Каждый день – это новая коробка

      Потревожив осеннюю листву на тротуаре, машина затормозила у многоквартирного дома из рыжего кирпича. Темные окна его тоскливо провожали немногочисленных в середине рабочего дня прохожих. Аккуратно подстриженные кустики на лужайке перед входной дверью, за которыми обычно любовно ухаживал старый садовник, пожелтели и засохли. Пышные дубы, летом спасающие жителей от палящего солнца, облетев, жалостливо цеплялись голыми ветвями за пасмурное небо. В начале-то октября удивляться особо нечему, но вид увядающей природы, обрамлявшей тихий четырехэтажный дом, лишь усугублял грусть Клэр.       Она приехала забрать оставшиеся коробки с вещами — всякую мелочь: рамки с фотографиями, книги, старые музыкальные кассеты, декоративную мишуру, что обычно пылится на полках. И еще нужно было не забыть отдать домовладельцу ключи от квартиры.       Крис планировал помочь с погрузкой, но в последний момент ему по долгу службы пришлось улететь куда-то в Европу. Он упомянул фамилию Уинтерс, сказал, что дело неотложное, и пообещал позже все рассказать. Он и расскажет — всегда рассказывает, — но из-за отсутствия старшего Редфилда Клэр осталась наедине со своей скорбью. С коробками она и сама с легкостью справится, однако поддержка брата сейчас бы не помешала. В последнее время виделись они редко.       Заглушив мотор, Клэр вышла из машины и направилась к дому. На лестнице было тихо: несколько квартир много лет как пустовали, большинство соседей работало допоздна, а миссис Питти — пухлая дама на пенсии с тремя котами — сейчас скорее всего или спала, или в дальней комнате вязала очередной шарфик для одного из своих питомцев.       Трехкомнатная квартирка Клэр располагалась на последнем этаже. Полгода назад ее делили двое, она была со вкусом обставлена, пропитана уютом, мягким светом, и являлась именно тем воплощением дома, в какое люди вкладывают частичку души и спешат вернуться после тяжелого рабочего дня.       Теперь здесь осталась лишь немногочисленная мебель в чехлах, пыльные шторы, вещи, которые Клэр собиралась отдать на благотворительность, и пара несчастных коробок с ее личным барахлом.       Она тянула с погрузкой, потому что не могла заставить себя приехать сюда и закончить дела, а на предложения Криса вывезти оставшееся отвечала отказом. Помочь — это одно, но делать все за нее — другое. Она должна сама: ради Эндрю и чтобы поставить точку.       К любой смерти невозможно подготовиться, но самые страшные — неожиданные. Они сродни удару под дых. Первоначальный шок уступает место горю, горе — щемящей тоске и тягостному осознанию, что как раньше уже не будет. Вчера ты с любимым человеком планировала, как проведешь рождественские праздники, а сегодня он умирает от инфаркта. Ночью, быстро, до приезда скорой. И тебя снедает чувство вины, потому что верила ему, списывающему плохое самочувствие на усталость.       «Время лечит» — чушь собачья. Оно стирает воспоминания, как ластик стирает карандашные наброски. А из уст пришедших на похороны исключительно для галочки подобные слова звучат в высшей степени лицемерно. Соболезнования в принципе не помогают, и большинство выражает их, лишь чтобы утвердиться в своей причастности к произошедшему и во избежание упреков в черствости. Мол, неуважение к чужому горю — дурной тон. Так заведено.       Клэр в первые месяцы после смерти Эндрю хотелось только, чтобы все (кроме Криса) оставили ее в покое и не напоминали.       Эндрю Данхилл был врачом. Они с Клэр познакомились в лагере беженцев, разбитом близ небольшого разрушенного войной африканского городка. Клэр распределяла поставки медикаментов и провианта, Эндрю облегчал страдания умирающих и старался спасти находящихся в критическом состоянии — в полевом госпитале не было ни одной свободной койки, раненые лежали даже на земле, на расстеленных в проходах кусках брезента. Дружба Клэр с Эндрю завязалась в липкой жаре, полнящейся смрадом и чужими несчастьями. Их единили альтруизм, любовь к классическому року и, как ни странно, интерес к харлеям, хотя, глядя на Эндрю, никак нельзя было сказать, что он увлекается ездой на мотоцикле.       По возвращении в Америку они продолжили общаться, вскоре завязался роман. Для Клэр время, проведенное с Эндрю, было едва ли не самым счастливым в жизни. Конечно, не обходилось без ссор — чрезмерная похожесть друг на друга иногда вредила, — но все они впоследствии казались до смешного незначительными в сравнении с избытком позитивных моментов.       А теперь свидетельством пяти с небольшим лет совместной жизни служили неизбежно выцветающие фото, контейнеры с подписью «благотворительность» и браслет, подаренный Эндрю на третью годовщину. Время, не приостанавливая шаг, поглощало тех, кто оставался позади. Чтобы вспомнить модуляции голоса, смех, запах и улыбки приходилось напрягать память. Клэр это пугало.       За вещами далеко ходить не нужно было: коробки одиноко стояли в пустой прихожей. В стенах на уровне глаз торчали гвоздики, напоминая, что когда-то коридор украшали картины и фотоснимки. Здесь же остался аккуратный гардероб с большим зеркалом.       После трех походов наверх Клэр наконец погрузила пожитки в багажник. Присутствие Криса все-таки облегчило бы дело. Четвертый раз она поднялась удостовериться, что ничего не забыла, и закрыть дверь. Клэр на всякий случай заглянула в каждую комнату — все одинаково темные с занавешенными шторами окнами, — судорожно вздохнула и уже собиралась покинуть квартиру, но взгляд ее зацепился за собственное отражение в зеркале коридора. Она остановилась.       На Клэр глядела женщина чуть за сорок, с россыпью веснушек на усталом округлом лице. Остриженные до плеч медные волосы выбились из-за ушей и растрепались, пока она бегала вверх-вниз по лестнице. Голубые глаза под тонкими бровями вразлет смотрели отсутствующе. Ключицы выпирали из широкого выреза кофты, косточки на запястьях стали острее — Клэр сильно похудела за короткое время.       Внешний вид Клэр соответствовал состоянию ее души: от бойкой девчонки осталась лишь любовь к мотоциклам да висящая в шкафу вытертая косуха, подаренная братом. Говорят, плохо хранить хлам и старые вещи, но от столь памятного предмета Клэр избавиться попросту не могла. Эта куртка придавала ей смелость в худшие часы, словно сам Крис незримо был рядом и наставлял, не забывая упрекать, что она неправильно держит пистолет. В эту же куртку как в призрачную детскую надежду на лучшее куталась маленькая напуганная Шерри.       Клэр давно привыкла к хронической усталости, вызванной работой допоздна и частыми перелетами со сменой часовых поясов, как и к периодическим ночным кошмарам. Ей удалось, обретя мужество, сбежать и из Раккун-сити, и с двух дьявольских островов, но насовсем скрыться от ранящих воспоминаний было невозможно. Эндрю помогал, когда было плохо, но теперь его больше нет. А дурные сны никуда не делись. Они вынуждали держать пистолет в прикроватной тумбочке и сжимать кухонный нож крепче при малейшем шорохе. Так, на всякий случай. Повторяя себе, что это не паранойя, а предосторожность.       В последний раз взглянув на пустой коридор, Клэр заперла дверь.       Ключи она отдала домовладельцу — коренастому пухлощекому Юджину в квадратных очках с толстыми стеклами, одетому в клетчатую рубашку всегда, независимо от времени года. Он смущенно пробормотал слова сочувствия раз, кажется, в пятый за эти полгода. Клэр ответила дежурным «я вам признательна» и покинула его захламленное подержанной мебелью жилище.       Клэр неподвижно просидела в машине с пятнадцать минут. Положив руки на руль, она глядела перед собой. Коробки погружены, все закончилось. Скоро Юджин сдаст их с Эндрю квартиру новым жильцам, а она сюда больше не вернется.       С ней остался лишь теплый свет окон четвертого этажа, обреченный тускнеть в памяти день за днем, пока не погаснет совсем.       Клэр просмотрела почту в телефоне, пристегнула ремень, завела машину и выехала на дорогу. Сейчас она отдала бы все за вечер с Крисом и пиццей, но вряд ли брат вернется скоро. Поэтому, чтобы отвлечься от дурных мыслей и не чувствовать себя неуютно в новой пустой квартире, она планировала зарыться в работу. На следующей неделе предстояло пережить благотворительный банкет, на который Клэр жутко не хотелось идти.       Машина тронулась с места. Часы на приборной панели показывали без четверти полдень, по лобовому стеклу стучали первые дождевые капли.