Те самые моменты

      Все прежние шрамы Нила меркнут по сравнению с нынешними. Сейчас Джостен действительно подходит на роль мученика – израненный и уставший.       Я зашел к нему в комнату с бумажной клейкой лентой и полиэтиленовыми пакетами и сел на диван, на котором Нил сегодня спал, так как из-за со своих многочисленных ран не смог забраться на кровать.       Джостен занял место рядом. Прежде чем оборачивать его руки в пакеты, нужно было дождаться, когда Мэтт пойдет в душ, потому что на Ниле была только толстовка, а он скрывает свои шрамы. Хотя теперь шрамы на лице всегда будут видны.       Бойд, наконец, ушел в ванную, и я заставил Нила снять толстовку. И снова, как после его каникул в Эверморе, ему понадобилось довольно много времени, чтобы избавиться от одежды. Когда Нил заметно устал, пытаясь снять с себя толстовку, я помог ему.       Аккуратно, стараясь не причинить боли, обернул пакетами его руки. Проверил плотность прилегания, добавил еще клейкой ленты для надежности. Затем перешел к лицу. Подобная монотонная работа успокаивала, заставляя сконцентрироваться исключительно на выполнении дела. Убедившись, что вода не попадет на больные места, я накинул на плечи Нила одеяло. Он безуспешно попытался сдвинуть концы своей «накидки», чтобы прикрыть шрамы на груди и животе, но ему мешали пакеты на руках. Я снова помог ему.       Когда Мэтт вышел из ванной и пошел к Дэн, я поднялся с дивана, чтобы закрыть дверь. Нил скинул одеяло и пошел в ванную, обернувшись, когда услышал щелчок замка. Уверен, он думал, что ему придется принять душ с пакетами на руках самому, что заняло бы много времени. Нил и его неспособность думать, что кто-то захочет помочь ему. Этим кем-то не должен был быть я, но вот что мы имеем.       Принять решение помочь Нилу оказалось проще и легче, чем должно бы. Однако это больше не так сильно волновало меня. За те дни, пока его допрашивали ФБР, у меня было достаточно времени подумать над тем, почему мысль о потере Нила настолько сильно ударила по моему ледяному внутреннему спокойствию. Как и когда из обычного интереса он превратился в парня, постоянно находившегося рядом. В какой момент я допустил ошибку, позволяя ему подойти ближе и натянуть поводок? Может, когда предложил ему свою защиту? Когда доверил ему Кевина? Определить точную секунду, когда Нил Джостен стал привычкой, не удалось. Впрочем, менять что-то было уже поздно, и я легко согласился признать, что не против продолжить «это».       Когда мы стояли в ванной, я изучал его шрамы. Каждый из них имел предысторию, каждый из них был частью человека, который стоял передо мной, каждый из них был виновен в мученической натуре Джостена. Я прикоснулся к одному из следов его жизни в бегах. Мне хотелось дать Нилу время принять решение: позволить помочь ему или выгнать меня, отдавая предпочтение одиночеству. Он мог это сделать. Но не сделал. Вместо этого Нил тихо позвал меня, заставляя посмотреть на него, и наклонил голову. Но он не коснулся губами, оставляя выбор за мной.       Я встал на сторону поцелуев. В последний раз мы целовались в автобусе, а потом Нила чуть не убил его отец, затем ФБР думали дать ему новую личность и жизнь, но Джостен выбрал Лис. Он был готов умереть за них, за меня. Я не должен ничего чувствовать из-за этого. Мой лимит на эмоции был исчерпан еще в старшей школе. Но Нил заставляет задуматься, такой опасно-интересный. Он столько раз говорил о моей тяге к саморазрушению, хотя сам ничуть не лучше. Джостен весь год думал, что скоро умрет, и все равно продолжал играть за Лис, пытаться решить наши проблемы с Аароном, объединить нас со старшекурсниками. Нила не волновала собственная смерть, его волновало, что он оставит после себя.       Я считал, что произошедшее может сломать его, сильно изменить, но вот он здесь, отвечает на поцелуи так же, как и всегда. Не касается меня так же, как и всегда. Безопасный и помешанный так же, как и всегда.       – Ты одна сплошная проблема, – прошептал я ему в губы.       – Это не новость.       Я отрегулировал температуру и вновь помог Нилу, когда он не смог полностью раздеться. Джостен шагнул под напор воды и закрыл глаза. Он не видел, как я быстро избавился от ботинок и повязок, чтобы не намочить их. Об остальной одежде беспокоился не так сильно, поэтому не стал снимать ее. Я знал, что Нил не станет трогать меня без моего согласия, но все равно не был готов.       Когда Джостен увидел меня рядом с собой в душе, то потянул руку к моей голове – единственному месту, к которому ему разрешено прикасаться, – но остановился, вспомнив про пакеты на пальцах.       С его молчаливого разрешения я осторожно начал мыть ему голову, запуская пальцы в волосы, аккуратно распространяя шампунь массирующими движениями. Закончив, приступил к телу. Нил потянулся ко мне, оставляя быстрый поцелуй на губах. Я медленно продолжал мыть его, время от времени отвлекаясь на касания наших губ. Это было лениво, неторопливо и легко. Поцелуи, не переходящие черту, не похожие на все предыдущие.       В какой-то момент я повернул голову, и Нил, пользуясь моментом, провел губами от моей шеи до ключицы. Мне пришлось сжать пальцами его бока, чтобы вернуть хотя бы подобие контроля. Я хотел, чтобы мой голос звучал привычно спокойно, но был способен лишь на шепот:       – Твой фетиш с шеей ни капли не привлекателен.       Это не так.       – Но тебе нравится, – понял Нил. – А мне нравится, что тебе нравится.       Нил легко прикусил мою кожу, вырывая сдавленное шипение и заставляя инстинктивно подставить шею его губам. Я почувствовал, как Джостен слегка улыбнулся, и это немного встряхнуло меня. Запустив пальцы в его волосы, вторую руку положил ему на живот, подталкивая назад, подальше от напора воды, заставляя упереться в стену душевой.       – Да или нет? – спросил я.       – С тобой всегда да.       Не всегда.       – Кроме тех случаев, когда это нет.       Мне было важно, чтобы Нил понял это. «Да» однажды не значит «да» всегда. Это относится к нему тоже. Он не должен всегда соглашаться, у него есть право сказать «нет». Когда Нил потянулся за еще одним поцелуем, я подумал, что разговор окончен, но Джостен снова заговорил:       – Если тебе нужно продолжать спрашивать, я отвечу столько раз, сколько потребуется. Но мой ответ всегда будет да.       – Не надо мне никаких всегда.       Не надо мне никаких обещаний. Люди не в состоянии сдержать их. Но Нил обещал защитить Кевина в мое отсутствие и справился. Он исключение, которого не должно было быть в моей жизни. Мой мираж.       – Тогда не задавай вопросов, ответ на которые не хочешь услышать, – сказал Нил.       О, да заткнись ты.       Я закрыл его рот ладонью, чтобы он больше не сказал ничего лишнего. Медленно опустился вниз и, оставив несколько легких поцелуев на бедре Нила, сделал то, о чем уже давно думал.       Вероятно, из-за негативного, принудительного опыта в прошлом, я не был склонен к нежным прелюдиям. Нил об этом и не просил. Он отдался ощущениям, стараясь удержаться на ногах. Я сжал его бедра, прижимая к стене и продолжая доводить его до исступления. Было приятно знакомо слышать его неровные вдохи – жалкие попытки вернуть способность спокойно дышать. Тихое шипение, когда пульсирующий член слегка увеличился перед финалом.       Нил спустился по стене вниз, пытаясь прийти в себя.       – Хочешь… – начал Джостен, но я заткнул его поцелуем раньше, чем он успел продолжить.       Не сегодня. Возможно, момент, когда я позволю ему коснуться себя где-нибудь еще помимо головы, наступит нескоро. Однако теперь есть вероятность, что это продлится достаточно долго, чтобы в итоге получилось доверять ему полностью. И я ненавижу это. Хотя, в данный момент, когда в джинсах стало заметно меньше пространства, сложно думать о чем-то еще, кроме того, как сильно хочу чувствовать губы Нила на своих.       Его вкус во рту быстро исчез спустя несколько грубых поцелуев. Прислонившись плечом к стене возле Джостена, удерживая внимание парня на движении наших губ и языков, одной рукой расстегнул свои джинсы.       Раньше я никогда не трогал себя рядом с ним. Возможно, мысль о том, что он мог так внезапно исчезнуть из моей жизни заставила убрать один кирпич из стены, тщательно строящейся на протяжении нескольких лет во избежание еще больших травм или чувств, не приносящих ничего хорошего, а только разрушающих тебя еще больше. Или, вероятно, в этом небольшом, закрытом ото всех пространстве присутствие Нила было неким олицетворением покоя и безопасности.       Нил на мгновение замер, осознав, что я немного расслаблен в его присутствии, но разумно продолжил поцелуй. Он застонал, чем вызвал у меня сдавленное рычание, означающее заткнуться. Нил быстро понял, что подобная поддержка мне не требуется. Легко кусая мою нижнюю губу и проводя по ней языком, он притянул меня ближе, закрывая собой от всего загнивающего мира и крепко сжимая до тех пор, пока я не кончил.       Мне потребовалось немного времени на восстановление дыхания, затем я быстро встал и, ополоснув руку под водой, помог Нилу подняться. Мне не хотелось смотреть на него, мне нужно было привыкнуть к мысли, что это произошло и что это было нормально, безопасно. С Нилом всегда будет безопасно.       Выпроводив его из ванной, я закрыл дверь и снял с себя мокрую одежду. Быстро принял душ, мысленно успокаиваясь под напором воды. Когда я закончил, Нил уже оставил для меня полотенце на двери ванной.       Сам Джостен нашелся в спальне, сидящий в полотенце возле кровати. Я вытер его, снял пакеты и выбрал удобную одежду, помогая одеться, возвращаясь к привычному спокойствию от однообразных занятий.       Моя одежда была мокрой, поэтому Нил одолжил свою. Он вышел, чтобы я мог переодеться в одиночестве.       Покинув комнату, забрал кофе и достал для Нила ключи Мэтта. Я уже собирался уходить, когда Джостен начал обсуждать нашу игру в правду. Учитывая, что секретов у него не осталось, Нил смог выбить для себя один дополнительный ход.       Когда я вернулся в свою комнату, Кевин сидел за своим ноутбуком. Он кинул в меня внимательный взгляд и вернулся обратно к своему делу. Аарон сидел на диване, пристально изучая одежду Нила на мне, явно о чем-то раздумывая. Однако он ничего не сказал, несмотря на явные умственные процессы, которыми сейчас был занят его мозг.       Мне было глубоко насрать на их мнение по поводу моей жизни, поэтому я спокойно прошел через всю комнату, занимая место на другом конце дивана, подальше от брата.       Мы ждали только Ники, который еще принимал душ. Он вышел в коридор, как только был готов и замер, уставившись на меня.       – Повеселился в душе? – с улыбкой спросил кузен.       Я готов был проигнорировать его слова, но Ники решил продолжить, совершая большую ошибку:       – И когда вы двое вообще собирались рассказать нам об этом?       Я взглядом велел ему заткнуться, но Ники не понял. Кевин закрыл ноутбук и резко встал, всем видом показывая, что пора уходить, и тем самым желая закончить поток тупых вопросов моего кузена. Ему не удалось.       – Как это началось? И когда? Так вот почему ты соглашался на все его просьбы. Нил говорил, что просто просил, но на самом деле, кажется, он…       Ники хотел продолжить, но я быстро преодолел расстояние между нами и оказался возле него, прижимая к стене. Один из ножей уже упирался в его горло.       – Не вмешивайся, – пугающе спокойно сказал я и, дождавшись ответного кивка, отпустил его.       Я никогда не собирался серьезно вредить своим братьям на самом деле, но они так сильно уверены в моем неумении контролировать агрессию, что считают угрозой мои ножи. Однако мои ножи никогда не будут всерьез опасны для них.       У меня нет проблем с контролем гнева. Все свои шаги, которые могут нанести серьезный вред человеку, я тщательно продумываю. Составление плана по убийству матери Аарона заняло несколько месяцев. Избить тех уродов возле клуба, которые угрожали безопасности Ники, было единственно верным решением. Они были слишком тупыми, чтобы понять что-либо на словах. Даже ситуация с Мэттом в Колумбии была заранее обговорена с его матерью.       Я не монстр. Просто у меня своеобразные способы решения проблем. Но я не против, чтобы все считали меня чудовищем. В глазах окружающих быть социопатом, способным причинить боль, лучше, чем считаться жертвой.