Все Круги Ада. Освобождение

      Но вот на возвышение поднялся третий. Он был одет не в балахон, как все туземцы вокруг, а в форму члена команды "Индры". И Ольга сразу узнала его - это был ее зулл.       - Крио! - воскликнула она в изумлении. - Крио!       Зулл, успевший опуститься на колени для прощания, поднял глаза. Медленно, очень медленно выпрямился и замер, ожидая, что будет дальше. Но Ольга была слишком удивлена его появлением и молчала, а жрец дотронулся до его плеча, и Крио отвернулся, стал у чаши.       Ольга быстро и сбивчиво объяснила попутчику, что это ее зулл, сбежавший недавно с корабля, и ей совсем не хочется, чтобы его принесли в жертву. Как этому помешать?       - Позовите его, - посоветовал проводник. - Он обязан послушать человека.       А Крио уже положил руки на чашу и читал молитву, с каждым словом запрокидывая голову все дальше, устремив взгляд на крону высящегося над ним священного Древа. Жрец сорвал с его плеч форменную куртку и вскрыл вены. Но Ольга успела вплотную подойти к алтарю и стала звать зулла.       - Крио, иди сюда. Иди сюда, я приказываю! Крио!       Зулл медленно поднялся, шагнул к ней...И отрицательно покачал головой, вернулся назад.       - Не смей! - закричала Ольга, и он опять остановился.       Битых полчаса она сманивала его к себе, а за спиной жертвы молча стоял жрец, предоставляя ему право самому решать свою судьбу. На лице зулла было написано такое смятение, что, казалось, он сейчас заплачет. Вот Крио упал на колени, не зная, куда идти и что делать, а гид Ольги присоединился к ее зову, напоминая, какие страшные наказания ждут ослушавшегося зулла. И Крио встал, сошел с алтаря. Среди мертвой тишины он прошел через узкий проход расступившихся зуллов вслед за людьми и вышел вместе с ними на дорогу.       - Идем к Сойме, - сказал гид. - Там был плац. Правда, я слышал, что его демонтировали, но может...       - Плац в Гине, господин, - тихо заметил Крио. - Это здесь, недалеко.       - Зачем нам плац? - спросила Ольга.       - Беглый зулл сжигается, мэм. Так положено.       - Никого вы не сожжете! - возмутилась она. - Он принадлежит мне, и кроме меня никто не смеет до него дотронуться. Я его забирала из-под ножа не для того.       - Законом запрещается укрывать бунтующих зуллов. Это может породить смуту среди них.       - Я подчиняюсь только законам Лиги!       - Но, мэм, зачем вам непослушный зулл?       - Он не беглый. Просто, между нами произошло недоразумение. Больше говорить не о чем. Вы отведете нас домой, и я сразу же надену на него браслеты.       Проводник отвернулся и долго шел молча.       - Все-таки странные вы все на своей "Индре", - сказал спустя какое-то время. - Вот, зуллу позволяете делать что угодно. И с нечистым носитесь. Как вы можете находиться с ним на одном корабле?!       - А вы тоже знаете Аллеса Роя? - спросила Ольга, стараясь не замечать брезгливости в его голосе.       - Кто же о нем не знает. Эта история нашумела на всей планете. Никто не думал, что он вернется. Да, действительно, зуллы - тупые фанатики.       - Расскажите мне о нем. Почему он так известен на Зулле?       - Ну как же! Уже одно то, что он появился на свет, - тягчайшее преступление. Вообще-то, наши мужчины часто развлекаются с их самками, ничего страшного тут нет, колония-то у нас пока маленькая, женщин не хватает, но делается это с одним условием: не допускать появления нечистых. Нельзя поиграться с самкой и просто так бросить ее. Ведь она может понести, и что же это будет, если где-нибудь в глуши вдруг начнут плодиться нечистые? С животными развлекайся, как хочешь, но без последствий. Незачем им давать повод приравнивать себя к нам. Мы им не родня и быть не можем. Забеременевшую от человека самку уничтожают, не дожидаясь, пока она родит. А тут...       - Что же произошло? Почему родился Аллес? - спросила Ольга, видя, что он замолчал.       - Видите ли, мэм, по нашим законам поместьем владеть может только тот человек, который имеет наследников. На планете мало людей, вот и приходится таким образом поощрять рождаемость. И при этом у нас запрещены разводы. А одному сэру, который претендовал на поместье, не повезло с женой, она оказалась бесплодной. И вот он решился на преступление. Бог знает, как ему удалось поймать белую самку, да еще и сохранить это в строжайшей тайне. После рождения Аллесу, видимо, сделали пластическую операцию, уменьшили глаза, стесали клыки - и не подкопаешься. Цвет глаз изменили с помощью линз, вот только клыки у зуллов растут постоянно, как у крыс, поэтому их приходилось все время стачивать. Цвет кожи и волос изменились благодаря генам человека. И никто ничего не заподозрил. Сэр поживал себе припеваючи, похоронил жену, а нечистого держал все время в форме и подальше от посторонних глаз. Он получил даже воспитание, как и положено сыну сэра, ну, для того, чтобы при случае его можно было показать. Но нечистый рос и был себе на уме. Якшался с зуллами, сеял среди них смуту и втихомолку ненавидел своего папашу. А потом однажды отказался от отца, перестал скрывать, кто он, и взялся в открытую подбивать зуллов на бунт. Скандал был ужасный. Его ловили всюду и все время, спрятаться он не мог. Да и с зуллами у него ничего не вышло, они его не приняли. Животные, а ведь тоже понимают, как отвратителен нечистый. Тем более, что они не умеют ненавидеть, как он. Его даже не допустили к алтарю, когда он решил пролить свою кровь. Ну, все думали, что легко с ним справятся, но не тут-то было. В отличие от зуллов, Аллес защищался, а когда понял, что и среди зуллов он чужой, сбежал. Сел тайком на какой-то торговый корабль, только его и видели. Никто и не думал, что он когда-нибудь вернется. Ведь здесь он никому не нужен и будет сразу уничтожен. Одно слово - нечистый. Что он может соображать?       - А как же его отец? Почему Аллес не попросил помощи у него?       - Да ведь нечистый же его ненавидел. Он всех людей ненавидит, а отца - больше всего. И тот, конечно, сразу открестился от него, возглавил одну из экспедиций по его поимке. Да и после того скандала его лишили имения, и ему пришлось тоже покинуть планету, даже раньше своего нечистого. Он первый поведет его на плиту, тот же лишил его всего. И ведь тоже вернулся, какая наглость!       - Значит, отец Аллеса тоже здесь?       - А как же! Вы разве не знаете?       - Откуда?       - Ну, кому, как не вам быть в курсе.       - Почему это?       - А вам разве не известно, кто он?       - Нет. А кто?       Гид как-то странно посмотрел на нее.       - Не мое это дело - сеять смуту. Не знаете - и не надо. Скажите лучше, зачем вы отпустили белого? Уплатили такие деньги - и все зря.       - А вы откуда знаете?       - Да об этом говорит весь город. Он же оскорбил сэра Оливера.       - Как?       - Перерезал себе горло у него под окном. Видно, совсем рехнулся из-за своей самки. Ведь самоубийство для них - табу, они это делают только на алтаре. А он до того хотел возложить грех за свою смерть на сэра Оливера, что позволил своей оскверненной самоубийством крови смешаться с землей.       Ольга молчала, оглушенная известием. Но ведь Дэвис сказал, что белого можно отпустить! Он должен был знать, что тот погибнет, да еще и таким образом. Девушку передернуло, когда она на мгновение представила, что должен был чувствовать белокожий, обрекая себя на такое. Ей уже стал немного понятен кодекс зуллов.       Лишь к вечеру Ольга настолько овладела собой, что смогла поговорить с Дэвисом более-менее спокойно.       - А что же еще? - сказал Аллес, выслушав ее возмущенный рассказ о белом. - Ведь он побывал в твоих руках, в руках хозяина его женщины. Он побывал среди людей. Как он мог вернуться в свои чистые леса и принести с собой все это? Ведь, не говоря уже об инъекции, в безопасности которой он не мог быть уверен, белокожий ударил тебя, он заходил на корабль, общался с людьми. Что, если всякий будет возвращаться к ним и рассказывать обо всем, виденном здесь? Ты ведь знаешь, что такое слияние культур.       - Но для того, чтобы бороться с врагом, надо его знать. А так каждый из них выходит из леса, ничего о людях не зная. Не удивительно, что они проигрывают.       - Зуллы не борются - они защищают то, что им дорого. И выигрывать путем насилия им нельзя. Им известно, что это такое. Когда-то у них была цивилизация, зуллы шли тем же путем, что и вы. Они тоже насиловали мир, изменяли природу и других живых существ. И благодаря этому Зулл едва не погиб. Но они сумели вовремя остановиться, отказались от прогресса, который стал гибельным. Зуллы стали изменять не мир, а себя, сумели создать новый биологический вид, вид, для которого важнее всего - ответственность перед собой и другими, вид, который не желает приносить ни наименьшего вреда чему-либо. Поэтому они не хотят человеческого у себя в лесу. Может настать миг, когда им покажется, что кровь, мясо, насилие - это не так уж страшно и окупает себя. Их культура должна оставаться чистой. Белые выходят из лесов не для того, чтобы вернуться. Говорят, где-то на краю леса у них есть алтарь. И воины, которые идут останавливать карательные человеческие отряды, да и всякий, кто покидает лес, обязательно совершает паломничество к этому алтарю, чтобы постоять и последний раз подумать, хватит ли у них сил и мужества снести то проклятие, которое ожидает их за пределами леса, или лучше остаться на алтаре. Потому что они идут не убивать, а умирать самой страшной смертью, умирать за свой Зулл. Тот, кто покинул лес, погибает как проклятый, он теряет и Древо, и чистоту, и душу.       - Боже, я уже ненавижу их фанатизм! То, что делают с зуллами люди, отвратительно. Но то, что они творят с собой сами...       - Это их вера.       - Вера?! Религия, которая говорит о ненасилии и добре, построена на крови! Ты посмотри: везде и всегда смерть и кровь. А там, где нет крови, там такие мучения, такое извращение смерти... Посмотри, насколько твои зуллы, якобы не творящие насилия, изобретательны в мучениях! И не только физических. Люди не придумают всего того, что делают они сами.       - Ты ошибаешься. До прихода людей ничего такого не было. Черные скалы оставались просто скалами, в которые опасно ходить из-за ядовитых испарений. Искупать было нечего. Жрецы, которые сейчас, в лучшем случае, могут прожить год, не больше, спокойно доживали до старости, и единственной кровью, которую им доводилось пролить, часто была только их собственная. Это люди сделали их мир таким. Правда, я думал, что белокожий просто пойдет в скалы. Не могу даже представить, каково ему было при этом. Он совсем сошел с ума, если наложил на себя руки, да еще и позволив крови пролиться на землю. И это после всего!       - Они все сумасшедшие.       - Они просто другие. Сумасшедшими их делают люди. А зуллы просто не могут защититься иначе.       - Да они ведь защищаются. Ты сам говорил, что белокожие способны убивать людей.       - Убивая, они не защищаются, а защищают. Лично ради себя никто из них ничего не сделает.       - Но ведь даже Крио... Я его, конечно, никогда не наказываю, он сам, как только ошибется, запирает браслеты... Но ведь он пытается как-то при этом защититься.       - Крио пытается защититься, когда ты должна его наказать? - недоверчиво спросил Аллес.       - Да нет, не то чтобы... Он просто всегда закрывает голову руками. - Ах, голову... - Дэвис обернулся к зуллу и каким-то злым, насмешливым тоном произнес: - Ты слышишь?       Сидящий с безучастным видом у порога на полу туземец поднял голову, встревожено посмотрел на него и быстро вскочил.       - Госпожа не довольна тобой. Она говорит, что ты пытаешься спрятаться, когда тебя наказывают.       Ужас отразился в глазах зулла, когда он обернулся к Ольге.       - Да разве я... - прошептал срывающимся голосом, - посмею? Твоя воля...       И вдруг рванул куртку вверх, оголяя тело, задрал ее на голову и упал на колени, прижался к полу. Щелкнули замки браслетов, сковывая руки, и в каюте встала мертвая тишина. Ольга молчала, пораженная реакцией слуги. Аллес Рой напряженно застыл в постели, бледный, словно унижали не зулла, а его самого. Тщедушное обнаженное тело мелко подрагивало, и сердце его, казалось, билось необыкновенно громко, на всю комнату.       - Видишь ли ты это пятно? - чуть слышно, не смея дышать, прошептал Дэвис.       На плечах, лопатках зулла и немного ниже разлилось темно-коричневое родимое пятно, и вся спина была покрыта рубцами, но особенно они концентрировались ближе к нему.       - Ты ведь видела, у меня тоже есть такая метка. Это не родимое пятно, а самое чувствительное место на теле зулла - им поглощается тепловая и солнечная энергия. Но люди говорят о его назначении иначе. Они утверждают, что пятно создано специально для того, чтобы Человеку было легче наказывать своего раба. Крио не пытается закрыть голову. Просто, он принимает такую позу, чтобы тебе легче было достать пятно. Ну, а если ты считаешь, что зулл чем-то еще защищен, то он будет заголять спину. Теперь ты знаешь, теперь можешь пользоваться, только не надо его раздевать - он и без этого хорошо почувствует.       - Что ты говоришь! - Ольга была возмущена.       - А что? Я говорю то, что есть. Ведь ты этого хотела? Этого?       - Замолчи сейчас же! - закричала она.       - Подожди. Крио, подойди сюда. Скажи мне, ты любишь людей, человека?       Лицо зулла приняло обреченный вид - с подобных вопросов обычно начинались издевательства. Он потупился.       - Ты любишь человека? - повторил Дэвис.       - Это бог, - тихо сказал зулл.       - Ты не ответил. Да или нет?       Несчастный побледнел, на лице его появилась испарина.       - Да или нет?       - Это мой бог.       - Да или нет? Отвечай, - настаивал Дэвис, схватив его за руку.       - Я... не могу... сказать "да".       - Не можешь? Значит - нет?       - Это мой бог. Мой хозяин.       - Значит - нет?       - Я не могу...       - Прекрати, пожалуйста, - вмешалась Ольга. - Разве ты не видишь, что ему тяжело?       - Им многое тяжело, но на это никто не обращает внимания! - отрезал Дэвис. - Дай ему черный платок.       - Что? - А ты не знаешь? Просто большой лоскут материи. Чтобы он мог закрывать голову, когда будет проходить мимо Древа или умирать. Люди, правда, запрещают им такое, но поверь, ему это необходимо.       - Но зачем?       - Видишь ли, ты забрала его с алтаря. Теперь Крио преступник. Он пообещал себя Древу и не выполнил обещания.       - Но ведь он в этом не виноват. Это я забрала его.       - Какая разница? Он обманул Древо. И теперь не должен показывать ему своего лица - все равно, идет ли к нему, умирая, или просто проходит мимо. А еще платок поможет ему искупить свою вину. Если к алтарю приходит проклятый с закрытым лицом, каждый молящийся должен его ударить.       - И ты говоришь, что у них не наказывают преступников? Я никогда не позволю этого.       - Ему будет больнее, если ты не позволишь. Поверь, никто его не наказывает, ему просто помогают искупить свою вину. Проклинает его не народ, не его Древо, а он сам. Это надо ему, а не тем, кто будет его бить. Платок - знак, что он просит искупления. И только ему решать, когда он сможет снять его. Если зулл придет к алтарю без платка, его никто не тронет.       - Естественно, потому что без платка никто не будет знать, что он преступник.       - Нет, даже если он придет в свою общину, где его знают все. Видишь ли, вся разница в выборе бога вашим и нашим народом... то есть, народом зуллов. Бог вашего народа всемогущ, он способен покарать за какую-либо провинность, вы постоянно боитесь кары со стороны, сверху, свыше, кары от ближнего, общества и от всевышнего. Ваш бог вас не любит. Это злой, карающий бог. Отсюда идет и ваша мораль, мораль палки, принуждения, когда все ваши действия и помыслы контролируются со стороны, осуждаются или поощряются. Потому вы и способны грешить в надежде, что карающий в это время отвернулся. Главное, чтобы не заметили, правда? Отсюда ваша греховность, преступность, потому ваша мораль и действительность так оторваны друг от друга. У зуллов же никого не осуждают и не поощряют. Если зулл совершил проступок, его жалеют, потому что это не его вина, а его беда. Его нет надобности наказывать, он уже наказан - своим поступком. Зулл сам осудит себя. Их народ имеет совсем иного бога. Что такое Древо? Древо приносит пищу, питье, приносит воздух, спасение от солнца. Зуллы обязаны ему всем, оно, как и ваш бог, дает им жизнь, но этот щедрый, милосердный бог не наказывает, он беззащитен. Древо беззащитнее и беспомощнее любого из них, ему так легко нанести вред, так легко его погубить. И зулл сознает, что если он погубит своего бога, то лишится всего. Древо его за это не покарает, он сам должен следить за собой, следить, чтобы не причинит ущерба тому, кому он всем обязан. В случае проступка зулл сам решает, отвержен ли он, и насколько. А это чувство переносится и на все остальное, на других зуллов, на его единокровных, потому что они все дети Древа, и без них оно тоже не сможет существовать. Зулл не творит насилия, не убивает, даже помыслы свои содержит в чистоте не из страха кары свыше, а из своего внутреннего чувства, из своего внутреннего побуждения.