Те самые моменты

      Когда Аарон встал на сторону своей припизднутой мамаши, которая била его и из-за которой он подсел на наркоту, я посчитал, что брат достаточно туп. Что удивительным образом плохо работающий мозг из нас двоих достался ему. Но он оказался умнее.       Вчера во время нашего совместного сеанса Аарон сказал Би про Нила, он поставил меня перед выбором: продолжать защищать его и прекратить любое общение с Джостеном или нарушить обещание, отпустить его и позволить ему быть с Кейтлин.       Аарон рассказал Би то, чего я не планировал. Она, конечно, была рада и старалась скрыть свой восторг. Уверен, Би придала этому большое значение, назвала психологическим прорывом. У меня нет оснований упрекать ее в непрофессионализме, потому что Бетси достаточно квалифицирована. Однако это не отменяет того факта, что Аарон не должен был ей ничего говорить. Он не должен был ставить мне ультиматум. Не должен был считать, что я выберу Нила.       Однако, очевидно, я не такой умный, каким себя считал. Мне следовало следить за ролью Джостена в своей жизни. Но, по всей вероятности, моя тяга к саморазрушению достигла нового уровня.       Нил не должен был стать проблемой, не должен был становиться чем-то настолько знаменательным, что Аарон сумел использовать это против меня. Это предполагалось как мимолетное увлечение, а не что-то, из-за чего мне пришлось отказаться от своего обещания брату.       Однако из этих двоих именно Нил был тем, кто поверил и доверился мне. Аарон не придал моим словам никакого смысла, поверил в них лишь на один день, а потом обвинял меня в смерти своей матери, забыв об обещании, которое я дал, не считая его чем-то важным. Джостен был другим. Он не только помнил о том, что я взялся защищать его, но и заставил отказаться от обещания, когда решил добровольно отправиться на смерть. И теперь Аарон тоже задумал уйти из-под моей защиты, великодушно предоставляя выбор, который ни хрена выбором не являлся.       Я еще был зол, когда пришел сегодня за Нилом, чтобы он удержал меня от убийства Кейтлин. Как и предполагал, у меня ушли все силы, чтобы просто пережить ее присутствие вблизи и не разнести всю библиотеку вместе с ней.       Я еще был зол, когда вышел на улицу, и Нил легко коснулся моего локтя. Мне не хотелось, чтобы сейчас меня трогали. Джостен это понял и просто встал рядом, облокотившись спиной на поручни, лицом ко мне.       Я защищал Аарона от Дрейка, от его матери, от наркотиков, но теперь не смогу защитить от какой-то девушки. Мне надо обдумать это. И, возможно, скоро я перестану злиться на Аарона, на его ультиматум и на то, что я вообще злюсь.       – Что заставило тебя передумать? – спросил Нил.       Ты.       Я выбрал тебя. Не Аарона.       После того, как чуть не потерял Нила, после того, как он договорился с Ичиро, после того, как ему стала доступна спокойная жизнь без мишени на спине, я не планировал прекращать с ним общение. И Аарон понял это, воспользовался этим, ставя перед выбором, итог которого уже был ему заранее известен.       – К слову, ты не против, если я воспользуюсь дополнительным ходом? – спросил Нил, не продолжив обсуждать ситуацию в библиотеке. Я промолчал, понимая, что Джостен воспримет это за положительный ответ. По крайней мере, это отвлечет от мыслей об Аароне.       – Кто говорил «пожалуйста», заставив тебя возненавидеть это слово? – спросил Нил.       Одно слово принесло лавину прошлых воспоминаний. Моменты, которые перестали что-то значить от слишком частых повторений. Теперь они закопаны далеко вместе со всем хорошим, что могло бы быть в моей жизни. И все же каждый раз, слыша это слово, я возвращаюсь в те моменты, когда говорил его, когда меня заставляли это делать. Моменты, в которых мучительно медленно ломался маленький мальчик, призрак прошлого меня, умерший под очередным телом и похороненный в самом дальнем углу архива воспоминаний.

«Остановись, прошу. Пожалуйста, хватит». «Тебе, блять, нравится это. Я вижу, что ты этого хочешь». «Пожалуйста, мне больно». «Проси меня, умоляй меня, скажи, что тебе нравится». «Пожалуйста. Ты обещал остановиться».

      Мальчик, возродившийся из остатков того наивного ребенка и ставший тем, кто продолжает хранить в памяти все ужасы, превращая их в оружие и используя как топливо, когда это необходимо.       Их было несколько. Поведение Дрейка не стало чем-то необычным. На тот момент в приемных семьях я встречал столько подобных типов, что не был удивлен очередному мудаку. Я уже привык, что это просто происходило, что это было частью моей жизни. Единственным отличием Дрейка от остальных – наличие Касс. Она была чем-то хорошим, чем-то, чего у меня никогда не было. Мечта, окутанная ядом. Моя сломанная детская психика считала, что терпеть Дрейка – это плата, чтобы иметь семью.       – Я, – наконец прозвучал мой ответ.       Нила словно ударили. Он хотел что-то сказать, но продолжал пораженно молчать. Вероятно, Джостен представлял самое худшее. И о чем бы Нил не думал, в любом случае, окажется прав. Когда он стал свидетелем произошедшего с Дрейком, увидел мои шрамы, я ждал, что на его лице, кроме удивления, появится жалость. Но потом понял: Нил вообще особо не знает, что это. Он не способен жалеть кого-то. Не после того, как стал свидетелем множества убийств. Не после того, как его воспитали в атмосфере жестокости и кровожадности.       Я подождал еще пару секунд, прежде чем ответить привычным спокойным тоном, уверенный, что жалеть он меня не будет. Мне это и не нужно. Я не верю в сожаление.       – Он пообещал, что остановится, если я попрошу.       – И ты поверил ему.       – Мне было семь, – пояснил я. – Конечно, я поверил ему.       – Семь, – тихо повторил Нил.       Он говорил, что вопрос мне не понравится, но не уверен, для кого этот разговор стал большим потрясением. Мне уже было все равно, это случилось с тем семилетним мальчиком. Больно было ему, сломали его. Маленький ребенок в итоге стал безрадостным парнем. Парнем, как сказал Джостен, с неотъемлемой тягой к саморазрушению и наплевательским отношением к своей жизни. Парнем, который ничего не чувствовал до недавних пор. Нил явно не был готов к такому ответу.       – Ты… – попытался сказать Нил. – После всего, что они с тобой сделали, как ты вообще меня терпишь? Каким образом все это нормально? – он указал на нас рукой. – Почему?       – Нет никакого это, – продолжал настаивать я, хотя мы оба знали, что это не так. То, что при выборе между Нилом и Аароном я предпочел Джостена уже было довольно показательным подтверждением, что «это» есть.       – Суть не в этом, – говорил Нил. – Ты понял, о чем я спрашиваю.       Мне стало скучно и не было желания сейчас говорить об этом, поэтому я развернулся, чтобы уйти.       – Эндрю, подожди, – позвал Нил и попытался остановить меня.       – Нет, – резко ответил я, когда его рука была в нескольких сантиметрах от моей.       Не трогай меня.       Он замер, так и не коснувшись меня. Я тоже остановился. Нил послушал, не проигнорировал мое «нет».       Я говорил «нет» множество раз, но никто никогда не слышал меня, никто никогда не останавливался.       «Нет» и он все равно перевернул меня на живот. «Нет» и он все равно снял одежду. «Нет» и он все равно продолжил. «Нет» и он все равно достал нож. Это всегда были разные люди.       Однако Нил остановился, когда я попросил. Он знал, когда нужно притормозить. Нил – не они.       Я перехватил его запястье, чтобы отвести руку подальше от себя, прекрасно понимая, что Нил не дотронется до меня без согласия. Перед тем как отпустить его руку, я слегка сжал ее, привлекая внимание.       Он хотел знать, почему с ним все по-другому?       – Именно поэтому, – ответил я и, дождавшись ответного кивка, отпустил его.       Если ради этого мне приходится отпустить Аарона, то так тому и быть.