Все Круги Ада. Освобождение

      Под утро Граф постучал в ворота имения Сафара. - Позовите Сафар-бея, - сказал выглянувшему аскеру. - Скажите, что пришел Граф. Сафар поспешил к воротам сразу же, как только ему доложили. - Это ты? - спросил, с удивлением глядя на закопченного, обожженного Графа. - Я знаю, ты прогнал меня, - быстро заговорил тот. - И я сразу же уйду. Мне только надо, чтобы ты принял Сеида. Нам необходимо спрятаться, но он сейчас не в состоянии добраться до своего поместья под Стамбулом. Сеид ранен, а нас ищут. Бей не раздумывал. - Хорошо. - Я должен предупредить, что ты рискуешь, делая это. Им, собственно, нужен я и пойдут они за мной. Но Сеид мой хозяин, они могут охотиться и за ним. Поэтому, если ты его спрячешь... - Где он? Граф отошел в кусты и вынес оттуда хозяина. - Что с ним? Кто это сделал? - Он не может идти. Я не имею права рассказывать, но это очень опасные... люди. У них неизвестное мне оружие. Оно смогло за минуту сжечь все поместье. И если они найдут, где он прячется... Сафар упрямо не желал обращать внимание на попытки предостеречь его. - Но им нужен ты? - Я уйду, не беспокойся. - Без тебя я Сеида не приму. Ты никуда не пойдешь. Не бойся, здесь тебе ничего не угрожает. Я прикажу аскерам приготовиться к нападению. До того, как получить вас, твоим врагам придется пройти через моих людей. И через меня. Заходи. - Сафар дал знак аскерам взять у Графа лежавшего без сознания Сеида. - Ты что, всю дорогу его на руках нес? - Нет. Лошадь сломала ногу по пути. Ты уверен, что хочешь видеть меня в своем доме? - Я всегда рад тебя видеть. Ты должен знать. - Я не надеялся на это. Но мне действительно больше не у кого спрятать Сеида. Кроме тебя, у меня нет друзей. - Ты и правда считаешь меня своим другом? После всего? - После чего? Разве могло быть иначе? Я вынужден был убить твоего отца, ты вынужден был меня возненавидеть. Ты болен, а я раб. Как иначе ты мог поступить? Разве что не отпускать меня, брать силой, отрубить руки, ноги, - этого Сеид уже не смог бы восстановить. Но ничего такого не случилось. Ближе у меня никого нет. Только ты и Сеид. - Но ведь и он, и я - именно те люди, которые... - Извини, мне надо заняться хозяином. Ему плохо. Чифликчи ранили бластером. Выстрел был произведен на малой мощности, по ногам - экзеты не хотели убивать ученого, знавшего секрет производства доноров. Граф некоторое время озадаченно рассматривал следы неизвестного оружия. Сафар стоял рядом. - Зачем ты его лечишь? Он без сознания и не может приказывать. Бери кестек и уходи. Я сам займусь им. - Я не могу этого сделать. - Тогда я заберу его и отдам тебе. - Спагия потянулся к шее Сеида, но Граф перехватил его руку, твердо посмотрел в лицо. - Но почему? - удивился турок. - Он мой хозяин. - Ты можешь освободиться. - Отойди. - Я не понимаю тебя. Ты все время к нему возвращаешься. - Отойди от него! Ага начал приходить в себя, и он склонился к нему. - Боюсь, придется оперировать, господин. - Я больше не твой господин. - Сеид протянул ему кестек. - Ты можешь уходить. Тот принял цепочку. - Я буду тебя оперировать, если только ты не доверяешь кому-нибудь больше, чем мне. Правда, у меня нет твоих инструментов и лекарств. - Ты уверен, что действительно хочешь остаться и помогать мне? Я помню... - Прошу тебя, - перебил его Граф. - Сафар только что уже читал мне проповедь о ненависти и мести. Но мне кажется, что больше ни он, ни ты не являетесь моими хозяевами, а значит, не можете мне приказывать, и я буду делать то, что считаю нужным. - Он достал нож, вскрыл у запястья вену и, нацедив кровь в пиалу, протянул ее Сеиду. - Мне потребуется время, чтобы все приготовить. А пока что есть только это. Сафар-бей, ты можешь послать кого-нибудь за опиумом? Сеид пришел в себя после операции уже поздно вечером. Граф сидел в его комнате, не зажигая свечи, и смотрел в окно. - Ты еще здесь? - спросил его ага. Тот подошел к его постели и подал кровь. - Знаешь, зарево от твоего поместья видно даже отсюда. Оно все еще горит. - Почему ты не уходишь? Ведь я отпустил тебя. Единственное, чего я мог ожидать, так это того, что ты наконец-то сможешь отплатить мне. - А разве я не плачу? Ведь я же сказал: еще горит твое имение. Ты все потерял и сам едва не погиб, защищая меня. И я не знаю, как тебя благодарить. И я благодарен господу за то, что он избавил меня от этих монстров. - Господа? - Сеид привстал. - Ты считаешь, что это он защитил тебя? - Экзеты пришли с неба. Он прислал их, чтобы заставить меня покаяться. Я проклинал его много лет, я пытался бороться с ним. Но, в отличие от меня, его силы неисчерпаемы. Он прислал экзетов, показал, что меня ждет, если я по-прежнему буду бросать ему вызов. Но как только я склонился, он забрал их. - Склонился? Я все слышал. Ты действительно собираешься идти в монастырь? - Я дал обет. - В таком случае, это не твой бог, а я спас тебя! Я, я едва не погиб, я отдал за тебя все! Только меня ты должен благодарить! - Я благодарен тебе. Но это он действовал через тебя. Ведь ты собирался меня отдать, это он вразумил тебя. - Но это же смешно. Вспомни, чему я тебя учил. Какой бог? - Мне не хотелось бы сейчас вести теологические споры. - Граф, монастырь не для тебя. Да, ты стал на колени перед своим богом, но так же ты становился и передо мной, признайся, ведь с тем же чувством, не так ли? Вера должна приносить радость, успокоение, ты же ломаешь себя. И это самораспятие будет без конца! Да к тому же тебе незачем беспокоиться о загробной жизни, о рае, ты вечен. - Я вечен, но смертен. А в рай мне, так или иначе, не попасть. - Так в чем же дело? Зачем тебе бог, если ты веришь, что тебя ждет ад? И зачем ты устраиваешь себе ад на земле? Я отпустил тебя, чтобы ты был свободен, а ты опять идешь в рабство. И для чего? Ради веры в геенну после смерти, если тебе удастся победить свою собственную жизнь? - Но ведь и моя жизнь - ад. Как только с тобой будет все в порядке, я уйду. Сафар предоставил нам свое имение, пока ты не поправишься. - Почему ты так доверяешь ему? Возможно, он опять передумает и захочет получить тебя обратно. - Он этого не сделает. - Ты так в этом уверен? - Да. - Почему же? - Потому что он очень хочет иметь меня. Сеид некоторое время молча смотрел на него. - Послушай, я никогда не спрашивал, что между вами произошло. Но поверь, все это очень странно... Хотя бы твои слова. - Все просто. Сафар хочет иметь меня, но не хочет быть моим хозяином. - Что это значит? - Он любит меня. - Любит? Вряд ли друг сделал бы с тобой то, что сделал он. - Ему мало быть моим другом или хозяином. Это любовь, понимаешь? Он пытался меня изнасиловать. - Сафар? Его тянет к мужчинам? Да не может быть! - Сафар меня любит, - упрямо повторил Граф, - но не может себе этого позволить. Во-первых, потому что он вообще не хочет любить мужчину. Просто боится, считает это неправильным, порочным. Во-вторых, сам способ... Ты же знаешь, он садист, и чем сильнее его чувство, тем болезненнее это было бы для меня. Он в этом не виноват, это против его воли. Сафар не хочет причинять мне боли, потому что любит меня, и именно поэтому не может не причинять. А в-третьих, он просто не хочет меня принуждать. Ему необходимо, чтобы я сам захотел этого. Странно, правда? Чем больше я боюсь этого, тем больше его ко мне тянет. Он больше всего хотел бы принудить меня, потому что любит, так как именно насилие для него наиболее естественно, и потому насилует себя. Если бы его просто тянуло ко мне физически, то такой проблемы не возникло бы. Он просто взял бы меня, пока я ему принадлежал. Он этого не сделал. И я знаю, он сейчас тоже не спит, ему плохо. И ему стало еще хуже оттого, что я рядом, что я тревожу его своим присутствием, и оттого, что знает - скоро я уйду и мы больше никогда не увидимся. Это я сделал его несчастным. - Это не твоя вина. Он болен. - Но он болен именно мной! Это я, его ненависть ко мне сделала его тем, кем он есть! Он пытался умереть, когда я сказал ему "нет", когда я так же, как и ты, назвал все это болезнью, только болезнью. И ему нужен именно я, ведь у него есть и другие рабы, но пока не появился я, он и не хотел никого. И именно я причинил ему боль. Ведь ничего не стоило меня заставить, он был моим господином, ничего не зависело от моей воли. Оказывается, нет. Зависел сам Сафар. Он мне не приказал. Он надеялся, что я сам... - Это только доказывает, что он не просто хочет, а любит тебя. - Но я не смог сказать "да", и он попытался умереть. Мало того, я заявил, что лучше смерть, чем быть с ним. И он ждет меня. Ты знаешь, что он ждет меня? - В таком случае, надежда облегчает его жизнь, - сказал Сеид, пытаясь повернуться к стене. - Так что успокойся. - Надежда? Сафар не надеется, что я приду и брошусь в его объятия. Он ждет, что я убью его. Он держит незакрытым окно в спальне специально для меня. Ты знаешь, почему я все-таки не убил его тогда, в первый раз? Ведь я собирался его убить. За то, что он сделал со мной, за то, что он узнал про кестек. Но Сафар не пожелал сопротивляться. Он хочет умереть. Потому что боится себя, того, что творят с ним его желания. И потому, что я... Он встал. - Куда ты? - К нему. - Но почему? Ты же... - Возможно потому, что я тоже люблю его. Сафар не спал. Лежал, уставившись в темноту перед собой, слишком взбудораженный, чтобы уснуть. В доме было настолько тихо, что мгла казалась вполне осязаемой, она подступала к постели, давила, горьковатой пеленой забивалась в легкие. Но вот послышался шорох и бей краем глаза успел заметить тень, промелькнувшую в проеме окна на фоне звезд. У него похолодело в груди - он понял, кто пришел, и стал молиться про себя, каждое мгновение ожидая удара явившейся смерти. Но прошло пять минут, десять, а в комнате не ощущалось никакого движения, по-прежнему стояла тишина, и Сафар решил, что ему показалось, слишком уж напряжены были его нервы сегодня. Но когда он зажег свечу, то увидел, что гость здесь. Граф неподвижно сидел на краю его постели, задумчиво наблюдал за ним. Когда свеча разорвала темноту, он быстро протянул руку и погасил ее. - Не надо света. Опять наступила тишина. И все же Сафар, пока горел свет, успел заметить на постели рядом с Графом нож, и теперь закрыл глаза, стал молиться еще яростнее. Он не пытался вырваться, когда тот склонился над ним и взял его за голову - сопротивляться этому существу не имело смысла. Но это было сделано почти нежно, без применения силы, и вместо прикосновения лезвия спагия почувствовал осторожный, почти робкий поцелуй на своих губах. Граф поцеловал его и отодвинулся, а ошеломленный бей, не дождавшись движения, спросил: - Что... Что ты собираешься делать? - Все, что ты хочешь. Если это тебе действительно еще нужно. - Мне? Ты же знаешь!.. Сеид приподнялся и нашел его тут же, рядом. Граф не сопротивлялся и потом, усталый, и все же не веривший в происходящее, турок, не желая отпускать его, сказал: - Я благодарен, что ты делаешь это так. Только не предупреждай меня, когда все кончится. Я хочу умереть счастливым. - Я не собираюсь тебя убивать. - Но... ты же пришел с ножом! - Бей нащупал холодный клинок, по-прежнему лежавший рядом с ними. - Этот кинжал не для тебя, а для меня. - Что это значит? - Когда ты причиняешь мне боль... - Я сделал тебе больно? - Сафар быстро провел по нему рукой и наткнулся на что-то липкое и мокрое. Действительно, кровь. Он опять зажег огонь и увидел глубокую рану на шее Графа - отчетливый след ногтей, рвавших кожу. - Потуши, - сказал тот. - Я не хотел! Я пытался быть осторожным... И даже не заметил... - Все в порядке. Я же сказал - все, что ты хочешь. - Я постараюсь больше не делать этого. - Не надо. Я не пришел бы сюда, если бы не был готов к этому. Если хочешь, мы можем спуститься в подвал. Но без аскеров. Только я и ты. - Я постараюсь сдерживаться. - Мне не нужно, чтобы ты сдерживался!.. Я хочу, чтобы ты не останавливался, чтобы помнил, что у тебя под рукой лежит нож, и шел до конца. Сафар оттолкнул его. - Ты пришел сюда не потому, что я тебе нужен! Ты пришел потому, что дал обет своему богу, но боишься его выполнять и теперь хочешь, чтобы я убил тебя! И все это ложь, притворство! Ты знаешь, что я не могу держать себя в руках, и просто используешь меня! - Нет, я пришел только для того, чтобы быть с тобой, и ничего не требую. Ты будешь делать только то, что пожелаешь. Я просто хочу, чтобы ты знал, что я не буду против, если ты воспользуешься этим ножом или чем-либо другим. Не хочешь - не надо, но не останавливайся. Я пришел к тебе такому, какой ты есть, со всем, что ты со мной делаешь и хочешь от меня. Иначе меня бы здесь не было. Я пришел, чтобы отдать тебе все. Если тебе для счастья нужно, чтобы я спал с тобой, - я буду спать. Нужна моя боль и кровь, - я дам ее тебе, я принес тебе свою жизнь, потому что это ничего не значит. Я хотел бы отдать тебе душу. - Но ты уйдешь. - Я не могу остаться. Когда Сеид поправится и не будет нуждаться во мне, я должен уйти в монастырь. - Сеид! А я? Я тоже нуждаюсь в тебе. - Поэтому сейчас я здесь. Но не пытайся меня остановить, потому что тогда мне придется отказаться от тебя. А я не хочу этого. Пока можно, пока я свободен, хочу быть с тобой. Потому что я тоже нуждаюсь в тебе. Наутро Сеид сразу почувствовал перемену в пришедшем перевязать и напоить его кровью Графе. Когда тот наклонился над ним, ага заметил нечто, сразу все ему объяснившее. - А ну-ка, подойди ко мне. Сеид схватил его за руку и повернул на свет. От уха Графа, через шею тянулась широкая царапина. Тот все время старался держаться к турку правым боком, но скрыть рану все же не удавалось. - Сафар? - Да. - Ты с ума сошел! Он убьет тебя в постели и даже не заметит! - Сафар не хочет меня убивать. - И ты ходишь к нему с кестеком? Хочешь, чтобы он снял его с тебя? - Он этого не сделает. Бей не раз пытался освободить меня. - Ты рассказывал, что когда-то пытался умереть после того, как к тебя тронул мужчина... Граф вспыхнул. - Извини, Сеид. Ты освободил меня. И я считаю, что это мое дело. Но ага считал, что это не только его дело. Он уже раскаивался, что освободил невольника. Как всегда, едва получив в свои руки кестек, тот сразу же принялся делать глупости. Сафар был очень опасен, чифликчи сознавал это. Тем более при его одержимости Графом. Не меньше он переживал и за самого племянника, зная, что и Графу в любую минуту может взбрести в голову все, что угодно. Они оба рисковали, а ему не хотелось бы терять ни одного из них. Оба турка удивлялись поведению бывшего раба. Они ждали мести, ненависти, но никак не того, что Граф останется и, более того, придет к Сафару. Бывшие хозяева не понимали, да и сам Граф не сознавал, в чем дело. Прежде всего Сатана ненавидел и презирал самого себя. Его мучители давали ему возможность мстить себе, и ему было тяжело отказаться от этого. Да, пока Сафар был его хозяином, он сопротивлялся, так как речь шла о его свободе. Для Графа мало что значили другие люди, он легко преступал через чужие жизни, но иногда выбирал человека и тянулся к нему. В бюлюк-баше он сразу почувствовал близкую душу и теперь, будучи свободным, смог прийти к нему. Этот человек давал ему именно то, что так требовалось, - боль, возможность утолить свою ненависть к себе, но никогда не унижал при этом. Если для того, чтобы быть рядом с ним, требовалось отдать свое тело, Сатана был готов даже на это. Его способность наслаждаться с Сафаром являлась, скорее, не мазохистской, а садистской: Граф наказывал в себе существо, которое было слабым и беспомощным, рабом, допустившим, чтобы его сделали нечеловеком, он намеренно причинял боль телу, ставшему его клеткой и так отличавшему его от людей. Он был уверен, что ненавидит эту жизнь потому, что его изменили, и не понимал, что для него невыносима любая жизнь, с кестеком или без, даже самая счастливая и безмятежная, потому что она являлась наказанием для Князя Тьмы, столь же тяжким, как и пламя геенны. Сатана не осознавал, что для него быть человеком неестественно, будучи уверен, что его изуродовали, страдал от этого. Но, воспитанный как человек, злился на себя, понимая, что никогда обычным человеком и не был. Человеческая мораль, общество с детства давили на него, как он ни старался, не мог избавиться от своей чуждости, гордыни, жажды крови. Это было преступным для человека и еще одним поводом ненавидеть себя. С другой стороны, еще большей глупостью Сеид считал решение Графа уйти в монастырь. Он успел хорошо изучить своего бывшего раба, и был уверен, что ему не место среди служителей господа. Поэтому ага решил примириться с меньшим злом и попытаться с его помощью избежать большего. Он принялся склонять Сафара к мысли, что Графа отпускать нельзя. Дождавшись, когда останется наедине с Сафаром, спросил: - Ты действительно заполучил в постель Графа? Тот покраснел и отвернулся. - Для тебя это серьезно? - Серьезно, Сеид-ага. И если тебе это не нравится, ты ничего не сделаешь. Я слишком сильно хотел этого, чтобы теперь отступать перед твоим осуждением. - Но это не затянется надолго. Он дал обет и уйдет, как только я поправлюсь. На мгновение лицо Сафара исказилось болью. - Я знаю. - Он уйдет, и тогда ты потеряешь его навсегда. Хозяин, которому он собирается себя отдать, никогда не отпустит его. - Но что я могу сделать? - Сними с него кестек. Тебе это легко удастся - в постели, когда он ничего не будет подозревать. - И тогда я потеряю его сразу же, в тот же момент, как притронусь к кестеку. Мне не придется даже дожидаться, когда ты поправишься. - Нет. Он останется с тобой столько, сколько ты пожелаешь. - Не он. Раб. Извини, Сеид-ага, он пришел сам и сам уйдет. Я не могу его удержать.