которые на балкон лился свет.       В глубине души Леон завидовал Клэр белой завистью: ее натура не противоречила тому, кем она стала. Она выбрала относительно мирный рабочий профиль, ее труд помогал людям — по-настоящему, без лжи. Леону этот путь давно перечеркнули; возможность стерлась еще до первой, обагрившей руки, крови.       Леон догадался, что Клэр не просто устала, — что-то случилось, подкосило ее, — но не знал, как поинтересоваться деликатно и стоит ли вообще это делать. Он в целом не знал, что говорить, потому что не знал такой Клэр.       Ворошить прошлое — идея дурная. Поминать Раккун-сити, Нила Фишера (до Леона дошли слухи о нем), — зачем? То было давно, травмировало Клэр и уже не имело особого значения. Сейчас и все их немногочисленные встречи не играли никакой роли. Приходилось знакомиться заново.       — Шерри сделала? — Клэр внезапно прервала молчание, указав на деревянный браслет у Леона на руке.       — Тысячу лет назад, — Леон кивнул. — Чувствую себя неуютно без него.       — Я тоже, но мой порвался. Никак не могу починить.       — А ты с Шерри-то общаешься?       — Редко. Сейчас на это меньше времени, и она давно выросла и…       — И стала востребованным агентом, которого забрасывают в адово пекло, — Леон горько, словно извиняясь посмотрел на Клэр. Он не хотел обрекать Шерри на похожую со своей судьбу — лишь защитить, — но решение приняли за него.       Леон выпрямился, Клэр взглянула на него снизу вверх. Он только больше почувствовал себя виноватым.       — Ты же не думаешь, что это из-за тебя? — спросила Клэр.       — Трудно сказать. Скорее да, чем нет. Иногда бывает такое ощущение.       — А я всегда хотела тебя поблагодарить за твой поступок, за Шерри.       — Серьезно? Клэр…       — Я ушла, а ты остался с Шерри и не дал сделать из нее лабораторную крысу.       — Любой на моем месте поступил бы так же, — понизив голос, сказал Леон. — У тебя были свои причины — поиски Криса. Он ведь твоя семья. Клэр, давай так: сейчас это уже не важно, прошлое в прошлом. Мы не узнаем, как бы все сложилось, сделай мы что-нибудь по-другому. С тех пор много воды утекло.       Обняв себя руками, Клэр признательно кивнула. Ей не хотелось бередить прошлое, Леону — тоже, раны и без того затягивались медленно. Закрыв тему, оба облегченно выдохнули.       — Как у тебя, ну… в целом? — поинтересовался Леон. — Странно спрашивать, учитывая, сколько мы не виделись.       — Даже не знаю, с чего начать.       — Просто начни.       Вскинув брови, Клэр задумалась.       Она заговорила о будничном: приятные рабочие моменты, кусочки обыденности, воспоминания о подрастающей Шерри. Периодически она делала паузы, словно выбирая, какой слайд показать следующим. Бросала на Леона вопросительный взгляд, молчаливо спрашивая, интересно ли ему слушать.       Ему было интересно. Леон истосковался по простым беседам и через десять минут с удивлением обнаружил, что тоже говорит. Они были не так близки, чтобы Клэр делилась с ним всем подряд, Леон же не требовал откровений. Он ощущал, где не стоит уточнять и задавать вопросов.       Болтовня на отвлеченные темы отгородила их от необходимости общаться (ну или пытаться общаться) с напыщенными богачами и неожиданно стала лучшей частью вечера.       — Наверное, меня там потеряли, — спустя время взглянув на наручные часы, Клэр указала на двери балкона.       — Тот пожилой джентльмен? — ехидно поинтересовался Леон.       — Не напоминай, бога ради.       — Ладно, ладно, молчу. Но это правда забавно.       Клэр закатила глаза, но от слабой улыбки не удержалась.       — Пойдешь обратно?       — Придется, — она пожала плечами, затем нерешительно добавила: — Леон, у меня просьба.       — Слушай, давай… — произнес Леон одновременно с ней. Потом он замолчал на секунду, качнул головой и сказал: — Извини, говори. Продолжай.       — Я хотела попросить тебя не теряться. Ну, на очередные десять лет.       С полминуты Леон молчал: он собирался сказать примерно то же самое. Ему сильно не хватало непринужденного общения, особенно в последние месяцы. Близких друзей кроме Ханниган у Леона особо не было, а той сейчас было не до него — Ингрид через день ночевала на работе и существовала на трех чашках кофе в день.       — Не потеряюсь, — заверил он. — Обещаю.       По-прежнему тая в глазах тоскливую грусть, Клэр едва заметно приподняла уголки губ, обозначая намек на теплую улыбку.       Леон проводил Клэр взглядом до дверей балкона и, когда она обернулась, на прощание махнул рукой.       Ветер набирал силу. Шелестел в кронах деревьев, ерошил Леону волосы. Казалось, он доставал и до паутины в душе.