Все Круги Ада. Освобождение

      С тех пор прошло несколько сот лет. Граф изменился, похудел, отпустил волосы и завязывал их в небрежный узел. Его содержали в клетке, находящейся под постоянным напряжением. На руке всегда был браслет цепи, уходящей под пол в центре клетки и тянущейся к барабану, расположенному у самой стены помещения. Эту цепь сокращали, не позволяя Графу встать с пола, когда требовалось зайти к нему - для уборки или какой-нибудь медицинской процедуры. Одет он был всегда в особый прилегающий черный комбинезон, весь пронизанный электродами и датчиками, которые сходились к особому ошейнику-анализатору, надетому поверх серебряного. От этого ошейника тянулся гибкий кабель, уходивший в потолок и подключенный к компьютеру. Кабель тоже был снабжен барабаном, автоматически сокращавшим и отпускавшим его, чтобы провод не волочился за Графом.       Он давно пережил и Ахмеда, и Крио, и теперь был один. Для того, чтобы скрасить его одиночество, успокоить его, Центр пытался создать ему общество, опять возродить близкого человека. Оксана даже не захотела видеть Графа. Ее пугала уже простая прислуга из его копий с замененной памятью. Встретиться с Графом, сохранившим личность, после того, что она услышала про его историю здесь, в будущем, Оксана не смогла себя заставить. Граф убивал невиновных людей, уничтожил целую планету, принес в этот гуманный, упорядоченный мир ненависть и насилие, так что его приходилось содержать в клетке, как дикое животное. И она не могла ему простить, что он когда-то убил Игоря. То же, что ее вернули к жизни единственно, чтобы развлекать его, возмутило ее. Возрожденного во второй раз Крио он сам отослал прочь, не пожелав его знать. Граф избавлял Крио от себя, из страха причинить боль, разрушить, из страха, что все повторится опять.       Потом появился Сафар. Он поспешил войти в клетку к Графу. И Властитель не выдержал, принял бея. Смерть первого возлюбленного тяжким грузом лежала на его прошлом, и он не смог сдержать радости, увидев его живым. Была бурная, дикая ночь. Сотрудники Центра, следившие за андроидом с помощью специального ошейника, анализировавшего его физическое и психическое состояние, пересмеивались между собой: страстные ласки и наслаждение болью казались странными для правильно ориентированных людей. Утро Граф встретил истерзанный и счастливый. Но на следующий день, когда Сафар снова ступил в его клетку, отвернулся.       - Уходи.       Турок сразу перестал улыбаться.       - В чем дело?       - Уходи.       - А... когда мне прийти?       - Никогда. Не показывайся здесь больше.       - Но почему? Вчера...       - Вчерашнее не должно было произойти. Забудь об этом.       Сафар стоял перед ним и бледнел все больше.       - Хорошо, - сказал наконец. - Я уйду. Прощай.       Он вышел из клетки и медленно пошел прочь. Но боль, прозвучавшая в его голосе, заставила Графа обернуться. Он смотрел ему в спину и разрывался между желанием защитить его и вернуть. Граф знал, что, оставшись с ним, Сафар будет обречен, ведь над Братом висело проклятие, его любовь приносила смерть. Но он помнил и то, что Сафар сделал с собой, когда Граф покинул его. И кто поручится, что, уйдя отсюда, турок снова не наложит на себя руки? Он психически болен, от него можно ожидать всего. И Граф решился.       - Постой! Иди сюда. Мне надо поговорить с тобой. Только поговорить, - сказал, когда Сафар вернулся в клетку и попытался приблизиться к нему. - Сядь и выслушай меня. Но поклянись, что это останется между нами.       - Клянусь, - холодно ответил турок. Он был слишком обижен, чтобы даже смотреть в его сторону. - Но какие у тебя могут быть секреты? Они же слушают твою память и даже твое тело. - То, что я тебе сейчас скажу, в мою ментограмму не попадет. Не спрашивай, как это происходит, речь не о том. Просто, я не хочу, чтобы ты обижался. Ты не должен оставаться со мной, ради твоей же безопасности. Видишь ли, дело в том, что я не Граф. Вернее, не просто Граф.       - Знаю. Уже нет одного Графа. Вас много, одинаковых, и ты - прототип с сохраненной памятью.       - Нет, дело не в том. Подожди, это очень трудно объяснить... Скажи, ты веришь в Иблиса?       Сафар удивился.       - А что?       - Я - Иблис. Настоящий, тот, о котором говорилось в ваших священных книгах.       - Мне говорили, что тебе отрезают голову, когда ты сходишь с ума.       - Когда я схожу с ума, это лучшие часы в моей жизни. Но сейчас, к сожалению, я нормален и поэтому не могу забыть, кто я на самом деле. Я - Иблис, Властитель, восставший против хозяина и за это сосланный в один из смертных миров. Я не могу доказать тебе этого, но поверь мне. Я заключен в этом мире, в этом теле, в этом месте. У меня отняли силу и власть, но я все же остался носителем смерти. Мою сущность невозможно изменить. Я приношу смерть тем, к кому приближаюсь. Это моя кара. Я убиваю тех, кого люблю. А тебя я люблю и не хочу приносить тебе зла. Но ты будешь обречен, если останешься со мной. Это не зависит от моего желания. Поверь, я в своем уме и не вру тебе. Уходи. Ради твоего же добра - уходи. Мне нельзя любить.       Сафар воспринял его признание вполне спокойно. Так же, как и Ахмед, он не удивился и поверил. Возможно, потому, что оба достаточно знали Графа, чтобы не удивляться ничему и все время ждать от него чего-нибудь особенного.       - Значит, возненавидь меня. Я буду любить один, но останусь с тобой. Мне достаточно и этого.       - Нет. Дело не только в моей природе. У меня нет прежней силы, но, даже имея ее, я мог защищать от себя тех, кто мне дорог. Но я проклят. И так же будет проклят всякий, кто любит меня. Это приговор моего хозяина. Меня пытаются заставить поверить, что сидеть на цепи и убивать для своего хозяина - лучше, чем умирать самому. То, что я здесь, - это только наказание жизнью и смертью. Тот, кто со мной, - против Него. Если ты уйдешь, но будешь по-прежнему относиться ко мне, ничего не изменится, опасность останется. Поэтому уходи и забудь обо мне. Меня нельзя любить, я не человек, я - демон смерти, и Аллах жестоко наказывает тех, кто на моей стороне. Он ревнив, Он создал этот мир и посвятил его только Себе. Твой долг жить ради Него, тот, кто Его не любит, нарушает Его заветы - грешен, подлежит наказанию и гибели. Проще всего было бы просто прогнать тебя, обидеть, чтобы ты меня возненавидел. А я боюсь за тебя, я не хочу причинять тебе боли. Прости, я не хотел тебя втравливать во все это. Но я был лишен памяти и не знал, ни кто я, ни чем тебе угрожает близость со мной. Иначе бы я никогда не позволил себе любить тебя. Клянусь, я держался бы от тебя как можно дальше. Я приговорен к одиночеству, это моя природа, моя сущность.       - Хорошо, мне угрожает опасность. А тебе? Ведь это тебя наказывают.       - Мне ничего не может угрожать. Я нужен хозяину, и Он не допустит моей гибели. Это как тут, в Центре: меня боятся и ненавидят, но не могут от меня отказаться и уничтожить, я слишком ценен для этого, без меня не будет тех миллионов андроидов, которых они экспортируют и используют. Он меня наказывает, но не может отпустить - это нарушит равновесие в мире. Я хочу, чтобы ты понял и ушел. И не страдал. Ты можешь взять любого Графа со стертой памятью. Они ничем не отличаются от меня.       - Не отличается их тело. Но это - не ты. Я говорил с ними. Они только внешне похожи на тебя.       - Большего я дать тебе не могу.       - А теперь выслушай меня ты. Я тебе верю. Ты всегда отличался о других, больше, чем мог дать этот кестек. Ты был слишком прекрасен, слишком горд, слишком силен и бессмертен, чтобы быть похожим на простых людей. Ты не мог быть человеком. Мимо тебя невозможно пройти, не заметив. Ты можешь быть Иблисом, можешь быть даже самим Аллахом. Но даже если проклятие существует, оно ничего не изменит. Я имею право сам решать свою судьбу. Никакое проклятие не заставит меня отказаться от тебя. Помнишь, как ты пришел ко мне в Турции? Я ждал, что ты меня убьешь, но все равно был счастлив рядом с тобой. И сейчас, если любить тебя означает смерть, я согласен. Я останусь с тобой и пусть будет то, что предназначено. Но отказаться от тебя свыше моих сил. Не мучь себя, я сам выбираю. Но если ты Иблис, то расскажи мне о своем хозяине. Это тоже ифрит? Какой он? Или это Аллах или бог гяуров?       - Это все только имена, которые даете Ему вы. Он один.       - А как он выглядит?       Граф улыбнулся.       - Я не могу описать Его тебе. Он не выглядит никак. Он - это все, и потому не может быть чем-то одним. Когда мы встречаемся с Ним, я тоже не вижу его так, как вижу людей. Возможно, потому, что там мне не нужно зрение. Мы чистые сущности и, встречаясь, не нуждаемся в этом. Мы просто чувствуем друг друга. Я не могу описать этого.       - Значит, и ты никак не выглядишь?       - Я могу быть разным, но не так, как Он. Я ограничен, я одна из противоположностей. Я только тьма без света, холод без тепла, голод без насыщения... И так далее. Чтобы представить меня, попытайся представить что-то самое страшное и безысходное, черное. Я - смерть, смерть без жизни.       - Если ты так страшен, тогда как тебя можно любить? Или ненавидеть? Тогда никто не мог бы приблизиться к тебе. Любой бы бросался прочь, старался уйти. Но к тебе всегда тянулись. Тебя любили, ненавидели, убивали, спасали тебе жизнь, но с тобой так трудно было расстаться. Тебя хотели иметь, как раба, любовника, друга... Я хотел тебя иметь даже как своего убийцу.       - А я притягиваю. Ты ведь слышал о воле к смерти? Она в каждом, бессознательно любой стремится разрушать и быть разрушенным. Любовь к риску, агрессия, воля к власти... Я как пропасть, которая, если долго смотреть в нее, затягивает. Когда я находился в силе, мне было достаточно показать свой подлинный облик, чтобы убить. От меня пытались спастись только до этого момента, но, увидев, что я на самом деле, таким, какой я есть... Мне ничего не требовалось делать, они шли сами, со страхом, ненавистью, но шли, бросались в мою пустоту, утоляли мой голод. Потому что я и есть пропасть, самая бездонная и черная из существующих. Мой вид даже не убивает, он заставляет умирать. Ты не можешь представить, какое это наслаждение. Возможно, я и сам, когда заглядываю в себя, не могу удержаться... Смерть. В Евангелии есть такая фраза: "Если свет, который в тебе, - тьма, то какова же тьма?" Это обо мне.       - Ты очень несчастлив?       Граф задумчиво смотрел перед собой.       - Несчастлив? Так устроен мир. Хозяин создал его таким. А я только занимаю в нем определенную нишу, играю отведенную мне роль. Я не способен измениться.       - Тогда это самое ужасное преступление: объявить добро законом и создать тебя как зло, неспособным ни на что, кроме зла. Зачем? Чтобы потом за это и наказывать?       - Преступление? Против кого?       - Против тебя! Он лишил тебя выбора, дал тебе роль, за которую карает. Но ведь сказано же, что он - это добро, милосердие... Он не имел права создавать тебя, и создавать таким.       - Он карает меня не за зло. Ему нет до этого дела. Ваше добро и зло - только ваше, оно только для вас. Вам может казаться что-то плохим или хорошим, потому что оно плохое или хорошее для вас. Но Бытие не знает ни добра, ни зла, Он выше всего этого, потому что Он все это, и доброе и злое. Для Него не существует ценностей, они только для ущербных, несовершенных, которые могут быть лучше или хуже. Демиург - высшее Благо Сам по Себе, потому что Он стоит над всеми иными ценностями. И поэтому для Него единственной ценностью является Он сам, и судит мир только с этой позиции - насколько ценно для тебя Его высшее благо. Ты можешь убивать, воровать, судить, совершать любые преступления, но если творишь их во имя Демиурга - останешься святым. Зато, как бы ты ни жил, как бы не придерживался всех заповедей, что написаны в ваших священных книгах, но если что-либо стало для тебя ценнее Блага, хозяина, если ты сотворил себе идола, которому поклоняешься больше, чем высшей ценности – Демиургу, ты - грешник. В Библии есть притча... Не помню имен, но там Иегова требует от человека принести ему в жертву собственного сына. Просто так, чтобы проверить силу его веры и преданности. Для Него не играет значения, что отцу предстоит убить, и убить собственное дитя, это не будет грехом. Но вот если он откажется, если посмеет поставить свою привязанность и боль выше воли хозяина, - вот это да, это высший грех, его Он никогда не прощает. А все остальное... Демиург - высшее благо, Он превыше всего и любовь к Нему - единственная ценность, имеющая для Него значение. Кто тебе сказал, что боль и страдание - зло? Для вас - да, может быть. Но Он - это Бытие, это весь мир и даже больше. А мир существует за счет страданий и несчастья. Это движение, это жизнь. Боль, голод, страх, смерть - вот то, что заставляет жизнь двигаться, бороться, желать. Заставляет вас, заставляет меня, потому что я тоже несовершенен, тоже только обломок. И Властитель Жизни несчастлив. Иначе, чем я, но он тоже страдает.       - Но он ведь не обречен на одиночество и смерть, как ты. Он - это свет, жизнь, тепло. Он - это любовь. Ему ведь не запрещено любить, как тебе.       - В том-то и дело - любить. Он любит этот мир и не может избавить его от боли. Он творит все живое из полноты своей любви, из богатства своей жизни - и вынужден вечно отдавать его смерти. А пресыщение - такая же мука, как и голод или одиночество. Он не способен не изливаться постоянно. И не забывай, мы с ним - две половины единой цельной сущности, разорванной пополам, нам предназначено вечно тосковать друг за другом, ведь мы - это то, чего нам не хватает друг в друге, чтобы избавиться от страданий. Мы друг для друга - это то, чего у нас нет. Мы обречены вечно тянуться друг за другом и никогда не воссоединиться, потому что мы абсолютно противоположны, мы смертоносны друг для друга. Я не знаю, как это описать. Мы, Властители... Точнее, я был Властителем, но все равно очень отличаюсь от вас, живых.       - Ты хочешь сказать - смертных.       - Это одно и то же. Вы жители окраин, сферы времен. А это значит - рождаетесь, живете, умираете. Вы существуете, а мы - Бытие. Властители пребывают в другом времени и пространстве. Того времени и пространства, что вы знаете, для нас просто нет. Мы всегда и всюду.