Все Круги Ада. Освобождение

      Их было девять - молодых, совершенно разных и все же похожих между собой, "волков". Граф сам подбирал их, выискивая тех, кто подходил ему. Впрочем, вкус его оказался довольно странным: он выбирал как уже совершенно отпетых, так и тех, кто производил впечатление абсолютно неподходящих для этого дела людей. И тех и других он натаскивал так, как находил нужным, "воспитывал" на свой манер и прививал им привычки "профессионалов своего дела", как выражался он сам. Не выдавая полностью своего искусства, открывал перед ними маленькие, но необходимые секреты борьбы, учил убивать и защищаться, внушал свою мораль. Здесь поддерживалась строжайшая и жестокая дисциплина, слово вожака считалось законом, иначе нарушителя ждала расправа. За него не заступится никто - Граф сам следил, чтобы между "волками" текла скрытая, но злобная ненависть, все дружеские, теплые отношения или хотя бы их отблеск он пресекал. "Твой ближний - твой враг, - часто любил повторять он. - Если не будешь следить за тем, что творится за твоей спиной, - жди удара. Лучше бей первым. Не прощай, ведь тебе не простят. Ты вне закона, какой закон, кроме слова твоего вожака, может удерживать тебя? Мир жесток. Значит, будь еще жестче его. Бей - лучше нападать, чем защищаться". Мораль хищника. Но "волк" не принявший ее, погибал. Девять "волков" предстало перед Федором на следующий день, восемь пар глаз (исключая Графа - он равнодушно отвернулся, давая своим возможность хорошо рассмотреть и изучить новенького) настороженно и пристально впились в него после слов вожака: "Это "волк" Рыжий". Имен предпочитали не называть - меньше шансов оказаться в участке. Ганя. Ганечка. Эта кличка дана по имени героя Достоевского - Граф щегольнул начитанностью и изменил имя Геннадий. Фамилия его известна только вожаку, и все попытки выпытать ее у него оказываются напрасными, подойти же спросить у самого Гани - значит услышать в ответ отборнейший мат. Графу его манера выражаться не нравится, но он молчит, здесь свою волю не навязывает. Красивый, с живыми, часто улыбающимися голубыми глазами, с золотистыми вьющимися волосами и светлой полоской усов, крупными желтоватыми зубами и розовой чистой кожей, Ганя был на голову выше хрупкого Графа и представлял собой могучий, атлетический тип, от которого за полверсты разило силой. Ганя питал ненависть и зависть к своему вожаку, сам тайно надеялся занять его место. Нет, добившись своего, он вел бы себя иначе, но уж полагающегося вожаку не упустил бы. Единственное, в чем этот человек превосходил Графа - так это в примитивности и откровенности своего садизма. Этим он вообще выделялся среди "волков", как правило, попадавших сюда подобно Рыжему, против своей воли, и уже потом приспособлявшихся к нравам банды. Ганя же появился здесь по своему почину, а его предложения истязать кого-нибудь из попавшихся, перед тем, как убить, вызывали гримасу отвращения даже у вожака и, наконец, он пригрозил Геннадию, что поможет ему заткнуться, если тот не придержит язык сам. Пока Граф был на каторге и Грач заменял его, Ганя до бессонницы завидовал этому заместителю, когда же хозяин вернулся и расправился с позарившимся на его место, зависть сменилась радостью, что это был не он. Но для того, чтобы отказаться от своей мечты, этого оказалось мало. "Волки" были силой, и иметь эту силу в своих руках... Просто, Ганя понял, что вожаком сможет стать только после смерти Графа, и стал яростно ее желать. Но застать главаря врасплох было почти невозможно. Ганя знал, что все "волки" без исключения ненавидят вожака, как всякий ненавидит деспота, но договориться с ними, чтобы убрать его - немыслимо: сразу же донесут, желая выслужиться, и тогда поминай, как звали. Приходилось только ждать счастливого случая, когда Граф оступится, - тогда в расправе будут единодушны все. Останется только позаботиться, чтобы вожаком признали именно его, Ганю, но это уже не так трудно, как первое. Действительно, в этом отношении после смерти Грача у Гани конкурентов не оставалось: одни "волки" были слабее Гани, другие - спокойнее, не так честолюбивы. Среди них есть один, носящий очки и играющий на виолончели, и другой, носящий тяжести за более сильными и перебирающий пальцами еще ловчее первого; как правило, они втянуты сюда насильно, с помощью шантажа и угроз; есть те, кто недолюбливает Графа, кто его жгуче ненавидит, и кто просто боится. Граф сам выбирал таких, видимо, такие ему и нужны. И началось натаскивание. Федор с ужасом смотрел на действия "волков", а Рыжий надеялся, что когда-нибудь привыкнет к этой жестокости. Он думал, что ему удастся остаться как-нибудь в стороне, на формальном счету, на сборах появляться пореже, и только на тех, что спокойнее, участвовать в делах "волков" как можно меньше, чтобы было только видно, что принимает участие, и все в том же роде. Но Граф следил за своими подопечными внимательно, все видел, все понимал, и при первой же попытке увильнуть, пошел за Федором сам. Он отлично знал, где кто из "волков" живет, развлекается, и от его мстительной руки не скрылся еще ни один из сбежавших. Носящий обычно черные брюки и белую рубашку из дорогого материала, он набросил на плечи старую робу и теперь напоминал рабочего порта или рыбака. Благодаря этому нехитрому маскараду, его вид не мог вызвать подозрения ни у родных Федора, ни у прохожих. Двери были открыты, но Граф постучался, подождал, потом окликнул, просовываясь внутрь: - Эй, есть тут кто? Никто не ответил. Тогда он обошел вокруг дома, постучал в несколько окон и заглянул в сарай. Тишина. После безуспешных поисков гость решил, что дома никого нет, и пошел назад. Но когда проходил под домом, сверху, с чердака, послышался шум и голоса. Граф остановился, обошел дом еще раз, отыскивая лестницу, и поднялся наверх. На чердаке было жарко и душно, ноги почти по колено утопали в хрустящем сене. Посредине, небрежно брошенные, лежали какие-то корзины, а в двух шагах от них, казалось, кто-то боролся. Граф славился нечеловеческой реакцией, реакцией хищника - то, на что у любого человека ушло бы, как минимум, несколько минут, он понял за секунды. Одним прыжком оказавшись рядом с ними, "волк" за шиворот поднял Федора на ноги и ударом отшвырнул в угол. Оксана тоже вскочила и, хотя Граф стоял спиной к двери и лицо его было в тени, почему-то сразу догадалась, кто это пришел, но такому обороту не обрадовалась: "волка" она боялась еще больше. С пьяным Федором ей, может быть, и удалось бы совладать, но с Графом... Пытаться вырваться через дверь было немыслимо - он стоял на пути, и девушка отступила к стене, собираясь защищаться. Граф тоже узнал ее, в его глазах заплясали огоньки. Он подошел к ней. - Вот ты где мне попалась, девочка. - Тихий голос его зазвучал мягко и вкрадчиво. - А я уж не чаял увидеть тебя. Здравствуй. Что ж ты так на меня смотришь? Не рада? Али помешал? Извини, но своего я не уступаю никому. Что же ты молчишь? Оксана с ненавистью смотрела на него и тяжело дышала. По глазам "волка" было видно, что такая - растрепанная, покрасневшая, испуганная, но гордая, - она ему нравилась еще больше. Он протянул к ней руку, собираясь коснуться, но девушка, наклонившись, ловко проскочила под ней и вылетела с чердака. Граф усмехнулся - видно, он и не собирался ее задерживать; постоял немного, задумавшись, а потом повернулся к замершему Федору. - Кто это? - Вкрадчивости как не бывало, мягкий голос зазвучал повелительно и твердо - хозяин был зол. Но Федор молчал. После появления Графа хмель мгновенно слетел с него, и теперь он раскаивался в своей выходке, недоумевая, как решился на такое. Да, Оксана нравилась ему, он уже давно смотрел на нее не просто как на постоялицу, имел даже вполне серьезные намерения, но вот так... Сколько раз он уже давал зарок не пить, и все равно не удерживался и при всяком таком случае делал глупости... Но с тех пор, как стал членом банды, спиртное стало единственным, что успокаивало его, позволяло отложить проблемы на завтра, закрыть на все глаза... Слишком много крови и ненависти приходилось видеть ему в последнее время. "Если с Графом обойдется благополучно, - думал он, - побегу на коленях просить у нее прощения". - Кто это? - Граф чуть повысил голос. - Я спрашиваю, как ее зовут? - Оксана. Она снимает у нас комнату. Дочь врача. - Так. - Вожак подошел и схватил Рыжего за ворот. - Так вот, если ты еще раз дотронешься до нее хоть пальцем, взглянешь не так, - пеняй на себя. Голову сорву! Она моя. Ясно? - Да... Но... ты удавишь меня! - прохрипел Федор, не пытаясь, однако, вырваться. Граф отпустил "волка" и заговорил спокойнее. - На сбор, я вижу, ты идти не собираешься? - Да... то есть, нет... работы дома много... - замялся Рыжий. Эта тема пугала его еще больше, чем предыдущая. Что, если вожак сейчас обвинит его в отступничестве? Через две недели после вступления? Убьет на месте. - Хорошо же ты работаешь, - с угрозой заметил Граф. - Я пойду, вот только соберусь, - поспешно пообещал Федор, краснея. - Собираться излишне. Пошли. - Он повернулся и первым стал спускаться вниз. Оксана видела, как вышли эти двое из дома и как они отправились к берегу. Федор шел спокойно и свободно, его никто не тащил насильно, не вел под конвоем. "Значит, он - "волк", - думала девушка, глядя им вслед, и это открытие заставило ее даже забыть только что произошедшее. - Связался с теми, кто убил Андрея! Подлец! Бедная Дарья Степановна! Что с ней будет, если она узнает, кем стал ее родной сын?" Не менее ее пугали и слова Графа о том, что своего он не уступит никому. "Своего"! Это слово более чем ясно говорило, что теперь он не отступится от нее. Можно ждать нового визита со дня на день. Два раза ей удалось спастись, но ведь это же не может продолжаться до бесконечности. Естественно, "волки" должны были преследовать ее, ведь она видела всех их в лицо, а при их желании сохранять свои дела в тайне... Они будут бояться, что она пойдет в полицию, и постараются убить или запугать ее. Нет, Граф отступаться от нее не думал. В следующий раз, когда она возвращалась от отца уже верхней дорогой, боясь показываться на берегу, он вышел ей навстречу из тени, отбрасываемой скалой. В зубах его торчала травинка, которую он тут же и выбросил - Граф не курил, но часто жевал соломинки или спички. У Оксаны похолодело под сердцем, как только она его увидела, а он неожиданно ласково улыбнулся ей. - Здравствуй, Оксана. Видишь, теперь я знаю твое имя. Когда он так улыбался, его лицо совсем преображалось, становилось удивительно нежным и приятным. Но как это было похоже на маску! Оксана была уверена, что он насмехается над ней. Холодно выдержала его вопросительный взгляд, демонстрируя свою ненависть и презрение. Она не боится его и просто так не сдастся. Граф, казалось, не замечал ее настроения, или, как ей и думалось, продолжал ломать комедию. - Можно тебя проводить? - спросил, не меняя интонации. - Дорога не моя, - пожала плечом Оксана, - не мне запрещать тебе ходить здесь. Может, ты и ее считаешь своей? И пошла первая. Граф последовал за ней. Спокойная внешне, она ежесекундно ждала его прикосновения. Но он шел скромно и молча, и лишь один раз попытался взять у нее из рук корзинку. Она не позволила. Наконец, «волк» произнес, тихо, пользуясь близким к ней расстоянием: - Ведь ты же не станешь меня уверять, будто не видишь, что нравишься мне? Девушка искоса посмотрела на него и ничего не ответила. Через несколько шагов он загородил ей дорогу и заставил остановиться. - Ты нравишься мне. - Так что же? - Голос ее стал резким, а глаза превратились в злые щелки. - Что ты мне предлагаешь? Развлекать тебя? Такую поищи в другом месте, от меня не дождешься! Или тебе мало тех несчастных, над кем ты издеваешься? Оставь меня в покое. - И быстро пошла прочь. Граф долго смотрел ей вслед, потом лицо его преобразилось, он побледнел и бросился за ней, опять заступил дорогу. - Я ведь многого не требую. Просто не бойся и не избегай меня. Я хочу, чтобы ты была рядом. И все. Она испугалась его напряжения, но, закусив губу, не размахиваясь, влепила ему звонкую, хлесткую оплеуху. "Волк" не ожидал, что она может ударить его ножом в первый раз, так же неожиданна оказалась пощечина, нанесенная сейчас. Он растерянно отступил. - Скотина! - процедила Оксана и побежала домой. Она напрягала все силы, стараясь скорее выскочить на место, где уже встречаются люди и где никто не посмеет до нее дотронуться. Но погони не было. Как только она исчезла из виду, Граф сел на землю и закрыл лицо. Оксане надо было что-то решать. Положение сложилось не из легких, и дальше так оставаться не могло. Она перестала показываться на берегу, к отцу ходила через город, но все это не казалось таким уж страшным, чтобы тревожиться. Но «волк» знал, где она живет, мог опасаться, что донесет в полицию, и был опасен. Кроме того, ей стало негде выгуливать свору. Берег был пустынным местом, где не встретишь людей, поэтому давно стал местом ее прогулок. Волки же не могли постоянно сидеть в загоне, а теперь ей просто некуда было их повести. Эти хищники с испорченным настроением - вещь крайне неприятная, а Оксана, хоть свора и могла стать хорошей защитой, боялась показываться на берегу. Не станешь же их выгуливать в поселке. И все же спрятаться от Графа ей не удалось. Он опять заявился к Федору, наряженный все в ту же старую куртку, корректный и вежливый. На этот раз Дарья Степановна была дома, и ему пришлось поддерживать с ней разговор. Не выявляя очень своей скуки от подобной беседы, Граф представился как рабочий одной с Федором артели, выразил соболезнования в связи с преждевременной кончиной ее старшего сына, поговорил о погоде, лове, урожае. Ожидая своего "волка", который был послан где-то по хозяйству, он болтал о безделицах, пил молоко и бегал взглядом по двору. Перед его приходом Оксана читала книгу у окна и теперь наблюдала за ним, на глаза ему, разумеется, не показываясь. Она была уверенна, что этот взгляд нащупывает именно ее, и сразу же отклонялась, прячась за занавески, как только он направлялся в ее сторону. Наконец появился и Рыжий. Он наскоро перехватил что-то съестное, накинул куртку и пошел вместе с вожаком. Тот, уже выходя за калитку, еще раз оглянулся вокруг и, поколебавшись, что-то сказал Федору, передавая ему в руки какой-то предмет. На лице "волка" появилось удивление, затем он покраснел, повернулся и пошел в дом. Через мгновение в двери Оксаниной комнаты раздался стук и на пороге появился Рыжий. - Вот, передал, - протянул ей конверт, отводя глаза, и, уже взявшись за дверную ручку, зло бросил: - Связалась? Граф уже тебе записочки передает? Он действительно был возмущен. Оксана по-настоящему нравилась ему, мысль сделать ей предложение делалась все более настойчивой. Но если девушка и понимала, что насилие на чердаке могло произойти только на пьяную голову, то тому, что Федор почти каждый день уходит к "волкам", оправдания она найти не могла ни в коем случае. Он не раз пытался объяснить ей, что иначе "волки" расправятся с ним с присущей им жестокостью, но ответ получал один: а зачем ввязывался? Оксана выступала его судией, какое же почувствовал он возмущение, когда Граф передал через него ей записку? Этот человек настойчиво вторгался в жизнь его семьи. Сначала он совратил и убил Андрея, потом подчинил его, а теперь протягивал руки к Оксане. Федор бессильно возмущался, но что он мог поделать? Конверт был небольшого формата, белый и хрустящий. Оксана долго его рассматривала, гадая, что бы это значило. Из конверта она достала письмо, написанное мелким почерком, состоящим из твердых и острых букв. "Оксана, - гласило оно, - Вы, конечно, удивлены, получив это послание, но сказать все на словах, устно, я, как видно, не получу возможности. Там, на берегу, один и со своими "волками", я оскорбил Вас, за что и прошу прощения. Не бойтесь, клянусь, я больше не коснусь Вас, и сам буду избегать встречи с Вами. Ходите по берегу смело, никто из "волков" не обидит Вас, во всяком случае, пока я жив. Но мне хотелось бы изредка видеть Вас. Даю слово, что я даже не подойду. Поверьте мне, я не хочу причинить Вам зла и, если когда-нибудь понадоблюсь Вам, на что, впрочем, не надеюсь, Вы всегда найдете во мне верного помощника и защитника - боюсь, Вы не захотите принять слово "друга". Надеюсь, Вы все же прочли это письмо. Если так, то спасибо Вам. Еще раз простите и не бойтесь. Я постараюсь не попадаться Вам на глаза. Граф". Письмо странное, от него веяло чем-то старомодным, тем более, что после обращения "девочка" и "птичка" он вдруг перешел на "вы". Граф обещал ей безопасность, но не является ли это ловушкой? Может быть, ему просто надо выманить ее? Если бы она не интересовала его так сильно, он не стал бы ей писать, а если нужна, то что стоит подстеречь ее даже здесь, в доме? В таком деле нужен совет, и Оксана побежала к человеку, который бы всегда понял ее и не стал судить предвзято, как это сделали бы и отец, и Дарья Степановна. Она отправилась к кузену и вручила ему письмо.       Прочтя, Игорь спросил: - И что, это написал Граф? Тот самый? - Тот самый. - Что общего у тебя с ним? Пришлось все ему откровенно рассказать. Он внимательно выслушал, долго думал и вдруг заявил: - А знаешь, мне думается, что этот сумасброд все же серьезно влюбился в тебя! - Да ну, что ты несешь! - возмутилась она. Тем не менее, ей уже самой стало казаться что-то подобное. - Нет, почему же, и я докажу это. Ты бы слышала, что он говорил о светских женщинах! Он же их почти в лицо дурами называл! По-моему, после этого "птичка" в счет оскорбления не идет. К тому же, сейчас он тебя на "вы" величает. - Подумаешь, - пожала плечами "птичка", - я ему тоже "вы" сказать могу, а про себя назову подонком. - Вот это уже твое личное дело. Но мне кажется, - я его, конечно, очень мало знаю, - что он не станет притворяться, слишком эксцентричен для этого. Когда-то даже обиделся на меня за то, что я, желая отделаться от него, сказал ему какую-то вежливость. - Ну как же, на вежливость он, конечно, обидится! О какой вежливости может быть речь у маньяка и убийцы? Ты бы послушал, что Федор рассказывает! Эта сволочь просто идет по ночам в город, ловит где-нибудь в закоулках бродяг или прохожих и режет их. Просто так, от скуки! Или на берегу, со своей бандой. Федор говорит, он просто наслаждается тем, что делает - Тогда скажи мне, почему этот маньяк и убийца, столько раз встречая тебя одну, - а на берегу он видел тебя часто, может быть, и не показываясь тебе, это довольно ясно сказано в письме, да и невозможно не видеть, если тебя носит туда-сюда, - так что же помешало ему, с его силой и ловкостью обидеть тебя? Или тебе кажется, что твоя оплеуха его так испугала? А может, ты так быстро бегаешь? - Да что ты его защищаешь? Это же все притворство! - Ладно, ты просила совет, и я скажу тебе. Будешь выгуливать свою свору. Но сначала мы пройдемся по берегу вместе. Посмотрим, правда ли то, что он сказал. - Это опасно, Игорь, ты не справишься с ним. - Зато ты - да. Насколько я могу судить. Не думаю, что Граф тронет тебя. - У тебя не будет времени охранять меня. - Сейчас у меня его очень много. Я вылетел из университета. - Ну вот, - поразилась Оксана, но тут же добавила эгоистично: - Мне повезло с таким братцем, как ты.