Все Круги Ада. Освобождение

      Они ворвались в комнату, когда Граф спал. Пятеро вооруженных полицейских, несколько научных сотрудников Центра и Ахмед. Позади всех робко протиснулся смущенный Крио.       Крио чувствовал себя неловко, так как именно он выдал Центру местонахождение Графа. Ровно через полгода после своего ухода, как и приказывал Ахмед, тот связался с Крио по видеофону и назначил место встречи. Зулл пошел не потому, что Ахмед так хотел, - турка он терпеть не мог, ревнуя к нему, - просто очень хотелось увидеться с другом. Они встретились в маленьком безлюдном кафе-автомате, и Граф рассказал, что с ним все в порядке, он поселился в одном заведении, где не проверяют документов и не интересуются прошлым. Это был закрытый пансионат для лиц со всевозможными отклонениями. В современном гуманном обществе, где закон не предусматривал жестких наказаний и уважал свободу воли, считалось правом граждан выбирать тот или иной способ жизни. Если он был несовместим с нормами общества, гражданин мог выбирать между очисткой памяти и таким вот пансионатом. Здесь собирались наркоманы, садисты, психопаты, убийцы, алкоголики и вели свой призрачный образ существования. Закона в пансионате не существовало, он оставался за высоким глухим забором с проволокой под напряжением, и никто не мог запретить наркоману губить свою жизнь, или сумасшедшему ученому изобретать сверхоружие. Единственным законом, за которым неустанно следили многочисленные надзиратели, была добровольность. Никто не позволил бы маньяку-убийце ходить по пансионату и убивать своих соседей, не собиравшихся сводить счеты с жизнью, или гомосексуалисту насиловать молодых наркоманов. Но если психопат-ученый проводил эксперименты над психопатом-добровольцем, никто не вмешивался. Вход в пансионат был свободен и внутри не существовало камер и запоров, но выйти отсюда было невозможно.       Граф, тем не менее, вышел. Он сидел с Крио и рассказывал, как удачно нашел место, где его никто не ищет, где можно не опасаться Центра. По его словам, у него все было отлично, и зулл только радовался, пока не уронил чашку. Граф поймал ее, при этом рука его обнажилась, и Крио заметил вживленный под кожу оголенный провод и тяжелый ожог вокруг него. Собеседник быстро поправил рукав и продолжал разговор, как ни в чем ни бывало. Но настроение у зулла резко изменилось, теперь он недоверчиво присматривался к другу, и вдруг заметил и его осунувшееся, усталое лицо, и то, как неловко он сидит, стараясь не прикасаться к стулу спиной.       Вернувшись в Центр, он осторожно навел справки о заведении, указанном Графом, и когда выяснил, что представляет собой на самом деле этот "рай", сообщил сотрудникам местонахождение беглеца. Центр связался с начальством пансионата и выяснил, что да, там действительно находится такой доброволец, называет себя Стасом Погодским, живет с неким Стариком, бывшим инженером с садистскими наклонностями, некогда посадившим своего любовника на электрический стул, и уже здесь, в пансионате, замучившим двух неосторожно связавшихся с ним мазохистов. После чего он несколько лет не мог найти партнера, пока не появился Стас.       Граф слетел с постели мгновенно, едва распахнулась дверь, отскочил к противоположной стене, приготовившись обороняться. Некоторое время они неловко стояли друг против друга. Ученые молча рассматривали его истерзанное, полуобнаженное тело, смятую, в пятнах крови постель, металлические наручники, прилаженные к кровати, и электрическую проводку, тянущуюся к ней от какого-то громоздкого прибора. В углу возвышался недостроенный аннигилятор. Это уже был прямой криминал даже для такого места: производство и использование аннигиляторов строго лимитировалось, уничтожение материи являлось делом весьма рискованным, на всей Земле их насчитывалось всего несколько штук - четыре у военных и один находился в Центре. Создать такой аппарат в кустарных условиях мог только Граф с его памятью.       Но вот начальник наряда сделал знак, и двое рядовых проскользнули в соседнюю комнату, вывели заспанного Старика.       - Вы арестованы по обвинению в незаконном создании аннигилятора, в принуждении с помощью кестека к противоестественному сожительству с нанесением тяжких увечий, а также в покушении на убийство, - начал лейтенант. - Вы имеете право...       - Оставьте его. - Граф легко вырвал Старика из рук полицейских и, втолкнув его назад в комнату, стал в проходе, заслоняя его собой. - Никакого принуждения не было. Он даже не знает, что мной можно управлять. Аннигилятор тоже моих рук дело.       - Ты должен вернуться в Центр.       - Я не вернусь.       - Отдай кестек.       В руках Графа вспыхнул лазерный нож. Он непримиримо, одним углом губ, улыбнулся.       - Попробуйте возьмите.       Возникла заминка. В Центре рассчитывали просто забрать кестек у Старика, с самим рабом не пришлось бы даже иметь дела. Никто не предполагал, что Граф сам, по своей воле, пошел на такое и даже готовил аннигилятор, чтобы, когда садист убьет его, не осталось и тела, а значит - кестека, по которому можно его воссоздать. С тем, что в Центре был еще один, ему приходилось смириться. А так как не ждали, что кестек придется отнимать у самого раба, полицейские были вооружены обычными легкими бластерами и не имели ни одного парализатора. Граф же живым сдаваться не собирался, это было очевидно.       Проблему разрешил Ахмед. Он просто выступил вперед и протянул руку.       - Дай мне кестек.       Граф сразу перестал скалиться, пристально посмотрел на него и отвернулся. Это было предательством, тем большим предательством, что именно муаллим обвинял его в том, что он находится в Центре. Но Граф ничего не сказал, из какой-то щели в углу достал брелок - видимо, не носил его из опасения, что Старик позарится на золотую цепочку. Молча отдал кестек турку, оделся и завел руки за спину, позволяя надеть наручники.       В Центр его везли в крытой машине. Как-то само собой решилось, что хозяином Графа будет Ахмед, ведь его он слушался даже без кестека. И теперь, сидя с ним в полутемном кузове, турок раздраженно смотрел на понуро уставившегося в пол раба. Ему абсолютно не нравилась его новая роль, и он знал, кто в этом виноват.       - Хорошо развлекся?       Граф молчал, не подымая глаз.       - Ты ведь всегда делал вид, что тебе это не нравится? Помнишь, в Турции, даже руки пытался на себя наложить, когда мальчики с тобой поигрались. И что же? Против природы не попрешь. Сколько их у тебя было? Сафар, монах, Эверсон. А теперь этот. Не понимаю даже, чего ты так испугался своих экзетов. Ты нужен им для продолжения рода, то, что они с тобой делали, - почти половой акт. С твоими склонностями это вполне приемлемо. Чего молчишь? Что ты там делал? Искал хозяина? Ты ведь всю жизнь это делаешь, всегда находишь, перед кем ползать на коленях. Даже без кестека. И без него ты - прирожденный раб. Просто ищешь хозяина. Не можешь без него. Для тебя все отношения между людьми - отношения господства и подчинения. Я не захотел стать твоим хозяином, так ты пошел искать другого? А теперь Центр навязывает тебя мне. Я не хочу, не желаю мараться о тебя. Бери, - он набросил ему на шею цепочку. - Я отдаю тебе кестек, но только посмей бежать из Центра, пока я за тебя отвечаю! Ну, скажи, зачем мне это нужно? Ты, свинья, ищешь любовника, а я должен расплачиваться? Чего тебя понесло к этому выжившему из ума идиоту?       - Он пообещал мне смерть.       - Врешь, иначе ты не сидел бы передо мной сейчас и мне не приходилось бы возиться с тобой! Просто ты искал, под кого лечь, твоя сучья душа тебе покоя не дает. Скажи, ты уже спал с зуллом? Ты носишься с ним, и он бегает за тобой, как собачонка. Ведь наверняка затащил его в свою постель?       Граф медленно поднял на него глаза.       - Послушай, - сказал тихо. - Ты волен делать со мной все, что хочешь, я рад всему, с кестеком или без него. Но не трогай Крио. Я люблю его.       - Об этом я и спрашиваю. Как далеко зашла твоя любовь?       Графу потребовалось время, чтобы ответить ровным голосом - он не мог позволить себе негодовать на муаллима.       - Я никогда не прикасался к нему. Он просто мой друг.       - И зря. Ты не подумал, что, может быть, Центр именно для этого позволил ему сблизиться с тобой? Чтобы ты немного успокоился?       - Прошу тебя, не трогай Крио.       - А что тут такого? Всем известны твои склонности. А зулл всегда готов служить человеку. Он бы пошел к тебе в постель.       - Есть множество способов причинить мне боль. Но зачем вмешивать сюда Крио? Он здесь ни при чем. Истязай, унижай меня, все, что угодно. Скажи, чего ты хочешь? Я помогу тебе, все сделаю. Замкну кестек, буду ползать перед тобой, умру или останусь жить. Ты захотел, чтобы я сдался Центру? Я сдался. Тебе нравится причинять мне боль, показывая, как ты ненавидишь меня, и что не хочешь прощать? Тебе нравится топтать меня? Я готов. Я виноват, но всегда буду любить тебя, я рад всему. Но зачем тебе Крио? Ты ненавидишь меня, со мной, со мной одним делай все, что тебе угодно. А Крио перед тобой не виноват.       - Что угодно? Хочешь, я скажу, что мне угодно?       - Я все сделаю.       - Хорошо, я скажу. Ну, так слушай. Я хочу, чтобы ты выл от отчаяния, чтобы вздохнуть не мог, ни на минуту не забывал свое преступление, свой грех. Не передо мной, нет. За то, что ты сделал, за то, что ты жив до этого часа. Я хочу, чтобы ты не мог жить и не мог умереть! А ты вместо этого таскаешься по чужим постелям? Что тебе надо? Это?       Ахмед грубо схватил его голову, укусил за губу. Тот вырвался. И вдруг турок замолчал, прищурившись, смотрел на побледневшего, отворачивающегося Графа.       - А пожалуй, я все же возьму тебя. Пойдешь?       - Ты ведь не хотел меня брать. Ты меня ненавидишь.       - Это не так. Я тебя буду любить.       Граф опустился перед ним на колени и осторожно поцеловал руку - он боялся, что тому это может не понравиться, но его приучали именно к такому способу выражать свою покорность и благодарность господину.       - Спасибо.       - Так ты пойдешь со мной?       - Да. Я буду хорошим рабом.       - Ты не понял. Мне не нужен раб. И я тебя намерен любить не как друга или воспитанника.       Граф опустил глаза и ничего не ответил. Ахмед подождал немного и переспросил:       - Пойдешь?       - Да.       - Но я не хочу быть твоим хозяином. Ты согласен быть со мной без кестека?       - Все будет так, как хочешь ты.       Турок взял его за подбородок и повернул к себе.       - Я не собираюсь насиловать тебя. Если ты начнешь сопротивляться...       - Я люблю тебя как отца. Но если тебе нужна такая любовь, то будет так.       - Ты не выглядишь довольным. Не надо так бледнеть.       - Муаллим, я счастлив, что нужен тебе хотя бы для этого. Ты только скажи, что тебе нужно, я все сделаю. Я постараюсь, чтобы ты был доволен.       Ахмед опустился рядом с ним, поцеловал. Это был их первый и последний поцелуй. Когда он его отпустил, Граф напряженно вздохнул и спросил:       - Потом, когда я буду тебе уже не нужен, ты убьешь меня?       - Вот как ты к этому относишься? - Турок засмеялся. - Ну что же, тем лучше. Нет, помогать я тебе не буду. Посмотрим, как ты сможешь жить после этого.       - Все будет так, как ты хочешь, - снова повторил Граф, отворачиваясь.       - Так значит, ты пойдешь со мной?       - Да.       - Без кестека?       - Да.       Крио видел, как Граф, уже без наручников, переходит из машины в здание Центра, и попробовал подойти к нему. Он чувствовал себя предателем и хотел попросить прощения. Но Граф даже не заметил его, с бледным, каменным лицом и остановившимся взглядом следовал за Ахмедом, не оглянулся, когда зулл пошел за ними до самых дверей комнаты.       Оставшись с Графом один, Ахмед сел на кровать, наблюдал, как тот нерешительно стоит у дверей и разглядывает пол.       - Налей вина и дай мне. Граф молча выполнил приказание, но когда протягивал турку бокал, тот схватил его за руку, притянул к себе.       - Чего ты боишься? Я не Сафар, калечить в постели тебя не буду.       - Ты изменился, муаллим. Раньше ты был другим.       - Да ведь и ты изменился. Но чего ты боишься? Я не убью тебя и не покалечу, ведь Центр отдал тебя мне именно для того, чтобы я помешал этому. Скорее мне следует бояться тебя. Тебя, с твоей тягой к убийству.       - Я никогда не причиню тебе вреда.       - Однажды ты уже убил меня!       - Я хочу искупить эту вину.       - Ну, так давай, искупай! Ты этого боишься? Кто угодно, только не я, да?       - Я хотел бы, чтобы это было так. Это может делать кто угодно, только не ты.       - Тем лучше. Я хочу, чтобы ты не забывал этого, потому что сейчас именно я положу тебя. Давай, не бойся. Мы уже обо всем договорились. Утро следующего дня турок встретил в ужасном настроении. Ему была совсем не по душе прошедшая ночь, он никогда не имел тяги к мужскому полу и делал это только из желания помучить Графа. Его недовольству не мешала даже таинственная притягательная аура Властителя Смерти, сводившая с ума всех, кто знал его. Напротив, против воли почувствовав неожиданное настоящее влечение к рабу, Ахмед еще больше рассердился. И теперь лежал в постели и мрачно наблюдал, как тот одевается. Потом схватил его за руку, присмотрелся к вживленному проводу.       - Вы игрались с электричеством?       - Можно сказать и так.       - Зачем же это? Электрический разряд можно получить и через кожу.       Граф пожал плечом.       - Ему казалось, что так лучше.       Ахмед осторожно потянул за провод. Тот не поддавался, и он дернул сильнее.       - Ты просто причиняешь мне боль, или хочешь вытащить его?       - А что?       - Если вынимаешь, тяни за один конец. Я обвел провод вокруг кости. Иначе бы он вырывался во время разряда.       Турок послушался совета.       - Больно? - спросил, почувствовав, как непроизвольно напряглись его мышцы. Граф осторожно перевел дыхание.       - Если хочешь. - Он подставил руку под рану, чтобы кровь не попала на постель. - Но в следующий раз лучше делай это в ванной. Потом будет легче убрать.       - Ты заблуждаешься, если думаешь, что я буду тебя резать. И твоя кровь нужна Центру. Незачем сливать ее в канализацию. Ведь ты у меня на сохранении, я отвечаю за твою целостность и сохранность. Перевяжись.       Он еще понаблюдал, как Граф одевается, передвигается по комнате, стараясь не встречаться глазами с хозяином. И как-то внезапно сообразил, что рискует, держа его при себе без кестека. Граф откровенно вел себя с ним, словно с господином, Ахмед пытался сломать его, как господин, и рано или поздно тот мог не выдержать, поступить с ним так, как поступал с особо ненавистными хозяевами. Что, если тот не выдержит, возненавидит его? Он убивал много и с удовольствием. Перед тем, как послать турка к Графу, врачи показали ему его ментограмму. Ахмед видел, как он пристрелил своего лучшего друга только за то, что тот вел дневник, как он выходил по вечерам на улицу и резал прохожих, беспричинно, жестоко, наслаждаясь страхом и смертью своих жертв. Видел, как он собирался убить Эверсона, рядом с которым тоже ломал свою волю. И Ахмеду подумалось: что, если раб придет к выводу, что уже искупил все свои провинности, и решит, что теперь он ничего не должен, что настало время мстить? Если он здесь только из чувства вины, то это могло случиться когда угодно. Ахмед подумал все это - и испугался, подозрительно следил за его действиями, пытаясь рассмотреть, что же действительно стоит за этой маской покорности и боли? Неужели больше ничего и нет? И почему, при всей его привязанности и послушании, - почему ничего нет?       - Посмотри на меня.       Граф застегивал комбинезон.       - Посмотри на меня! - Ахмед повернул его к себе и глаза турка сузились от ненависти. - Ты чувствуешь себя несчастным. Почему? Я ведь не Сафар, я не мучал тебя сегодня ночью. А ты боишься и страдаешь. Просто пытаешься искупить свою вину, правда? Для тебя нет разницы, убиваю я тебя или ласкаю? Дай сюда кестек.       Граф молча протянул ему цепочку.       - Ты спал с Сафаром и был счастлив. Но он давно мертв и не может мешать тебе сейчас. Так в чем же дело? Кто это? Зулл, да? Отвечай, это зулл?       - Я не прикасался к Крио.       - И что же это значит? Ты сходишь от него с ума и ненавидишь меня. Будь он на моем месте...       - Не трогай Крио. Он ничего тебе не сделал.       - Я его не трогаю. Это сделаешь ты. Зачем мне нужно, чтобы ты здесь вздыхал о нем? Я могу все устроить. Ты пойдешь к нему.       - Пожалуйста, господин. Между нами ничего нет.       - Ты хочешь искупления. Я тебе его устрою. Теперь слушай. Сейчас ты пойдешь к своему зуллу и возьмешь его. Возьмешь силой, так, чтобы раздавить, чтобы он никогда уже не мог чувствовать себя таким чистым и святым.       - Я не сделаю этого.       - Сделаешь, никуда не денешься! Я твой хозяин.       - Крио ни в чем перед тобой не виноват.       - Иди!       - Кого угодно, но не Крио.       - Именно его, потому что кроме зулла тебе ни до кого дела нет. Ты изнасилуешь и убьешь любого, не задумываясь, со спокойной совестью. Но зулла ты любишь. И поэтому ты сделаешь это именно с ним. Иди.       Граф сел на пол, ожидая действия кестека. Ахмед, приведя его в себя в третий раз, уже совсем озверел.       - Я буду приказывать тебе сколько угодно, и ничего не добьюсь, да? Ты боишься на него дохнуть. Я не ошибся, выбирая его. Ты сходишь из-за него с ума, противостоишь моей воле. Ничего, побежишь, и все сделаешь. Сам захочешь, когда поймешь, что лучше самому владеть зуллом, чем принадлежать мне. Иди ко мне.       Граф начал было снова расстегивать комбинезон, но хозяин его остановил, подмял под себя, близко заглянул в глаза. - Нет, я сам! Ты у меня взвоешь от боли и унижения, будешь молить, чтобы я отпустил тебя к нему. Ты сделаешь со своим святым все, что я пожелаю. В последний раз спрашиваю, пойдешь к зуллу?       Тот молчал, и Ахмед дал ему пощечину.       - Пойдешь! С радостью побежишь. Будет тебе и зулл, и Сафар. А такое Сафар с тобой делал? Нет? Он мучал, но не унижал тебя. А теперь ты получишь все. На колени, свинья! - Он снова ударил безмолвного раба по лицу и схватил за волосы. - Рот, открой рот!