Все Круги Ада. Освобождение

Графа разбудил браслет на руке, и он пошел на зов. Войдя в кабинет, отшатнулся, но тут же выхватил нож и шагнул вперед, видя возле господина лохматое многорукое чудовище. Сеид остановил его. - Спокойно, спокойно, Граф, он не причиняет мне вреда. Это существо хочет видеть тебя. Стань вот здесь, на свету. Не сводя глаз с экзета, раб остановился на указанном месте. - Человек больше всего подошел для этой задачи, - продолжал Сеид прерванный разговор. - Я немного изменил состав крови, убрал токсичность. Точнее, просто добавил противоядие. Теперь она сама себя нейтрализует. Основные ее свойства сохранились, но она перестала быть опасной для окружающих. Напротив, это лучший целительный бальзам, какой вы когда-либо встречали. Ею можно лечить больных и поливать растения. В любых случаях результат поразительный. Взрыв жизненных сил, ускоренное заживление, усиление роста. Кровь очень быстро восстанавливается и долго не сворачивается. Результаты превзошли все ожидания. Организм самого донора практически не снашивается, он не подвержен старению и смерти. Донор живуч, почти неуязвим, с чрезмерным запасом энергии. Кроме того, в его мозг я вживил аппарат, который назвал кестеком, цепочкой. Он гарантирует полное послушание, также совершенствует жизненные силы донора и является управляющим и запоминающим устройством. Для того, чтобы его исследовать, достаточно считать с памяти кестека сведения. В нем содержится память о каждом моменте жизни донора, как об окружении, так и об его внутреннем техническом и физическом состоянии. Донор практически не способен забывать. Вот это, - Сеид показал цепочку, - дистанционное управление. Должен признать, что оно необходимо, так как иначе послушание не гарантируется. Но это зависит от личности самого донора. - Личности? - переспросил экзет. Он не говорил на земном языке, раздавалось только низкое гудение. Но, общаясь, эти существа пользовались особенным аппаратом, установленным на горло, и, видимо, могли вести диалог практически на всех языках Вселенной. - Личности? У донора не должно быть личности. - Он приблизился к Графу. Тот слушал объяснения господина, мертвенно бледный от ужаса. Ему уже стало ясно, к чему идет дело. При приближении инопланетянина отрицательно покачал головой и отступил назад. - Я хочу осмотреть его, - сказал экзет. - Не двигайся, Граф. - Что это у него? - Одежда. Все люди носят одежду. - И донор? Ты считаешь его равным себе? Ага посмотрел на Графа и промолчал. - Пусть разденется. - Разденься, Граф. Он должен посмотреть на тебя. Это твой хозяин. Даже больше хозяин, чем я. Граф, не отрывая расширенных глаз от насекомого, молча разделся и опять замер. - Спокойно, спокойно, - приговаривал Сеид, - не двигайся, и он не причинит тебе вреда. Экзет обошел его вокруг, чуть слышно постукивая когтями по полу. - А он выглядит не таким силачом, каким был описан, - сказал, заглядывая рабу в лицо фасеточными глазами. И вдруг схватил его за голову. Тот рванулся, ударил его по лапам. - Стоять, Граф! - закричал Сеид. - Не смей! Раб отпустил инопланетянина, потупился. - Он не причинил вам вреда? - испуганно спросил ага, поспешно подходя к ним. - Его нельзя винить, он напуган. Я никогда ему не говорил... - Ничего, донор просто не знает, с кем имеет дело, - холодно произнес экзет. - Иначе он никогда бы не посмел поднять лапу на Божественного. Он мягко, совсем ласково прикоснулся к рабу, но Граф быстро отдернул руку. На ней остался красный след. - Я желаю осмотреть донора и не хочу, чтобы эта сцена имела место второй раз, - насекомое повернулось к Сеиду. - Ты сказал, что послушание гарантируется. Я этого не вижу. - Да, да, конечно, - сказал турок. - Только возьмите цепочку. Прошу тебя, Граф, делай все, как он хочет, и никто не причинит вреда ни тебе, ни мне. Он твой хозяин... - Где лаборатория? - перебил экзет. - Я покажу, пойдемте. Одевайся, Граф. - Некогда. Я вижу, у тебя странное отношение к донору. Ага провел их в лабораторию и закрыл за ними дверь, а сам вернулся в кабинет и впервые за многие годы стал молиться. Он молился, чтобы раб понравился экзету, иначе тот уничтожит его, а возможно, и Сеида. Молился, чтобы Граф хорошо себя вел с новым господином и чтобы смог перенести этот удар. Он никогда не рассказывал ему о заказчиках его работы, так как надеялся, что инопланетяне уже не вернутся. Они так давно не появлялись, что могли забыть дорогу к его планете, забыть о существовании Сеида. Результаты его открытия могли пригодиться и на Земле, но, встретив яростный отпор невольника, ага отказался от мысли немедленно воплотить в жизнь идею армии послушных слуг и бесстрашных, неуязвимых воинов. Как же Граф воспримет известие о своем истинном предназначении? Сеид боялся, что экзет, оставшись недоволен результатами его работы, уничтожит раба; боялся, что, оставшись доволен, как это было условлено, вернется за донором через год, на обратном пути, оставив, таким образом, Сеида наедине с рабом. Как тогда ага сможет целый год смотреть Графу в глаза? Как сможет прожить этот долгий год с ним рядом? Что будет делать Граф? Опять взбунтуется или сойдет с ума, сломается? А еще больше он боялся за самого Графа. Как сможет он принадлежать экзетам? Что с ним будет? Из-за драгоценной крови донора вряд ли они убьют его сразу, но ожиданий он их не оправдает. Донором Граф не будет. Им придется уничтожить его, он сумеет их заставить, но каким образом? Единственное его оружие - кестек - оружие самоуничтожения. Сеид до утра ждал, что инопланетянин позовет его или сам вернется в кабинет. Но тот так и не появился. Свет в саду исчез и тогда ага сам отправился в лабораторию. Экзета он там уже не застал. Инопланетяне улетели, даже не посчитав нужным поделиться своим мнением о доноре. Когда Сеид вошел в лабораторию, Граф стоял к нему спиной и заправлял шприц. Руки у него дрожали. - Что это? - Адреналин. - Оставь, - грубо приказал турок, пытаясь за этой грубостью скрыть неловкость и страх. - Тебе нельзя адреналина. Граф послушно отложил шприц, но, все так же не оборачиваясь к господину, оперся о стол. Ага увидел, что прямо перед ним лежит кестек, и поспешил забрать его, несмотря на то, что тот даже не глядел в его сторону. - И не смей брать наркотики без моего разрешения, - продолжал Сеид. - Одевайся. - Он бросил его вещи на стол. Граф шагнул к ним, но пошатнулся и сел. Только теперь ага заметил, что он бледен настолько, что незаметно его смуглости, и не держится на ногах - экзет, видимо, выцедил из него все, что только можно было выцедить. - Я... я... Господин, неужели они заберут меня? Сеид долго молчал. Опять это мертвое чувство вины! И этот вопрос, заданный тоном обиженного ребенка. Раб слишком устал, чтобы защищаться. - Что он сказал? - Что я подхожу им, и он вернется за мной. Ты меня отдашь? - Эта лаборатория, эти машины и ты сам принадлежишь им. - Я им не дамся. - Ты ничего не сможешь сделать. Они боги. Они сильнее богов. Они пришли сюда, и преобразили мое поместье. Они надели мне на голову обруч, и через мгновение я стал знать вещи, доступные только богам. Кто сотворил эти аппараты? Они. Ты думал, я способен сделать их? Кто построил эту лабораторию? Они. Кто прилетает оттуда, где должен обитать Аллах? Они. Они говорят без слов, они убивают без оружия. И, пожалуйста, когда они тебя возьмут, делай то, что им надо. Они сумеют сломить твою волю. Ничего особенного им от тебя не требуется. Только кровь, твоя кровь. - Нет. Я больше не позволю им прикоснуться ко мне. - Ты испугался того, что экзеты относятся к тебе как к животному? - спросил Сеид, нащупывая его пульс. Граф поднял голову и посмотрел ему в глаза. - А разве я человек? - спросил с открытой издевкой и, пожалуй, горечью. - Я давно не человек. Но я думал, что я раб, машина, оказывается - просто сосуд с пищей для чудовищ, скот. Меня посадят в загон, чтобы я давал положенное количество крови. - Ну, если ты и будешь давать кровь, то только некоторым, самым высокопоставленным лицам. Ты опытный экземпляр. В основном, тебя будут исследовать, по твоему образцу - творить других. - Ну уж нет! А ты, ты думал, что делаешь, когда калечил меня? Все человечество, превращенное в овец, животных, дающих кровь, пока могут? А потом отправляемых на убой? Этого ты хотел? А ты сам пробовал лечь под этого "бога"? - Граф вскочил. - Ты знаешь, что это такое? - Он показал след на горле, где присосался паук. - Тебя вот так вот пробовали? Нет! А ведь этого ты добивался. Твои жены, дети станут такими же, как я! И это будет твоих рук делом! Подумай, что ты сделал! Почему я, я - и то не смог так возненавидеть людей, как ты, сытый, богатый, свободный! - Тебе нужен не адреналин, а снотворное. Успокойся. У тебя нервный срыв. Ложись на стол, я тебе сделаю укол. Потом поговорим. Но разговора не произошло. Они стали избегать друг друга. Сеид ждал бури, протеста, но Граф замкнулся в себе. Он считал дни, из его глаз не исчезал страх, - но больше ни слова укора господину. Чифтчи успел забыть о договоре, подписанном им много лет назад, и только удивлялся, но, в отличие от него, невольник не умел забывать и теперь честно соблюдал его условия: хозяин имел право отдать его кому угодно, его дело - выполнять пожелания господина. Ага все-таки опасался, что раб сойдет с ума, так похож он был на затравленное до смертной тоски животное. Но Сеид ничего не говорил ему, только молча наблюдал и время от времени звал в лабораторию, давал успокоительное. Какое-то время он даже позволил ему употреблять наркотики, но ни к чему хорошему это не привело. Граф стал еще подавленнее и, наконец, сам попросил запретить ему колоться - вместо успокоения наркотик приносил ужасы. Внешне все выглядело вполне нормально. Граф выполнял свою работу в лаборатории, занимался в библиотеке, сопровождал Сеида, когда тот искал его общества, но все это делалось автоматически, при первой же возможности он уходил, прятался. Глядя на него, Сеид находился не в лучшем состоянии. Ему как никому другому было известно, чего стоило Графу смириться со своим положением. Но тогда он принял власть людей. Как сможет этот человек принадлежать экзетам? И кроме личного страха и отвращения, у него имелись и другие причины ненавидеть их. Дело было не только в его личной судьбе. Да, к нему относились бы как к животному, он стал бы донором, в конечном счете, это значило, что его постепенно употребляли бы в пищу. Но, кроме этого, он станет материалом, образцом, то есть отправным пунктом в превращении в доноров для экзетов всего человечества. Граф шел на все, чтобы не допустить появления подобных себе, но раньше речь шла о превращении лишь части людей, которые, опять-таки, принадлежали бы тем же людям. Теперь же решалась судьба всей планеты. Граф играл бы решающую роль в обращении человечества в скот для иного биологического вида. Не было никакого сомнения, что он с этим не смирится. Даже если бы принадлежать экзетам не было для него так страшно лично, он бы приговорил себя. Сеид и сам понимал, что стал виновником большой опасности для своего мира. Но, берясь за работу, он не задумывался над этим, ему не верилось, что в его силах окажется создать Графа, так же как и в то, что инопланетяне вернутся. Теперь же факт стоял налицо, и ага мучался сомнениями, как ему поступить. Он действительно не хотел видеть, как его близких забирают инопланетяне, как порабощается все человечество и, что самое болезненное для него, как экзеты уводят Графа. Именно Графу угрожала самая близкая опасность. Сколько еще времени понадобится этим всесильным существам, чтобы наладить массовое производство доноров? Сам турок мог и не дожить до вторжения инопланетян. Графа же заберут через год. И если большинство людей приспособилось бы к существованию в неволе у экзетов, то Граф - нет. Но и просто умереть он не сможет. И ученый все чаще ловил себя на мысли, что нельзя отдавать невольника экзетам. Но это означало бы скорую и неизбежную опасность для него самого. Если экзеты прилетят и не получат донора, то убьют Сеида и всех его близких, уничтожат имение, плоды трудов всей его жизни. Ага не мог решиться на этот шаг. Да и что значит "не отдавать" Графа? Куда он его денет? Спрятать в другом своем поместье? Но инопланетянам было известно расположение всех его имений, ведь это благодаря именно экзетам он имел их. Графа бы нашли. Отпустить его на свободу? Он уже пробовал поступить так, но ничего хорошего это не дало. Он не спасет этим Графа и только погубит себя. Но и смотреть, как тот молча мучается, ага тоже не мог. Больше всего Сеида беспокоило именно то, что Граф молчал. Если бы он бунтовал, сопротивлялся, если бы обвинял и проклинал хозяина, то это давало бы хоть какой-то выход его отчаянию. Да, действительно, внешне все было по-прежнему. Граф все подавлял в себе, после сцены в лаборатории он ни словом не упоминал об экзетах. И если бы Сеид сам, волнуясь о его самочувствии, не обращался к этой теме, то ничего бы не говорило о прилете инопланетян. Разве что еще большая замкнутость Графа и заботливость к нему со стороны хозяина.