Все Круги Ада. Освобождение

      Выход, как сначала показалось Сеиду, появился неожиданно. Имение аги посетил бюлюк-баша Сафар-бей. Они состояли в дальнем родстве, да и жили по соседству, имение двоюродного племянника находилось всего в 5 фарсахах от конака ученого. Сафар-бей в свои двадцать-пять лет уже был бюлюк-башой, что говорило о его неординарных способностях, а также об умении пробить себе дорогу. Будучи сиротой, он воспитывался в семье у одного из высокопоставленных лиц в Стамбуле, и лишь теперь, выйдя в отставку, пожаловал в свое родовое имение. Нравом он был вспыльчив, импульсивен, человек настроения, никого и ничего не боялся, но никому ничего не прощал. Зная о благосклонном отношении к себе высших лиц, Сафар мог много чего себе позволить, и ему прощались выходки, обычно карающиеся шариатом. Сеид-ага отправился на несколько дней по делам в другой свой конак, а когда вернулся, то застал дома гостя. Принимал его Граф. Обычно раб не показывался чужим людям, но как ближайшее доверенное лицо Сеида в его отсутствие управлял имением именно он. Граф знал о взаимоотношениях Сафара и хозяина и, ожидая его приезда через день, решил предоставить гостю комнаты. Увидев бея, ага сначала обрадовался, потом насторожился: сразу после традиционных приветствий Сафар стал упрашивать Сеида продать ему Графа. - Но я не собираюсь его продавать, - удивился тот. - Он самому мне нужен. Это мой первый помощник. Если тебе нужен раб, то бери другого, я подарю его тебе. - Мне нужен именно этот раб. Я хорошо заплачу. - Сафар назвал цену, за которую можно было купить на рынке десяток молодых, сильных невольников. Сеид вопросительно взглянул на Графа - не умудрился ли он рассказать бею о себе, что тот вот так сходу дает такую цену. Но невольник равнодушно стоял в сторонке, как будто речь шла не о нем. Да кестек и не позволил бы ему болтать лишнее с посторонним. - Да зачем тебе понадобился именно он? - Этот раб сильный и умный. Он мне нравится. - У меня нет глупых и больных рабов. - Ну, так продай мне этого! - Его зовут Графом. - Какая разница! Я заплачу. Сеид опять взглянул на безучастного невольника и задумался. Это было выходом. Он не мог ни отдать Графа экзетам, ни отпустить его, ни оставить у себя. Но если его продать, то раб всегда будет под присмотром хозяина. А там - будь что будет. Экзетам, конечно, не понравится, что донор исчез. Но главное, что Граф им не достанется. К тому же и Сафар, и Граф оба были примерно одного возраста, - во всяком случае, Граф так выглядел, - оба шальные, бесстрашные, дерзкие. Они могли бы неплохо сойтись. Граф давно не общался ни с кем, кроме старого господина. Если они смогут стать друзьями... Но что-то в этом торге Сеида настораживало. Зачем понадобился Сафару именно Граф? Ему известно, кто он? Но нет, тот не знает даже его имени. Может, действительно, просто приглянулись его ловкость, сила, ум? - Сначала надо узнать, как к этому отнесется сам Граф. Сафар вскочил. - Кто спрашивает, хочет ли раб, чтобы его продавали? - закричал в негодовании. - Граф мой лучший невольник. - Я заплачу в два раза больше обещанной суммы! Продай его мне! Ага понял, что между ними что-то все-таки произошло. Бей был уверен, что Граф откажется, и испугался, что Сеид прислушается к его пожеланию, именно поэтому сразу увеличил цену. - Граф, ты хочешь, чтобы я продал тебя этому человеку? Тот взглянул на Сафара, со скрытым вызовом, одними глазами, усмехнулся и твердо сказал: - Да. Неожиданно для себя Сеид оскорбился. Он был привязан к невольнику и надеялся, что тот отвечает ему тем же. Во всяком случае, если уж ему приходится иметь хозяина, то не поменяет с такой легкостью его на другого. Но, в конце концов, Граф знал, что это его шанс избегнуть экзетов. - Хорошо. Ты, Сафар-бей, заберешь его, когда будешь уезжать. Но пока ты гостишь у меня, позволь, чтобы он оставался со мной. У нас есть еще несколько незаконченных дел. - Д-да, конечно, Сеид-ага, он твой, сколько угодно. - Сафар-бей был растерян. Он явно не ожидал, что раб ответит согласием. - Но все же давай сначала подпишем купчую. Вечером, когда гость отправился спать, оставив чифликчи одного, Сеид вызвал Графа. - Мне не верится, что Сафару так захотелось иметь тебя только за твои прекрасные глаза. Так в чем дело? Что между вами произошло, пока меня не было? Зачем ты ему нужен, не знаешь? - Знаю. - Рассказывай. - Но ты ведь отдашь меня ему, не передумаешь? - Рассказывай. - Пожалуйста, господин... - Он уже заплатил, - сказал Сеид, теряя терпение. - Рассказывай! - Да рассказывать нечего. Когда я принадлежал Махаммеду, то вырезал всю семью Сафара на его глазах. Он был достаточно мал, чтобы я оставил его в живых, но достаточно взрослый, чтобы запомнить, а теперь узнать меня. Бей весьма импульсивен, и сразу бросился на меня с ятаганом. - Дальше. - Больше ничего. - Сафар здесь не один день. Все это время он пытался убить тебя? - Несколько раз. Но так как у меня не было права этого позволить, пришлось немного намять ему бока. - Ты сильно избил его? - Нет. В основном, я защищался и уходил от встречи... Он твой родственник, я старался не причинить ему вреда. Потом я объяснил ему, что моя жизнь принадлежит тебе. Вот он и решил купить ее у тебя. - Что же ты мне сразу не сказал? Я бы не продавал. Ты не знаешь, что такое Сафар. Граф опустился на колени. - Господин. Я не хочу к экзетам. Отдай меня ему. - Идиот! - взорвался Сеид. - Да ты бы хоть спросил меня сначала! Сафар легкой смерти тебе не даст, он тебя не пожалеет, найдет такое, что ты... Граф искоса взглянул на господина. - Я не помню, чтобы кто-то жалел меня. Ага пропустил это мимо ушей. - Тебе нельзя было на это соглашаться. Пойми, Сафар-бей не убьет тебя сразу. И хорошо, если убьет вообще. - Я согласен на все, что избавит меня от экзетов. Я хочу к Сафару. - Граф, джаным, - вздохнул Сеид. - Ты понимаешь, что мне придется отдать Сафар-бею кестек. Я знаю, на что он способен. Ты не выдержишь и рано или поздно убьешь его. А мне это не нужно. Он мой родственник. Но я не скажу ему, ни что это такое, ни кто ты сам. - Спасибо, господин. - Но я не хочу, чтобы и он убил тебя. - Там будет видно, господин. Я действительно благодарен, что ты будешь молчать. Мне хотелось бы, чтобы он воспринимал меня как равного. - Равного?! - Как человека, - поправился Граф. - Раба, но человека. На следующий день его забрали. Сафар сразу же уехал в Стамбул по делам касательно своей отставки, поэтому новый раб был передан слугам с подробными инструкциями. Его отвезли в имение бея и заперли в подвал до возвращения хозяина. Граф просидел там около месяца. Один и тот же вооруженный аскер приносил ему пищу, а иногда и срывал на нем зло. В доме Сафар-бея был распространен садизм, да и вообще порядки были те еще. Часто принимая участие в военных стычках с христианами, бюлюк-баши позаимствовал у них многие нравы и привычки. Он не изменил веры, но обряды и заповеди соблюдал лишь тогда, когда это было необходимо. В частности, он много пил. Да и с психикой у него было не все в порядке. Неизвестно, был ли это врожденный порок, или результат потрясения от совершенного на глазах пятилетнего мальчика кровавого убийства, но Сафар-бей был крайне неуравновешенным и жестоким человеком. Он не имел жены, а слуги, аскеры, не говоря уже о полностью зависимых от него невольниках, боялись его как огня. Сафар был способен убить за какую-нибудь мелкую провинность, но убивал не сам и всегда - медленно и мучительно. В его подвале имелось помещение с оббитой железом дверью и всевозможными приспособлениями для причинения боли. Не удивительно, что обитатели поместья бюлюк-баши привыкли истязать и бояться. Слово "подвал" дамокловым мечом висело над их головами, напоминая, что Сафар-бей - бог над ними. В этот подвал и попал Граф. Сафар запретил его трогать до своего возвращения, он хотел сам рассчитаться с убийцей своих родителей. Но, посаженный на короткую цепь, раб представлял собой слишком заманчивую игрушку, чтобы подвыпившие аскеры, привыкшие к крови, могли удержаться от соблазна развлечься с ним. Особых неприятностей они ему не доставляли, так как боялись, что бюлюк-баша проведает про их визиты в подвал. И Граф защищался слабо, да ведь он на это и шел, когда соглашался на продажу. Поэтому никто в имении не подозревал, насколько опасным он может быть. Выяснилось это за день до возвращения бея. Аскер, принесший заключенному пищу, поспешил сообщить ему о скором приезде хозяина и о том, что это значит для Графа. Пока он, стоя на пороге, красочно описывал, что невольнику предстоит испытать на своей шкуре, Граф, невидимый в темноте, порвал металлический ошейник, оказавшийся слишком хрупким для него, прежде, чем халавуз успел захлопнуть двери, подлетел к нему и, зажав рот, втащил внутрь. Через несколько минут охранник лежал связанный, с кляпом во рту, а Граф вышел во двор, беспрепятственно перепрыгнул через забор и скрылся из виду. Приехавший вечером Сафар-бей отдыхал всего-то какой-нибудь час, потом, снедаемый нетерпением, поспешил в подвал. Невозможно описать, что ним произошло, когда было обнаружено, что дверь подвала не заперта, а внутри лежит связанный халавуз. Не имея представления о том, кто такой Граф, спагия, естественно, не поверил, что тот способен сам освободиться от цепи, связать вооруженного аскера и бежать, никем не замеченный. Было решено, что охранник состоял с ним в заговоре. Вне себя от того, что потерял возможность отомстить кровному врагу, Сафар приказал оставить халавуза как есть и отправил во все стороны поисковые группы, приказав обыскать весь санджак. Но Граф и не думал сбегать. Ему было хорошо известно, что кестек находится у бюлюк-баши. Сеид не рассказал бею о его настоящем предназначении, но наверняка что-нибудь придумал, чтобы Сафар постоянно держал его при себе, ведь в его планы не входила ни смерть родственника, ни побег раба. Поэтому Граф вернулся. Он просто готовился к встрече с господином. Помылся, выстирал одежду, и теперь его вид не показывал, что весь месяц он просидел на цепи, как собака. Граф слишком долго ждал этого момента и хотел встретить его достойно. Будучи приближенным Сеида, он не привык к положению обычного раба и не имел возможности опуститься. Во дворе никого не было, все аскеры бродили по окрестностям в его поисках, и Граф безо всяких осложнений снова перелез через забор и проник в подвал. Дверь была по-прежнему открыта, внутри все так же лежал связанный турок. Даже не подозревая, какой переполох вызвала его отлучка, Граф развязал охранника и только оскалился, когда тот припустил прочь со всех ног. Потом зарылся в набросанное в углу сено и безмятежно уснул. Освобожденный аскер не сообразил, что ему следовало бы уносить ноги как можно скорее. Он нашел отряд Сафара и сообщил бею, что Граф вернулся сам. Взмыленные после скачки спагия с аскерами ввалились в подвал. Бюлюк-баши изумился, когда увидел, что невольник действительно спит, как ни в чем ни бывало. Но он не задавался долго вопросом, что заставило его вернуться, и быстро оправился. Подошел, пнул его ногой. - Вставай, собака, пришло время рассчитаться за все. Граф поднялся, окинул взглядом аскеров, хозяина и опять оскалился. Сафар-бей отступил назад от неожиданности: в поведении раба усматривался неприкрытый вызов. Они стояли друг против друга: могущественный, уверенный в себе, хотя и молодой, богато одетый бей, и человек без имени и прав, обретавший существование для общества лишь по ночам, когда выходил убивать по приказу Махаммеда, а сейчас и вовсе утративший для него всякую материальность. Бей был выше его, тем более, что Граф стоял боком, чуть опустив голову, чтобы не смотреть в глаза господину. - Ты думаешь, тебе удастся спастись? Но больше тебе некому будет помочь. Смотри, что я делаю с сообщниками своих врагов. Вряд ли тебе удастся переманить на свою сторону еще кого-нибудь. Действительно, притащили сторожа, сорвали с него одежду и, невзирая на крики и мольбы, заковали в кольца, вделанные в каменные плиты пола. Перетянули жгутами руки и ноги, а потом, не спеша, стали отрезать пальцы, кисти... Часа через два у турка остались только четыре короткие культи. Он уже не кричал, только хрипел, корчился в крови и кусках собственного мяса. Сафар собственноручно вспорол ему живот, а все же обрубок человека все еще жил, бился головой о камень пола, вращал круглыми, налившимися кровью глазами. Резали его так осторожно, что ему предстояло мучаться еще очень долго. Но тут, безучастно стоявший в стороне Граф, улучшив минуту, когда палачи расступились, прыгнул вперед и ногой сломал жертве шею. В подвале стало неожиданно тихо. У потного, уставшего Сафара побелели глаза. - Не выдержал? Избавил сообщника? Только тебе ведь помочь будет некому. Ты на его месте полежишь до конца. Граф сжал зубы и даже не поднял глаз. - Зря убил человека. Перед тобой его вины не было. - Жалеешь, значит? Себя пожалей! Бей приказал слугам убрать труп и заковать на его место Графа. Сам, пока будут подготавливать новую экзекуцию, пошел обедать. - Без меня не начинайте, - сказал, уходя. - Я сам хочу пустить ему кровь. Но поесть ему не удалось. С криком "Аман!" к его ногам упал один из аскеров. Он действительно был в ужасе. Невольник, которого собирались казнить, оказался не человеком, а джинном. Он не позволил даже дотронуться до себя, он сражается как лев, голыми руками убивает верных слуг бея, и от его безжалостной руки не удалось уйти ни одному из аскеров. Как доказательство слуга показывал свою разорванную одежду и вывернутую из плеча руку. Оружия при нем не было. Спагия вышел из себя. - Собаки паршивые! Ишаки! С рабом справиться не могут! Сафар-бей не был трусом. Выхватив ятаган, он сам бросился к подвалу. Двери его были распахнуты, на пороге корчился аскер. Внутри, спиной к выходу, стоял Граф. Перед ним жались друг к другу слуги. Два трупа лежало на полу, а оставшиеся в живых просто не смогли сбежать, так как невольник закрывал выход. В руках их бесполезно блестело оружие. - Чего вы стоите? Берите его! Живым берите! - закричал бей, коршуном бросаясь вниз. - Свиньи трусливые! Но Граф сам прыгнул к аскерам, и некоторое время по подвалу катался беспорядочный клубок тел. Но вот один оторвался от него, лег под ноги, второй. Безоружный раб легко расправлялся с врагами, душил их голыми руками, ломал шеи, руки... Сафар-бей не успел даже вмешаться, как остался с ним с глазу на глаз. Но его не испугало только что увиденное, он взмахнул ятаганом и шагнул к невольнику. Граф не двинулся с места. Ждал. И по его ожидающему взгляду бюлюк-баша понял, чего он хочет: смерти, быстрой, легкой смерти. Для этого и поднял бунт, для этого и задирал хозяина, надеясь, что тот выйдет из себя, не сдержится и уничтожит его сразу. И, может, важно ему было, чтобы это оказался сам Сафар, ведь не подвернулся он под ятаган кого-нибудь из аскеров, давил, ломал их до конца, не споткнувшись, не ошибившись ни на минуту, не подставив голову под удар слуги. Сафар-бей понял это и остановился. Некоторое время они не сводили глаз друг с друга. Но вот в дверях появились новые аскеры, спустились вниз, позвякивая вынимаемым из ножен оружием. - Не убивать, - сказал Сафар, отступая в сторону. - Возьмите его и разложите на полу. Воины двинулись вперед. Граф тенью скользнул назад и в сторону, поднял руки. - Погоди, бей! Я сам. Ты же видишь, я даже не сбежал. Я только немного поучил твоих псов. Им лишь со связанными расправляться. В его взгляде, обращенном на хозяина, чувствовалась какая-то скрытая насмешка. Спагия не мог избавиться от чувства, что раб видит его насквозь и забавляется этим, хоть каким абсурдным это ни казалось. Один из слуг ринулся на него, но споткнулся о мертвого аскера, а Граф опять отскочил и, пока противник, ругаясь, вставал, успел сбросить с себя рубашку. - Не спеши, я сам. Он действительно лег на приготовленное место и даже просунул руки в кольца. Задыхающийся от злости Сафар подошел и наклонился над ним. Граф бросал вызов хозяину, он брезговал его насилием и слугами. Спагие предстояло не просто убить, но сломать, лишить его воли. - Ну нет, собака, теперь тебе и этого будет мало, так просто ты не отделаешься!